Текст книги "Лабиринт простых сложностей"

Глава 24

Эта дрянь, чье тело скользило сейчас вдоль шеста, по-прежнему его возбуждала. И он ничего не мог с собой поделать! И не потому, что у него давно не было женщины. Она была. Вчера. Визитка закрывшегося притона сохранилась в вещах. Случайно попалась ему на глаза. И он набрал номер. И, странно, ему ответили.

– Да, конечно, можно девочку, – ответил ему приятный женский голос. – Несколько изменились условия. Сейчас только на адресе клиента. Или в машине клиента. Вас устроит?

Машины теперь у него не было. Он оставил ее бывшей жене.

– Можно на адресе.

Он продиктовал. Она записала, назвала цену и время.

– Если захотите продлить, платить придется дополнительно. Если будете не один, двойной тариф. Если захотите разговоров по душам, плюс двадцать процентов от основного тарифа, – перечислила она ему условия.

– Разберемся на месте, – ответил он.

Девочка пришла вовремя. Красивая, стройная. В его вкусе. Двойного тарифа не случилось, но вот двадцать процентов за разговоры пришлось доплатить. Потому что она хорошо знала Ангелину. И не очень хорошо к ней относилась.

– Я тебе, красавчик, про нее такого могу наговорить! Двадцати процентов доплаты будет мало, – улыбалась девушка, пряча деньги в сумочку.

– Разберемся, – проговорил Игорь, развалившись поперек разложенного дивана. – Ты рассказывай…

Многое из того, что она ему рассказала, не было для него секретом. Но вот кое-что оказалось новостью.

– Да… Никогда бы не подумал, – пробормотал он, добавляя денег. – Она, оказывается, еще хуже, чем я думал.

– Конченая дрянь, поверь мне. Ничем не брезгует!..

Денег после визита проститутки оставалось как раз на посещение клуба. За любимое место заплатить и на пару коктейлей. А если ограничиться пивом, то можно заказать и приватный танец. Очень ему хотелось ее публичного унижения. Очень!

Она бы села к нему на колени, терлась бы о него телом, а он бы шептал ей гадости. И еще рассказал бы ей то, что ему удалось узнать. Интересно, как она отреагирует? Соскочит с его коленей? Убежит? Расплачется прямо в зале? Но за это ее накажут работодатели. Он оплатил ее, будь любезна терпеть.

Приватного танца не будет, понял он, наблюдая за тем, как ее тело в блестящих крохотных трусиках извивается вокруг шеста. Он все еще слаб перед ней. Он все еще ее хочет. Она это почувствует и унизит его, а не наоборот. Публично унизит, как прежде. Нужно как-то иначе.

А что, если…

А почему, собственно, нет? Ее тайна, о которой ему теперь известно, могла бы стать прекрасным мотивом для шантажа. Пусть эта красивая шлюха отрабатывает. И он скажет об этом ей прямо сегодня. Прямо после ее танца. Он знал, как пройти к ней в гримерку незамеченным. Не раз следовал по пятам за Иваном Бугровым, который был безнадежно влюблен в Ангела. И знал его условный стук, на который Ангелина открывала, впуская Бугрова.

Игорь подозвал официанта и запросил счет. Чаевых оставил ровно столько, чтобы не обидеть парня, но чтобы и в памяти его не остаться. Встал и, лавируя между столиками, пошел в сторону туалетов. Поворот направо был не доходя до туалетных дверей. Узкий проем в стене редко когда освещался. Может, намеренно, чтобы не привлекать любопытных. Может, экономили таким образом. Этим проемом в стене начинался узкий коридор, который вел к гримерке Ангелины. Туда Игорь и свернул никем не замеченным.

Минуту стоял, привыкая к темноте. Потом медленно двинулся к узкой полоске света у самого пола. Дверь гримерки не примыкала к порогу вплотную, позволяя хоть как-то ориентироваться в темноте, чтобы не разбить себе лоб о шершавую стену. Дошел. Протянул руку, чтобы нашарить дверную ручку, и тут же замер.

