Текст книги "Любовь окрыляет"

– А ты что, домой не собираешься?

– А? А что, пора?

Она проследила за его взглядом, четверть седьмого, можно и домой, только одной туда ой как не хотелось. И Сережу позвать тоже неудобно.

Поехали, сказать ему, за чувствами твоими понаблюдаю. Так, что ли? Так он снова заведет разговор о ЗАГСе, чтобы соблюсти приличия. А ее такие разговоры, невзирая на все ее рациональное мышление, коробят. И что бы там Симка ни утверждала, влюбленного романтика с букетом помятых ромашек и шальным блеском в глазах иногда хотелось и Кристине.

– Пора. Собирайся, я подожду тебя в машине, – раскомандовался вдруг Сергей.

– Так, а свою машину я куда дену?

– Я распорядился, ее отгонят в подземный гараж, – снова удивил он ее.

– А… А утром как я на работу поеду? – Кристина смотрела на него во все глаза, не в силах понять, что происходит.

– Утром я тебя отвезу.

– То есть?! – Она совершенно опешила. – Ты хочешь сказать, что останешься у меня?! Но я не хочу замуж!

– Я понял. Но я все равно у тебя останусь. – Он смотрел на нее без улыбки, исподлобья и нетерпеливо дергал ногой. – И прости меня, Крис, за мое идиотское предложение. Больше такого не повторится.

– Хочешь сказать, замуж больше не позовешь?

Она попыталась с задором независимой девчонки улыбнуться, но вышло кисловато, и сердечко предательски екнуло.

Вот и еще один претендент на руку и сердце отступает в тень. И ему она отбила охоту своей холодностью. Как же тогда может случиться папа у ее детишек, если все они от нее сбегают? Мама бы ее сейчас просто разорвала за отсутствие женского такта и интуиции, способствующей продолжению рода человеческого.

– Нет, не стану, – пообещал Шипов с холодком и развернулся, чтобы уйти.

А она тут же погасила кислую улыбку, повесив губы скобочкой, и язык ему в спину показала, но он заметил, потому что обернулся внезапно, чтобы глянуть на часы. И гримасничанье ее заметил. И проговорил с улыбкой:

– На таких условиях больше не позову. Собирайся…

Он ушел, а на нее вдруг напало раздражение. Почему? Потому что он разочарование ее заметил, когда отказался в жены брать? Или потому, что как-то незаметно инициатива в их не оформившихся до конца отношениях перешла к Сергею? С какой стати? Пришел, понимаешь, приказал собираться. Распорядился уже насчет машины. А ее спросил? Ночевать у нее собрался. А может, она не хочет? Может, это все лишнее и не для нее?

Он должен объясниться!

Он и объяснился, кратким сухим протокольным языком, и после этого ей совершенно точно расхотелось жить. Прежней жизни уже не будет, это она поняла сразу, стоило ему замолчать. А как она станет жить со всем этим дальше…

Да никак!

Она будет всю оставшуюся серую и неказистую свою жизнь мучиться и страдать от сознания того, что вовремя не вмешалась, не сделала того, что должна была сделать. Что не уберегла, не спасла, что вообще ничего не сделала! А могла и должна была сделать!

– Я тебе не верю!!! – с невероятной злостью прошипела Кристина и ударила Сергея по щеке, потом еще и еще раз. – Это неправда!!! Я тебе не верю!!! Ты сволочь, гад! Это все ложь, подлая, ты просто мстишь мне! Ты просто хочешь сделать мне больно, гад!!!

Он не прятался от ее ударов, не пытался уклониться или закрыть лицо руками. А она все молотила и молотила его по щекам, плечам, груди и шипела, шипела. А потом сбилась, закашлявшись. Надсадила горло своим зловещим шепотом и закашлялась. Долго кашляла, до слез, страшно выпучив глаза, высунув язык и судорожно глотая воздух. Он достал из ее сумочки носовой платок и вытирал ей рот и щеки, как ребенку.

Кашель стих внезапно. Кристина вырвала у него носовой платок и убрала в сумочку. Тщательно застегнула ее на все замочки, крючки и липучки, хотя никогда раньше так ее не запирала. Хлопотно было в магазине том же доставать кошелек или лезть в нее за телефоном. Повернулась к Сергею, смотревшему на нее со строгим состраданием. Погладила его по горящим от ее пощечин щекам, тронула подбородок.

