Текст книги "Практикум по истории России XVIII века"

Вершиной творчества Д. И. Фонвизина (1745–1792) стала его комедия «Недоросль». В ней высокие идеи Просвещения, утверждающие принципы служения Отечеству, добру, справедливости, гуманности, проводимые положительными героями пьесы Правдиным и Стародумом, противопоставлялись злу, несправедливости, тупости, невежеству Простаковых, Скотининых и главного героя комедии Митрофанушки. В комедии высмеиваются недостатки домашнего воспитания и образования дворянских детей доморощенными учителями: гувернером Вральманом, недоучившимся семинаристом Кутейкиным и солдатом Цыфиркиным. Проблема воспитания как ведущая к системе воззрений просветителей волновала и Фонвизина, считавшего, что корень общественного зла лежит в недостатках воспитания.

* * *

Г – ж а П р о с т а к о в а. Во-первых, прошу милости всех садиться.

Все садятся, кроме Митрофана и Еремеевны.

Вот в чем дело, батюшка. За молитвы родителей наших – нам, грешным, где б и умолить – даровал нам господь Митрофанушку. Мы все делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть. Не угодно ль, мой батюшка, взять на себя труд и посмотреть, как он у нас выучен?

С т а р о д у м. О сударыня! До моих ушей уже дошло, что он теперь только и отучиться изволил. Я слышал об его учителях и вижу наперед, какому грамотею ему быть надобно, учася у Кутейкина, и какому математику, учася у Цыфиркина. (К Правдину.) Любопытен бы я был послушать, чему немец-то его выучил.

Г – ж а П р о с т а к о в а. Всем наукам, батюшка. (Вместе.)

П р о с т а к о в. Всему, мой отец. Митрофан. Всему, чему изволишь.

П р а в д и н (Митрофану). Чему ж бы, например?

М и т р о ф а н (подает ему книгу). Вот, грамматике.

П р а в д и н (взяв книгу). Вижу. Это грамматика. Что ж вы в ней знаете?

М и т р о ф а н. Много. Существительна да прилагательна…

П р а в д и н. Дверь, например, какое имя: существительное или прилагательное?

М и т р о ф а н. Дверь? Котора дверь?

П р а в д и н. Котора дверь! Вот эта.

М и т р о ф а н. Эта? Прилагательна.

П р а в д и н. Почему же?

М и т р о ф а н. Потому что она приложена к своему месту. Вон у чулана шеста неделя дверь стоит еще не навешена: так та покамест существительна.

С т а р о д у м. Так поэтому у тебя слово «дурак» прилагательное, потому что оно прилагается к глупому человеку?

М и т р о ф а н. И ведомо.

Г – ж а П р о с т а к о в а. Что, каково, мой батюшка?

П р о с т а к о в. Каково, мой отец?

П р а в д и н. Нельзя лучше. В грамматике он силен.

М и л о н. Я думаю, не меньше и в истории.

Г – ж а П р о с т а к о в а. То, мой батюшка, он еще сызмала к историям охотник.

С к о т и н и н. Митрофан по мне. Я сам без того глаз не сведу, чтоб выборный не рассказывал мне историй. Мастер, собачий сын, откуда что берется!

Г – ж а П р о с т а к о в а. Однако все-таки не придет против Адама Адамыча.

П р а в д и н (Митрофану). А далеко ли вы в истории?

М и т р о ф а н. Далеко ль? Какова история. В иной залетишь за тридевять земель, за тридесято царство.

П р а в д и н. А! так этой-то истории учит вас Вральман?

С т а р о д у м. Вральман? Имя что-то знакомое.

М и т р о ф а н. Нет, наш Адам Адамыч истории не рассказывает; он, что я же, сам охотник слушать.

Г – ж а П р о с т а к о в а. Они оба заставляют себе рассказывать истории скотницу Хавронью.

П р а в д и н. Да не у ней ли оба вы учились и географии?

Г – ж а П р о с т а к о в а (сыну). Слышишь, друг мой сердечный? Это что за наука?

