Текст книги "Не ходите, девки, замуж… или… ЛОШАДЬ БОЛЬШАЯ"

Глава девятая

Затяжная осень погодой не радовала. Сыро. Промозгло. Моросящие дожди зарядили на каждый день, не прекращаясь, а пронизывающий холодный ветер заставлял девушку одеваться потеплее, кутая лицо в пушистый воротник из искусственного меха короткой курточки. К тому времени Тусечке исполнилось два годика, и росла дочурка очень болезненной девочкой. Перенесённый в грудном возрасте бронхит перешёл в хроническую форму с астматическим компонентом, вызывая мучительные приступы удушья, во время которых Василиса тряслась над посиневшим ребёнком со шприцем наготове. В ясли дочку отдавать было жаль до слёз, да попросту и неразумно с её-то здоровьем, поэтому график сутки через трое вполне устраивал, а в её очередное дежурство с внучкой оставалась бабушка, да и сестрёнка не отказывалась приглядеть за племянницей.

В новом коллективе Василису приняли очень даже душевно, отнесясь с пониманием к недостатку опыта у молодого специалиста и тут же окружив девушку искренней заботой и участием. Их станция «Скорой помощи» считалась районной, поэтому обслуживаемая площадь оказалась огромной – на много десятков километров в окружности. Врачей в каждую смену дежурило всего двое – педиатр и терапевт, выезжающие на самые сложные случаи в бригаде с фельдшером, а остальные вызовы фельдшеры обслуживали самостоятельно. Водитель не в счёт, он в машине дожидался, разве что в экстренной ситуации вынужден был тащить носилки с пострадавшим или больным. Старые дома-хрущёвки комфортом не блистали, приходилось с большим трудом продираться по узким лестничным проходам, где на крохотных площадках порой даже развернуться не было никакой возможности, и пациенты невольно из горизонтального положения вдруг принимали практически вертикальное, в любую секунду рискуя получить дополнительную травму.

Ваське «повезло» в первое же своё дежурство! На линию её поставили одну. Поначалу ей казалось просто безумно как страшно оставаться один на один с пациентами! Понимание того, какая огромная ответственность лежит лично на ней, а жизнь человека зависит от её полученных знаний и незамедлительных действий, вызывало неслабый мандраж. В первые часы едва ли не с каждого вызова звонила на станцию и консультировалась со старшими коллегами, но уже ближе к вечеру, почувствовав уверенность в своих силах, быстро освоилась и стала действовать самостоятельно. Внешностью, надо сказать, Василиса обладала совсем несолидной, девчонка девчонкой, пигалица синеглазая, потому и доверия с первого взгляда у пациентов не вызывала. Родственники больного в ответ на звонок в дверь и ставшие привычными слова: «Открывайте, скорая!» – первым делом заглядывали Ваське за спину, ожидая увидеть поднимающегося следом по лестнице солидного врача, а на последующий вопрос: «Куда мне проходить?» – недовольно хмурились, указывая направление. Лица их удовлетворённо разглаживались уже через несколько минут после дотошного наблюдения со стороны за весьма слаженными и умелыми действиями молоденького доктора, а провожая к выходу, они искренне и неустанно благодарили за профессионально оказанную помощь. Василиса понимала народ в их опасениях и нисколечко не обижалась, ей едва исполнилось девятнадцать лет, а выглядела ну совсем юной девчонкой – тоненькая, с хрупкими запястьями и нежными пальчиками, длинная стрижка из светло-русых волос, топорщившихся в разные стороны из-за упорно завивающихся прядей, и огромные наивные ярко-синие глазищи. Ну и как девушку с таким ангельским обликом можно было воспринимать всерьёз, ведь и пациенты попадались один сложнее другого – инфаркты, инсульты, кризы гипертонические, комы различные, травмы, судороги, приступы астмы и другая напасть, несущая угрозу для жизни?