Ангелина в гримерке была не одна. Она разговаривала. И не по телефону. У нее определенно там был собеседник. Но говорил тот так тихо, что Игорь не мог определить, мужчина это или женщина. И слов ее собеседника не смог разобрать тоже. Но Ангел точно психовала. Говорила громко, возмущенно.

– Мне плевать, что ты хочешь, понятно!

Минутная пауза, какой-то грохот. Игорь прислушался. Попытался распознать этот грохот. Не вышло. Ангелина могла стучать каблуками об пол, так разгневавшись. Или каким-то предметом по столу или в стену.

– Не надо мне угрожать, ясно! И шантажировать не надо!

Ого! Еще кто-то явился к ней сегодня, чтобы поприжать красивую дрянь? Не он один? Это точно не был Иван Бугров. Тот никогда не повышал голоса на Ангелину, но и не шептал подобным образом.

Снова послышался нераспознаваемый говор собеседника Ангела. Тихий, невнятный. Явно человек не был так разгневан, как хозяйка гримерки.

– Что-о?! – воскликнула вдруг Ангелина совсем рядом с дверью. – Ты в своем уме?! Долю тебе?! А вот это хочешь? Я тоже кое-что знаю, понятно? Рассказать?

– Расскажи, – попросил бестелесный голос чуть громче.

И Игорю показалось, что он его узнал – этот тихий голос. Он точно его слышал. Но…

Но этого не может быть! Зачем этот человек здесь?

– Убирайся, понятно! – не понижая тона, крикнула Ангелина, и ключ в замке трижды повернулся. – Я сейчас охрану позову!

Дверь нешироко распахнулась, из проема на пол и стену упал преломленный прямоугольник света. Но никто не вышел. Игорь вжался в стену в метре от светлого пятна. Прислушался. Показалось, что кто-то коротко вскрикнул. Ангел? Или ее гость? Потом странное шуршание, шаги – торопливые, тяжелые. Пятно света на стене сделалось темным ровно посередине, обретая человеческий абрис, который Игорь мгновенно узнал.

– Что происходит? – шагнул он вперед, сразу попав на свет, бьющий из гримерки. – Что здесь, черт побери, происходит? И что вообще ты здесь делаешь?

Перед тем как все его тело прошила невыносимая боль от чего-то острого, вошедшего в его левый бок, он успел заметить ноги Ангела, безвольно раскинувшиеся на полу гримерки. И, наверное, впервые она не позаботилась о том, чтобы поза ее выглядела соблазнительной.

Темнота накрыла его с головой. Он мог потерять сознание. А могло быть и так, что тот, кто напал на них – на него и Ангела, просто прикрыл дверь в гримерку. Оставил их умирать в этом тесном аду, где их никто не хватится. Скорее – второе. Убийца ушел, закрыв дверь, поэтому и темно. Игорь же все соображал. Ощущал боль и холод бетонного пола, на который он упал, зажимая рану в левом боку рукой. Он еще был в сознании. И никогда еще так остро не хотел, чтобы над головой раздалось:

– Всем оставаться на своих местах! Полиция!

Ее некому было вызвать. Их никто не хватится. Одна надежда на Ивана Бугрова. Но он обычно заходил к Ангелине позже. Почти на час позже. Когда уже публика начинала расходиться. За это время они истекут кровью и умрут. И он больше никогда не увидит своих детей и не попросит прощения у бывшей жены.

Только он виноват во всем, что случилось. И если даже она все подстроила, подсунув ему молодую соблазнительницу, виноват все равно он. Он не смог устоять. А жена просто догадывалась о его слабостях и сыграла на них.

Из зала доносилась громкая музыка, смех, крики, подбадривающие очередную танцовщицу. Они веселятся, а он умирает. Глупо и бездарно заканчивая свою жизнь, которую сам уничтожил. Если бы, движимый похотью, он не пошел сюда, а вернулся на съемную квартиру, он бы остался жить. Ненавидел бы Ангела всей душой, но жил бы. А сейчас…

Впереди раздались девичьи голоса. Несколько девушек ждали очереди в туалет, встав прямо напротив проема в стене, который вел в коридор, где он сейчас истекал кровью.