– Колючий, – зачем-то проговорила, рассеянным движением прошлась по его губам, они были сухими и горячими. Снова коснулась его щетины. – Колючий…

– За день отрастает, – виновато проговорил Сергей, поймал ее руки, сложил их ладошка к ладошке и попросил тихонько: – Тиночка, поплачь, милая. Поплачь, пожалуйста!

Она замотала головой, зажмурившись. Уткнулась лбом ему в шею, задышала часто-часто.

– Я не могу, Сереж, не могу! Не могу плакать, мне орать хочется во все горло! И…

Он не дал ей договорить. Усадил прямо, пристегнул ремнем и поехал куда-то очень быстро, по узким безлюдным улочкам города, безбожно нарушая скоростной режим. Она не знала, куда они едут. Да и все равно было, лишь бы не думать и не говорить.

Потом вдруг стало очень темно. И в ледяном синеватом свете его дорогих фар ничего, кроме грязной дороги, видно не было. Только масляно поблескивающая грязная дорога и непроглядная чернота, плотным сгустком обступавшая их машину.

Ехали они не очень долго. Сергей начал притормаживать, потом свернул куда-то и остановил машину. Выбрался на улицу, обошел вокруг машины, открыл ее дверцу и снова скомандовал:

– Выходи.

– Зачем? – Кристина поежилась, на улице было очень холодно и сыро, а она только начала согреваться.

– Выходи, Тина, я прошу тебя.

Он силой выволок ее с сиденья. Оказывается, они приехали на заброшенную стоянку дальнобойщиков. Кристина вспомнила это место. Они как-то проезжали мимо с Симкой, когда направлялись летом на загородный пляж.

– Зачем ты привез меня сюда? – Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, холод снова начал пробивать ее до костей.

– Посмотри на меня. – Сергей ухватил ее за плечи и встряхнул слегка. – Тина, посмотри на меня!

Она подняла глаза и посмотрела. Свет фар освещал лишь крохотную площадку, до его лица он не доставал.

– Смотрю, и что? – Она глумливо ухмыльнулась. – Только ни черта не вижу. Зачем ты привез меня сюда?

– Ори, Тина! Ори во все горло!!! – вдруг заговорил он громко и торопливо и все время дергал и дергал ее за плечи, да так сильно, что голова ее моталась из стороны в сторону. – Ори, если плакать не можешь!!! Слышишь меня?!

– Отстань, – вяло запротестовала она, пытаясь вырваться, он не отпускал. – Отстань от меня. Мне плохо. Отпусти!

– Я не отпущу тебя, пока ты не выплачешь свое горе. Ты должна это сделать, иначе оно осядет в тебе и не отпустит очень долго, Тиночка, плачь!

– Я не могу плакать. – Губы у нее задрожали, стало еще холоднее, и от этого, наверное, больно сделалось в спине под левой лопаткой. – Я не могу! Пусти меня, я не хочу…

Он послушался и отпустил, но лишь для того, чтобы ударить ее. Не больно, нет. Он щелкнул ее кончиками пальцев сначала по одной щеке, а потом по другой. Она отшатнулась от неожиданности, высокие каблуки ее сапог заскользили по жирной грязи, и, не удержавшись, Кристина упала на спину.

– Ты!!! – взвизгнула она, барахтаясь в грязи. – Ты ударил меня!!! Ненавижу!!! Ты гнусное чудовище, ненавижу-ууу!!! А-ааа, сволочи все-еее!!! А-ааа!!!

Он не подходил и не помогал ей подняться. Смотрел, вжав голову в плечи, как она ползает на коленках по грязи, орет, снова падает на спину и снова орет. И все ждал, когда она утихнет. Когда кончатся ее силы и немного схлынет боль от потрясения, страшным вестником которого он стал.

Кристина выдохлась через пятнадцать минут. Доползла до большущего колеса, оперлась о него спиной, замолчала и дышала с открытым ртом, зажмурившись, какое-то время.

– Сережа, – позвала потом едва слышно.

– Что, милая? – Он присел перед ней на корточках.

– Помоги мне, – прошептала она с глубоким всхлипом.