Ближе к ночи по старенькой рации в машине раздался сигнал. Передали вызов в самый дальний посёлок, а это за много километров, в самую что ни на есть тьму таракань: «Женщина, сорок лет, роды пятые, схватки через двадцать минут… – кратко отчеканила диспетчер. – Удачи тебе, Василиса!» – добавила уже от себя. Где-то через час с небольшим, прилетев на место и оценив обстановку, девушка решила рискнуть и везти роженицу в роддом. Да и какая там обстановка? Выбора-то у неё особого и не было – женщина в сопровождении мужа уже поджидала их на дороге при въезде в погружённый в кромешную темноту посёлок. Передав жену, супруг поцеловал ту на дорожку и преспокойно отправился домой, видать, попривык мужик, чай не в первый раз жинка рожает. «Успею или нет?» – одолевали Ваську сомнения. Не зря переживала. Не успели. Ровно посредине пути у роженицы отошли воды и буквально следом начались активные потуги. «Ой, только этого мне не хватало сейчас!» – перепугалась девушка, хватаясь за бикс со стерильным материалом. Роды проходили стремительно, ребёнок не желал больше ждать и активно рвался наружу! А ездили они в ту пору на допотопных «уазиках» – этаких металлических ящиках на колёсах, не приспособленных для оказания квалифицированной помощи, продуваемых всеми ветрами насквозь, промерзающих студёной зимой, а летом же, напротив, раскаляясь, словно печка-буржуйка. Водители, работавшие на «Скорой» за много лет службы повидали всякого и, такой ситуацией, как роды в машине, их удивить было сложно. Вот и сейчас шофёр привычно съехал на обочину и остановился.

– Василёк, солнце, помощь нужна? – озабоченный лишь неопытностью акушерки, поинтересовался он и, заглянув в перепуганные глаза девчушки, ободряюще подмигнул. – Не дрейфь! Ты умничка! Всё будет о, кей!

Согнувшись в три погибели в тесном салоне автомобиля, Васька засуетилась около абсолютно невозмутимой роженицы, преспокойно лежавшей на брезентовых носилках.

– Миленькая… всё будет хорошо… – бормотала девушка, успокаивая, как оказалось, больше себя, чем женщину.

Дальнейшее происходило будто в замедленной съёмке, и сама девушка находилась в состоянии, близком к прострации, автоматически вспоминая полученные знания, причём лишь теоретические – роды принимать студентам не приходилось ни разу. Аккуратно придержала появившуюся в просвете родовых путей тёмную головку младенца… «Поворот плечиков… освободить нижнюю ручку… верхнюю…» – бормотала, сопровождая все свои действия негромкими комментариями, когда мальчонка во всей красе с недовольным громким воплем вылетел из уютного маминого животика в холодную реальность незнакомого мира! Растерявшись и не зная, куда уложить новорождённого, машинально прижала нежное липкое тельце к себе – смазка, сукровица и околоплодные воды намертво впечатались в тщательно открахмаленный и когда-то белоснежный халатик. Обработала и обрезала пуповину, соединяющую две жизни – матери и ребенка, не очень умело запеленала мальчика в стерильную пелёнку. Это были её первые принятые самостоятельно роды! Состояние нереальности происходящего не покидало, как будто и не с ней всё это случилось, а всего лишь сновидение ночное с затяжным пробуждением.

– Молодец, девочка! Поздравляю! – счастливо улыбаясь во весь рот, с чувством облегчения поздравил Юрий, неизменный с тех пор водитель Василисы. Волновался всё же за напарницу.

Сдавая роженицу с новорождённым в роддом, где им навстречу принимать вновь прибывших вышел аж сам главный врач, заранее предупреждённый диспетчером. – «Встречайте! Роды в пути. Без осложнений. Поступление в течении часа», – Васька испытывала просто невероятное, распирающее чувство радости и гордости за себя!

– Ну что, солдатик, прошла боевое крещение?! – по-доброму приобнял юную акушерку мужчина.

