Текст книги "Кто Вы, госпожа Чайковская? К вопросу о судьбе царской дочери Анастасии Романовой"

№ 27. Сводка сведений из Румынии по делу Анастасии Чайковской

[Апрель 1928 года]

С 1920 г[ода] и по 1922 г[од] в берлинских полицейских протоколах и книгах госпиталей значилась «неизвестная». Ни своего имени, ни фамилии «неизвестная» не давала. Лишь после того, что она была опознана в Даледорфском госпитале г[оспо]жой Пойтер как одна из дочерей Государя императора и была взята к себе на квартиру бароном Клейстом, туман над «неизвестной» начал несколько рассеиваться.

4 Августа 1922 г [ода] 3[инаида] С[ергеевна] Толстая, придя на квартиру барона Клейста, чтоб посетить «неизвестную», последняя ей рассказала следующее: [… ]

«Она, – пишет 3[инаида] С[ергеевна] Толстая, – мне рассказала о всем убийстве Царской Семьи, что первым был убит Государь, и что когда это все началось, она, испугавшись, бросилась за сестру Татьяну, которая, упав, покрыла ее; потом, что она почувствовала сильный удар по голове и больше ничего не помнила, а очнулась уже в избе, окруженная солдатами. Что оказалось, ее спас Александр Чайковский, который был в карауле в Ипатьевском доме, что потом этот Александр со своей матерью Марией, братом Сергеем и сестрой Вероникой ее на телеге увезли и после длинного путешествия, наконец, добрались до Румынии».

На следующий день 5 Августа 3[инаида] С[ергеевна] Толстая вновь посетила «неизвестную» и вот что пишет:

«Очень покраснев и закрыв лицо руками, она стала мне говорить, что хочет мне поведать одну свою тайну, но, что прямо не знает, как к этому приступить, так как ей очень стыдно и просила дать честное слово, что никто об этом от меня никогда не узнает. После чего, она мне рассказала, что у нее в Бухаресте родился мальчик от Александра Чайковского, которого она назвала Алексеем, что вскоре отец ребенка был на улице кем-то ранен в грудь, после чего у него сделалась скоротечная чахотка, и он умер. Тогда ей стало до того стыдно и неприятно все, что с ней случилось, и потом еще испугавшись, что кто-то напал на их след, она решилась бежать в Германию к своим тетям, что через границы она переходила пешком в тех местах, где нет стражи, и что, наконец, очутившись в Берлине, она решила покончить с собой и бросилась в воду. Ребенок, по ее словам, остался у Чайковских в Бухаресте, и она начала меня умолять его разыскать и ей привезти, так как говорила, что это теперь единственное утешение в ее жизни и добавила: "его смерть – моя смерть”. Название улицы, на которой они жили, она не помнила, только знала, что она отходит от главной улицы, идущей от вокзала. Я ей обещала сходить в Румынское Консульство и постараться узнать».

«Днем я сходила, – пишет 3[инаида] С[ергеевна] Толстая […],-в Румынское консульство, где получила целый список улиц, отходящих в Бухаресте от "улицы Виктории”. Придя домой к больной, я ей прочла все эти названия, и она, очень обрадовавшись, сказала, что это была "улица Свенти Воевози”».

Это были первые сведения, данные «неизвестной» о том, что из России, после спасения, она попала в Румынию и проживала в Бухаресте на улице Свенти Воевози.

Впоследствии «неизвестная» повторила это показание и несколько его дополнила.

Г[оспо]жа Ратлева в своих записях (Июнь – Июль 1925 г[ода]) пишет со слов «неизвестной», которая в дальнейшем будет именоваться «Анастасией Чайковской», что после ее спасения солдатом Чайковским и нескольких недель путешествия, они прибыли в Румынию. Сперва она страдала от раны в голове, а после – у нее началась нервная лихорадка. Вероятно, в это время она забеременела от Александра Чайковского. Оправившись после родов, она потребовала, чтоб Чайковский на ней женился, и была обвенчана с ним в католической церкви в Бухаресте. Под какой фамилией был ее сын крещен, она не знает, но потребовала, чтоб его не записали бы под фамилией «Романов». Вскоре после венчания Александр Чайковский был на улице застрелен. Она видела его труп и вместе с двумя Чайковскими, матерью и дочерью, поехала на кладбище на похороны. После Рождества 1919 г[ода], когда она оправилась, она решила бежать в Германию. Сопровождал ее в Германию брат ее мужа Сергей Чайковский.