– Конечно, помогу. – Он протянул к ней руки, намереваясь поднять.

– Нет. Помоги мне пройти через все это! Я должна… Я должна сама ее увидеть, понимаешь?!

– Кристина, это очень страшно, – предупредил он и передернулся, вспомнив труп, который ему сегодня показали в морге.

– Пусть так, я хочу.

– У нее же есть мать, Кристина! – повысил Шипов голос. – Она может выполнить эту необходимую процедуру. Зачем тебе это делать?! Ты просто не представляешь, что там…

– Что?

– Что от нее осталось!

– И что?

– Почти ничего!

Кристина подтянула коленки и попыталась встать. Сергей поддержал, и, уже стоя на ногах, она потребовала сначала воды, потом салфеток. Долго мыла руки, лицо, сапоги, заставив его светить фонариком на каблуки. Стащила с себя пальто, свернула его и зашвырнула в кусты.

– Зачем? Можно было бы отдать в химчистку, – заметил он со вздохом.

– Не хочу, – подвернула испачканные грязью манжеты водолазки. – Куплю новое.

– Хорошо, – кивнул он со смирением и снова заговорил с ней с раздражающей ее мягкостью: – Сейчас мы поедем к тебе домой, ты примешь ванну, я сварю тебе кофе. Или кофе не нужно, лучше коньячку, да? Рюмку коньяку и баиньки.

– Да, мы сейчас едем ко мне домой, – странно спокойным голосом согласилась Кристина и полезла в машину. – Там я принимаю ванну, переодеваюсь, и мы едем в морг опознавать труп Серафимы.

– Но!

– Никаких но, Сережа. Лучше меня ее никто не знал. Мать не в счет. Они давно уже не общаются почти. А я… Я знаю и помню все до единой ее родинки. И маникюр ее знаю, если придется опознавать по нему. И вообще, вопрос решенный, поехали! – так же спокойно, не повышая голоса, опротестовала Кристина, и он понял, спорить бесполезно.

Она не позволила ему помочь ей вымыться. Уперлась ладонью ему в грудь, когда он поплелся следом за ней в ванную, и вытолкала.

– Но Кристина! – возопил Шипов с обидой.

– Не сейчас, Сережа, не сейчас. – Она все же оставила ему надежду. – Ты мне и в самом деле лучше кофе пока свари.

Она выхлестала полкофейника, уставившись в одну точку. Сергей молча сидел за столом напротив, пытаясь подсунуть ей бутерброд или хотя бы половинку печенья. Бесполезно, Кристина норовисто трясла головой и от всего отказывалась.

– Значит, Костя пропал, – выговорила она, сосредоточив свой взгляд на госте. – Это абсолютно точно?

– Да, его мать и брат тоже ищут его. Я побывал сегодня у него дома, после того, как узнал адрес.

– Молодец, – похвалила Кристина деловито. – Костя пропал, Сима тоже. Может это быть как-то связано с той самой беговой дорожкой, на которой Сима повстречала того легкоатлета, с которым должна была встретиться в субботу? Запросто! Тем более что бегать там ей порекомендовал наш Константин. Константин Маркин, который вдруг неожиданно берет отпуск после того, как Сима не выходит на работу, и так же неожиданно пропадает в неизвестном ни матери, ни брату направлении… Сима, говоришь, нашлась?

Он кивнул и только хотел заговорить, как она его тут же перебила. Понятно, слушала только себя.

– И нашлась по кускам. По предварительному заключению, девушка попала под поезд. Нашли ее на железнодорожных путях в сорока километрах от города. Так? Я ничего не путаю?

Он кивнул. Добавлять хоть что-то смысла не было, она все равно его не слышала.

– Когда ее нашли? В субботу вечером?

– Да. В субботу. Вечером.

– Так, так, так… – Кристина сделала последний глоток из чашки и снова потянулась к кофейнику. – В субботу вечером… Стало быть, сообщить Косте, если он соучастник преступления, могли как в субботу, так и в воскресенье. А он, видимо, не знал, раз явился на работу, и обеспокоился лишь после телефонного звонка. Нужно узнать, кто ему звонил. Слышишь, Сережа?