– Помогите… – попросил он и сам удивился, каким слабым стал его голос. Он чуть приподнял голову и постарался крикнуть: – Помогите…

– Кто-то кричит? – вдруг обеспокоилась девушка.

– Не выдумывай, – одернула ее подруга.

Он снова крикнул, и еще, и еще.

– Кричит же! Пошли посмотрим. Включи фонарик на мобильном.

Он готов был молиться на настырную девчонку, которая тащила подруг на его голос.

– Вечно ищешь приключений! – попытались ее остановить подруги. – А если там маньяк?

Он продолжал кричать, но силы истекали вместе с кровью из раны в левом боку.

– Мы не в лесу. Здесь толпа народу. Идем…

Они пришли, благослови, Господи, их любопытство! Свет трех фонариков сошелся пятном на его лице. Кто-то завизжал, кто-то охнул. А та – деловитая – тут же принялась вызывать полицию, призвав подруг бежать за охраной.

– Там… Там за дверью… – шептал он подбежавшим охранникам. – Там Ангел…

– Знаем. Нашли, – угрюмо ответил за всех один – самый крепкий и высокий. – Она умерла. Ты знаешь того, кто это сделал?

Вязкие мысли в его голове тут же потребовали от него молчания. Убийца мог быть связан с кем-то из тех же охранников. И мог прийти за ним, добить его. Да и сама охрана могла зажать ему рот и нос, чтобы доделать то, что не удалось убийце.

– Эй, эй, не отключайся… – его легонько пощелкали по щекам. – Ты видел, кто напал? Ты видел лицо?

– Не-ет, – просипел он и потерял сознание.

Потом была «скорая», полиция. Много машин с проблесковыми маяками. Толпа посетителей, которых вывели из клуба и попросили никуда не разъезжаться, пока их не опросят. Высокая худощавая женщина с каменным лицом просматривала записи с камер наблюдения, пытаясь распознать в мельтешащих лицах то, которое она могла бы смело начать подозревать. Ее молодой помощник, которого выдернули из койки, стоял за ее плечом и без конца подавлял зевки. И еще был крепкий молодой мужчина, сидевший на земле прямо у входа и рыдавший навзрыд. Его несколько раз пытались поднять, напоить водой, но он только отмахивался и без конца повторял:

– Почему я не пришел раньше? Господи, почему я не пришел раньше?!

Глава 25

Сегодня, рассматривая себя утром в зеркале, Хмельнова пришла к неутешительному выводу: она постарела и подурнела. За две недели, как за три года! Цвет лица серый, мешки под глазами не убирал ни один ночной крем. Косметика тоже не справлялась. А все почему? Потому что не случилось ее безмятежной дремоты в шезлонге под пальмами. Потому что они с Сережкой снова были в контрах. Потому что «банальное до тошноты» дело обернулось для нее провалом.

– Ты завалила расследование, Рита, – рычал ночью на нее полковник, позвонив ей уже после того, как тело Баловневой увезли из ночного клуба, Игоря Харина прямиком отправили на операционный стол, а она подъезжала к своему дому. – Ты начала не оттуда! Ты упустила главное…

– Что, товарищ полковник?

Их разговор затянулся, и она уже успела войти в свою квартиру и скинуть с ног балетки. А сумку снять с плеча и повесить на крючок вешалки в прихожей.

– Ты упустила причину убийства Сахаровой. Ты искала мотив для ее убийства, а оказалось, что убить хотели не ее. Ее просто спутали с Баловневой. Прав был этот, как его…

– Харин, – подсказала Рита, проходя в кухню, где оказалась включенной кофеварка.

Она – балда – забыла ее утром выключить, так спешила. И синий глазок весь день сердито моргал, поджидая ее возвращения. Она нажала кнопку, выключая.

