Текст книги "Лабиринт простых сложностей"

Глава 36

Ночное небо как будто умышленно накрыло траурным пологом город. Темнота в местах, куда не доставал свет фонарей, была кромешной. Казалось, что она ослепла, так было темно там, где она сейчас пряталась. Но в этом были и плюсы. Слепые люди отлично слышат. И прекрасно распознают звуки. Она слышала сейчас все. Кажется, даже то, как с бешеной скоростью бежит кровь по ее жилам. А сердце просто оглушало.

Вдалеке на дороге послышался шум мотора. Два острых луча света скользнули по кустам, где она сидела на корточках, и поплыли дальше. Машина проехала. Все, дальше ждать невозможно. Иначе она не решится, удерет отсюда и перенесет то, что задумала, на завтра, к примеру.

– Нет. Завтра нельзя. Завтра может быть уже поздно, – одними губами прошептала она.

Вцепилась в край кособокой деревянной лестницы и потащила ее к стене дома. Хорошо, что там тоже было темно. Иначе вся ее затея летела бы ко всем чертям. А так она, пристроив лестницу, благополучно забралась на подоконник, предварительно открыв незапертое окно. Свесила ноги в комнату и через мгновение осторожно спрыгнула.

Она ориентировалась здесь прекрасно. Свет ей был не нужен. И на углы мебели наткнуться не могла, ее почти не было. Старый продавленный диван в углу. Ушатанный шкаф с оторванными дверцами напротив. Вот и вся мебель. Покойная хозяйка пропила почти все, что имела, задолго до того, как ей предложили иной способ заработка. Предложили, стали платить, ей понравилось. И с тех пор она почти не просыпалась, будучи все время пьяной. Их всех это устраивало.

Она огляделась в темноте, пытаясь понять, в какой стороне выход из комнаты в кухню. Определила. Пошла туда. Мусор скрипел под подошвами оглушительно. Кажется, ее слышно было даже на верхнем этаже! Но это все обман, иллюзии, на самом деле она не производила никакого шума, скользя по комнате черной тенью. В кухне она остановилась, вытянула руки и нащупала край четырехконфорочной газовой плиты. Вытянула вторую руку и легко сдвинула плиту влево. Она никогда не была подключена. В этом доме не было газа. Жильцы пользовались электрическими плитами. Хозяйка приволокла в квартиру эту плиту со старого жилья. Не захотела оставлять, как она спьяну не раз признавалась.

– Кто же знал, что здесь не будет газа! Средневековье! – сокрушалась она, пьяная.

Зачем ей был нужен газ, лично Ирина не представляла. В этой квартире никогда и ничего не готовилось. А вот плита понадобилась – Ирине, а не хозяйке. Еще когда та была жива, Ирина соорудила под плитой тайник, обнаружив там большую щель между плитами. Щель эта была замаскирована строителями линолеумом, но она ее нашла. И невозможно обрадовалась. Организовать тайник в квартире алкоголички, почти не встающей с постели, было очень умно. После смерти алкоголички опасаться, что квартира уйдет в чужие руки, тоже не приходилось. Отец начал суету по покупке этой хаты. Уже заключались какие-то договоры и предварительные соглашения, касающиеся просроченных коммунальных платежей.

Квартира была без пяти минут их собственностью. Но об этом мало кто знал. И никто вообще не знал, даже отец, что она здесь устроила тайник.

Ирина опустилась на колени. Завернув кусок линолеума, она сунула руку в щель между плитами. Нашарила брезентовый мешок и вытащила его. Восстановила дыхание. Встала и, прижимая к себе свое добро, медленно пошла обратно.