Семья Чайковских, с которыми она бежала из России, состояла из: матери – Марии, лет 40, с правильными чертами лица, волосы темная блондинка; дочери – Вероники, на вид простая крестьянка, широкое красное лицо; старший сын, Александр – ее муж, лет 20-30, среднего роста, темный блондин, правильные черты лица, даже резкие, узкий нос и маленькие усы. Лицо было как бы высеченное из камня, неподвижное, строгое, и вид был, что он никогда не смеется. Он был всегда очень чисто вымытый и в Бухаресте, в своей новой одежде, больше не походил на солдата, а скорее на офицера; второй сын -Сергей, почти одних лет с Александром, очень добродушный.

«Во время бегства Александр Чайковский говорил мне, что они направляются в Румынию, там будут в безопасности и остановятся у своего "родственника'’ садовника. Когда, уже в Бухаресте, Александр] Чайковский мне рассказал про судьбу моих родителей, сестер и брата, я заболела нервной лихорадкой и была, по-видимому, очень долго больна».

Все вышеприведенные сведения взяты из показаний самой Анастасии Чайковской, данных 3[инаиды] С[ергеевны] Толстой в 1922 г[оду] и г[оспо]жи Ратлевой в 1925 г[оду].

В начале 1926 г[ода] поступило показание некоего Константина Анастазиу (гор[од] Колораш, ул[ица] Думитреску 27), в котором он показывает, что в 1918 г[оду] в Бухаресте, в Ноябре месяце, после операции в Филантропическом госпитале, сидя однажды на площади Виктории, недалеко от названного госпиталя, к нему подошел его знакомый по России, поляк, служивший в армии большевиков. Он его знал по имени «пан Станислав». Он был среднего роста, темный блондин со шрамом над левым глазом. «Этот пан Станислав, – пишет Анастазиу, – сказал мне, что имеет мне передать нечто, но просил меня сначала дать слово, что это останется в секрете. Когда я ему дал слово, он мне поведал, что у него под охраной находится одна из дочерей

Государя, расстрелянного Юровским. Одну из дочерей я спас и хочу привезти ее с одним моим товарищем из одной деревни, под Одессой, недалеко от Николаева, где я ее оставил. Я ее спас и на телеге довез до деревни около Одессы – Николаева. Она ранена в голову и лицо. Станислав советовался со мной, можно ли ее поместить в один из госпиталей Бухареста. На этом мы расстались, и он не принял никакого решения».

Ввиду стольких сведений, имевшихся о пребывании Анастасии Чайковской в Румынии, образованный в 1925 г[оду] берлинский комитет по расследованию этого дела, командировал в Румынию г[оспо]жу Шпиндлер, которая с 10 Января по 22 Марта 1926 г[ода] обследовала Румынию. Никаких положительных данных это обследование не дало. Одно лишь подтвердилось, что слух о спасении одной из Великих Княжон крепко держится в Бессарабии, указываются пункт переправы через Днестр и города, где Великая Княжна проживала, но напасть на след хотя бы одного свидетеля г[оспо]же Шпиндлер не удалось. Допрошенный ею Анастазиу подтвердил свое показание и произвел впечатление правдивого свидетеля. Обследование города Бухареста тоже не дало результатов. Осмотр церковных книг не привел ни к чему, ни записи о смерти Александра Чайковского, ни его свадьбы, ни крестины сына в книгах найти не удалось.