– Да, ее давний воздыхатель оказался прав. Не ты, а он! Причин для убийства Баловневой было много больше, чем причин для убийства Сахаровой.

Она промолчала, полковник продолжил:

– Твоя версия с черными риелторами, Рита, катится ко всем чертям! Начинай все сначала!..

Она, конечно, могла бы возразить и напомнить полковнику, что в данный момент в камере сидит одна из соучастниц преступной группы, которую возглавлял покойный ныне Иван Грабов. И интерес этой группы к квартире Сахаровой почти доказан. Но она промолчала. Девушку еще не допросили. Неизвестно, каких сюрпризов ждать от ее показаний. Мария Илюхина, по паспорту – Нина Проскурина, сказалась то ли больной, то ли уставшей и попросила время до утра. Хмельнова просьбу адвоката услышала.

Утро должно было наступить уже через пять часов. Сейчас было два ночи. Она устала до такой степени, что, рухнув на диван в гостиной, отключилась мгновенно. А проснувшись по будильнику, не могла сразу вспомнить, почему она в брюках и блузке на диване, а не в пижаме на кровати. Вспомнив, помрачнела. Увидев себя в зеркале, помрачнела еще больше.

Под душем она простояла на десять минут дольше обычного, подставляя лицо то под прохладную, то под горячую воду. Почти помогло. Лицо порозовело, мешки под глазами немного подобрались. Но вот сами глаза…

Она уже не могла вспомнить, когда такими глазами смотрела на мир. Наверное, когда девушка сына шагнула с крыши, а он открестился от отношений, обвинив во всем мать – то есть ее. Тогда она испытывала не только чувство вины, что не сумела предотвратить трагедию, но и остро ощущала себя преданной.

Как-то не так она воспитала своего сына. Как-то неправильно…

В кабинете напротив капитана Андреева сидел незнакомый ей мужчина – довольно молодой, в легком костюме, аккуратно подстриженный. С кожаной папкой, которую он положил на край Диминого стола.

– Товарищ подполковник, вот к вам – Игорь Семенович – наркоконтроль, – представил гостя капитан, успев раздраженно закатить глаза, чтобы дать ей понять, как гость его достал.

– Доброе утро. Подполковник Хмельнова, – протянула она руку Игорю Семеновичу, поравнявшись с ним.

– Майор Гарин, – он вскочил с места, пожал ей руку и больше уже не присел. – Маргарита Сергеевна, так вышло, что наши с вами интересы пересеклись самым неожиданным образом.

Она вопросительно выгнула брови, не проронив ни слова. Но начала прозревать, что майор явился по делу об отравлении Грабова. Подробный отчет экспертов преподнес неожиданные сюрпризы. Оказалось, то, чем отравился Грабов, не было ядом.

– Мы уже брали Золотова по подозрению в распространении этого синтетического вещества, – рассказывал между тем майор, встав возле окна. – Но ему удалось в прошлый раз соскочить.

– Это когда был прикрыт бордель в его доме? – предположил капитан.

– Совершенно верно. Тогда прошла информация, что кто-то толкает эту опасную дурь. Поясню, чем она опасна…

Он достал из внутреннего кармана легкого пиджака свернутый вчетверо лист бумаги, развернул его и зачитал характеристики.

– То есть малейшая передозировка влечет летальный эффект? – уточнила Хмельнова, потирая виски.

У нее начинала болеть голова. Срочно требовался завтрак, которым она пренебрегла, простояв под душем дольше обычного. Или хотя бы крепкий кофе.

– Совершенно верно. Именно этим была вызвана массовая смерть заключенных в той самой зоне, где в тот момент находился в заключении Золотов. Никакого яда не было. Был наркотик, который не рассчитали в дозировке.

– Где он его берет? – поинтересовалась Хмельнова. – Его квартиру обыскивали, когда прикрыли бордель по соседству?

– Да. Никакой лаборатории на кухне, – пошутил Игорь Семенович. – Но где-то он его берет. И сбывает. И вот тут я подойду вплотную к делу, которое вы сейчас ведете, товарищ подполковник.