– Слышу, постараюсь. Но… – он обеспокоенно потянулся к ней через стол, тронув пальцами ее щеку. – Но ты должна понимать, Крис, что это может оказаться ложным следом.

– Нет, все началось именно с него! – с уверенностью отозвалась Кристина и отстранилась. – Он, и никто больше, завлек Серафиму на гравийную дорожку.

– Как он мог это сделать?

– Он сказал ей, что там занимается по утрам команда легкоатлетов. Все, как на подбор, красавцы, – со вздохом призналась Кристина. – Симка тут же помчалась в магазин, купила себе новый спортивный костюм и субботним утром уже рысила мимо заброшенного летнего театра. Там она и встретила того красавца с необыкновенно вылепленными скулами, сильными загорелыми руками и шикарным торсом. Звонка от него и ждала.

– Ох, господи!!! – выдохнул с силой Сережа и покачал головой с укоризной. – Извини, конечно, но подруга у тебя была…

– Не смей так говорить о ней! – ткнула Кристина пальцем Сергею в грудь. – Не смей говорить о ней в прошедшем времени!!! Пока я сама не увижу… Кстати, нужно будет пробить и Симкин телефон. Она определенно ждала звонка от этого красавца либо сама собиралась звонить ему. Телефонами они точно обменялись. Вот тебе будет такое задание на завтра, Сережа: узнать, кто или кому звонил Константин. Кто или кому звонила Сима. И… И все отсюда вытекающее. Понятно?

– Понятно, – он грустно усмехнулся. – Думаешь, все так просто? Это конфиденциальная информация. Ее только с санкции прокурора выдают интересующимся гражданам. И граждане эти обычно с полномочиями и с погонами.

– Ага, то-то тебе санкция потребовалась, когда ты место жительства Костика искал, да! – фыркнула Кристина и тут же прищурилась в его сторону с недоверием: – Я что-то не пойму, мы с тобой в одной лодке или как?

– Да в одной, Крис, в одной, – неуверенно забормотал Шипов, выбрался из-за стола, подошел к ней и потянул ее с места, тут же начав прижиматься к ней всем телом и шептать на ухо: – Только не жди от меня слишком многого, миленькая. Я же не бог! Все, что от меня зависит, я, конечно же, сделаю, но…

– Так ты любишь меня или нет? – спросила она с усмешкой, снова барьером выставляя между собой и им локти.

– Люблю, конечно, люблю! – заспешил он с ответом и поцелуями, которыми начал тыкаться ей в шею, стягивая с нее воротник махрового халата. – Знала бы ты, как я тебя люблю!

– А вот если любишь, – решила она спекульнуть на его чувствах, – то сделаешь для меня все! Даже невозможное! А теперь едем…

Глава 4

Раньше он не любил понедельники. Не больше, конечно, чем субботы, когда вынужден был давиться тещиным пирогом с рыбой и луком, но все равно не любил.

Приходилось выдергивать себя из сонной воскресной неги, вскакивать с утра пораньше, мыться, бриться – все второпях, чтобы Светкино время не занимать. Потом проверять форму, вдруг жена что забыла погладить. Завтракать иногда не успевал, это когда она все же забывала что-то погладить. Собирать сына, если Светка не успевала, везти его в садик. Непременно где-то что-то его задерживало, и он почти всегда опаздывал по понедельникам. И почти всегда получал от начальства нагоняй. Унизительно обещал, что этого больше не повторится, но в следующий понедельник все повторялось. Было за что любить этот день недели? Нет, конечно. Суматоха одна и нервотрепка для разнежившегося за воскресенье организма.

Утро сегодняшнего понедельника Карпов, думал, не дождется. Впервые за долгие годы супружества Глеб возненавидел воскресный день. Он не знал, куда себя девать. Светка замкнулась после субботнего визита к матери и его бегства к тещиной соседке. Не разговаривала ни вечером в субботу, ни в воскресенье с утра.

Глеб особо не настаивал. Пару раз обратился с вопросом, нарвался на гробовую тишину в ответ и странный блуждающий взгляд и тоже замолчал.

А и хрен с ними со всеми, решил он утром выходного дня и потянулся к телефону. Сейчас он обзвонит ребят, либо на рыбалку с кем-нибудь укатит, либо в баню напросится.

