Текст книги "Млечный путь Зайнаб. Шах-Зада. Том 3"

Гаджимурад Гасанов
Млечный путь Зайнаб. Шах-Зада. Том 3

landing.superizdatelstvo.ru

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Гасанов Гаджимурад, 2017 г.

© ООО «СУПЕР Издательство», 2017 г.

Гаджимурад Гасанов

Гасанов Гаджимурад Рамазанович родился в селении Караг Табасаранского района Республики Дагестан. Закончил филологический факультет Дагестанского государственного университета. Автор сборников и рассказов: «Зайнаб», «След рыси», «Петля судьбы» на табасаранском языке, романа-трилогии «Урочище оборотня» (книги «Пятна на лике луны», «Буруны на Каспии», «Танцующая голова»); сборников повестей и рассказов «Зайнаб», «Млечный путь Зайнаб. Зарра» в 2-х томах – на русском зыке. Работает главным редактором республиканской газеты «Зори Табасарана» Республики Дагестан.

Шах-Зада

Писатель Г. Гасанов, рассказывая об окружающем мире, старается улавливать не свои догадки о нем, а входит в него, принимает на себя его боли, страхи. И до того, пока герои повествования «Шах-Зада» начнут жить в истории, писатель показывает, как они живут в отделенном для них мире. Сам кругооборот природного времени, ощутимый ярче всего на Земле, не знает деления на прогресс и регресс, на упадок и расцвет. В этом кругообороте живут главные герои повествования – одни, такие как Мирза и Шах-Зада, сливаются с ним в гармонии; другие, как Надыр-Шах и Шархан, стремятся разрушить его, обратить природное время в рабство. В этом выборе смысла бытия – сущность притчевости повествования. Всякая жизнь – это восхождение. Один останавливается на собственной сытости, другой стремится к всеобщему процветанию. Один поднимается на навозную кучу, другой на самую высокую горную вершину. Один отражается в луже, другой сияет в зеркале времени. Каждый человек по сути своей бесценен, каждый единственен и неповторим. Человек – обитель времени. Только время вправе осудить или возвеличить его.

Шах-Зада

Глава 1

Мирза с Шах-Задой торопливо продвигались в сторону своего стойбища. Вечером они остановились на ночной привал недалеко от водопада Рибчрар. На водопаде сердце Шах-Зады стало ощущать какую-то тревогу, которая ползучей змеей закралась в желудок и больше не покидала девушку. И у Мирзы на сердце было неспокойно. Но надо было готовиться на ночлег.

Они, чтобы отвлечь себя от тревожных мыслей, начали собирать сухой хворост на обочине леса. За огромной, вывороченной из земли осиновой корягой они разожгли костер и сели, задумчиво глядя на трескучие языки пламени. Пламя, наполненное красками угасающего дня, пугливо дрожало. И в этом пламени, в его цвете, в том, как оно горит – пугающе, отрывисто, – Мирза то ли увидел, то ли почувствовал скрытую угрозу, предостерегающую их из глубины леса. Оглянулся по сторонам, прислушался к ночной тишине.

Вдруг из леса то ли послышались, то ли почувствовались шорохи трущихся о ветки деревьев живых существ. Он затаил дыхание, замерла и Шах-Зада. Из глубины мрака до их ушей явственно донесся приглушенный шепот, и одновременно – треск сломанного под подошвой сапог сучка. Нет, Мирзе не показалось: это между собой перешептывались люди, крадущиеся на их стоянку из темноты леса. Неизвестные существа окружали их, не высовываясь из спасительного мрака. Мирзапонял, отступать некуда. В любое мгновение их могли атаковать. Неужели преследователи? Вскочил, схватился за ружье. Послышался шелест листвы, затем раздался короткий окрик на его родном наречии: «Ясновидец, встань и замри!».

«Кто это мог быть?» – Мирза был озадачен. Он из ружья выцеливал то место, откуда донеслись четко выговоренные указания на его родном наречии. Шорохи в лесу стали окружать их с разных сторон, хотя в темноте они никого не могли видеть. Мирза о себе не думал, неосторожным выстрелом из ружья он мог подвергнуть опасности жизнь любимой. Бросил косой взгляд на шашку, лежащую на бурке.