– Может, чаю? – нехотя предложила она, выразительно глянув на капитана. – Или кофе? У нас в автомате приличный вполне.

– Нет, спасибо. Некогда чаи распивать, – чуть развел руки в стороны майор. – Мои сотрудники сейчас как раз выехали на задержание Золотова. А я здесь затем, чтобы сообщить вам об этом лично.

– Есть что-то, что вы можете ему предъявить? Мужик тертый, его просто так…

– В тайнике в гримерке убитой Баловневой были обнаружены двадцать пять доз данного вещества. Думаю, были предназначены для распространения среди посетителей ночного клуба.

– Мои люди осматривали ее гримерку. Не нашли никакого тайника.

Она раздраженно посмотрела в сторону капитана. И подумала, что еще один повод для упреков у полковника только что появился.

– На тайник нас навели осведомители, – нехотя признался Гарин. – Так бы тоже не нашли. Слишком мудро было придумано.

– Но вы же не по этой причине решили Золотова задержать? Вряд ли кто-то видел его в клубе с пакетом дури! Что указывает на его причастность, майор?

– Отпечатки пальцев. Все пакетики с веществом были захватаны его пальцами. Теперь он не соскочит, будьте уверены…

– Вор сменил квалификацию и заделался наркодилером, – проговорила Хмельнова, откинувшись на спинку рабочего кресла. – А что нам теперь с убийствами-то делать, Андреев?

– Может, Грабова никто и не убивал, Маргарита Сергеевна? Может, он просто дозу не рассчитал?

– И совершенно случайно в этот промежуток времени, когда он что-то там не рассчитал, к нему в гости заглянула дочка Золотова, у которой был доступ к наркотику, поскольку ее папка торговал им на широкую ногу. Твою мать! – отчетливо скрипнула она зубами. – Что докладывать полковнику, Андреев?..

С доклада Хмельнова вернулась темнее тучи. На Андреева не смотрела, старательно обходя взглядом место, где он сидел. Он с вопросами не лез, не высовываясь из-за монитора компьютера. То ли работал, то ли делал вид, что работает.

– В общем, так… – нарушила она томительную тишину. – Начинаем все сначала. Сейчас ты едешь к тому доктору, что выдал заключение о здоровье Новиковой. Потом везешь ее сюда. Будем допрашивать заново. Но вопросы теперь будут другими. И с заключением… Отнесись к этому серьезно, капитан. Если у тебя возникнет хоть малейшее сомнение по поводу этого заключения, будем обследовать ее заново.

– Новикову? – высунулась из-за монитора Димина голова.

– А кого еще? – процедила она сквозь зубы, глянув на него с остервенением. – Выполнять, капитан!

– Есть.

Он так поспешил выскочить из-за стола, что ударился коленом о средний ящик, сморщился от боли.

– О господи! – закатила она глаза под лоб. – С кем приходится работать!

Дима еле сдержался, чтобы не напомнить ей, что Новикову подозревал с первого дня. И не верил ни одному ее слову, и заключению докторов не верил. Но благоразумно промолчал. На Хмельнову было жалко смотреть, такой она казалась раздавленной.

– А что с риелторшей, товарищ подполковник? Вы ее допросили?

– Когда, Андреев?! – вспыхнула она и послала ему в спину прямоугольный ластик.

Уже закрывая за собой дверь, он услышал, как его интеллигентная начальница некультурно матерится.

– Ведите ее в допросную, – проговорила она в трубку внутреннего телефона двумя минутами позже. – Надо решать, что с ней делать. Либо задерживать до выяснения, либо выпускать.

Последние слова были адресованы уже самой себе. И они ей совсем не понравились, особенно последнее слово. Если Илюхина сейчас сообщит ей нечто, оправдывающее ее с головой, она окажется не просто у разбитого корыта. Она окажется в нем.

Так ей сказал полковник, устраивая разнос по полной программе.