Но долгие годы его отсутствия в мужских компаниях сделали свое дело. На него никто не рассчитывал. Рыбаки еще с субботы все уехали и не вернулись до сих пор. В баню его не взяли, потому что заказано было определенное количество мест, он оказался лишним.

– Извини, старик, – виновато бормотал его давний приятель, с которым вместе работали. – Нас пятеро, больше никак! Чего ты в пятницу-то не вздрогнул? Мы в пятницу обычно скидываемся. А ты промолчал… – И тут озадачившийся приятель не выдержал и спросил: – А чё это ты вдруг? Ты же вроде с нами никогда ни-ни? Обстоятельства?

– Они самые, – туманно ответил Карпов и бросил трубку.

Так-то вот! За выполнением супружеского долга и не заметил, как всех друзей растерял. На него уже никто не рассчитывает, никто за мужика не держит, будто с ним уже и по сто граммов распить нельзя.

И разве оценили? Да ни хрена подобного! Ноги вытерли и перешагнули, вываляв его в грязи.

Карпов, до полудня прикрывавшийся газетой, чуть отодвинул ее в сторону и пристально оглядел свою жену.

Светка болтала с кем-то по телефону. А с кем, интересно? Он всегда думал, что с мамой. С мамой ли она говорит? Жаль, нет параллельного, он бы непременно подслушал. А так, из ее односложных отрывистых ответов – да, нет, не знаю, может быть – понять ничего невозможно.

Жена сидела на диване перед телевизором, закинув ногу на ногу, слегка покачивая той, что была сверху. Домашняя туфля держалась на самых кончиках пальцев. Голова откинута на спинку, одна рука с телефоном, вторая свесилась с подлокотника. Поза показалась ему очень вальяжной. А взгляд томным. И голос, голос какой-то сделался у нее неузнаваемый, будто не говорит, а журчит с кем-то. Нет, ну не с мамой же она так рассыпается?!

Карпов не выдержал, сорвался с места, отшвырнув газету. Подлетел к дивану, выхватил трубку у нее из рук, поднес к уху, а там… короткие гудки.

– Успела, да?! – прошипел он ей в лицо, наклоняясь над женой. – Успела, сбросила, сучка?!

Она молчала, испуганно тараща на него глаза. Халат, который разъехался на ее коленках, Карпов тут же задрал повыше, оглядел ее бедра, кружевное белье.

– Что ты делаешь, Глеб??? – прошептала она, закатывая глаза. – Ванечка в соседней комнате!

– Значит, не хорош я для тебя, да, сучка?! – он словно не слышал напоминаний о сыне, распахнул халат на ней полностью. Такой кружевной гарнитур он точно никогда на ней не видел. – О, бельишко новенькое у нас, да? Когда же купила, что-то я не помню? Или берегла для случая? Так? Собралась куда-то?

– Белье не новое, ты просто не обращал внимания. Я же не сплю в нем. Я собиралась, но… – Света попыталась запахнуться, но Карпов крепко держал полы халата и не позволил. – Но раз ты против, я никуда не пойду.

– А куда же ты собиралась, милая? – обманчиво ласковым голосом поинтересовался Карпов.

И неожиданно понял, что даже кружевное дорогое белье не делает его Светку сексуальной. Почему он всегда думал иначе?

Вчерашняя девчонка с голыми коленками и аккуратными ступнями, в нелепой рубашке ядовитого лимонного цвета возбуждала его куда как больше. Он то ли от водки, то ли от бешенства, разбуженного женой и тещей, еле сдерживался, чтобы глупостей не натворить. Слушал, как шлепают ее пятки по ламинату, слушал, как в ответ молотит его сердце. И уговаривал себя не дурить, хотя швырнуть ее на диван очень хотелось.

Он не имел права поступать с ней дурно. Не имел права вмешивать ее во все, какой бы удачной эта мысль ни казалась Наталье Ивановне, загреметь бы ей где-нибудь, старой суке.

– Я собиралась погулять с Ванечкой, – сипло ответила жена, испугавшись его странного взгляда. – А что, нельзя, Глеб?

– Да иди ты, куда хочешь, – неожиданно для себя ответил он и запахнул на ней халат, с силой стянув пояском. – Мне без разницы!