Ей не нужно было ставить плиту на место. В тайнике теперь ничего не было. Осталось выбраться наружу. Пройти пешком пару кварталов. Сесть в припаркованный автомобиль, который она арендовала у соседа отца. Машина была старой, но хорошо бегала. Сосед, почти ослепнув к старости, ею не пользовался. Выдавал ключи ее отцу, когда тот платил. Отец выезжал на ней по всяким своим шкурным делам, чтобы не светить свою личную машину. Теперь, когда отец сидит под стражей до суда, этой услугой пользуется она. Только сегодня она не станет возвращаться к дому отца, в его квартиру не поднимется. Она бы не стала брать машину без веской причины. Он живет по соседству с тем местом, где она сейчас. Зачем брать машину и платить за нее, пусть даже символическую плату? Пешком бы пробралась. Но!..

Но дело в том, что сегодня она собиралась уехать, сбежать. И плевать на все подписки о невыезде. Она знала, как покинуть Москву, минуя полицейские посты. Отец ее многому научил, прежде чем она его отправила туда, где ему самое место.

Зачем она это сделала? А просто так! Из мести. Из торжества справедливости. Он же такой дрянью торговал! Ивана убила эта дрянь. А он должен был жить! Ради нее, ради них двоих.

Ирина подошла к подоконнику, задрала ногу, чтобы забраться на него. И тут, как в дрянном фильме, по глазам ей ударила вспышка света. Кто-то, стоящий за ее спиной, щелкнул выключателем. Не сама же зажглась тусклая лампочка на шнуре, свет которой показался ей ослепительным.

– Эффектно! – фыркнула она громко и, опустив ногу, медленно повернулась.

За спиной народу было – пропасть! И Хмельнова, и ее помощник, капитан Андреев, кажется. И два незнакомых широкоплечих мужика в штатском. Эти двое сразу подскочили к ней и замерли по бокам.

А еще, подслеповато щурясь, у двери стояли две старые перечницы. Подружки Соня и Клава. Этих подняли с их нафталиновых коек, думается, на роль понятых. И еще какой-то мужик маячил рядом с ними. Видимо, решили, что две старухи не столь авторитетны на такую ответственную роль.

– Гражданка Новикова, вы задерживаетесь по подозрению… – начал монотонно говорить капитан Андреев.

И пошел, пошел перечислять все ее грехи.

– Думаете, докажете? – холодно улыбнулась она.

– Все, что будет сказано вами, может быть использовано против вас в суде, – закончил, не отреагировав на ее слова, Андреев.

Он покосился на холщовый мешок, который она все еще прижимала к своей груди. И поинтересовался:

– Кажется, атрофией мышц правой руки вы больше не страдаете, гражданка Новикова?

Она опустила рассеянный взгляд и поняла, что прижимает к груди мешок правой рукой. Идиотка!

– Попрошу понятых обратить на это внимание, – громко произнес Андреев и снова заговорил с ней: – А вы куда это так торопились, гражданка Новикова? Вам некуда больше спешить. Ваш маршрут проложен. Конечный путь – тюремная камера. Думаю, надолго. Если не навсегда. По совокупности преступлений…

Его одернула Хмельнова, заставив замолчать. Подошла, встала напротив.

– Что у вас в мешке, гражданка Новикова? – спросила холодно, то и дело дотрагиваясь до повязки на голове.

– Личные вещи, – ответила Ирина с вызовом.

– Предоставьте возможность сотрудникам полиции взглянуть на них. – Она сделала знак оперативникам, один из них вытащил мешок из руки Ирины. – Понятые, прошу внимания…

Все разложили прямо на полу – грязном, затоптанном, усыпанном мусором, который так оглушительно скрипел под ее ногами, когда она кралась в кухню.

– Обратите внимание, понятые, в мешке находились деньги в сумме… – она назвала сумму, которую ей подсказал оперативник, успев сосчитать. – Деньги как в американских долларах, так и в российских рублях. Украшения… Весовая гиря, выпачканная предположительно в крови. И нож! Со следами бурого цвета на рукоятке и лезвии. Предположительно, это следы крови. Принадлежность будет установлена экспертизой. Понятые, прошу вас быть предельно внимательными… Зачем? Зачем вы все это хранили, почему не избавились, Новикова?

