Текст книги "Млечный путь Зайнаб. Шах-Зада. Том 3"

Глава 9

В жизни шамхала Хасбулата настали тревожные дни и ночи. На него за вероломство в любое время могли напасть объединенные силы Кази-Кумухского хана, уцмия Кайтага, Табасаранского Кадия, аварского хана. Временами он сам себе казался зверем, обложенным со всех сторон. Угроза была спереди и сзади, слева и справа. Уйти некуда. Остается сидеть, держа уши на макушке, головой вертеть во все стороны, чтобы вовремя увернуться от смертоносного удара.

Под видом знахарей, дервишей, слабоумных и голодных бродяг он отправлял своих лазутчиков в разные уголки Дагестана. Они приносили ему безутешные новости. Встревоженный, он все больше нанимал чужестранных воинов, вооружал, обучал, снаряжал новичков, набранных на своей территории.

А тут к нему еще некстати явились и люди кизлярского наместника! Шамхал думал, что русская императрица о нем давно забыла. Но нет, его там все еще помнили. Привезли подарки – расшитые халаты, шелковые ткани, шашки, сабли, кинжалы в золоченых ножнах, чаши из серебра. Шамхал обрадовался тому, что подарили: невелика, да хоть какая-то прибыль. Но взамен люди императрицы потребовали покорности, коней и провизию. Не попросили, а нагло потребовали. Как же не отдавать, над его душой стоит наместник Кизляра – слуга императрицы, наместник огромного и всесильного царства! Отвернешься от них, не успеешь повернуться лицом – раздавят, как блоху. Дал коней, провизию, улыбался посланцам во весь рот, жмурил глаза, заверял их, что рад отдавать великой императрице не только несколько сотен коней, сотни голов крупного рогатого скота, но и сотни тележек хлеба – все, что у него есть. Посланцы тоже хитро улыбались, прищуривались. Ох, была бы его воля, своими руками выдавил бы эти плутоватые глаза!

Больше всего он остерегался нападения горцев с тыла. Но время шло, а горцы не поворачивали коней на его кочевья. А вскоре и вовсе увлеклись борьбой с Надыр-шахом. Сейчас самое время пошевелить северных кумыков против тавлинцев, аварцев, лаков. Но Ширин с Раджабом не оправдали надежд шамхала. Мало того, что не исполнили его повеления, – они еще начали рассуждать о том, как нехорошо и недостойно натравливать дагестанцев друг на друга.

Услышав это, шамхал Хасбулат, багровея от злости, вскочил на ноги:

– Учить меня вздумали?!

– Не учить… Вы, шамхал, ученее всех ученых! – заблестели глаза у Раджаба. – Не годится быть врагами своим братьям, шамхал…

– Кто ваши братья? Народы северного и южного Дагестана? – зло сверлил их шамхал ненавидящими глазами.

– Да, они наши братья, наш шамхал… Они не только уничтожат всех воинов Надыр-шаха, но и его самого отправят в Преисподнюю Мира!

– Так, так… Я, было, подумал, что вы не смогли выполнить мою волю! А вы, смотрю, не захотели. В первом случае вы могли бы надеяться на снисхождение, но сейчас… Я вызволил вас из ямы, в яме и сгинете! Караульные!!!

В шатер забежали два вооруженных воина.

– В яму их! И посадить на цепь!..

* * *

Шамхал Тарков нутром понимал: затишья ему больше не видать. Снова над прикаспийской степью понеслись грозовые тучи. Они не рассеются, не оросив степь кровавым дождем.

Персидская военная ставка, стараясь не допустить объединения сил горских владетелей, затеяла военные операции на юге, за пределами Дербента. Наджаф Султан с десятитысячным отрядом выступил из Дербента против войск Сурхай-хана. Они пустили в ход коварство и военную хитрость, чтобы он не объединился с уцмием Кайтага. Другой отряд под командованием Лютф Али-хана направился на Бугам против уцмия Ахмед-хана. Со своими дружинами в Бугам должен был явиться и шамхал Таркинский, ему было велено поддержать Лютф Али-хана. Но шамхал Хасбулат не справился с поставленной перед ним задачей – войско Хасбулата, которым он давал жалованье шаха, изменило ему и перешло к уцмию.