– Да? – она недовольно заворочалась на диване, ослабила поясок. – С каких это пор?

– А с тех самых, когда…

Ох как хотелось ему сейчас бросить ей в лицо и размазать по нему и обиду свою мужскую, и имя неизвестного Жоржа, призванного сделать Светку удовлетворенной и счастливой. И вообще сказать ей, что он обо всем знает, нечего тут перед ним комедию ломать. Лучше пускай вещи собирает и катится отсюда, куда захочет.

Вовремя про сына вспомнил. Его-то куда? К теще, к Жоржу или кто там у них на очереди? А в садик его кто по утрам возить станет? Светка ведь, когда ее очередь выпадала, ни толком одеть пацана не могла, ни до группы никогда не доводила. Возле входа поставит и бегом назад. А ему в школу скоро, решили попозже отдать, учитывая слабое здоровье. В школу кто возить его станет? Теща, Жорж или еще кто?

– Так что?

Светка пытливо смотрела на мужа, но на самом дне ее светлых глаз Карпов отчетливо различил страх.

Чего она боялась – разоблачения? Или остаться одной, без мужа?

– Ничего, катись, куда хочешь, – буркнул Карпов и сам начал собираться.

Светка молча ходила за ним по пятам, наблюдая, как он надевает джинсы, рубашку, джемпер, как достает из шкатулки деньги, немало, между прочим, но спросить решилась, лишь когда Глеб взял ключи от машины.

– Ты куда?! – Она растерянно моргала, встав между ним и входной дверью. – Надолго?

– Проедусь, – туманно пояснил Глеб. – Ужинайте без меня.

– Ты… – Она все еще стояла у него на пути и не пропускала. – Ты ночевать придешь?

– А куда же я денусь! – хохотнул он со злостью и напомнил на всякий случай: – Это ведь мой дом, Света…

Он долго катался по городу. Успело стемнеть, а он все колесил и колесил, и не заметил, что последние полчаса ездит по кругу мимо тещиного дома. Остановился в проходном дворе, заглушил мотор и задумался.

Зачем он сюда приехал, зачем? Уж точно не с Натальей Ивановной отношения выяснять. Что бы это дало? Да и у Светки своя голова должна быть на плечах. Не девочка уже, а все к маме за советами таскается. Идиотка!

Так зачем он приехал к этому дому?

Карпов вздохнул и полез из машины.

Тяжело было признаваться самому себе, но факт оставался фактом: ему снова захотелось на нее взглянуть. На высокую темноволосую девушку, встретившую его на пороге в ярко-лимонной тунике с коричневой орхидеей по подолу. Она не испугалась, увидев его. Просто пытливо разглядывала. И не испугалась, когда он в квартиру к ней ввалился, а следовало бы. Потом он ей странные вопросы начал задавать про секс, будто это его дело. А она…

Она все терпела и рассматривала его. Пытливыми умными глазами удивительного серого цвета смотрела на его подбородок, рот, волосы. И так это у нее получалось смотреть, что Карпову казалось, она трогает его в этот момент. А когда и в самом деле дотронулась до его подбородка, он едва не застонал. Вот опростоволосился бы, а!

Зря он ей все выложил, зря. Она теперь станет смотреть на него как на ущербного. А он ведь…

Карпов как раз подошел к подъезду, где проживали его теща и Кристина, и нос к носу столкнулся с молодым мужиком, вынырнувшим из подъездных дверей. Тот повел себя как-то странно. Дернулся куда-то вбок, будто Карпов на него нападать собрался. Отпрыгнул потом и резко повернулся к нему лицом. И хотя лица в уличной темноте особо рассмотреть было нельзя, Глебу показалось, что молодой мужик хищно ухмыляется.

– Извини, брат, обознался, – буркнул тот вдруг бесцветным голосом, повернулся и скорым шагом пошел со двора.

Глеб долго смотрел ему вслед, пытаясь понять, чего так испугался этот малый, кого боялся встретить? Потом подумал: да мало ли, – и вошел в подъезд.

Мимо тещиной двери он крался почти на цыпочках. В лифт не пошел, вдруг кто-нибудь из знакомых жильцов его увидит, а потом донесет. На лестничной клетке благо, что полумрак был, кабина лифта-то освещалась замечательно. Нельзя туда.