– Не знаю, – равнодушно подергала она плечами. – Боялась, что за мной следят и на улице кто-нибудь схватит за руку, сунется в сумку, а там… Считала, что здесь самое надежное место. Во всяком случае пока. Не ошиблась. Стоило достать все из тайника, как вы меня тут же за руку и схватили. А может быть…

Она улыбнулась так, что у Хмельновой мурашками покрылись все лопатки.

– А может быть, я хотела кому-нибудь все это подложить при удобном случае. Не знаю. Как вышло…

Потом ее увели, предварительно заставив подписать кучу разных бумаг, которые Хмельнова заполняла прямо здесь – в загаженной квартире. Села на диван. Положила кожаную папку на колени и писала, писала, писала. Что-то подписывали понятые, что-то она – Ирина Новикова, облажавшаяся по полной программе.

Они вышли из квартиры спустя полтора часа. На улице почему-то было светлее, невзирая на то что свет от уличных фонарей не доставал до полицейской машины. Ирина задрала голову. Черный полог небосвода разорвало пятнами звезд. Света от них ей казалось так много, что заслезились глаза. Или просто она заплакала?

Хмельнова это увидела, подошла ближе. Глянула со странной усталостью.

– Зачем все это, Ирина?

– Что – все? – отозвалась она вопросом.

– Сахарова, Баловнева, Харин, Иван Грабов… Столько смертей – ради чего? Ради этого мешка, который вы прятали между плитами под грязным куском линолеума?

– Не ради мешка, а ради его содержимого, допустим, – вздохнула она тяжело, но тут же отрицательно мотнула головой. – Нет. Не ради этого. Началось все с Сахаровой. Она забрала у меня Ваню. А я его любила. Очень любила! До судорог! А она уезжать с ним собралась, соблазнив деньгами за проданную квартиру. Она ведь заранее все продумала. И ему все уши прожужжала, что вызовет меня к себе для разговора. С числом определилась. С угощением. Он сам мне рассказал, когда телефон передавал. Вот, видимо, в его голове и возникла идея воспользоваться случаем. Ваня не был святым. А я… Я не могла этого допустить. Я убила ее прямо на пороге квартиры Ангела, куда она бежала за оставшимися деньгами. А потом вышла эта девка, вырубила меня. Кстати, задаток-то с пола наверняка она собрала. Алла несла его ей. Дальше – вы знаете.

– При Сахаровой были деньги? Задаток за квартиру?

– Да. Она держала в руках пачку, перетянутую резинкой. Потом эта пачка исчезла. Уверена, Шура ее и забрала, сообразив, что Сахаровой они теперь уж точно ни к чему. Но вы у нее лучше спросите.

– Где вы взяли нож?

– Купила в хозяйственном магазине. И да, я сразу ехала к ней с ножом. Я не собиралась оставлять ее Ваньке. Она не должна была соблазнить его деньгами. Она должна была умереть. – Она снова задрала голову к небу. – Сколько звезд! Не сосчитать!

– Как грехов на вас, Новикова, – оборвала ее грубо Хмельнова. – Баловневу за что убили?

– Она намекать стала, что догадывается, кто убийца. Я же бывала у нее в гостях. И с отцом вместе, и без него. Она подсмотрела как-то, что с правой рукой у меня все в порядке. Глазастая! Я вашу экспертизу обмануть сумела, отца, а она углядела. Хотя, скажу честно, экспертиза ваша проводилась из рук вон плохо. Обрадовались медицинскому заключению о моем нездоровье и выдали почти слово в слово… А я тут тему замутила интересную. Захотела в их с отцом бизнес влезть со своей собственной долей. А она мне ответочку: будешь соваться и угрожать, сдам ментам. Говорю, и сама пострадаешь. А она нагло так: докажи! В ту ночь я не собиралась ее убивать.