В это время Россия за спиной Надыр-шаха не переставала вести тайные дипломатические переговоры с наиболее влиятельными людьми Дагестана. Чубар Абакаров докладывал об этом в Петербург императрице. Он не мог не видеть, что горцы и без помощи России войска наголову разобьют персидские. Хорошо знал о планах России навсегда закрепиться на Кавказе. В этой ситуации, если хорошо сообразить, он мог стать заметным при царском дворе. Потому он от имени уцмия Кайтага разослал в горы горцам многочисленные письма с просьбой о помощи. «По моему призыву, – хвастливо докладывал Чубар Абакаров в северную столицу России, – из гор к уцмию на помощь потекли тысячи горцев».

Но Россия, связанная с Персией Гянджинским союзным договором, не могла открыто оказать Дагестану свою помощь. Оказавшись без поддержки в этот трудный момент, горцы стали готовиться к тяжелой и продолжительной борьбе с Персией. Спешные оборонительные меры предпринимали Сурхай-хан Кази-Кумухский, уцмий Ахмед-хан, его племянник в Дженгутае Ахмед-хан, акушинские, кубачинские и цудахарские старшины.

Сурхай-хан изо дня в день ждал нашествия персов на Кази-Кумух, поэтому по пути вероятного продвижения войск шаха круглыми сутками ставил укрепительные заслоны. Он с тавлинцами в горах построил десять каменных городков, в них расставил пушки, мортиры, своих воинов. На самых опасных переходах, по которым должны были продвигаться шахские войска, кубачинцы построили семь оборонительных городков, снабдили их пушками. Сурхай-хан и его сторонники решили биться с врагом насмерть.

* * *

Надыр-шах еще во время вступления в Шемаху понял, что горцы готовы сражаться с ним до последнего воина. Для решения первоочередных задач шах разделил свои военные силы на две части. Десятитысячному корпусу под командованием сердара Гайдар-бека он велел пробиться через прибрежные районы в тыл противника. Их дальнейшей задачей было проникнуть на территорию Мехтулинского ханства и ожидать дальнейших указаний шаха в Аймакинском ущелье. А корпус из тридцати шести тысяч человек под командованием самого шаха двинулся по проторенному авангардными персидскими частями пути: Барда – Кабала – Шахдаг – Дербент, куда они добрались и разбили лагерь. Ставка шаха занялась подготовкой стратегического наступления в различных направлениях, чтобы завершить покорение Дагестана до наступления зимних холодов.

Террор и грабеж населения со стороны каджаров приняли массовый характер. Военачальник шаха Лютф Али Сердер-хан, постоянно державший при себе шамхалов Хасбулата, Эльдара и Мехди, потребовал от них сбора с каждого подвластного двора по одному чувалу пшеницы, по три барана. А у кого баранов нет, то пять хозяйств вместе взамен баранов внесут сбор одним быком. С каждого двора велено собрать по курице, по восемь фунтов масла, по пять фунтов железа. Кроме того, им же предписывалось выделить с каждого двора по человеку с железным заступом и деревянной лопатой для возведения глубоких рвов вокруг стоянок шахских войск.

Возмущенные грабежами, жестокостью персов и беспрекословным выполнением их воли шамхалом Хасбулатом, Эльдаром и Мехди, поддавшимся воле шаха, поданные этих шамхалов начали выходить из-под их повиновения, угрожая открытым восстанием.

Политика массового террора и насилия в Дагестане ее инициаторам и исполнителям не принесла успеха. Более того, она вызвала глубокое недовольство народа, который продолжал собираться под знамена наиболее авторитетных и мужественных владетелей Дагестана. Дженгутайский хан Ахмет вместе с тавлинцами стоял в горах и ущельях, дожидаясь Лютф Али Сердер-хана. На юге Дагестана на клич Сурхай-хана отозвались табасараны, кайтагцы, тавылинцы, ахты-пары, рутульцы, цахуры, агульцы, представители других прикаспийских народов. Вскоре против общего врага восстали и другие народы Горного края.