– У тебя убийство произошло у двери квартиры, где жила дилерша, торгующая наркотой, а ты ищешь по всему свету не пойми кого! Ясно же, Хмельнова, что все это из-за наркотиков! А теперь что? Трупы посыпались! Сахарова, Грабов, Баловнева. Молись, чтобы Харин выжил!..

И еще полковник обвинял их в непрофессионализме. Из-за того, что не провели обыск в квартире Баловневой.

– У ее двери произошло убийство, а вы просрали момент со своим голубоглазым капитаном! Позвонил, не открыли, и ладно. А чего? А зачем? Убийца с ножом стоит и ждет, когда на него браслеты наденут! Ну, Рита… Ну, подгадила ты мне к отпуску…

Вообще-то в отпуск собиралась она. И полковник ей обещал. Но напоминать об этом она остереглась. Не до отдыха сейчас. Совсем не до отдыха.

Глава 26

– Гражданка Илюхина, вы признаете, что нарушали закон в части… – Хмельнова зачитала ей статью закона об ответственности за использование поддельных документов.

Побледневшая до синевы девушка часто моргала, переводя растерянный взгляд с Хмельновой на старого адвоката. Он едва заметно показал ей распахнутую левую ладонь. То есть согласиться она должна была на пятьдесят процентов. Так они условились: он подает ей знак, она выполняет.

– Нет, не совсем так, – проговорила она неуверенно.

– Что значит «не совсем так»? – глянула на нее строго Хмельнова. – Вы жили по поддельным документам?

– Нет. Не жила. Я всего лишь один раз использовала паспорт умершей девушки, мне его Иван Грабов вручил. Уже после того, как зарегистрировал нас в загородном отеле, – спохватившись, добавила она. – Я даже не знала, что он другой паспорт администратору показал.

– То есть оформлял заезд он?

– Он.

Девица снова глянула на адвоката. Заметила, как он едва заметно одобрительно кивнул, и немного успокоилась.

– А так – ни до этого дня, ни после я этот паспорт не использовала. Он потом его сразу же у меня и забрал. Может, дома у него где и валяется. Не находили?

– Как вы с ним познакомились? С Грабовым? – пропустила ее вопрос мимо ушей Хмельнова. Никакого чужого паспорта в квартире Грабова они не находили.

– Я не знакомилась с ним особо. Меня друг мой попросил с Иваном съездить за город. И посветить там немного. В смысле алиби Ивану обеспечить.

– Про лжесвидетельствование в части фальшивого алиби статью зачитать? – ухмыльнулась Хмельнова и покосилась на старика. – Или вас адвокат уже проинформировал?

– Прошу прощения, – перебил ее вкрадчиво старый адвокат. – Намерение противоправных действий, не совершенных впоследствии, не может быть вменено в вину моей подзащитной. Она же не свидетельствовала в пользу Грабова, если я не ошибаюсь?

Хмельнова стиснула зубы и минуту восстанавливала дыхание. Девчонка, судя по всему, соскочит. Старый лис хорошо ее проинструктировал.

– Она не свидетельствовала в пользу Грабова, потому что убила его впоследствии, – уставилась на адвоката Хмельнова жестко и непримиримо. – У нас имеются записи с камер наблюдения, на которых отчетливо видно, как ваша подзащитная заходит в его подъезд и выходит из него во время, предположительно соответствующее времени смерти Грабова.

Он медленно кивал в такт каждому ее слову, подслеповато прикрыв глаза. Но стоило ей замолчать, как он встрепенулся и глянул на нее совершенно ясными, молодыми глазами.

– Судя по заключению патологоанатома, смерть Ивана Грабова наступила в результате передозировки наркотиков, к которым у моей подзащитной не было доступа. Тогда как у другой вашей подозреваемой – гражданки Новиковой – доступ к этому веществу имелся. Ее отец, как оказалось впоследствии, занимался распространением этого вещества. И Новикова была в гостях у Грабова как раз за несколько минут до появления в его квартире моей подзащитной.