– И именно по этой причине взяли с собой нож?

– Я его не брала с собой. Прихватила с кухни, когда пробиралась в ее гримерку. Я ведь именно с кухни к ней и попала. Не через центральный же вход, где все в камерах. Нарядилась в их форму. Отца попросила, он мне оттуда приволок. Я ему наболтала всякого: мол, хочу примерить, может, на работу пойду туда. А велят за свои деньги покупать. А оно мне надо? Странно, но он поверил. У него вообще крышу сносило, когда что-то касалось меня. Верил без оглядки. Запирал, старый дурак. Типа ключ его секретный я не могла подделать! Смешно…

– То есть вы признаете, что заранее продумали свой визит к Баловневой в гримерку?

– Признаю. А что? Но убивать не хотела. Нож прихватила, когда по кухне кралась. Так, на всякий случай. Думаю, будет выпендриваться, попугаю. А она в такую дурь полезла… – Ирина улыбнулась одними губами. – Я ее и… И убила. Выхожу, а тут этот чертов педофил навстречу. Ну и ему досталось. Жив хоть?

– Жив. Пришел в сознание. Дал показания против вас. Так что под протокол не откажетесь от того, что сейчас мне рассказываете.

– И не собиралась. Смысл? Денег теперь нет. Жить негде. От отца весточку прислали. Сердит на меня. Квартиру каким-то гопникам продает. Тетка давно от меня отреклась. И куда мне?

– Зачем так грубо отца подставили, Новикова?

– Достал следить за мной! – выпалила она. – Хуже тетки! Опекун хренов!

– Но пальцы были на дозах в гримерке Баловневой, – возразила Хмельнова. – Вы просто решили одним махом избавиться и от нее, и от него? Решили полностью перехватить инициативу в их бизнесе? Во всех направлениях?

– Отстаньте, а? Как сделала, так сделала. Он сел. Я сяду. Вам не все равно, что мною двигало? Ваш безупречный мир станет чище. И да, простите, что не рассчитала удар. Не хотела вас так сильно…

– Как все произошло?

– Я следила за Крутовой. Она знала, где тайник у Ангела. Я нет. Она ломанулась как ненормальная в квартиру, я за ней. Она открыла тайник, получила по башке. Я только нагнулась за мешком, и тут вы в квартиру вошли! Ну, пришлось и вас угомонить. Извините.

– Шторы задвинули зачем?

– Мне надо было убедиться, что вы обе живы. Надо было прибраться. А дом напротив слишком близко.

– Вас все равно увидели в тот день и опознали. И раньше видели, когда вы в гости к Баловневой заглядывали. И когда квартиру ее отмывали после ее смерти. Свои пальцы уничтожали?

– Именно, – ответила она безучастным тоном. – Я же была с ней незнакома. Якобы… Шторы потом сняла, сообразив, что на них могут остаться мои следы. Как все… Как все бездарно вышло! Началось с Сахаровой. А потом как ком с горы! Но прошу учесть, Ваню я не убивала. И никто не убивал. Его сердце не выдержало дозы под кофе.

– Его знакомая утверждает, что он не был наркоманом, – вспомнила Хмельнова показания Марии Илюхиной.

– Не был, но иногда мог себе позволить что-то мимо вены, – почти с веселым хмыканьем проговорила Ирина. – Честно? Я думала, что у нас с ним все наладится. Сахаровой нет. Осталась я. Но… Он стал сторониться меня. Может, догадался о чем-то?