Глава 10

Десятилетиями не прекращалась кровопролитная война между Персией, Турцией и Россией за господство в акватории Каспийского моря. Дагестан находился на острие этого конфликта. Через его территорию проходил Великий Шелковый путь, соединяющий Восток с Западом. А город Дербент со своей знаменитой крепостью Нарын-кала находился на самом узком перешейке между морем и горами, открывающим врата с Востока на Запад, с Запада на Восток.

В нескончаемых военных конфликтах за верховенство над Великим шелковым путем Дагестану волею судьбы приходилось становиться между Персией, Турцией и Россией. Кроме того, огромные залежи нефти на Северном Кавказе, Закавказье, их географическое, стратегическое расположение не давали спокойно спать и правителям Великобритании, Германии и Франции. Противоборствующие страны ухищрялись поработить Дагестан, лишить его политических, экономических прав.

А когда Надыр окреп как военачальник и стал шахом, взял в свои руки все бразды правления над Персией, он, в первую очередь, собрал огромное войско и пошел войной на своего исторического врага – Турцию. После покорения Турции шах собирался напасть на Дагестан. Шах походом собирался в Дагестан не только из-за Великого Шелкового пути. Да, этот путь для него был важен. Но он был не главной причиной его северного похода. Главной причиной его нашествия на Дагестан являлся Табасаран, где упрятан меч, посланный Небесами, и Небесный камень. Он знал: кто станет обладателем меча, посланного Небесами, и Небесного камня, тот станет обладателем всего мира.

В кровопролитных сражениях с турками персидский шах оказался намного удачливее турецкого султана. Он разгромил турок и в итоге потеснил их с Кавказа.

Турецкий султан был вынужден подписать договор с Персией, по которому Ширван и Шемаха переходят к Надыр-шаху. В то время волей турецкого султана правителем этих городов и провинций был назначен Кази-Кумухский хан Сурхай. Султан послал Сурхай-хану повеление оставить Ширван и Шемаху. Гордого хана унизило такое поведение султана. В гневе обезглавил посланников султана, оставил живым лишь одного, чтобы тот вернулся и сообщил султану и Надыр-шаху, что никто не имеет право ему приказывать. Он передал через посланника султана, что хорошо знает, как он волен поступать на своих землях. Ответ хана Сурхая оскорбил Надыр-шаха. Он во главе своих войск немедля решил напасть на Сурхай-хана, лишить его всего.

Сурхай-хан не испугался шахского гнева и решил биться с ним. Он занял выгодные позиции в урочище Деве Батан, под Шемахой. Но коварный полководец персов перехитрил Сурхай-хана. Закованная в латы пехота кизилбашей нанесла ощутимый удар по передовой линии войск Сурхай-хана. А тяжелая конница под командованием Кани-хана вместе с легкой афганской конницей Абдалин ринулась в обход его войск. Сурхай-хан отступил в лес и решил там выждать персов. Надыр-шах не стал бросать конницу на засевших в лесу воинов Сурхай-хана, а предпринял неожиданную по тогдашним временам военную хитрость и маневр. Он стремительно продвинулся в Дагестан, на пути своего следования разорил Куббинскую, Шекинскую ханства, Дербент, Табасаран, Ахты – пары, Рутул, Тпиг, Кази-Кумухское ханство. В конечном итоге шах решил захватить столицу хана Сурхая Кази-Кумух.

Везде, куда ни шли кизилбаши, горцы отчаянно бились с ними. Сурхай-хан вынашивал планы измотать и обескровить противника на подступах в свое родовое гнездо. А главный удар врагу он нанесет под Кази-Кумухом. С этой целью Сурхай-хан разрушил единственный мост, проложенный через буйную горную реку, преграждающий дальнейшее продвижение персов на Кази-Кумух. А на подступах к столице своего ханства он соорудил несколько рядов оборонительных укреплений.