– Мирза! – нетерпеливо взвизгнул незнакомец. – Не дергайся! Иначе тебе конец! Думал, что мы тебя не догоним?! – захохотал тот же голос, такой знакомый ему с детства…

«Они все же нас догнали», – горячо прошептали над его ухом губы любимой.

Над верхушкой холма, покрытого лесом, показалась луна и озарила всю поляну. Всадник выбрался из своего укрытия. Он встал в поле зрения беглецов. На них с верхнего яруса террасы, прищурив левый глаз, нахально уставился Мерден, сын главной ясновидицы. Мерден был знахарем и колдуном на стойбище чужого Мирзе племени в прикаспийских степях. За его спиной, готовые применить оружие, любопытно выглядывали вооруженные до зубов, всадники из окружения сына главной ясновидицы.

Мирза оценил свое положение и силы противника и понял, что нет смысла сопротивляться. Любое его опрометчивое движение может спровоцировать нападение. На них со всех сторон смотрели вооруженные всадники, готовые в любой момент накинуться на врага с оружием с тяжелыми последствиями для них. Мирза с болью в глазах взглянул на Шах-Заду. Она поняла: они обречены, жизнь ее любимого висит на волоске. От ее продуманного или опрометчивого решения зависело, будет он жить или умрет. Ей нужен был живой Мирза, ведь за короткий промежуток времени он стал для нее самым дорогим существом на всем белом свете. Шах-Зада дрожащей кистью руки попрощалась с Мирзой и решительно направилась к Мердену, сидящему на гарцующем гнедом коне.

– Его не трогать, – жестами руки давала краткие указания. – Если с его головы упадет хоть волосок, – из рук одного нукера[1]1
  Нукер – доверенное лицо дагестанских владетелей. (Здесь и далее – прим. ред.)


[Закрыть] она выхватила кинжал, – я заколю себя! Меня этот чужестранец не выкрал, к нему пошла я своей волей. Я назначила ему вон там, – рукой она указала в сторону востока, – свидание, а он явился по моей настоятельной просьбе.

– Как же так?! – недоумевал Мерден. – Тогда зачем ты издавала крики о помощи?!

– Зачем, зачем?! – нервно захохотала Шах-Зада. – Чтобы вас раззадорить! Все, хватит, я не собираюсь перед тобой отчитываться! Надо будет – объяснюсь отцу… – Она вся дрожала от напряжения и бледная, растерянная, оглядывалась на Мирзу. – Теперь всем сесть на своих скакунов! – Шах-Зада увидела, что кое-кто из нукеров стал ухмыляться, ожидая указаний своего непосредственного командира. – Я сказала: всем по коням! – выходя из себя, распоряжалась Шах-Зада. – И марш в направлении нашего стойбища. Я присоединюсь к вам! – Горячие слезы огромными горошинами катились по ее щекам.

Она интуитивно оберегала своего милого чужестранца от вспыльчивого и безжалостного Мердена, который в любой момент мог напасть и убить его.

– Подайте мне коня!

Один из нукеров подвел к ней коня. Она легко, как пушинка, запрыгнула в седло, свесив ноги на одну сторону. Нукеры, предупрежденные Шах-Задой, действительно не трогали Мирзу, даже помогли ему собрать пожитки с лужайки и затолкнуть их в хурджины. Мирза ожидал от неприятеля чего угодно: от пленения до выстрела в спину, но только не такого учтиво обращения. Что это, он видит сон? Нет, это волшебная рука Шах-Зады. Его прекрасная незнакомка имела действенное влияние на нукеров отца.

Мерден свистнул, и всадники умчали за ним в темноту леса. На скаку Мерден, полуобернувшись, крикнул Мирзе:

– Мирза, на Дагестан под предводительством Надыр-шаха надвигается многочисленное войско. Скачи, сообщи всем племенам Табасарана о нависшей над Горным краем беде! Только эта беда спасла тебя от мести моего меча. Если живы будем, встретимся на этой же поляне после разгрома кизилбашей!

– Я найду тебя, моя прекрасная незнакомка! – вслед удаляющей любимой отчаянно крикнул Мирза.