Вот с тех самых пор, именно с его подачи, прозвище «солдатик» так и закрепилось за Василисой у всего персонала роддома. Последующие роды, принятые теперь уже на дому у перепуганной молоденькой беременной, прошли в сравнительно цивильных условиях и уже не так волнующе, а новорождённую девочку твёрдо пообещали назвать именем «спасительницы» и «доброго ангела»! «Ещё одна с ненормальным именем появится…» – отметила про себя Васька, со смущением принимая в знак благодарности начатую коробку шоколадного ассорти без одной конфетки. «Прости, доченька, ведь не знали, что пригодится, и успели попробовать!» – извинялась необычайно счастливая свекровь.

Работу свою и пациентов Васька обожала просто до умопомрачения, а очередного дежурства по графику ждала с великим нетерпением. Вернувшись же с тяжёлых суток, девушка могла, не ложась отдыхать, подолгу рассказывать матери о самых необычных случаях, произошедших за время смены. Со временем и опыт появился, она стала заметно увереннее в себе, в критических ситуациях действовала активно и профессионально. Самым трогательным казалось отношение к Василисе бабулек, те, словно сговорившись, просто боготворили молоденькую докторшу, и отправляясь на очередные вызовы по деревням, обескураженная девушка, как правило, приезжала с полными руками гостинцев, начиная от огромных пакетов с румяными яблоками собственного урожая и заканчивая банками да бочонками с домашней сметаной, молоком, мёдом, всевозможными вареньями и маринованными пупырчатыми огурчиками да грибочками. В очередной раз, принимая угощение, Васька испытывала крайнюю неловкость и категорически отказывалась, но старушки искренне обижались, прямо до слёз, и настырно пихали Юрию в кабину приготовленные пакеты.

– Василёк, и чего они тебя так любят? – хохотал водитель, подтрунивая над девушкой. – Наверное, видя твою тощую фигурку, ха-ха, думают, что ты голодаешь, и пытаются откормить?!

В ответ насупленная Василиса шутливо била насмешника по плечу, а тот деланно морщился: «Ой! Не, ну такая с виду вся хрупкая, а рука уж больно тяжёлая у тебя!» Девушка, поддерживая игру, напускала на лицо крайнюю озабоченность и предлагала оказать Юрке медицинскую помощь: «Гипс? Анальгинчику в ягодицу?» – но не выдержав, прыскала от смеха, и всю обратную дорогу они уже хохотали вместе, обсуждая комические случаи, которые встречались даже в их работе. Разница в возрасте между ними была не столь существенна, лет семь всего, потому и могли позволить себе некое панибратство.

С Юрой их связывали тёплые отношения, много волнующего за время совместных дежурств пришлось испытать на пару: то были и пугающие моменты, когда удирали от разъярённого мужика с топором, находящегося в состоянии белой горячки, или когда ночью в кромешной темноте, освещая себе дорогу слабым светом от фонарика, шагали по железнодорожным путям, проходившим вдали от населённых пунктов, – искали пострадавшего, приняв от машиниста пригородной электрички вызов: «Тело человека рядом с рельсами!» Вспоминались Ваське и более трагичные случаи – автомобильные катастрофы, трупы оскальпированных железом людей без определения пола, оторванные конечности рабочих на близлежащих заводах, зажатые в огромные тиски и механизмы… на самом деле страшно, просто жутко…

К тому времени, побыв пару месяцев в разлуке с супругом, Василиса вновь научилась улыбаться и шутить, и всё благодаря коллективу, который достался девушке просто на редкость замечательный! Ощущала себя Васька, будто попала в одну большую семью, где все как один помогали и поддерживали друг друга. Обеды коллеги готовили прямо на станции, а в их дежурство подобная участь постигала педиатра – смешливую дамочку средних лет. Освободив женщину на часик-полтора от выездов и приняв на себя её вызовы, единогласно ставили кашеварить на всю смену. В свободные же минуты, валяясь на колченогих топчанах в небольшой комнате отдыха, народ беззлобно шутил, рассказывая друг другу забавные медицинские байки…

Вот так и жила Василиса в отсутствие мужа, погрузившись всеми мыслями в работу, а свободное время посвящая обожаемой Туське. О Михее вспоминала изредка и с содроганием… Но всё хорошее, как ни прискорбно, обыкновенно имеет свойство заканчиваться, и вот как-то совсем быстро, практически незаметно промелькнули три месяца, и без предупреждения вернулся Михей.