Надыр-шах не ретировался перед трудностями при продвижении к Кази-Кумуху, не испугался мощных заградительных укреплений. Он был неукротим в решении своих первоочередных задач. «Где взберется собака, там взберется и конь!» – сказал он и, несмотря на отчаянное сопротивление горцев, заставил Кани-хана вместе с конницей форсировать горное ущелье.

Когда был найден брод через реку, персы перетащили на ту сторону реки артиллерию, мортиры и установили на господствующих высотах. Надыр-шах приказал открыть огонь из всех артиллерийских орудий, установленных под крепостью Шовкра. Этим маневром они отвлекли защитников крепости Шовкра. И все персидские полки, разделившись на отряды, скрытно перешли брод реки. Сурхай-хану стало известно, что Надыр-шах перешел ущелье и во главе огромного войска направляется на крепость Шовкра.

Сурхай-хан понял: участь Кази-Кумуха предрешена, у него не хватит ни сил, ни артиллерии, чтобы остановить Надыр-шаха. Тогда он решил предложить Надыр-шаху мир, чтобы выиграть время, сохранить своих воинов, дать возможность аварским нуцалам и ханам собрать главные силы в Андалале.

С этой целью Сурхай-хан отправил своих парламентеров на переговоры к Надыр-шаху. Ожидание было долгим и мучительным. Неожиданно персидская артиллерия, наносящая удары по Шовкре, замолкла. Воины Сурхай-хана подумали, что это небольшое затишье со стороны персов перед решающим штурмом.

Сурхай-хан дал своим воинам время помолиться, вместе с ними помолился и сам. После молитвы приказал всем воинам оголить мечи, чтобы, если сейчас персы пойдут в атаку и воинам придется погибнуть, погибли бы они достойно, в бою.

Персы затягивали начало атаки. И вот шах отправил парламентеров со своим ответом к Сурхай-хану. Парламентеры передали ему, что Надыр-шах согласен с его предложением при условии, если хан без боя сдает ему Кази-Кумух, а воины складывают оружие. Но Сурхай-хана оскорбило предложение парламентеров шаха, и он прогнал их.

Сурхай-хан с осажденных крепостей Шовкра и Кази-Кумух решил атаковать противника и стал во главе войска. Полагаясь на бога и на себя, Сурхай-хан вместе с сыновьями Муртузали и Мухаммадом бросился на персов. Но шах был готов к такому сумасбродному решению хана. Шах сделал вид, что отступает под натиском Сурхай-хана, а сам обогнул его войско с двух сторон и ударил по флангам. Воины хана дрались отчаянно, потери с одной и другой стороны были велики. Но силы были неравные, и Сурхай-хан был вынужден отступать в Кази-Кумух. Надыр-шах осадил его со всех сторон.

Сурхай-хан не собирался сдаваться. Битва разгоралась с новой силой. Но шахские войска десятикратно превосходили горцев. Хан видел, как на глазах тают ряды его воинов, как ядра пушек, подтянутых персами к крепости, рвутся в Кумухе, разрушая дома, уничтожая стариков и детей. Оставшиеся в Кумухе жители, способные носить оружие, дрались с врагом, работали санитарами, с поля боя выносили убитых и раненых, помогали повстанцам, как могли. Многие гражданские лица с оружием в руках шли на смерть.

Сурхай-хан понял: если такой штурм персов продолжится еще один день, никто из его людей в крепости в живых не останется. Он вынес твердое решение: сыновей и их дружины больше нельзя оставлять под шквальным огнем орудий противника. Они сделали все возможное, что от них требовалось. Он вызвал к себе сыновей. Сыновья Муртузали-хан и Мухаммад-хан немедля явились к отцу. Он усадил их напротив себя, долго крепился, не зная, как им сообщить о своем нелегком решении. Наконец, он заговорил:

– До недавнего времени я вынашивал мысль, что сам, своими силами побью Надыр-шаха и выгоню его из Дагестана. Я ошибался. Теперь я твердо убежден, что судьба нашего ханства и всего Дагестана решится не здесь. Я останусь здесь до конца, может, сумею перехитрить шаха, в крайнем случае, постараюсь заключить мир, пока там, – он рукой указал в сторону Аварии, – соберутся с силами. Решение мое окончательное и обсуждению не подлежит. Вы со своими лучшими джигитами немедленно отправляетесь в Андалал. Там ведут приготовления к решающему сражению с персами. Но они не имеют малейшего представления, насколько силен и коварен Надыр-шах. Муртузали-хан, Мухаммад-хан, вы расскажете аварским ханам, что вы видели в последнее время и что пережили. Вы обязаны убеждать аварских ханов, что они во всем Дагестане поднимут против персов каждого, кто в состоянии носить оружие, кому дорога родина. До сих пор я ошибался, думая, что шаху нужен только я и Кази-Кумух. Нет, он хочет покорить себе весь Дагестан, весь Северный Кавказ! Отправляйтесь немедля, зовите на помощь наших друзей с Южного Дагестана, вашего дядю, Хунзахского хана.

– Папа, мы не можем оставлять тебя с мамой! Да, мы догадываемся, что ты хочешь предложить себя и маму аманатами Надыр-шаху! Ты боишься, если отправишь маму из осажденной крепости, шах не поверит, что ты готов на мирные переговоры с ним. Скажи, оставив вас одних, с какой совестью отправимся в Андалал?! – Муртузали был непреклонен.

– Это единственное верное решение, иначе, сын, своим безрассудством я всех погублю: вас, оставшихся воинов, стариков и детей! Уверен, шах согласится на мирные соглашения, – не уступал хан. – Шах вероломен, я не поверю ни одному слову, данному им! Эта небольшая мирная передышка поможет мне задержать персов в Кази-Кумухе. Этого времени будет достаточно, чтобы в Андалале подготовились к достойной встрече врага!

– Тогда, отец, дай нам возможность хотя бы мать забрать с собой! – недоумевал Мухаммад.

– Прости меня, сын. Это невозможно. Ваша мама должна остаться со мной. Если шах не увидит ее рядом со мной, то он поймет, что мы его обманули. Тогда шах взбесится, и в нашей крепости никого не оставит в живых.

Сыновьям ничего не оставалось делать, как согласиться с отцом.

Ночью сыновья Сурхай-хана с дружинами вырвались из вражеского окружения и направились в Андалал.

* * *

Сурхай-хан разослал через тайных агентов призыв к горцам во все концы Дагестана, чтобы те с оружием в руках собрались в Андалал на решающее сражение с каджарами. Он просил горцев прислушаться к голосу разума, собраться в один кулак и биться с тираном до последней капли крови.

Сыновья Сурхай-хана Муртузали и Мухаммад, как условились, с частью своих воинов переправились в Хунзах к Муххамад-нуцалу и Муххамад-мирзе – хунзахским ханам с посланием отца. Аварские ханы, после того, что услышали от сыновей Сурхай-хана, перед нависшей угрозой над Горным краем приостановили все междоусобные стычки и начали готовиться к серьезной встрече с врагом.

* * *

Надыр-шах не только согласился на перемирие с Сурхай-ханом, но и еще был весьма обрадован тем, что Сурхай-хан с женой остались у него в заложниках.

Надыр-шах после заключения мирных переговоров, сложения оружия горскими дружинами и сдачи крепости Кази-Кумух отнесся к Сурхай-хану и его жене с большим уважением. С почетным эскортом отправил их в Дербентскую крепость, сохранив за ними все чины и почести. Теперь шах был убежден, что, раз самый сильный и непоколебимый предводитель Сурхай-хан находится в его руках, недалеко время, когда весь Дагестан будет у него на коленях.

Как только Надыр-шах занял Кази-Кумух, его дружины расположились здесь лагерем, и в течение месяца шах практически ничего не предпринимал против аварских обществ, которые спешно готовились к войне. Его воины в это время были заняты опустошением ханства Сурхая, разорением и грабежами окрестных аулов.