Неожиданно из-за высоких деревьев над удаляющимися всадниками высунулся полный диск луны, он на мгновение навис над их головами. Шах-Зада обернулась: в ее огромных глазах искрились градины слез…

– Я всегда буду помнить тебя, мой благородный незнакомец! Запомни: меня зовут Шах-Зада! – в отчаянии вскричала девушка.

– Шах-Зада… Шах-Зада… Шах-Зада… – По его щекам хлестал ветер, поднимающийся с быстрины буйной реки Рубас.

Мирза из всех слов, выговоренных прекрасной незнакомкой на лету, понял одно: ее зовут Шах-Зада. Люди Мердена ускакали, а ее прощальный крик эхом долго звучал в ушах ошеломленного и вмиг осиротевшего Мирзы…

«Милая, нежная Шах-Зада! – его сердце сжалось так, что мир перед его глазами померк. – Шах-Зада, своим бесчестием ты спасла мою честь, мою жизнь… Горько! Как горько мне!.. Как мне жить в разлуке с милой и с таким тяжелым грузом на сердце?»

Только спустя некоторое время, когда в сердце прошла тупая боль безвозвратной утраты, в мозгу Мирзы зазвучали слова колдуна: «На Дагестан войной надвигаются войска узкоглазых степных людей, черноглазых каджаров, красноголовых кизилбашей. Только эта беда спасла тебя от мести моего меча…»

«Узкоглазые степные люди, красноголовые кизилбаши? Откуда выискались эти кровожадные варвары?! Где и в каких краях эти черти наплодились? Неужели это правда? Неужели опять они движутся на нас?! Если так, то они, видимо, поработили Грузию, Азербайджан, Карабах, Ереван. Под подошвами гутул кизилбашей задыхаются жители Муганьской степи, Шемахинской, Нахичеванской, Куббинской, Шекинской, Хачмасской, Кусарской провинций, все жители южного и юго-восточного побережья Каспия… Скоро они прибудут и к нам… Надо как можно скорей добраться до своего стойбища, известить все племена Табасарана о грозящей им беде. Мы соберем свои дружины и встретим кизилбашей у берегов Каспийского моря!»

* * *

Перед угрозой нападения Надыр-шаха на Табасаран у Мирзы на время выветрилось из памяти горе потери любимой Шах-Зады. Он во всю прыть гнал скакуна в сторону своего стойбища. Далеко за полночь на взмыленном, выбившемся из сил скакуне домчался он до родного очага. Брат с сестрой сидели у огня, когда он переступал порог своей сакли. Они бросились на шею старшего брата – младший брат сдержанно, а сестра со слезами на глазах. Мирза был мрачнее ночи. Таким они его никогда не видели. Старший брат скупо рассказал им о надвигающейся беде. Он даже не притронулся к еде, на скорую руку собранную сестрой перед ним. Дал брату кое-какие указания по хозяйству, наказал, чтобы тот защитил сестру, на прощание обнял ее, сел на скакуна и умчался к Старшине.

У порога двухэтажного дома Старшины Мирза Калукский пружинисто спрыгнул со скакуна. Одному из часовых, охраняющему массивные ворота, передал поводья и поспешил в дом. В коридоре второго этажа тоже стояли вооруженные часовые, охраняющие покой Старшины. «Старшину, значит, оповестили о надвигающейся беде», – понял Мирза. Он подозвал к себе одного из часовых, на ухо коротко дал кое-какие указания. Тот побледнел и шепотом передал слова главного ясновидца своему напарнику. Тот спешно спустился во двор, вскочил на коня и ускакал в темноту.

Из окна коридора Мирза заметил во дворе, под навесом, двух пленных с заломанными назад руками.

– Кто вы такие? – крикнул Мирза.

– Перебежчики с прикаспийских степей, – ответил за них десятник. – Они говорят, что на нас наступает Надыр-шах с огромной армией. Их так много, что воины, кони, волы с арбами и кибитками заполонили всю Каспийскую низменность.

– Может быть… – помрачнел Мирза Калукский.

Пока никто из приближенных не осмеливался оповестить Старшину о надвигающихся на них персах. Он сегодня с утра принимал гостей, выпил много чихиря, у него сильно болела голова. В таком состоянии Старшина становился беспощадным. Он из гостиной видел, как суетятся дружинники у ворот его дома, как напряжены лица его нукеров. Про себя решил, что все его боятся.