М и т р о ф а н (тихо матери). А я почем знаю.

Г – ж а П р о с т а к о в а (тихо Митрофану). Не упрямься, душенька. Теперь-то себя и показать.

М и т р о ф а н (тихо матери). Да я не возьму в толк, о чем спрашивают.

Г – ж а П р о с т а к о в а (Правдину). Как, батюшка, назвал ты науку-то?

П р а в д и н. География.

Г – ж а П р о с т а к о в а (Митрофану). Слышишь, еоргафия.

М и т р о ф а н. Да что такое! Господи боже мой! Пристали с ножом к горлу.

Г – ж а П р о с т а к о в а (Правдину). И ведомо, батюшка. Да скажи ему, сделай милость, какая это наука-то, он ее и расскажет.

П р а в д и н. Описание земли.

Г – ж а П р о с т а к о в а (Стародуму). А к чему бы это

служило на первый случай?

С т а р о д у м. На первый случай сгодилось бы и к тому, что ежели б случилось ехать, так знаешь, куда едешь.

Г – ж а П р о с т а к о в а. Ах, мой батюшка! Да извозчикито на что ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда, – свезут, куда изволишь. Мне поверь, батюшка, что, конечно, то вздор, чего не знает Митрофанушка.

С т а р о д у м. О, конечно, сударыня. В человеческом невежестве весьма утешительно считать все то за вздор, чего не знаешь.

Г – ж а П р о с т а к о в а. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково это?

С т а р о д у м. Препохвально. Надобно быть Скотинину, чтоб вкусить такую блаженную кончину.

С к о т и н и н. Да коль доказывать, что ученье вздор, так возьмем дядю Вавилу Фалелеича. О грамоте никто от него и не слыхивал, ни он ни от кого слышать не хотел: а какова была головушка!

П р а в д и н. Что ж такое?

С к о т и н и н. Да с ним на роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?

М и л о н. Вы, господин Скотинин, сами признаете себя неученым человеком; однако, я думаю, в этом случае и ваш лоб был бы не крепче ученого.

С т а р о д у м (Милону). Об заклад не бейся. Я думаю, что Скотинины все родом крепколобы.

Г – ж а П р о с т а к о в а. Батюшка мой! Да что за радость и выучиться? Мы это видим своими глазами и в нашем краю. Кто посмышленее, того свои же братья тотчас выберут еще в какую-нибудь должность.

С т а р о д у м. А кто посмышленее, тот и не откажет быть полезным своим согражданам.

Г – ж а П р о с т а к о в а. Бог вас знает, как вы нынче судите. У нас, бывало, всякий того и смотрит, что на покой…

Фонвизин Д. И. Собр. соч. Т. 1. М., 1959.

Все сферы духовной жизни России второй половины XVIII в. пронизывали идеи Просвещения. Крупным деятелем Просвещения был книгоиздатель Н. И. Новиков (1744–1818). В 1769–1773 гг. он издавал сатирические журналы «Трутень» и «Живописец», в которых изобличал пороки, порожденные самодержавно-крепостническим строем и поэтому имевшие политическое звучание. Объектом сатиры Новикова были помещики и крепостное право, унижающее человеческое достоинство крестьян и растлевающее господ своей безнаказанностью

* * *

1. Программа издательской деятельности Н. И. Новикова 1773–1774 годов

1. О российских писателях и переводчиках в 10 лет трудившихся и прежних, которые в 1-й «Словарь» не вошли, а которые и вошли, да в жизни, а в течение в 10 лет померли, то совершать описание их жизни и трудов; так же и которые умершие писатели и переводчики в 1-м «Словаре» пропущены, тех помещать всегда чрез 10 лет.

2. «Географический российский лексикон» по алфавиту в 10 лет переправлять в ошибках, а что упущено или не так наименование назначено, переправлять и пополнять, а особливо вновь заведенные селения, а в прочих умноженные публичные и партикулярные селения.

3. Вышедшие оды и прочие стихотворения по сортам, особ оды, особ сказки и прочие все российских писателей стихотворческие сочинения.