Пока добрался до третьего этажа, где жила Кристина, аж вспотел от непонятного страха. Остановился, отдышался и тут же задал себе вопрос: а чего и кого он боится, собственно? Тещи? Жены? Так это почти уже в прошлом. Другой вопрос, наткнись он на тещу с ее въедливым поганым взглядом и вопросами, неизвестно, как повел бы себя. Разозлился бы да и свернул ей ее старческую хлипкую шейку. Остерегаться все же стоило.

Кристины дома не оказалось. Он долго звонил. Даже ждал ее, сначала на лестничной клетке, позабыв об осторожности, потом по двору ходил, она так и не вернулась. Окна, в которые он сразу не догадался посмотреть, были темными. Зато у тещи полыхали все сразу. Он не забыл, конечно, плюнуть в их сторону. И снова поднял глаза на окна Кристины.

– Нет ее дома, дурак! – прошептал себе Глеб и пошел назад к машине, которую оставил в проходном соседнем дворе. – И даже если и была бы, что бы ты ей сказал?

Идея визита сама по себе казалась бессмысленной. Он это понимал. Глупость тещи не должна была никого инфицировать: ни его, ни Кристину. Мало ли что старой дуре в голову взбрело, кто сказал, что девушка пойдет у нее на поводу? У нее своя жизнь, наверняка насыщенная и интересная. Хорошая работа. Много поклонников. И секс-то, главное секс, она сама призналась, в ее жизни случается. Может, она потому и не открыла, что как раз сейчас он у нее и случился с каким-нибудь мужиком из молодых и страстных.

Чего он к ней снова поперся? Правда говорят, что глупость заразительна. Вот он и…

Он все же увидел ее, когда проезжал через тещин двор. Кристина, видимо, только что поставила машину на стоянку, потому что шла как раз оттуда. Машины ее он не знал, потому мог только строить предположения.

Высокая, в длинном светлом пальто и симпатичной беретке, сдвинутой на одно ухо. В одной руке она несла сумочку, вторую заняла большим пакетом. Ему до чертей захотелось выскочить из машины, выхватить у нее тяжелую ношу и дотащить до третьего этажа. Да что пакет, он бы и девушку саму на руках туда отнес, лишь бы позволила.

Вот ведь зацепило его, а!

И знать не знал, что существует такая девушка, которая ему злым тещиным языком предназначена. А теперь как жить?

Карпов вернулся домой не сразу. Зачем-то заехал в супермаркет, взял тележку и толкался с ней между прилавками, пялясь на ценники. Все пытался угадать, что по вкусу высокой темноволосой девушке, так понравившейся ему. Что-то рассматривал, клал в тележку, толкал ее к следующему прилавку. Потом все оплатил, уложил пакеты на заднем сиденье и снова поехал к дому, где жила теща. Окна у Натальи Ивановны по-прежнему были ярко освещены, а вот у Кристины горел лишь ночник, видимо, в спальне.

Вся решимость его растворилась, стоило подумать, что и с кем она сейчас делает при таком приглушенном свете в спальне. И тут он вваливается с покупками – здрассте!

– Идиот! – назвал сам себя Карпов и поехал домой.

Там он с грохотом водрузил пакеты на кухонный стол, приказным тоном велел Светлане их разобрать и, наскоро приняв душ, улегся. Разговаривать с женой он больше не стал, не о чем было. И утром удалось отмолчаться. В охапку Ваньку – и в машину. Понедельнику и нахлынувшим заботам Глеб был так рад, что не заметил, как день пролетел. И устать не устал вроде бы, но едва вернулся домой и до подушки голову донес, как мгновенно уснул. И проснулся только во вторник утром.

– Ты кушать будешь?

Светлана стояла на пороге спальни уже накрашенная, хорошо причесанная, в новом платье и ажурных колготках. В другое время полюбовался бы женой. А тут моментально плохие мысли в голову полезли.

Для кого вырядилась, интересно? Прическу сделала! Никогда на работу так не причесывалась, скромный хвостик на затылке, все непослушные пряди скалывала невидимками, а тут…

К Жоржу не иначе собралась, полыхнуло тут же Карпову по мозгам, и он молча помотал головой, что есть – нет, не будет.