– А вот и я! Не ждали? – шумно ввалился в квартиру, словно снежный человек. На Севере супруг отрастил бороду, которая росла у него почему-то рыжими клочьями волос, обзавёлся новым овчинным полушубком и огромной лохматой шапкой-ушанкой из собачьего меха.

Безмерно довольный, восседая на кухне, парень черпал ложкой обжигающий борщ со сметаной и взахлёб делился новыми впечатлениями от поездки, с вожделением поглядывая на Василису.

– Мамуль, как вы тут без меня? – обратился к тёще. – Жёнушка моя, надеюсь, примерно себя вела?

– Глупостей не говори… – пробурчала женщина. – До развлечений ли ей? Дом, ребёнок, работа…

– А вот я скучал… – после третьей по счёту рюмки отнюдь не чая, прослезился тот. – Красивая мне всё-таки жена досталась! – беря в руки гитару, монотонно задребезжал струнами, с дрожью в голосе, чувственно вытягивая слова новой песни.

«Лучше бы ты тосковал где-нибудь подальше от меня…» – Василиса оказалась не рада возвращению мужа, с ужасом думая о приближающейся ночи. Туся папу не признала. Виной ли тому новый облик? Кто знает… Да и Михей, к слову сказать, сейчас, как и прежде, отнюдь не стремился к общению с ней. Ваську всегда удивляло подобное отношение супруга к собственному ребёнку, полное равнодушие, как будто девочки совсем не существовало в его жизни.

– На работу когда тебе выходить? И куда теперь? – поинтересовалась тёща.

– Отдохну с месяц, а там решу… – вот и весь ответ.

– Как так?! – удивилась женщина. – Разве же вас не по распределению направляют?

– Есть человек, готовый помочь! – сказал, как отрезал, но тут же, опомнившись – негоже так резко с тёщей, залебезил. – Мамуль, не переживай, у меня всё схвачено!

Так и случилось: с месяц Михей погулял-пропьянствовал, наконец-то сбрив свою патлатую бородёнку, и определился, не пожелав работать по специальности, в органы доблестной милиции. Что им двигало, ведь зарплата отнюдь не радужная? Власть! Ощущение могущества, как воздух необходимое таким слизнякам, каким являлся её муж! Василиса совершенно точно определила мотивацию супруга при выборе профессии, а дошедшая до неё впоследствии информация лишь подтвердила подобное умозаключение. Михей устроился местным участковым, по несколько суток пропадал, ссылаясь на важные задания, а домой являлся неприятно замызганным, обросшим щетиной и с кислым запахом застарелого перегара. Да и перед кем ему оправдываться и отчитываться, не перед женой ведь! А вот тёщу зятёк побаивался, потому и докладывался, смиренно, с непомерной усталостью в голосе отвечая на прямые вопросы суровой женщины: «Где шлялся?» Может быть, на самом деле работал парень в поте лица на благо общества? Если бы то было правдой… Истина открылась позже. Васька же вовсе не страдала из-за очередного продолжительного отсутствия мужа, потому как ночные издевательства разом прекратились. Должность не позволяла? Да ладно… чего уж говорить, оборотней в погонах и в то время хватало, так что Михей нашёл, где применить свои наклонности, и, пользуясь возложенной властью, творил непотребства, в том числе и сексуального характера. Хотя и свои плюсы появились – постельные отношения перестали интересовать супруга в той мере, что раньше, чему Васька была откровенно рада, а на чужую губную помаду на одежде и на резкие запахи незнакомых духов попросту закрывала глаза. «Да на специальном задании я был! На задержании! – как-то пояснил Михей в ответ на подозрения тёщи. – Да, я пью, но не гуляю!» – стуча кулаком в грудь, уверял женщину. «Ещё бы не гнобил меня, а то как был отморозком, так им и остался…» – сожалела Василиса, нет-нет, да и задумываясь о возможном разводе. Кто бы ей самой, дурёхе, смог ответить на вопрос – для чего столько времени страдает и сохраняет брак с ненавистным мужем? Ну не принято было в ту пору разбрасываться мужьями, не приветствовалось то государством! Нравится тебе или нет, хочешь иль опостылело всё, пьёт ли супруг, а может, руку прикладывает, но терпеть должна стойко, сохраняя… ять его… ячейку, так сказать, общества! В такой семье и сама выросла, потому о других отношениях не ведала вовсе. По правде сказать, не только это удерживало девушку от решительного шага, но и мучительный страх… Просто до безумия Васька продолжала бояться супруга, который теперь уже при каждом удобном случае принимался размахивать табельным пистолетом перед самым носом жены.