Минуту назад до его ушей донесся топот несущегося к воротам его дома скакуна, а через некоторое время – тревожные возгласы уносящихся от его ворот в разные стороны всадников. Со двора раздались суетливые выкрики нукеров, ругань. Потом по деревянной лестнице к нему кто-то легко поднялся на второй этаж дома. Старшина нащупал рукоятку меча.

– Кто там?

– Я, Старшина. – Мирза распахнул двери и рысью прокрался в темный зал.

– А, ты? Пододвинь и зажги светильник. Как прошла твоя поездка в прикаспийские степи?

Мирза неторопливо зажег светильник и поставил его перед Старшиной на персидский стол. Их напряженные взгляды встретились. Старшина уклонялся от жгучего, требовательного взгляда Мирзы. А Мирза был бледен, на его сомкнутых губах покоилась печать тревоги.

– Неважно! – еле слышно прошелестели его губы. – У тебя во дворе перебежчики, Старшина.

– Что за перебежчики? Откуда? – Глаза Старшины тревожно забегались.

– Говорят, из прикаспийских степей…

– Прикажи, пусть приведут.

Мирза вышел в коридор и дал одному из нукеров указание привести пленников к Старшине. Через минуту к ним в зал завели двух чумазых перебежчиков. Старшина ожидал увидеть у себя связанных сыромятными ремнями огромного роста пленников. А когда перед ним стали два испуганных грязных пастуха, с обиды чуть не выругался.

– Думаешь, мне делать нечего, чем возиться с этими оборванными терекеменцами? – раздраженно бросил Старшина.

Мирза пропустил мимо ушей обидные слова раздраженного Старшины. Он изучал лица перебежчиков, высоко подняв перед собой светильник. Его лицо было мрачным, на нем не дрогнул ни один мускул.

– Ты не кипятись, Старшина, а сначала послушай их…

Слова Мирзы чуть успокоили испуганных перебежчиков. Один из них, запинаясь, начал говорить:

– Я – Буба, а это мой напарник Экпер… Мы к вам пришли не за милостью и наградами, а пришли предупредить о надвигающейся на вас страшной беде со стороны Персии. – Буба подтолкнул вперед своего напарника. – Говори, Экпер, ты красноречивее меня! Говори, что видел своими глазами, что слышал своими ушами!

То, что поведал пастух, Старшину повергло в шок. Если пастух говорит правду, то на Табасаран надвигается страшная беда. В собственной крови задохнутся все табасаранские племена: гунны, суваки, калукцы, нитрикцы, хамандары, кухурики, чуркулы, этегцы…

Перебежчики наперебой продолжали рассказывать. Дружины Надыр-шаха заполонили все южное побережье Каспийского моря и теперь по его западному побережью идут на земли Табасарана, Кара-Кайтага. Их так много, что своими пешими и верховыми дружинами, гужевым транспортом накрыли всю степь. Они рыскают по степи на быстроходных конях, как голодные степные волки, нападают на аулы, кишлаки; мужчин, способных носить оружие, убивают, вешают, женщин насилуют, детей, юношей и девушек отбирают и отправляют в Персию. В Муганьской, Шемахинской, Куббинской, Хачмасской провинциях Азербайджана в крови утопают тысячи людей, из отрубленных голов непокорных горцев они сооружают холмы, а самых отважных воинов для устрашения живьем замуровывают в стены строящихся крепостей. Персидские конницы без особых усилий прошлись по Муганьской степи, взяли Бакинскую, Ереванскую и Тбилисскую крепости, Шемаху, Ширван. Сейчас походом идут на Дагестан и Северный Кавказ. Через пару дней каджары, возможно, перейдут южные границы Табасарана у берегов Каспия…

– Мирза, тебе не кажется, что эти… все преувеличивают для устрашения?! Не шахские ли они лазутчики?

– Старшина, посмотри им в глаза. Какие они лазутчики? Они всего лишь говорят то, что видели и слышали. Два часа назад об этом же мне поведал сын Пери, колдун Мерден. Я направил две дюжины наших лучших разведчиков и лазутчиков в прикаспийскую степь за более достоверными разведывательными данными.