– Он был жив, когда вы к нему вошли?

Мария снова стрельнула взглядом в старика. Он показал ей обе распахнутые ладони.

– Да. Но дальше прихожей он меня не пустил. Суетился очень. Вообще вел себя как-то странно. Сказал, что нет времени на разговор со мной. Что перезвонит позже. Даже странно. Сам вызвал. И тут выставляет. И я ушла. Но если что… – она посмотрела на Хмельнову исподлобья, – Иван не употреблял наркотиков. Ни в каком виде. Даже траву не курил. Презирал это дело. Так что однозначно его этой дрянью отравили. Только не я.

Старик отчаянно закашлялся. Было видно, что сценарий девчонка чуть подправила. И не в свою пользу.

– Да ладно вам, – толкнула она его локтем. – Не хочу я врать. Я правду хочу сказать. А вы ищите.

– Хорошо, – подумав, кивнула Хмельнова. – Расскажите мне о квартире Сахаровой, которую должен был унаследовать Грабов. Как он решился на убийство? Делился с вами своими планами?

– Нет. – Маша твердо выдержала подозрительный взгляд Хмельновой. – Я обо всем узнала уже после того, как он вернулся из Москвы. Белый весь, трясется. Господь, говорит, уберег от смертоубийства.

– Точнее, гражданка Илюхина. Что он говорил о своих намерениях, когда отправился в Москву, а вы остались в загородном отеле?

– Когда туда поехал – ни слова. Нет, я, конечно, догадывалась, что они с Тимосом что-то там мутят. Но чтобы убить кого-то… Я на это не подписалась бы никогда. Тимос – это мой парень. Теперь уже бывший, как я понимаю. Удрал он в Таиланд, шепнули мне наши общие друзья, – пояснила Маша, перестав замечать, как сердито шипит ей на ухо старый адвокат. – Иван Грабов вышел на него как на опытного компьютерщика. Что-то надо было с телефонным звонком замутить, как-то позвонить этой хозяйке квартиры. Чтобы никто и никогда Ивана не заподозрил. Так вот Тимос голосом Ивана вызвал эту девушку в подъезд. Велел ей спуститься по лестнице, не на лифте. Типа где-то на этажах он ее станет ждать, чтобы попрощаться перед отъездом на Сахалин.

– Он собирался ее убить?

– Я не знаю. Может, просто покалечить хотел, чтобы объявить потом недееспособной. Я не знала ничего! От слова «совсем»! Мое дело было в отеле светиться. И потом сказать, что мы там вместе были. Дело Тимоса – состряпать этот «левый» звонок. Что там у Ваньки в голове было, мы не знали. И ни на какие убийства не подписывались. Может, он и сам ничего такого не хотел. Я видела, как он собирался, когда какой-то знакомый за ним на машине приехал. При нем точно не было ни ножа, ни пистолета.

– Номер машины, марку запомнили?

– Нет. Я не провожала его до дороги. – Маша пожала плечами. – Зачем мне?

– Грабов с вами расплатился?

– Если бы! – возмущенно фыркнула Маша и снова проигнорировала, как адвокат двинул ее ботинком по щиколотке. – Поначалу говорил, что как квартиру оформит на себя, так сразу будут деньги. А потом Тимос мне такой звонит и говорит, что деньги наши уплыли вместе с квартирой.

– Не поняла? – нахмурилась Хмельнова.

– Ему Грабов сказал, что квартиру у него увели из-под носа. И подробностей не сообщил. Но обещал с нами расплатиться по минимуму. Я когда приехала к нему, чтобы откорректировать наши показания, он мне рубля не дал. Нет денег, говорит.

– Что он имел в виду, когда сказал, что деньги уплыли вместе с квартирой?