4. Изданные российскими ж писателями и переведенные трагедии, комедии и прочие стихотворения, дабы оные не утратились, писанные стихами и прозою, а особливо такие, которые в мелких книжках и особо изданы.

5. Все прошедшие в Европе или во всем свете дела по числам, месяцам и годам, в том числе выбирая из газет и Французских Меркуриев.

6. Продолжение по Оренбургской, Тобольской и Иркутской, по Астраханской, Воронежской и Белогородской, пополнение топографии по Киевской, Слободской, Смоленской, Могилевской и Псковской и прочим губерниям внутренним и пограничных дел.

7. Роспись всей российской истории городам с показанием расстояния от Москвы, числом при каждом городе душ, церквей, откупа, подушных и различных канцелярских расходов.

8. В прошедшие 10 лет о всех бывших при воинских и придворных, и духовных, статских делах генералитете, штаб– и обер-офицерах с показанием вступления в службы, в чин и настоящую должность, и об умерших и об оставшихся к предбудущему времени в наличности

9. Собрания в минувшие 10 лет всех публичных печатных и в печать не изданных, а стоющих того проповедей, речей академических, наук, художеств и университетских, и кадетских корпусов.

10. Собрание изданных в минувшие 10 лет от Вольного экономического общества по России о поправлениях в экономии издать по материям

NB. Все ж сие издавать, смотря по заготовленным на год материям, помесячно, да и кто подпишется год брать, тех имена вносить при каждом месяце и разделять, смотря по множеству дел, на два или на три, или на четыре тома.

Полонская И. М. Новые материалы и издательской деятельности Н. И. Новикова // Записки отдела рукописей.

Вып. 38. М., 1977.

2. Из сатирического журнала Н. И. Новикова «Живописец»

А. Лечебник для господина Безрассуда

Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но крестьяне; а что такое крестьяне, о том знает он только по тому, что они крепостные его рабы. Он с ними точно так и поступает, собирая с них тяжкую дань, называемую оброк. Никогда с ними не только что не говорит ни слова, но и не удостаивает их наклонения своей головы, когда они по восточному обыкновению пред ним по земле распростираются. Он тогда думает: «Я господин, они мои рабы, они для того и сотворены, чтобы, претерпевая всякие нужды, и день и ночь работать и исполнять мою волю исправным платежом оброка; они, памятуя мое и свое состояние, должны трепетать моего взора» <…>

Безрассудный! Разве забыл то, что ты сотворен человеком, неужели ты гнушаешься самим собою во образе крестьян, рабов твоих? Разве не знаешь ты, что между твоими рабами и человеками больше сходства, нежели между тобой и человеком <…> Они гнушаются тобою, яко извергом человечества, преобращающего нужное подчинение в несносное иго рабства. Но Безрассуд всегда твердит: я господин, они мои рабы; я человек, они крестьяне.

От сей вредной болезни

Рецепт:

Безрассуд должен всякий день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином.

Б. Сатирические ведомости

Молодого российского поросенка, который ездил по чужим землям для просвещения своего разума и который, объездив с пользою, возвратился уже совершенною свиньею; желающие смотреть могут его видеть безденежно по многим улицам сего города <…>

В некоторое судебное место потребно правосудия до 10 пуд; желающие в поставке оного подрядиться могут явиться в оном месте <…>

Недавно пожалованный воевода отъезжает в порученное ему место и для облегчения в пути продает свою совесть; желающие купить могут сыскать в здешнем городе.

Новиков Н. И. Избранные произведения. М., 1951. С. 139–140, 184–187.

Екатерина II редактировала журнал «Всякая всячина» и публиковала в нем свои работы. Ее журнал хотя и считался сатирическим, но, в отличие от журналов Н. И. Новикова, не ставил вопросов социального характера, а ограничивался безобидной критикой человеческих слабостей (пустых разговоров, ханжества, скупости, лживости и т. д.).