За Сурхай-ханом в ставку шаха явился и сдался уцмий Кайтага. Шах потерял бдительность, когда для изъявления покорности к нему прибыл и Акушинский Кадий. Расслабились и шахские военачальники, воины, их разум помрачили временные военные успехи в Кази-Кумухе. Они были увлечены пьянством, грабежами, поборами. Этого времени было достаточно, чтобы в Андалале и Хунзахе под одни знамена собрали огромные силы горцев. Кроме того, был укреплен и укомплектован тыл. В Андалал воины стекали со всех концов Дагестана.

Сурхай-хан Кази-Кумухский и уцмий Кара-Кайтага Ахмед-хан, находясь в плену у шаха, не прекращали держать тайную связь со своими людьми на воле. Они призывали горцев к сплоченности, просили их не расслабляться. Их призыв к сопротивлению, решимость дать Надыр-шаху сокрушительный бой воодушевил дагестанцев, дал им уверенность в победе.

Перед угрозой физического уничтожения дагестанцы проявляли беспримерный героизм, небывалое единство и твердость духа. Когда в Дербент для переброски в Андалал прибыли свежие силы из Персии, Сурхай-хан и уцмий Ахмед-хан обязались взаимной клятвой сражаться с врагом вместе и до конца.

Дагестанцы создавали свои отряды, ополчения, становились под знамена стойких борцов против персидских захватчиков. Табасараны, ахтынцы, тавлинцы, авары, цудахарцы – все дали присягу Сурхай-хану, что до последней капли крови будут бороться с врагом.

Глава 11

Надыр-шах, после тяжелых, кровопролитных сражений в Кара-Кайтаге и Лакии, а также ощутимого удара, полученного в Табасаране, дал зарок: никогда не пить чихиря перед сражением. Но не всегда получалось оставаться верным данному слову. Как и в этот раз… Неудачи, неожиданные поражения в Дагестане, тупость, неумение его генералов воевать в условиях гор раздражали шаха. Алчность, распущенность военачальников приводили персидские войска от неудач к неудачам. Из-за этого воины переставали доверять своим командирам, уходили из-под повиновения.

В таких ситуациях шах терял над собой контроль, он отдалялся от военных дел, уединялся в своем гареме с одной или несколькими наложницами, придавался пьянству, душевным и телесным утехам. Так было и после поражения в Табасаране, Кара-Кайтаге, после тяжелых, кровопролитных сражений в Лакии.

Теперь он все свои надежды возлагал на победу в Аваристане. После покорения Кази-Кумуха и пленения Сурхай-хана шах считал разгром дружин аварских ханов делом времени. Шах также понимал: после разгрома Аваристана он ставит весь Дагестан на грань краха. Сурхай-хан с женой находятся у него в заложниках. А среди других дагестанских военачальников он не видел человека, имеющего авторитет и влияние на весь Дагестан, способного возглавить сводные отряды горцев. После разгрома аварцев он легко справится с уцмием Кайтага, акушинским Кадием Хаджи-Даудом, табасаранскими военачальниками Махмуд-беком, Амир-Хамзой, Хасан-беком, Мажвадом. Он, наконец, раздавит главного идеолога табасаран Мирзу Калукского.

С началом боевых действий в Андалале, по планам Надыр-шаха, через Аймакинское ущелье первыми на земли Аваристана должны были ступить отряды Лютф Али-хана, сердара Гайдар-бека и Джалил-бека. Как было уловлено, с ними должен был выступить и шамхал Хасбулат. Таким образом, Надыр-шах намеревался реализовать свой главный замысел – обескровить горцев на севере и юге Дагестана, а потом разгромить их в генеральном сражении.

Горцы со всех концов Дагестана: лакцы, даргинцы, лезгины, кумыки, кубачинцы, а также джарские ополченцы, – непрерывным потоком шли на помощь в Андалал. Гидатлинцы, карахцы, чамаляльцы, багуляльцы, койсубулинцы – представители почти всего Аваристана записывались в боевые дружины, готовящиеся к сражению с отрядами Надыр-шаха. Из Табасарана свои дружины привели предводители Мирза Калукский, Махмуд-бек, Амир-Хамза. Усиленно готовились к бою жители Мехтулинского бекства и Кайтагского уцмийства.