– То, что убитая девушка продала ее незадолго до своей смерти, – почти счастливо улыбнулась Маша, потому что старый адвокат сказал, что это самая хорошая новость для ее защиты. – Уже после того, как завещала ее Ивану…

– А я сразу тебе сказал, что версия с черными риелторами нерабочая, – будто даже обрадовался полковник после ее доклада. – Версия с квартирой – вообще пустышка. Хотели убить Баловневу. Сахарову убили по ошибке, все! Найдешь убийцу Баловневой, найдешь убийцу Сахаровой. Думаю, это одно и то же лицо. Все, подполковник. Иди работай.

Конечно, она мысленно оспорила его заявление. Сахарову в тот роковой для нее вечер все же хотели убить. Кто? Грабов Иван. Он просто опоздал. Или испугался того, что Сахарова сбежала по лестнице не одна, а со своей соперницей Новиковой. И с квартирой ее до конца не все понятно.

– Кому она могла ее продать, капитан? – округляла она глаза, когда Дима вернулся с повторным медицинским заключением. – Почему мы об этом не знаем? Снова успокоились с тобой, узнав о завещании? Дурдом какой-то! И деньги куда подевались? Из ее квартиры исчезли восемьсот с лишним тысяч рублей. Потратить их она не могла.

– Могла в долг дать, – вяло отреагировал Дима.

Ему, если честно, было обидно. Знала бы Хмельнова, каких сил ему стоило вытянуть из доктора повторное медицинское заключение – без постановления. Тот уперся и долго и нудно бубнил про врачебную тайну и все такое. Но потом неожиданно разговорился. И даже кое-что добавил сверх текста в подписанном им заключении.

– Но я вам этого не говорил, – предупредил он Диму, прощаясь с ним у двери.

На обратной дороге Дима пробил себе колесо. И пришлось менять его на обочине. А он сегодня в белоснежной рубашке и новеньких брюках. Для Веры, если честно, вырядился. Она что-то в последние дни стала избегать его. И на телефонные звонки не отвечала. И кто-то пустил слух по отделу, что она собирается переводиться в соседний район. Он и решил, что надо поговорить. Что-то осталось недосказанным. И если уж откровенно совсем, он неожиданно почувствовал, что скучает по ней.

Конечно, он выпачкал рубашку и брюки грязными руками. Хотя и перчатки надел, и старался быть аккуратным. Два пятна на брюках и на рубашке возле верхней пуговицы. К Вере в таком виде он, конечно, не пойдет. Планировал отпроситься на час у Хмельновой. Съездить домой и переодеться, но…

Но она не заметила его паршивого настроения. Не поблагодарила за хорошо выполненную работу – он обязан ее делать и без похвалы. Она тут же принялась раздавать дальнейшие указания.

– Необходимо выяснить в Росреестре, кто является новым хозяином квартиры Сахаровой. Найти этого человека и поговорить под протокол. – Хмельнова указала ему на дверь: – Бегом, капитан, чего сидим?

– Товарищ подполковник, а если квартира в стадии оформления? Как мы можем это выяснить?

– И как же? – она уже задумалась о другом, и взгляд ее был рассеянным.

– Никак, товарищ подполковник. Пока квартира не будет оформлена, мы не сможем ее отследить, – он поразмышлял и добавил: – Я так думаю. Во всяком случае, без официального запроса.

– Думает он! – фыркнула она беззлобно. – А еще что ты думаешь? Что со смертью владелицы недвижимости сделка затормозится? Правильно думаешь, капитан… И такое может быть. А что, если… А что, если деньги, которые Сахарова прятала в рабочем сейфе и которые потом бесследно исчезли, – это были деньги за квартиру?

– Так мало? – Дима с сомнением покачал головой. – Квартира стоит в разы дороже.

– Задаток? Это ведь мог быть задаток, капитан? И если учесть, что Сахарова собиралась укатить с Грабовым на Сахалин, она могла… Что? Правильно, капитан! – заулыбалась во весь рот Хмельнова. – Она могла выдать покупателю генеральную доверенность. А где она ее могла оформить? Снова правильно! У своего любимого нотариуса. Так что поезжай прямо сейчас к Веригину Илье Александровичу и выясни у него все, что только можно и нельзя. Жду результатов, капитан!