В 1927 г[оду] в Румынию был командирован немецкий адвокат Шурихт для обследования Румынии. Ему удалось установить, что в Бухаресте есть действительно улица Свенти Воевози, но определить дом, в котором могла жить А[настасия] Чайковская, он не успел. В г[ород] Яссах д[окто]р Шурихт допросил Грегорьяна, который показал, что 5 Декабря 1918 года одна из Великих Княжон перешла Днестр около местечка Березина и поселилась в Оргееве. Но от дальнейших показаний он и его жена отказались, хотя и дали понять, что знают многое, но говорить не могут. Общее впечатление д[окто]р[а] Шурихта, что свидетели запуганы, а полиция тщательно скрывает следы и не искренно работает для раскрытия тайны.

В Июле 1927 г[ода] поступило показание Сергея Семеновича Чоколова, проживающего в г[ороде] Кишиневе, следующего содержания:

«Случайно будучи в Кишиневе (Май 1919 г[ода]) у ювелира на Пушкинской улице, в магазине Атацкой, я увидел нитку жемчуга, которую ей кто-то принес для продажи, и ювелирша предложила мне купить, я не желал покупать, но она все же прислала владельца той нитки к нам на дом (Садовая, 15). Явился молодой человек лет 25-28, элегантно одетый, бритый, с маленькими усиками, гладко причесанными волосами. Фамилию его никто, к сожалению, не мог вспомнить, но не Чайковский, и сказал, что он приехал из России, привез с собой только эту нитку жемчуга и что едет в Бухарест и хочет ее продать. Я ему посоветовал продавать в Бухаресте, так там цена лучше, он же заявил, что боится везти ее, т[ак] к[ак] у него его документы не в порядке, он боится, что его задержат или арестуют и могут украсть жемчуга. При этом он показал нитку жемчуга средней величины, довольно ровный с определенным желтоватым оттенком. Нитка длиной была около аршина, и вероятно было около 100 жемчугов. Она была зашита колбаской в белую материю, так что ее можно привязать за концы вокруг пояса. Т[ак] к[ак] мы ехали сами в Бухарест, то он просил меня довезти ему эту нитку – я согласился, и через несколько дней мы поехали в Бухарест, это было в начале Мая 1919 г[ода]. В Бухаресте я передал ему эту нитку, причем после чего заходил к нему в гостиницу «Симплон», на улице Кампинеану. Затем, через несколько дней, встретил его в Бухаресте, и он сказал, что продал одному из ювелиров за сумму что-то около 80-90 000 лей».

В книге Соколова (французское издание) на стр[анице] 252 приведено показание Теглевой, где сказано, что кроме зашитых в кофточки драгоценностей, Великие Княжны носили под рубашонками много жемчугов.

В записях г[оспо]жи Ратлевой (8-31 дек[абря] 1925 г[ода]) со слов А[настасии] Чайковской записано: «Моя нитка жемчугов, которую я постоянно носила, была во всю длину зашита, чтоб не рассыпалась». «Потом в Бухаресте жемчуга были проданы».

Во время свидания А [настасии] Чайковской с полковником Дасселем в Зеоне (Сентябрь 1927 г[ода]) последний спросил А[настасию] Чайковскую о продаже Чайковским в Бухаресте жемчугов. Анастасия] Чайковская страшно побледнела и взволновалась и сказала, что жемчуга были не желтые, а желтоватые, и что были зашиты в белую материю и носились через плечо.

Розыски в Бухаресте привели к тому, что по улице Свенти Воевози были найдены дома с огородами и внутренними садами, но установить, кто в них жил в 1919-1920 годах, пока не удалось.

Герцог Александр Георгиевич Лейхтенбергский

Принц Александр Петрович Ольденбургский

Князь Ростислав Александрович

Князь Никита Александрович

Князь Василий Александрович

Князь Дмитрий Александрович

Князь Андрей Александрович с женой

Княжна Марина Петровна

Княжна Нина Георгиевна и Павел Чавчавадзе

Княжна Ирина Александровна

Княжна Мария Кирилловна

Княжна Ксения Георгиевна

Княжна Надежда Петровна

Князь Михаил Сергеевич Путятин

Сергей Георгиевич Лейхтенбергский

Княжна Надежда Петровна и князь Роман Петрович

Князь Гавриил Константинович

Князь Георгий Константинович

Княжна Татьяна Константиновна

Великая княгиня Елизавета Маврикиевна и ее дочери – княжны Вера и Татьяна Константиновны