* * *

Вестникова. Письма из Петербурга пришли. Пишут, что вода там так была высока, что весь город потопила, и люди на кровлях насилу место себе находили.

Непустов. Как же, сударыня? Разве водою почта оттуда отправлена, когда такое несчастье случилось?

Вестникова. Так, сударь, ваши братья ничему не хотят верить; однакож это так, как я сказываю; да пусть и не потонули, так, по крайней мере, с голода тамо люди мрут. Во всем недостаток, ни о чем ни правительство, ни полиция и никто не думает. Я и еще кое-что знаю похуже этого: много оттуда вестей; хороших-то только нет; да и не все сказывать надобно. Пишут ко мне нечто под обиняком; однако я догадалась, что это значит.

Ханжахина. А что ж такое, сестрица, к тебе пишут?

Вестникова. Очень можно сказать. Пишут… да… точно этими словами пишут… «Если б вы знали, какие у нас к масленице готовятся крутые горы, то б вы удивились и испужались!» Вот какой обиняк! Да я разумею, что это значит: крутенька гора-то затевается! Вы увидите. Я ничего не говорю; однакож я точно догадываюсь, что это значит.

Непустов. Все пустое, сударыня; гора, как гора, и всякую масленицу бывает; а ваша мнимая гора, кроме мыши, ничего не родит. В прежние времена за болтанье дорого плачивали: притупляли язычок, чтоб меньше он пустого бредил; а ныне благодарить вам Бога надобно, что уничтожают этакие бредни. Разумно бы и с нашей стороны было, если б мы сами себя от глупостей, а паче от несбыточных затей и новостей воздерживали.

Сочинения императрицы Екатерины II. СПб., 1893.

Крупнейшим поэтом конца XVIII – начала XIX в. был Гавриил Романович Державин (1743–1816). Его творчество многогранно. В нем нашли отражение не только восхваление императорских особ (ода «Фелиция») и прославление подвигов русского народа («На взятие Измаила»), но и религиозно-философские раздумья о смысле жизни и предназначении человека (ода «Бог»).

* * *

О Ты! пространством бесконечный, Живый в движеньи вещества, Теченьем времени превечный, Без лиц, в трех лицах Божества! Дух всюду сущий и единый, Кому нет места и причины, Кого никто постичь не мог, Кто все собою наполняет, Объемлет, зиждет, сохраняет, Кого мы называем: Бог!

Измерить океан глубокий, Сочесть пески, лучи планет Хотя и мог бы ум высокий, – Тебе числа и меры нет! Не могут духи просвещенны От света Твоего рожденны, Исследовать судеб Твоих: Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает, В Твоем величьи исчезает, Как в вечности прошедший миг.

Хаоса бытность довременну Из бездн Ты вечности воззвал, А вечность, прежде век рожденну, В Себе Самом Ты основал: Себя Собою составляя, Собою из Себя сияя, Ты свет, откуда свет истек. Создавый все единым словом, В твореньи простираясь новом, Ты был, Ты есть, Ты будешь ввек!

Ты цепь существ в себе вмещаешь, Ее содержишь и живишь; Конец с началом сопрягаешь И смертию живот даришь. Как искры сыплются, стремятся, Так солнцы от Тебя родятся; Как в мразный, ясный день зимой Пылинки инея сверкают, Вратятся, зыблются, сияют, Так звезды в безднах под Тобой.

Светил возженных миллионы В неизмеримости текут, Твои они творят законы, Лучи животворящи льют. Но огненны сии лампады, Иль рдяных кристалей громады, Иль волн златых кипящий сонм, Или горящие эфиры, Иль вкупе все светящи миры – Перед Тобой – как нощь пред днем.

Как капля, в море опущенна, Вся твердь перед Тобой сия. Но что мной зримая вселенна? И что перед Тобою я? В воздушном океане оном, Миры умножа миллионом Стократ других миров, – и то, Когда дерзну сравнить с Тобою, Лишь будет точкою одною; А я перед Тобой – ничто.