– Мирза, ко мне надо спешно собирать старшин всех племен, предводителей воинских дружин. Пусть о грядущей беде оповещают жителей всех аулов, стойбищ! Отправьте гонцов к уцмию Кара-Кайтага!

– Гонцы отправлены, Старшина, – Мирза секунду подумал. – Во все направления Табасарана.

Старшина бросил неприязненный взгляд на Мирзу: «Смотри, какой прыткий».

– Созывай Совет старейшин всех племен.

– Старейшины скоро прибудут на наше стойбище, Старшина.

– Жаль, что после нашей сегодняшней встречи… к себе на стойбища отправились Махмуд-бек, Амир-Хамза, Хасан-бек, Мажвад, Халид, Хаким, Каранаф. Сейчас, как никогда, нам необходим их совет.

– Они ночью остались ночевать в нашем лагере. Скоро прибудут.

К полуночи в доме Старшины племени гуннов, встревоженные страшной вестью, собрались предводители всех табасаранских племен. Старшина гуннов принимал их в гостиной. Со всеми здоровался за руку; каждого, в зависимости от занимаемого положения в обществе, усаживал на отведенное ему место на ворсовых коврах. Махмуд-бека и Мирзу Калукского усадил по свою правую и левую руку.

– Присаживайтесь, гости дорогие, – жестом руки указал он на подушки, лежащие вдоль стен на ворсовых коврах.

В то время, когда Старшины племен готовились к военному Совету, на майдане стойбища, расположенном за домом Старшины, велись спешные приготовления к предстоящему пиру, который у гуннов принято организовать перед предстоящим сражением с иноземными захватчиками. Резали быков, барашков, ставили огромные котлы, казаны. На пир, назначенный на полночь, были приглашены воины всех племен из соседних стойбищ и аулов.

Во дворе хозяина, под односкатным навесом, освежевали барашка. Ашчи[2]2
  Ашчи – повар, кашевар.


[Закрыть] вели спешные приготовления, чтобы угостить гостей Старшины, которые прибывали на военный Совет со всех концов Табасарана. На втором этаже дома, в зале, нукеры Старшины перед гостями расстилали белые холстяные скатерти, быстрыми движениями рук расставляли керамические сахарницы с расколотыми кусками рафинада, фарфоровые чашки, разливали чай.

Старшина гуннов был чрезмерно возбужден. Он не знал, как спрятать от десятков настороженных глаз свой блуждающий взгляд, куда убрать свои огромные потеющие руки-клешни. Своими пальцами-клешнями он то судорожно нырял в копну густых седых волос на голове, то хватался за широченную бороду-лопату, то дергал уши, то кончик носа. В горах за чашкой чая перед предстоящим серьезным разговором принято говорить о самом обыденном, на отвлеченную тему: о жизни, лошадях, коровах, овцах, о погоде, предстоящем урожае или охоте. Но хозяин не выдержал нервного напряжения и, пренебрегая правилами этикета горского гостеприимства, сразу взялся за тему, которая ему не давала покоя.

Он обратился к Старшинам:

– Только вам я могу признаться, какой страх леденит мое сердце, какие страшные мысли одолевают меня! Этот персидский шах, говорят, сущий дьявол, а его воины не знают пощады. Говорят, они на своем пути оставляют сотни сожженных, опустошенных аулов, сел, стойбищ, сопротивленцев тысячами казнят, вешают на деревьях, не жалеют ни стариков, ни детей… Они заполонили, перебили всех наших соседей, живущих по юго-западному побережью Каспийского моря. Уверен, перебьют и нас. Может, пока есть время, снимемся со стойбищ и всем миром отправимся далеко в горы?

Мирза побледнел, у него нервно задергались губы. Ему стало стыдно за свои трусливые речи и паническое настроение Старшины. Он бросал на Старшину предостерегающие взгляды, подавал тайные знаки, чтобы тот прекратил панические речи, хотя бы замолчал. Тот, не замечая стараний главного ясновидца, продолжал молоть чепуху:

– Мы совершенно не готовы к войне с персами: нет боеспособных дружин, обученных и натасканных на такого грозного врага и на такое огромное количество воинов. Нет достаточного количества пушек, мортир, огнестрельного оружия, не говоря о боевой комплектации, холодного оружия, кольчуг, дальнобойных луков и стрел, боевых скакунов, провизии. В первом же столкновении с воинами-каджарами они сомнут нас. Вообще, на сегодняшний день наберутся ли у нас воины, хотя бы способные лицом к лицу постоять с таким грозным врагом? Я жду от вас ответа: были ли у нас когда-либо такие силы?