Таким образом незаметно пролетело ещё несколько месяцев. Всё своё свободное время Василиса старалась посвящать любознательной дочурке, отвечая на многочисленные вопросы почемучки. Та сыпала каверзными «зачем и почему» со скоростью пулемёта, только успевай отвечать! О Кирилле известий не приходило. «Как он? Что с ним?» – с грустью вспоминала свою первую любовь. Чувство вины корявой занозой сидело глубоко внутри, терзая душу, потому и издевательства Михея терпела молча и принимала как заслуженное наказание. Вот глупенькая… Да и не от кого ей было узнать о судьбе друга, ведь, кроме как с коллегами на работе, ни с кем и не общалась. На встречи с бывшими однокурсниками, одноклассниками и друзьями-приятелями Михей сразу же, стоило им пожениться, наложил жёсткое табу. Да Васька и сама особо не стремилась к общению, потому как похвастаться вроде и нечем, а жаловаться она не привыкла.

Встретиться с бывшим классом ей всё же пришлось при весьма трагических обстоятельствах. Как гром среди ясного неба пронеслась шокирующая новость – зверски изнасиловали и убили их одноклассницу Свету Гром! Произошло несчастье, что никак не укладывалось в голове жителей, в самом центре тихого посёлка, на небольшом «пятачке», заросшем кустарниками. Среди ночи ни о чём не подозревающая девушка возвращалась со свадьбы приятельницы в неразумном одиночестве, ну и… Насильника поймали, как ни странно, на следующий день, им оказался местный парнишка из неблагополучной семьи, по возрасту много моложе самой жертвы. На похороны ошарашенный известием класс собрался практически в полном составе. Кирилл не пришёл, вроде его и в городе не было. Всю дорогу до самого кладбища пацаны скорбно молчали, девчонки же открыто плакали, а душераздирающий вой родителей погибшей, близких родственников повис в воздухе на множество метров в округе, да так, что кровь застывала в жилах, а всё тело сотрясала нервная дрожь… «Подонок… какой же он подонок… Ну почему именно с ней такое случилось? – сквозь слёзы сокрушенно размышляла Василиса. – Ведь была самая скромная из всех наших девчонок… малюсенькая, щупленькая и безобидная… За что? Почему?!» – ответа не находила.

Девушка медленно шагала с похоронной прецессией, глядя себе под ноги… Перед внутренним взором, в уголочке памяти, как наяву стоял образ худосочной девчушки крохотного росточка, с большими карими глазами и короткой стрижкой жёстких волос. Приятельницами они не были, что уж лукавить, в друзьях у Василисы в ту пору лишь пацаны числились, но девочку помнила очень хорошо ещё с детского сада, куда ходили в одну группу, – тихая, воспитанная и неконфликтная. Так случилось, что однажды Ваське пришлось вступиться за тихоню и самой получить тумаков. Лет по двенадцать им тогда исполнилось…

– Васька! За хлебом добеги! – приказала мать. – Да смотри, опять вчерашнего не купи, а то заставлю саму всю буханку есть!

Угроза вовсе не была пустой, такое однажды уже случилось, когда Василиса, давясь слезами, грызла чёрствый хлеб, сидя на кухне. Вот и пошла, напялив неизменный спортивный костюм – и в мир, как говорится, и в пир, и сколько мать ни боролась с дочкой, но та напяливала любимую одёжку, так снимать категорически отказывалась!