* * *

Огромное войско Надыр-шаха в Андалале роем диких пчел облепило высокогорную местность Хициб. Внизу, в узком русле, теснился один из притоков буйной реки Сулак. В чашеобразном котловане красовалось озеро с бирюзовой водой. С краев озера, образовавшегося от обвала огромных глыб, отколовшихся во время землетрясения, в зияющую глубину с ревом стекали воды реки. Волны, гонимые ветром с озера, перехлестывали на берег. Они с шипением облизывали прибрежные кручи скал и откатывались обратно.

Шаманы, которых шах с некоторых пор держит при себе, облюбовали место над каменной грядой, у края плоскогорья, где собирались ставить шатер Надыр-шаха, его жен, наложниц, ближайшего окружения.

Главный шаман готовился к проведению обряда очищения места, которое выбрали для установки шатров. Главный шаман взял в руки бубен и, постукивая, начал обходить всю площадку: огромные каменные глыбы, расселины, проходы, кусты. Останавливался, изучал все, что у него вызывало подозрение; постукивал в бубен кончиками пальцев, с придыханием шептал: «Чужие духи, сгиньте!».

После проведения обряда очищения, стали воздвигать шахский шатер и шатры его ближайшего окружения. Шатер шаха был из бирюзового шелка, опоясанный золотой каймой, бросающий в глаза со всех возвышенностей гор. Перед шатром водрузили знамя с персидским львом. Рядом расположили белоснежные шатры жен, его наложниц. Они были огорожены высоким каменным валом, за вечер построенным военнопленными под предводительством придворных архитекторов шаха. За валом выстроились ряды шахской гвардии.

На расстоянии полета стрелы от шатра шаха расположились его командиры с дружинами. Каждый полк стоял отдельным лагерем, юрты, палатки воинов разбивались вокруг шатров их командиров. Орудия, повозки, вьюки, по заведенному порядку были расположены на определенных местах, за шатрами и палатками. А кони, верблюды, ослы и мулы, охраняемые прислугой шаха, были отпущены пастись на зеленые пастбища. К вечерним сумеркам персами было занято почти все плато. Оно покрылось тысячами мерцающих в ночи костров.

Напротив шатра главного шамана был поставлен шатер, где хранился главный священный огонь Владыки Вселенной. В центре шатра в очаге горел он, и его сутками охраняли помощники главного шамана. Внутри шатра, на белом войлочном ковре, постланном на полу, вокруг очага, лежал ворох войлочных подушек, обитых белым шелком.

Помощника главного шамана усердно таскали хворост и небольшие поленья, которые собирали недалеко в лесу, и складировали перед входом в шатер. Костры горели по ту и другую стороны от входа. Они предохраняли вход от духов враждебных племен и любопытных шайтанов.

Сегодня в полнолунье главный шаман предскажет Надыр-шаху исход предстоящего сражения с горцами и выберет удачное время начала наступления. Кроме того, он своими заклинаниями весь вечер будет призывать Надыр-шаху на помощь духа воды.

Солнце, облив поверхность озера багряным золотом, скрылось за хребтами гор.

Помощники главного шамана нетерпеливо ждали гостей. Вдруг за шапкой скалы, с востока, показалась луна. Луна словно вылупилась из чрева озера. Она, круглая, красная, сверкающая, только что родившаяся, загадочно поднималась над озером, оставляя за собой, над свинцовыми водами озера, узкую нить кровавой дорожки, напоминающую пуповину, связывающую ее с роженицей.

Гостей ждать пришлось недолго. Вдруг из темноты появилась тень человека. Это в свой шатер спешил главный шаман. Главный шаман, сколько не дожидались, появился совсем не с той стороны, с какой его ждали. На нем была надета меховая дубленка мехом наружу. На голове красовался череп волка. В руках – большой бубен.

Через определенное время, в сопровождении визиря, наиболее влиятельных командиров дружин, окруженный личной охраной, порог святилища главного огня переступил Надыр-шах. Он степенно прошелся в середину шатра, оглянулся. Молитвенно стал перед священным очагом, где горел главный огонь, пробормотал молитву. Нукеры стали по правую и левую руки шаха, помогли сесть на подушки перед священным очагом. Справа от шаха сел визирь, слева, в порядке старшинства, командиры его дружин.