– Простите, Старшина, – не вытерпел Мирза, – нельзя драматизировать ситуацию, даже не скрестившись с врагом мечами. Наши предки в старину еще не такому супостату хребет ломали! Вспомним нашествие арабов, монголов, наши столкновения с турками, династией Сасанидов… На сегодня, смею заметить, мы располагаем немалыми вооруженными силами. На бастионах Хучнинской крепости, бастионах крепостной стены Дагбары[3]3
  Дагбары – крепостная стена, тянущаяся с крепости Нарын-Кала в Дербенте до крепости Семи братьев и одной сестры в Табасаранском районе.


[Закрыть] у нас находятся десятки пушек и мортир, бесстрашных пушкарей. За крепостными стенами расположена хорошо обученная дружина, вооруженная огнестрельным оружием. У нас есть лучники, около семи тысяч пеших и конных воинов. Только надо успеть собрать их под одно крыло и там, где не ожидает враг, неожиданно его атаковать!

В противовес Старшине, в речах Мирзы Калукского было столько мужества, уверенности в силах своих дружин, холодного расчета, что окружающие затихли, затаив дыхание. Они глазами впились в его лицо, проглатывая каждое произнесенное им слово.

Подавленный своими страхами, Старшина не услышал и половину того, что ему в ответ сказал главный ясновидец.

От речей Мирзы Калукского у Махмуд-бека глаза горделиво засияли, он все выше и выше приподнимал голову, колесом раздувал могучую грудь.

– Около двух тысяч воинов мы соберем из резерва, – уверенно заметил Махмуд-бек.

– Как вы думаете, сколько воинов будет у Рустан-бека? Именно он, по доносу лазутчиков, идет на нас войной? – не отступал Старшина гуннов.

– Да, он идет войной на Табасаран! – все больше распаляясь и злясь на своего Старшину, съязвил Мирза Калукский. – Вместе со всеми воинами, – Мирза прикинул в уме, – наберется тысяч двадцать пять.

– Утешил… – горько усмехнулся Старшина гуннов.

– Мирза, раз мы не успеем встретить врага у своих границ, как ты думаешь, что если решающий бой дадим у подножия Хучнинской крепости? – мягко улыбнулся Махмуд-бек. – Что скажете вы, Старшины племен, командиры дружин? Кстати, надо оповестить и нашего Кадия.

– В стратегическом плане это единственное место на нашей земле, где врагу можно дать достойный бой. От Кадия, Махмуд-бек, ко мне вестовой принес депешу. Он требует, чтобы мы приостановили кизилбашей, ценой жизни сотен и тысячи табасаранских воинов, у стен Хучнинской крепости! – по-военному отчеканил Амир-Хамза.

– Ну что, братья, скрестим наши мечи с кривыми мечами каджар, угостим их табасаранскими «блинами»? – с задором обратился Мирза Калукский.

– Угостим! – захохотал Халид. – Даже искупаем их в Рубас-чае под неусыпным бдением дяди Мажвада!

Кроме хозяина дома, все захохотали.

– Это я умею! – загремел могучим голосом богатырь Мажвад. – Если кизилбаши захотят, то я им и спины нежно потру. – Теперь, братья, – он вдруг посуровел, – перехожу к допущенным нами ошибкам. После последнего сражения с кизилбашами в стенах и бастионах крепости Дагбары, тянущейся от крепости Нарын-кала до Хучнинской крепости, остались огромные бреши. Сама крепость и стены Дагбары нуждаются в безотлагательном восстановлении.

– Дядя Мажвад, вы правы! – поддержал соратника Махмуд-бек. – Хучнинская крепость и стены Дагбары со сторожевыми башнями – наши главные опорные пункты, без которых сложно будет разгромить закаленных в многолетних сражениях воинов Надыр-шаха. На восстановление Хучнинской крепости и стен Дагбары со всего Табасарана надо срочно направлять тысячи мастеров, сотни пар гужевого транспорта, строителей, каменщиков…

Члены военного Совета единогласно поддержали это предложение, промолчал только хозяин дома. Он на военном Совете, то ли от страха перед каджарами, то ли от волнения, толком ничего не соображал, сидел истуканом, потеряв волю и дар речи.