Пулей выскочив из подъезда, Васька только успела свернуть за угол своего дома, как перед глазами предстала безобразная картина: две великовозрастные дылды лет шестнадцати отроду, по комплекции этакие лошадки упитанные, издевались над Светкой! «Не поняла? Что за дела такие?!» – нахмурилась Василиса. Девчонка страсть как терпеть не могла всяческую несправедливость! А тут, при всём честном народе, происходило вопиющее непотребство – над мелочью пузатой, сущим заморышем, росточком ровно по пояс обидчицам, взрослые девки глумились как хотели, пихая несчастную друг к дружке наподобие волейбольного мячика и при этом неприятно гогоча! Одноклассница жалобно хныкала, прижав к тощей груди школьный портфель, а прохожие поспешно отводили взгляды и равнодушно отворачивались, типа «моя хата с краю». Васька сразу признала хулиганок, личностями те слыли довольно известными, вызывая недовольство у жителей их небольшого посёлка, так сказать – у всех на слуху. И на виду. Разухабистые, задиристые, свободных нравов забияки и завсегдатаи местной танцплощадки, где, изрядно подкрепившись дешёвым вермутом, устраивали шумные драки.

– Оставьте её! – подскочила Василиса.

– Ух ты… ещё одна придурковатая нарывается! – внимание тотчас переключилось на неё.

– Ума много не надо слабых обижать! – парировала в ответ девчонка, подходя ближ. – Свет, пойдём! – взяла за руку одноклассницу.

– Нет уж, дорогая, она-то пусть валит, а ты сейчас заместо неё по тыковке схлопочешь! – противно заржали, ухватив новую жертву за воротник.

Василиса попыталась вырваться из цепких пальцев, но не тут-то было! Слово за слово, и началась драка… Хотя какая там драка? Банальное избиение… Ваське – самой пигалице – разве по силам с такими справиться?! Девчонку повалили на землю и стали пинать ногами. Она пыталась прикрыть разбитыми в кровь руками хотя бы лицо и живот, поджав колени, а перед глазами калейдоскопом мелькали массивные каблуки модных тогда сапог-чулок… мясистые бёдра, просвечивающие сквозь чёрные колготки в крупную сетку… короткие кожаные юбки на объёмистых попах девиц… это всё, что помнит… удары сыпались со всех сторон – по спине, ногам, груди, голове… Из взрослых никто так и не вступился, а задиры, устав и потеряв интерес, отступили сами, напоследок пребольно пнув поверженную в незащищённый бок.

И вот сейчас, под траурный похоронный марш мерно ступая среди вереницы не скрывающих слёз одноклассников, Василиса с горьким комом в груди вспоминала давний эпизод своего детства. Спроси её кто, отмотав время назад, повторила бы свой поступок, по сути подставившись вместо Светки? Однозначно ответила бы: «Только так, и не иначе!»

С кладбища их привезли на специально заказанном автобусе, усадили в просторной комнате частного дома за длинными накрытыми столами, где вместо скатертей до самого пола свисали белые простыни. Весь бывший класс, теперь уже не полный, собрался на поминках. Одни. Остальные – родственники и прочие – сядут после ребят, второй партией. Да уж… далеко не лучшее место для встречи… Прямо скажем, крайне удручающее! Среди ваз, вазочек, блюд и тарелок с кушаньями возвышались стеклянные кувшины с мутноватым киселём и, отражая солнечные лучи из открытых настежь окон, коричневыми боками поблескивали бутылки с вином.

– Ну… помянём, что ли, Светланку? – встав со своего места, предложил Серёга, их неизменный староста начиная с пятого класса.

Что говорится дальше, после этих слов, парнишка не ведал, потому лишь торопливо опрокинул в себя содержимое гранёного стакана.

– Земля пухом… Вроде так… – пролепетала тихонечко Василиса, пригубив кисель, спиртное она не пила.