Княжна Кира Кирилловна

Княжна Марина Петровна

Княжна Ирина Александровна

Княжна Марина Петровна

* * *

Хотя все эти сведения и [не] дают прямого ответа на вопрос, жила ли в Бухаресте А[настасия] Чайковская, однако нельзя не обратить внимание на то, что в народе, да и повсюду ходит и до сих пор слух, что одна из Великих Княжон спаслась, и все эти слухи концентрируются в треугольнике – Яссы – Бендеры – Сороки.

Показание Анастазиу, если только оно достоверно, показывает, что один, вероятно, из Чайковских прибыл в Бухарест в Ноябре 1918 г[ода] для розыска госпиталя, куда бы поместить спасенную им Великую Княжну. Если это сведение достоверное, то оно может служить исходным пунктом для розысков и определяет приблизительно время прибытия Вел[икой] Княжны в Румынию, т[о] е[сть] в конце 1918 г[ода].

Если лицо, продававшее в Кишиневе жемчуга, действительно одно из братьев Чайковских, то можно предположить, что переезд в Бухарест состоялся после [наступления] 1919 г[ода]. Может быть, этот переезд состоялся в связи с предстоящим разрешением от бремени, кто знает, но сама А[настасия] Чайковская многократно повторяла, что она была в Бухаресте, что там родился ее сын, там же была и свадьба с Александром Чайковским, там же он и умер, и, наконец, из Бухареста она бежала в Германию. Таким образом, именно в Румынии вообще и в частности в Бухаресте следует искать следы Чайковских.

Вопрос другой, действительно их фамилия Чайковские или это вымышленное имя для скрытия следов. Если верно, что один из солдат спас Великую Княжну и его разыскивали, то, вероятнее всего, он и его семья взяли другую фамилию и под этой вымышленной фамилией и проживали в Румынии, сперва, вероятно, нелегально.

Неудивительно будет, что просмотр всех церковных книг не дал результатов, если искали имя «Александр» и фамилию «Чайковский», оба вероятно вымышленные.

Совокупность всех этих данных дает все же основание предполагать, что именно в Румынии следует искать следы и, наверное, они там находятся, но не были раскрыты до сих пор.

ГАРФ. Ф. 10060. On. 1. Д. 25. Л. 10-13. Подлинник. Машинопись.

№ 28. Доклад адвоката Шурихта о проведенном им в 1927 году расследовании в Румынии следов пребывания Анастасии Чайковской

[1927 год]

Могу, наконец, доложить Вам окончательные результаты моих расследований в Румынии и, в особенности, в Бессарабии по делу особы, именующей себя Великой Княжной Анастасией Николаевной.

К делу этому я отнесся с исключительной серьезностью и вниманием, понимая всю ответственность и допуская, несмотря на всю его фантастичность, всякие возможности.

К расследованию мною были привлечены: бывший прокурор здешнего Окружного] Судаг[осподин] Милеант, Тов[арищ] Прокурора] Митрофанов, два судебных] следователя, несколько членов мест[ной] администрации, между ними бывнфие] Сорск[ий] и Бендерский исправники, несколько священников, довольно много частных лиц. Расследование велось в полной тайне и при содействии, также полном, румынских властей, Главн[ого] Инспектора Сигуранца (Surete[268]268
  «Siirete» – «Служба безопасности» (фр.) – вписано от руки.


[Закрыть]) и Дому] п[одобных лиц]. Румыны, вместе с содействием и вниманием, отнеслись к делу с большим интересом и уверенностью в подлинности этой особы, которая у них сложилась после прошлогоднего посещения и расследования г[оспо]жи Шпиндлер.