– Пока мы не соберем достаточное количество воинов, – размышлял Мирза Калукский, – не стоит ввязываться в тяжелые сражения с кизилбашами. Будем вести партизанскую войну: нападать, как свора охотничьих собак на матерого секача, откусывать от него куски, отступать в лес! Нападать, откусывать, отступать в лес. А когда соберем все силы в единый кулак, тогда кизилбашам дадим жару.

– Я предлагаю сегодня же направить на Хучнинскую крепость два отряда лучников, стрелков и пушкарей. А главными силами ударим по флангам противника. К этому времени к нам со всего Табасарана подоспеет помощь, помогут и наши соседи из Кара-Кайтага, – дергая за ус, задумчиво добавил Махмуд-бек.

– А потом отступим за узкий проем, начинающийся за водопадом в урочище «Хина», а там кизилбашей заманим в кровавый мешок. Наш план очень прост, в то же время оригинален. Отступая по плану, заманим кизилбашей вглубь Табасарана, в горы, и обескровим, – добавил Мирза Калукский. – И куда же потом кизилбаши будут держать свой путь? Отступят на Полдень, там их встретят этегцы, ахты-пары, рутульцы, агульцы, цахуры, лаки. Направятся на Полночь – их встретят каракайтагцы, тавлинцы. Им останется один путь – в сторону Тепла, откуда они прибыли к нам походом.

С планом предстоящего военного сражения, разработанным Мирзой Калукским и Махмуд-беком, согласились все главы племен, с ними был вынужден согласиться и Старшина гуннов.

Теперь они направились на майдан, куда на пир собирались все соседние племена гуннов.

* * *

В это время помощники главного ашчи гуннов за майданом, у речки, освежевали туши бычков, баранов, вынимали внутренности, разделывали туши на большие куски. Помощники ашчи на больших подносах уносили разделанное мясо на речку, промывали в воде, приносили, закидывали в огромные медные казаны, ставили варить на огонь.

Жители всех близлежащих стойбищ и аулов спешили к месту предстоящего пира. Первыми на майдан примчались вездесущие подростки. Следом явились воины. За ними прибежали юноши, еще не прошедшие обряд вступления во взрослую жизнь, боевые дружины, затем явились разодетые вовсю девушки. Молодые женщины шли, держа за руку маленьких детей, и с грудными младенцами, которые были запрятаны в меховые мешки, сыромятными лямками пристегнутые за спиной. А позади всех, постукивая о землю кизиловыми тросточками, шамкая беззубыми ртами, подтягивались уважаемые старики и старухи.

На майдан по указанию главной ясновидицы Пери четыре старухи вынесли в плетеных ивовых корзинах горящие угли из священного очага главной ясновидицы, передали Мирзе с его помощниками и удалились. А помощники главного ясновидца с четырех сторон света подожгли большую кучу хвороста и дров, сложенную посредине майдана. А вокруг большими и малыми кругами собиралось население стойбища и люди с соседних стойбищ и аулов. Все они в руках держали свернутые в трубы мохнатые меховые шкуры белых баранов. Люди постелили шкуры, уселись на них семью кругами, оставив только узкий проход к священному костру. В первом круге сидели старшины племен, военачальники; во втором круге сели дети; в третьем круге – старики со старухами; в четвертом круге – незамужние девушки, в пятом круге – молодые женщины с грудными детьми; в шестом круге – юноши от четырнадцати до шестнадцати лет; в седьмом круге – воины, вооруженные огнестрельным, холодным оружием.

Со стороны сакли главной ясновидицы на середину круга направилась Пери с четырьмя помощницами. Она опиралась на белоснежный посох выше головы из ствола белой березы, инкрустированный разноцветными камнями и узорами. Голова у нее была открыта, белые космы падали на плечи. Ее голова и руки тряслись. Крючковатый нос нависал над трясущимися губами.