Ничто! – Но Ты во мне сияешь Величеством Твоих доброт; Во мне Себя изображаешь, Как солнце в малой капле вод. Ничто! – Но жизнь я ощущаю,

Несытым некаким летаю Всегда пареньем в высоты; Тебя душа моя быть чает, Вникает, мыслит, рассуждает:

Я есмь – конечно, есть и Ты!

Ты есть! – природы чин вещает, Гласит мое мне сердце то, Меня мой разум уверяет, Ты есть – и я уж не ничто! Частица целой я вселенной, Поставлен, мнится мне, в почтенной Средине естества я той, Где кончил тварей Ты телесных, Где начал Ты духов небесных И цепь существ связал всех мной.

Я связь миров, повсюду сущих, Я крайня степень вещества; Я средоточие живущих; Черта начальна Божества; Я телом в прахе истлеваю, Умом громам повелеваю, Я царь – я раб – я червь – я Бог! Но, будучи я столь чудесен, Отколе происшел? – безвестен;

А сам собой я быть не мог.

Твое созданье я, Создатель! Твоей премудрости я тварь, Источник жизни, благ Податель, Душа души моей и Царь! Твоей то правде нужно было, Чтоб смертну бездну преходило Мое бессмертно бытие; Чтоб дух мой в смертность облачился И чтоб чрез смерть я возвратился, Отец! – в бессмертие Твое.

Неизъяснимый, Непостижный! Я знаю, что души моей Воображении бессильны И тени начертать Твоей; Но если славословить должно, То слабым смертным невозможно Тебя ничем иным почтить, Как им к Тебе лишь возвышаться, В безмерной разности теряться И благодарны слезы лить.

Державин Г. Р. Бог. Ода. СПб., 1831.

Зарождение революционного направления русской общественно-политической мысли связано с именем Александра Николаевича Радищева (1749–1802). Став поклонником идей просветителей, он пришел к решительному протесту против существующих в стране порядков и прежде всего крепостничества, чему посвящено его произведение «Путешествие из Петербурга в Москву». В отличие от своих предшественников-просветителей, А. Н. Радищев не возлагал надежд на просвещенных монархов, а считал необходимым революционное уничтожение самодержавно-крепостнического строя. Написанная Радищевым ода «Вольность» звучала как призыв к будущей революции.

* * *

1

О! дар небес благословенный, Источник всех великих дел, О вольность, вольность, дар бесценный, Позволь, чтоб раб тебя воспел. Исполни сердце твоим жаром,

В нем сильных мышц твоих ударом

Во свет рабства тьму претвори, Да Брут и Телль еще проснутся, Седяй во власти да смятутся От гласа твоего цари <…>

3

Но что ж претит моей свободе? Желаньям зрю везде предел; Возникла обща власть в народе, Соборной всех властей удел. Ей общество во всем послушно, Повсюду с ней единодушно; Для пользы общей нет препон; Во власти всех своей зрю долю, Свою творю, творя всех волю; Родился в обществе закон <…>

10

Возрим мы в области обширны, Где тусклый трон стоит рабства. Градские власти там все мирны, В царе зря образ божества. Власть царска веру охраняет, Власть царску вера утверждает; Союзно общество гнетут; Одно сковать рассудок тщится, Другое волю стерть стремится; На пользу общую, – рекут <…>

13

И мы внимаем хладнокровно, Как крови нашей алчный гад, Ругаяся всегда бесспорно, В веселы дни нам сеет ад. Вокруг престола все надменна Стоят коленопреклоненно; Но мститель, трепещи, грядет;

Он молвит, вольность прорекая, И се молва от край до края, Глася свободу, протечет.

14

Возникнет рать повсюду бранна, Надежда всех вооружит; В крови мучителя венчанна Омыть свой стыд уж всяк спешит. Меч остр, я зрю, везде сверкает, В различных видах смерть летает, Над гордою главой паря. Ликуйте, склепанны народы, Се право мщенное природы На плаху возвело царя…

Радищев А. Н. Полн. собр. соч. Т. 1. М.—Л., 1938. С. 354–358.