Особенно внимательно был обследован участок Бессарабии -треугольник Бендеры – Яссы – Сороки, где, главным образом, группируются слухи, хотя не оставлены без внимания и обследования и другие места, куда направляли эти слухи, так напр[имер]: монастырь на Пруте в Сев[ерной] Бессарабии, район Хотина, а также полоса от Унген до Бухареста в Ст[аром] Королевстве – по слухам – путь следования Чайковского из Бессарабии в Бухарест. Обследован был, хотя много менее, и Бухарест, где сделано все, что возможно еще в прошлом году при посещении г[оспо]жи Шпиндлер. Конечно, чины Российской Императорской Миссии (бывшей), как всегда отнеслись к делу с наивысшим вниманием, особенно А. С. Савинов.

Слухи и легенды по этому делу передаются, главным образом, в треугольнике Сороки – Яссы – Кишинев (Бендеры). Особенно много рассказывают в районе с[ела] Оргеева, где в окрестностях, якобы, чета Чайковских провела некоторое время, скрываясь и соблюдая самую большую тайну.

Мною установлено, что главная масса слухов и легенд появилась, или м[ожет] б[ыть] выявилась, лишь с прошлого года – со времени посещения г[оспо]жой Шпиндлер Бессарабии. При этом слухи эти, передававшиеся только по линии Рыбница – Криуляны – Оргеев – Яссы (севернее Унген) – Бухарест, появились и в районе г[орода] Сории, где до этого ничего не было слышно. Рассказывают вообще разное, но все, главным образом, сводится к тому, что вскоре после занятия Бессарабии румынами – приблизительно время установить невозможно (в рассказах) одни указывают на 18-й, другие – на 19-й, третьи, наконец, – на 22-й год – с той стороны Днестра бежал русский солдат (другие говорят, офицер), который в большой тайне вез Великую Княжну – какую, неизвестно. Великая Княжна была сильно больна – все время без сознания, что они пробыли в такой-то деревне (или такой-то) и потом двинулись на запад. Версия эта видоизменяется. В районе Сорок указывают село, в церкви которого Чайковский венчался.

Передавать и перечислять рассказы не буду. Скажу – что самое мое внимательное – при помощи поименованных выше лиц, расследование – не дало никаких буквально результатов в смысле нахождения каких-либо следов или подтверждения носящихся слухов[269]269
  Подчеркнуто при наборе текста на пишущей машинке.


[Закрыть]. Нигде не найдены дома, в которых жили по дороге Чайковские, ни церкви где они венчались, ни люди, с которыми они встречались, которые их перевозили и т[ак] д [алее]. Вся легенда висит в воздухе. Как только начинаете искать ее на земле, она исчезает. Люди, на которых указывают, что они доподлинно знают это дело, – обыкновенно или умерли, или же пропали без вести. В районе Сорок обследованы книги во многих церквах. Нигде ничего не найдено. Никаких буквально следов, кроме разговоров и слухов, передаваемых как слышанное – из чужих рук.

Как результат нашего здесь, на месте, расследования, докладываю, что я и все мои сотрудники пришли к убеждению, что все[270]270
  Подчеркнуто при наборе текста на пишущей машинке.


[Закрыть] это дело не более как миф или легенда. Но является вопрос: откуда же пошли эти слухи? Что было причиной их? Почему именно здесь, в Бессарабии? Что дало начало слуху – трудно сказать, но вылился он в форму весьма желательную народу, и на этом желании – чтобы случилось такого рода чудо – сыграли многие.

У нас здесь уже были самозванки Великие Княжны Татиана, Анастасия, Великий Князь Михаил (в Журжеве). В Великих Княжон этих здесь народ верил, и я лично видел[271]271
  Подчеркнуто при наборе текста на пишущей машинке.


[Закрыть] одну самозванку Анастасию, даже близко не напоминавшую покойную Великую Княжну. Видел я ее в четверторазрядном кабачке около Кишиневских боен, куда специально отправился, чтобы узреть ее. И в нее здесь верил весь черный люд. Это было летом 1924 года.

Все это дело связано было со всевозможными справками, разъездами, расследованиями, что являлось трудным при нашем нынешнем положении. Являлись все новые и новые слухи, новые места и было желание расследовать исчерпывающе и при том по совести, чтобы не взять греха на душу.

ГАРФ. Ф. 10060. On. 1. Д. 25. Л. 4-6. Копия. Машинопись.