Присутствующие нехотя ковырялись в тарелках, все как один скорбно опустив головы. Горестное молчание повисло в воздухе плотным, тревожным сгустком… Каждый думал о своём, не зная, как следует вести себя в подобной ситуации, что говорить и что делать. Драматизм обстановки стремительно набирал обороты, казалось, что воздух сгустился от звенящей тишины и достаточно одной спички, чтобы прогремел взрыв. Что и произошло! Психика не справилась с перенапряжением, у кого-то сдали нервы, и раздался негромкий смешок, больше похожий на фырканье. Да-да, именно таким образом, дабы мозг «не закипел» от напряжения, наше подсознание выставляет защиту, и тогда реакция на сильный стресс становится неадекватной! Вот и сейчас в один короткий миг прокатилась цепная реакция, хихиканье переросло в громкий смех, просто неприличное ржание, и ребята, как ни сдерживали себя, попросту оказались не в силах остановиться, прекрасно понимая, что творят невообразимое, что так нельзя, неправильно, подло, наконец! Но умолкнуть, прекратить кощунственное безобразие не представлялось возможным. Уже и скулы болели от безудержного смеха, сумасшедшие слёзы брызгали в разные стороны, кто-то начал икать, а истерика не прекращалась… Прибежали встревоженные родственники и, негромко возмущаясь, попробовали остановить бесчинство, но тщетно… Поэтому поступили проще – выгнали всех из-за стола…

«Снег кружится, летает, летает…» Зима в этом году выдалась на редкость мягкая, но в то же время и необычайно снежная. Белый снег пушистым ковром покрывал всё вокруг и, казалось, валил, валил бесконечно… Огромные сугробы вырастали прямо на глазах, а снегоуборочная техника не успевала справляться с очисткой. Васька же любила такую погоду – лёгкий морозец, огромные лохматые снежинки кружили в воздухе, плавно опускаясь на землю… всё напоминало ей сказку.

В преддверии Нового года по старой сложившейся традиции профком районной больницы, к которой были прикреплена их станция «Скорой помощи», по заявкам сотрудников подготовил списки ребятишек, которых требовалось поздравить самим Дедом Морозом. Так уж было принято, что роль сказочных героев каждый год возлагалась на сотрудников «неотложки» и если Дед Мороз уже много лет не переизбирался, то Снегурочкой в этот раз единогласно решили назначить Василису, несмотря на сопротивление со стороны самой новоиспечённой «внучки». Та, облачённая в сценический наряд, трогательно смущалась и краснела под шутливые комплименты в свой адрес.

– Какая у нас в этот раз Снегурка получилась! – зацокал в восхищении Юрий. – И почему не я Дед Мороз?!

– Да ты чего?! – встряла Прокофьевна – громогласная, бойкая на язык тётка почтенного возраста, их неизменная пару десятков лет диспетчер. – Тебе Иваныч сейчас быстренько аминазинчику вколет, чтобы слюни не распускал на его внучку! – смеясь, отгоняла водителя.

– Брысь от моей девочки! – нарочито басом громыхал Иваныч в костюме Деда Мороза, одной рукой держа наперевес, словно копьё, разукрашенный яркими ленточками посох, а другой прижимая к себе внушительный мешок с подарками.

Герман Иванович, к слову сказать, был тот ещё жук! Числился мужчина выездным врачом и работал в бригаде с фельдшерами, а уж какие легенды о нём ходили умопомрачительные, порой просто анекдотические! Импозантный сухощавый дядька средних лет, балагур и весельчак, он мог при отсутствии необходимых медикаментов оказать эффективную помощь больному: повышенное давление у тех нормализовалось прямо на глазах, дыхание тут же выравнивалось, а тревога сменялась спартанским спокойствием. Жаль, что переломы сращивать не научился и оторванные конечности на своё место пришивались, но то уже был не его профиль, травмы обслуживали фельдшеры. Такова, видать, аура доктора, внушающего оптимизм и полное доверие. Одно нехорошо – выпивохой мужик оказался хроническим и частенько с явным запахом свежего перегара выходил на дежурство. Как ни странно, но руководство спускало сотруднику с рук все его дерзкие выходки, о которых можно рассказывать бесконечно, как специалист, тот несомненно являлся ценным сотрудником. Пожурят конечно, не без этого… предупредят в сто первый раз, и на этом всё. С Василисой они пересекались не часто, но девушка отлично запомнила коллегу после одного досадного инцидента.