Помощники главного шамана упали на колени перед Владыкой Вселенной и, пряча глаза от его грозного взгляда, стали отползать к выходу.

Через определенное время, гремя бубнами, к святилищу огня направился главный шаман, за ним его помощники.

– Тсс. – Главный шаман, а за ним его помощники перед входом в святилище огня прекратили бить в бубен; он предостерегающе приложил палец к губам. – Тсс, дух воды дремлет.

В святилище огня все загадочно замерли. Визирь, сидящий по правую руку шаха, слегка вздрогнул, командиры от неожиданности привстали, хватаясь за рукояти мечей.

Нукеры, вооруженные пиками и саблями, встали по обе стороны порога, другие, преклонив колени, стояли перед святилищем главного огня.

Командиры сидели, не шевелясь, они напряженно уставились на горящее пламя в священном очаге. Главный шаман собирался заговаривать дух воды. В это время никому нельзя было заговорить или шелохнуться, даже шаху. Каждый шорох предвещал неудачу не только виновнику нарушения тишины, но и всей предстоящей военной кампании. Нарушителя ждала страшная кара со стороны шаха и главного шамана.

Шахская охрана перед шатром стояла, словно изваяния. Главный шаман с помощниками, неслышно ступая по мягкому ковру, прошелся к главному очагу, месту своего алтаря, и, бормоча непонятные фразы, стал тихонько постукивать косточками пальцев по натянутой коже бубнов. Ему вторили его помощники. По святилищу огня поплыли слегка подрагивающие звуки бубна. Они, как колыбельная музыка, успокаивали, баюкали напряженных перед неизвестностью людей из свиты шаха. Из шатра слышались слегка скребущие по коже и волнующие сердце звуки: «Дзын, дзын, дзын…».

Под звуки бубна даже пламя священного огня стало гореть ярко, плавно, оно расстилалось по полу, будто его заговаривают.

Главный шаман закрутился вокруг своей оси, пританцовывая на одной ноге, делая круги, остановился перед Надыр-шахом:

– Великий шах, дух воды зовет нас на стойбище наших идолов, – обратился он к властителю. – Круглая луна! – он закатил глаза. – По кровавому следу, оставляемому луной на водной глади, дух воды к нам придет в гости.

Главный шаман с помощниками, пританцовывая под завывающие звуки бубнов, выкатились из шатра. За ними двинулся шах вместе с его процессией. Они шли вверх, вдоль берега озера.

– Шумит, – сказал главный шаман, прислушиваясь к реву реки, скатывающейся с краев озера в дремучую глубину ущелья.

Главный шаман шел вперед, шах в сопровождении свиты и нукеров последовал за ним.

– Великий шах, прошу вас следовать за мной на стойбище идолов, – оборачиваясь назад и делая загадочные жесты, звал его главный шаман.

За шатром главного шамана, на округленной поверхности плоскогорья, стояли семь деревянных идолов высотой в человеческий рост. Перед ними свита шаха притихла, у нукеров перехватило дух. Нукеры, прижимая к бокам пики, встали справа и слева от шаха, на безопасном расстоянии от идолов. Они словно пытались избегать вида их страшных лиц. Когда подошли к стойбищу, главный шаман оглянулся и пригрозил пальцем.

– Тише, – грозно прошипел он. – Они пожирают тех, кто нарушает их тишину.

И он многозначительно направил указательный палец на идолов.

Перед идолами лежала целая груда обглоданных костей, черепов людей: некоторые еще в свежей крови, некоторые – светлые, побуревшие за давностью времени. Больше всего было человеческих, волчьих и медвежьих голов с оскаленными зубастыми пастями. Позади валуна, на высоком колу, висела окровавленная голова человек с выколотыми глазами с густыми седыми волосами, спускающимися до шеи. Перед этой головой на каменной плите чернела куча пепла и углей, оставшаяся от недавнего жертвенного костра.