Помощницы главной ясновидицы постлали перед костром пять мохнатых медвежьих шкур. Пери уселась на среднюю шкуру, опустила голову, настраиваясь на проведение обряда очищения костра, и тихо забормотала непонятные окружающим слова.

Толпа затаила дыхание.

По знаку Мирзы Калукского три воина направились к дому Старшины. Из подземелья вывели трех плененных нукеров Надыр-шаха с завязанными за спиной руками. Воины подвели пленников к главному ясновидицу. Пленные, трусливо бормоча непонятные слова, падали под ноги главного ясновидца и рыдали. Воины, охраняющие пленников, подняли их на ноги, подвели к главной ясновидице. Она остекленевшими незрячими глазами уставилась на них, себе под нос забормотала непонятные слова. Направила на пленников конец посоха; вокруг них очертила в воздухе магический круг. Затем, продолжая бормотать непонятные слова, бросила в огонь щепотку размолотого можжевельника. Пахучий дымок с треском взлетел в воздух вместе с тучей блестящих искр.

Главная ясновидица хлопком в ладоши подала знак своим помощницам. Протяжный мотив заклинательной песни тихо поплыл над завороженной толпой. Седьмая часть воинов, замыкающая последний круг, спешно выбежала на середину, к костру. Глаза их были широко открыты, челюсти плотно стиснуты, пальцы судорожно, с силой сжимали длинные копья, мускулы ног и всего тела натянуты канатами.

Помощницы главной ясновидицы продолжали петь. Теперь к ним присоединились и воины, вышедшие на середину круга. Песню подхватили и воины, замыкающие большой круг. Воины с копьями, поднятыми в небо, друг за другом пошли вокруг костра. Через каждые три шага они сгибали одно колено, потом другое. Останавливались, поворачивались в сторону пленных каджаров, с возгласами на них направляли острия своих копий: «Умчар[4]4
  Умчар – древнее божество табасаран


[Закрыть], прими! Умчар, прими!». Так они изображали, как собираются закалывать своих врагов в предстоящем сражении.

И песня, и танец для воинов имели огромное мобилизующее значение. Это было их магическим заклинанием. Это заклинание должно было принести им, как они были уверены, победу в сражении с каджарами.

Но вот Пери перестала шамкать беззубым ртом, а ее помощницы – распевать песни-заговоры. Помощницы встали, помогли и Пери подняться. Главная ясновидица провела в воздухе круг концом посоха. Так она окружала своих воинов волшебным кругом, предохраняющим их от вражьих стрел.

Под навесом на майдане в огромных медных казанах варили мясо, на жаровнях жарили огромные куски мяса, готовили душистую пшенную кашу, сдобренную жирной бараниной, разными пряностями. Из мечети на торжество пригласили и главного муллу с мутеллимами. Сегодня, после магических обрядов, проводимых главным ясновидцем и главной ясновидицей, будет и межплеменной зикр[5]5
  Зикр – совместное песнопение мусульман, доводящее их до экстаза.


[Закрыть].

Старшины племен к магическому пиру готовились основательно. Они чувствовали, что от того, как они его организуют и какой силы заклинания приготовят главный ясновидец с главной ясновидицей гуннов, которых почитают во всех племенах, во многом будет зависеть успех предстоящего боя с каджарами. Главному ясновидцу и ясновидице гуннов на этом пиру предстояло преодолеть силу шаманов и мощь заклинателей кизилбашей, разрушить их магический круг.

По знаку главной ясновидицы все вскочили на ноги. Старики и старухи, матери и девушки, подростки и юноши, старшины и командиры дружин, воины и нукеры встали друг за другом и закружились в одном огромном хороводе.

Вне действия хороводов остались главная ясновидица Пери и ее помощницы. Теперь помощницы Пери запели песню заклинания с новой силой. Губы главной ясновидицы продолжали шевелиться. Она цепким взглядом внимательно выискивала кого-то в круге танцующих воинов. Вдруг Пери потянулась и своим посохом дотронулась до проходившего мимо в хороводе Мирзы Калукского. Мирза остановился и вышел из круга. Все танцующие в кругах воины, старики, старухи, женщины, дети тоже остановились и замерли. Сейчас от того, как себя поведет Мирза, от его выдержки, как главнокомандующего объединенными табасаранскими воинами, будет зависеть судьба исхода победы с каджарами.