– Ты вчера не ужинал, – напомнила Светлана. – Голоден наверняка. Может, позавтракаешь хотя бы? Я сырники сделала, как ты любишь.

Сырники он любит! А кто его спрашивал, любит он их или нет? Готовили, он ел, а чтобы любить, того не было. Блинчики тонкие он уважал очень и на завтрак, и на обед мог съесть, а с ними будто бы мороки много. Приходилось есть сырники.

– Не буду! – отрезал Карпов и полез из кровати.

Жена проводила его странно жадным взглядом, осмотрев внимательно с пяток до макушки, будто у него за одну ночь горб либо плавники появились.

– Может, тебе кофе сварить? – семенила она за ним следом до самой двери в ванную.

– Не стоит. Сам сварю. – И Карпов потянул на себя дверь, которую Светлана вдруг начала придерживать. – Ну чего тебе, Свет?

– Нет, ничего. – Она отступила, пожала плечами. – Просто…

– Что просто? – не понял он.

– Так, ничего. – Она повернулась и пошла к входной двери. – Ванечку я сама отвезу в садик. Ты ведь вечно с ним опаздываешь на работу. Ты не против?

Он был не против. Но поведению жены удивлялся до самого обеда. Все думал и думал, и про нарядный вид ее, и про жадный взгляд, которым она его ощупывала. С чего бы это? Поведение мужа странным показалось? Обычно на носочках перед ней, с поцелуями приставал, обниматься лез без нужды особой. А тут холоден и невнимателен. Может, призадумалась? Ну ничего, позвонит Наталье Ивановне, та ей советов надает, как с мужем себя вести, когда он такое вытворяет.

Конечно, она маме звонила. Та просто ей не ответила. А так звонила его бестолковая, не выросшая из детских колготок женушка. И даже не постеснялась признаться ему в этом.

– Ты маму не видел, Глеб? – задала она ему вопрос по телефону прямо в самый разгар обеденного перерыва.

– Что?! – Он едва макарониной не поперхнулся. – С какой стати мне ее видеть-то, Свет?

– Ну, мало ли… Чего ты сразу? – прошептала она с обидой. – Звоню, второй день звоню, а она не отвечает. Домашний молчит, мобильный вне зоны. Может, что-то случилось?!

– С кем?! С Натальей Ивановной?! – Он даже не выдержал и заржал в полное горло, как умалишенный, честное слово. Потом опомнился, люди в столовой начали на него обращать внимание, и проговорил тихо: – С ней ничего и никогда не может случиться, Света.

– Почему? – поспешила она оскорбиться и сердито вздохнула.

– Потому что с такими гадинами, как она, никогда и ничего не случается.

И он прекратил разговор, убрав мобильник в карман кителя. И до конца дня восхищался своей принципиальностью и смелостью, позволившими ему так раскованно вести себя с женой, теперь уже, возможно, и бывшей. Он еще не понял до конца, что будет дальше.

Он им, мать их, устроит обеды по субботам с вонючим пирогом с луково-рыбной начинкой! Он им преподаст уроки хороших манер, запрещающих шушукаться на кухне при закрытых дверях! И покажет не только, как красивые узлы на галстуках завязываются, но и где раки зимуют, точно!

Повторного звонка от жены Карпов уж точно не ждал. Он был уверен, что она обиделась за маму на него теперь смертельно. И разговаривать не станет, чему он не особо печалился. А может, уже и вещички свои потихоньку собирает, на что он втайне надеялся. Но она позвонила. Позвонила ближе к концу его рабочего дня и со странным трагическим напором в голосе спросила:

– Это ты???

– Я, а кто еще может ответить по моему телефону? – заметил он с сарказмом, решив не сдавать своих позиций ни в коем случае.

– Это ты сделал, спрашиваю???

К трагизму в голосе жены добавились истеричные нотки, что опять его не насторожило, а добавило решимости.

– Чего ты воешь, Света? – повысил он голос, в кабинете находился один и мог позволить себе особо с ней не церемониться. – Либо говори толком, либо… Я на работе, короче!

– Ты убил маму?! – взвизгнула она на такой высокой ноте, что у Карпова ухо заложило. – Это ты убил ее, Карпов?! Врач говорит, что она умерла еще в воскресенье! А ты…