«Или видел, – подумала Хмельнова. – Пока стоял в подъезде и ждал Сахарову, тоже желая ее смерти, увидел, как Новикова ее убивает. Перепугался и стал сторониться девушки. Но узнать об этом теперь уже невозможно, как невозможно доказать причастность Новиковой к его смерти. Если только она сама, окончательно раскаявшись, не признается. Но это вряд ли. Кается-то она весьма избирательно. Только в тех эпизодах признается, которые можно доказать. Бедной Крутовой досталось почти ни за что. Той ночью, когда убили Ангела, она просто решила покататься. Это из той серии: не в том месте, не в то время оказаться. Если бы Харин не очнулся, было бы сложно доказать невиновность Александры».

– Все у вас? Поехали, гражданин начальник, в последний путь? – Новикова полезла в распахнутую дверь полицейской машины, воскликнув с сожалением: – Какая, в сущности, смешная штука жизнь…

…– Как я выгляжу, товарищ подполковник?

Верочка нервно кусала губы, без конца поправляя сползающие бретельки свадебного платья. Зря она его выбрала. Красивое, но неудобное какое-то. Бретельки падают. Подол путается в ногах. И Димы что-то долго нет. А у нее подмышки мокрые. Уйти в комнату невесты и брызнуться дезодорантом? А вдруг он в это время как раз подъедет?

– Вера, ты прекрасна, как большинство невест, – ответила рассеянно Хмельнова, читая сообщение, только что поступившее ей на телефон. – И нервничаешь напрасно. Сползающие бретельки только добавляют тебе шарма и эротики. И хватит уже козырять тут званиями, не на плацу.

– Извините. – Вера вдруг почувствовала себя странно одинокой в этом огромном красивом холле, полном нарядных людей, невест и женихов. – Ну вот где он? Сейчас уже наша очередь, а он…

– А он уже паркуется вместе с моим сыном. И очередь ваша только через полчаса.

Хмельнова потрогала волосы. После повязки, которую уже два месяца как сняли, ее волосы совсем не лежали как надо. И мысль, что ей надо постричься «под ноль», все чаще посещала ее в последнее время. Но полковник, услышав об этом, погрозил ей пальцем:

– Не смей! Я ухожу на пенсию. Тебя собираются назначить на мое место. А кто тебя утвердит лысую, Ритка?

Да, отпуска на побережье – все равно, на каком – у нее так и не случилось. Сначала мешало расследование. Потом дело передали в суд, который длился бесконечно долго. Их то и дело вызывали для дачи показаний. Приговор Новиковой все сочли невозможно мягким. Ей дали всего десять лет. Но не им решать. После суда только-только выдохнули, как пошли разговоры о кадровых перестановках. И кандидатуру Хмельновой выдвинули на повышение. Какой уж тут отпуск?..

– Вот они! – воскликнула Верочка громким шепотом, тыча пальчиком в сторону двух мужчин, поднимающихся по лестнице.

Сережа с Димой, в строгих костюмах и белых сорочках, подошли, встали рядом.

– Думала, уж и не дождемся вас, красавчики, – не без ехидства воскликнула Рита. – А что такое? Я чувствую запах алкоголя? Сережа?

– Я нет, – со смехом замотал головой ее сын, выставляя ладони щитом. – Жених нервничает. Пришлось влить в него шампанского.

– Жених? Ты нервничаешь? – она с улыбкой глянула на Андреева.

– Да что-то колотит, Маргарита Сергеевна. Женюсь!

– И?

– Как-то нервно. Волнуюсь. Первый раз женюсь. – Он обхватил Веру за талию, уткнулся губами в ее голое плечо. – На любимой женщине. Брак – это такое серьезное дело все-таки и…

– Да брось, капитан! – прервала она его со смешком и хитро прищурилась: – Брак – это вполне себе банальное дело. До тошноты банальное.

– Товарищ подполковник! – резко выпрямился Дима, уставив на нее испуганные глаза. – Кажется, однажды я уже это слышал. И что вышло?

– А что такого вышло? – она рассмеялась, запрокидывая голову. – Все у нас с тобой получилось, капитан. И с Верочкой получится. Что такое? Кажется, наша очередь. Вперед!..

– Конец —