В те рабочие сутки, уже ближе к ночи, приболела сама – видимо, где-то простыла: поднялась температура, нос заложило. Что делать, как работать в таком состоянии? И домой посреди ночи возвращаться не хотелось, до утра, конца смены, рукой подать, как в сказке про Кибальчиша – «Нам бы день простоять и ночь продержаться!». Вот старший смены, и пошёл навстречу, сняв девушку с линии и определив до утра в диспетчера, благо Прокофьевне в тот вечер позарез понадобилось домой уехать. Поначалу Васька справлялась оперативно, а среди ночи, когда телефоны успокоились и прекратили трезвонить один за другим, решила отдохнуть немного, прилегла на рядом стоящую кушетку и внезапно отключилась, погрузившись в беспокойный сон. Пробудилась в один миг, почувствовав на своём разгорячённом лбу прохладу чьих-то губ.

– Отдыхай… У тебя ведь жар… – услышала над ухом негромкий мужской голос, а чужие губы продолжили неторопливое движение, легко заскользив по виску, щеке, шее…

Сон как рукой сняло. Подскочив, Василиса смогла разглядеть при тусклом свете ночника склонившегося над ней Ивановича.

– Что вы делаете?! – возмутилась она.

– Тссс… сейчас всех разбудишь… – прошептал мужчина, пытаясь уложить девушку обратно, одновременно впиваясь в пересохшие губы поцелуем.

– Уйдите! Не надо! Как вам не стыдно! – с силой оттолкнула нахала, поспешно застёгивая пуговицы на распахнутой блузке.

– Извини… – невозмутимо, как ни в чём не бывало, ответил доктор и быстро покинул диспетчерскую.

Вот именно с ним девушке посчастливилось оказаться в одной команде, изображая Снегурочку. Поначалу всё шло очень даже пристойно. Вместо тройки красавцев коней, запряжённых в расписные сани, Дед с внучкой раскатывали на станционном стареньком «уазике». Сверившись со списком, находили нужный адрес, поднимались на необходимый этаж и громко звонили в дверь.

– Здравствуйте! А вот и я! Не ждали?! – громыхал Дед Мороз, постукивая посохом об пол. – Мы с моей внучкой долго добирались на собаках, на оленях, на лошадях… И наконец-то здесь! А кто у нас мальчик Коля?!

Дальше они импровизировали исходя из обстановки. Довольные детишки старательно декламировали заранее заученные нехитрые стишки, затем дружно водили хороводы вокруг наряженной ёлки, распевая неизменную «В лесу родилась ёлочка…», ну а потом – самое приятное и долгожданное для ребятни, то, ради чего, в общем-то, они так и старались: выдача заветных подарков, уж очень медленно вытаскиваемых вредным Морозом из огромного мешка, под заворожённо любопытными взглядами любимых чад. На этом, казалось бы всё, ещё один адрес отработан, впереди длинная вереница заявок, требуется спешить, но упёртые родители, не принимая слабых возражений Иваныча, просто силком утаскивали их на кухню, предлагая выпить на посошок, и отнюдь не чай! Васька, естественно, отказывалась от спиртного, а вот «дедуля» её нализался порядочно. Короче, после третьего или четвёртого вызова дед, который Мороз, был готов…

– Гы-ы-ы… А во-о-от и я-я-я! К вам пришё-ё-ёл! – видимо пошатываясь, пьяненько растягивал слова «дедушка». – Старенький я ста-а-ал… уста-а-ал… притомился, ходивши… посижу-ка тут на сту-у-ульчике, а внучечка моя люби-и-имая, Снегурочка, с вами сейчас поигра-а-ает…