№ 29. Письмо Сергея Семеновича Чоколова Александру Владимировичу Геруа

Телешово

20 Июля 1927 года

Многоуважаемый Александр Владимирович,

Простите меня за долгое молчание, но письмо Ваше не застало меня в деревне, и мне хотелось, прежде чем Вам ответить, навести все необходимые справки, дабы нечаянно не ввести Вас в заблуждение, помимо [того], что всякая мелочь в данном случае может повести по ложному следу.

Боюсь, что в данном случае факт продажи нитки жемчуга не имеет никакого отношения к Вел[икой] Кн[яжне] Анастасии Николаевне, вот в кратких чертах, насколько помню, как было дело.

Случайно, будучи в Кишиневе у ювелира на Пушкинской ул[ице] – маг[азин] Атацкой, я увидел нитку жемчуга, которую ей кто-то принес для продажи, и ювелирша предложила мне купить, я не желал покупать, но она все же прислала владельца этой нитки к нам на дом (Садовая, 15). Явился молодой человек лет 25-28, элегантно одетый, бритый, с маленькими усиками, гладко причесанными волосами. Фамилии его никто, к сожалению, не мог вспомнить, но не Чайковский, и сказал, что он приехал из России [и] привез с собой только эту нитку жемчуга и что едет в Бухарест и хочет ее продать.

Я ему посоветовал продавать в Бухаресте, т[ак] к[ак] там цена лучше, он же заявил, что боится вести ее, т[ак] к[ак] у него его документы не в порядке, он боится, что его задержат или арестуют и могут украсть жемчуга. При этом он показал нитку жемчуга средней величины, довольно ровный с определенным желтоватым оттенком. Нитка длиной была около аршина, и вероятно было около 100 жемчугов. Она была зашита колбаской в белую материю так, что ее можно привязать за концы вокруг пояса.

Т[ак] к[ак] мы ехали сами в Бухарест, то он просил меня довести ему эту нитку – я согласился, и через несколько дней мы поехали в Бухарест, это было вероятно в начале 1919 г[ода], во всяком случае, это было, приблизительно, за 2 недели до отхода «Виолетта» из Галаца на Новороссийск (с которым, как, вероятно, Вы помните, мы потом уехали на юг России). В Бухаресте я передал ему эту нитку, причем после чего заходил к нему в гостиницу (где эта гостиница, я помню и найду, когда буду в Бухаресте), но названия ее я не помню.

Затем помню, что через несколько дней встретил его в Бухаресте, и он сказал, что продал одному из ювелиров за сумму что-то около 80-90 000 лей.

Вот все что помню по поводу этого эпизода. Прошу Вас, Александр Владимирович, передать Его Императорскому] Высочеству, что я всегда готов служить всем чем могу для расследования, и если чем либо могу быть полезным, здесь в Бессарабии, то как здешний житель, знающий местность может легче, чем посторонний, мог бы быть полезным.

Я слышал, что В[еликая] Кн[яжна] Анастасия Николаевна будто бы вспоминает, что после переезда через Днестр ночевала в монастыре – женском, недалеко от переезда. Так ли это и если так, то мне казалось, что это уже пункт, из которого может быть можно проследить и дальше.

Жена моя и я шлем Вам и супруге Вашей наш искрений привет и не преминем обязательно этой осенью лично засвидетельствовать нашу искреннюю к Вам признательность.

Примите уверение в совершенном почтении всегда готовый к услугам Вашим.

Сергей Чоколов

П. С. Если, Александр Владимирович, Вы все же найдете стоящим внимания этот эпизод и заинтересуетесь для дела узнать имя и адрес гостиницы в Бухаресте, то не откажите в любезности прислать маленький план Бухареста с обозначением гостиниц, и, может быть, я смогу восстановить в моей памяти и указать где она находится на плане.

С[ергей] Чоколов

С подлинным верно. 20 Августа 1927 г[ода]

ГАРФ. Ф. 10060. On. 1. Д. 25. Л. 7-8. Заверенная копия. Машинопись.