Текст книги "Охота на Белорусском Полесье"

Разве мудрость – порок?

Мелькает дорога, перелески, поля, луга, мосты, ровно гудит мотор машины, вот и двухполоска за поворотом, и вдали, передо мной, замаячил город нефтяников Речица. Скоро река Днепр. И меня волнует встреча с замечательным человеком, директором ПСК-50 лет Октября Речицкого района. Встречаемся мы в основном по работе. Но в этот раз спрашиваю про подаренную ему первую мою книгу «Охотничьими тропами». Отзыв этого Человека с большой буквы мне очень нужен. Это – Григорий Куприянович Шпаков! С ним меня свела судьба. А слышать его мысли – это в радость.

Как-то раз он мне сказал:

– Вот прочитал уже половину твоей книги. Довольно хорошо все описано. И вспомнил себя в молодости. Разбередил мне душу, приезжай, еще пару случаев, которые со мной произошли именно на охоте, тебе расскажу.

– Как, и разве вы тоже охотник?! Никогда об охоте и не вспоминали.

– Да всю жизнь охотник, – отвечает дед Шпаков, так по-доброму его зовут коллеги. Смеется, а глаза-то добрые, с хитринкой. – Да везде охотник был!

И на море, на воде, ракетами стрелял, и под водой «акул натовских» выслеживал! Да и в хозяйстве нужен глаз да глаз, а то без штанов останешься! – Так что, в деревне Леваши уже пятьдесят лет охочусь, – сказал он, намекая на свою трудовую деятельность на посту председателя колхоза. – И, как всегда, хлебосольный человек спрашивает меня: – Ты кушал сегодня, или нет? Зайди на минуту ко мне домой. У меня суп гороховый в печке томится. Ты с водителем, или сам? По чарочке возьмем?

– Конечно, возьмем, – отвечаю ему.

«Нельзя отказываться», – думаю про себя. Леваши! Тихая деревня на берегу Днепра, передовой сельскохозяйственный кооператив, в котором трудятся и живут 250 работников. Ум, честь и совесть этого несломленного в наше время коллектива – его председатель Шпаков Григорий Куприянович. Вот уже 50 лет он у руля. И в 2018 году ему стукнуло 82 года. Мне всегда приятно по службе, проезжая по Гомельской трассе, завернуть на минуточку к деду Шпаку. Как местные рассказывают при встрече с ним: «С дедом погуторить – ума набраться!» И точно! В свои годы у деда Григория трезвый и аналитический ум. Он владеет обстановкой не только в хозяйстве, но на пульсе держит, все вопросы.

– Знаешь, как построил сарай для скота? – с легкой улыбкой рассказывает председатель. – Возле магазина провел встречу с мужиками, у которых не было постоянного места работы. Купил им 20 тачек и лопат, нашел на железной дороге списанный щебень. По взаимозачету, за два месяца все забетонировали. Разве можно строить животным «дворцы» и закапывать туда все доходы хозяйств? А потом эти бетонные хоромы тянут соки. Вот тебе и вся экономика! А мне нужно сделать, чтобы работники коллектива богаче жили, и сделаю так! В ближайшее время будет оплата труда в 50 лет ПСК еще выше. Ты знаешь, что наказ нашего «батьки» по достойной оплате труда давно исполнил, – обращаясь ко мне, сказал дед Григорий. – Так, с района приезжала проверка, спрашивали у меня, – рассказывает он, – мол, почему такая высокая оплата в хозяйстве? И так понятно, заработали – получили! Мол, претендент в районе. Так кто кому не дает так работать? Учитесь, всегда помогу.

Дед Григорий – моряк по армейской службе. Невысокий, коренастый мужчина, поражает меня своим трудолюбием. Все новинки в технике, в животноводстве в его хозяйстве. Он сам расскажет любому приезжему менеджеру лучше, чем тот знает свою технику. Или какими семенами нужно сеять. Одним словом, самородок в своей прекрасной деревне на берегу Днепра – Леваши.

Но это только предисловие. Мне хочется расшевелить Григория Куприяновича, отвлечь его от работы. Уловив минуту, напоминаю ему другую тему – об охоте. Мои книги больше об охоте и охотниках.

– А кроме того, что ракетами пуляли на службе в морском флоте, ружье-то держали в руках? – спрашиваю.

Он, нахмурив брови, внимательно посмотрел на меня. Вижу, что не удивился. Помолчал минутку. Потом сказал:

– Обещал тебе рассказать – расскажу. – И продолжил рассказывать мне свою историю: – Знаешь, был у меня в жизни один момент охоты на кабана.

– Ого! Расскажите мне.

– Как-то Магидин Михаил Яковлевич, это председатель колхоза «Фрунзе», деревня Новый Барсук, кстати, моя Малая Родина, получил лицензию на отстрел кабана. Пригласил меня – в то время уже работал председателем кооператива, здесь уже, в Левашах…

Дед Шпаков на минуту замолчал, задумался.

– А знаешь, как меня отговаривали сюда идти на работу? Самый отсталый колхоз был в то время. Мол, земли плохие, берег Днепра. Но не послушал тогда советчиков и правильно сделал. Сегодня мы в людях! – Он как-то странно посмотрел на меня и сказал: – Ладно, что это меня в сторону повело. Так вот как было. В выходной Михаил собрал охотников своего хозяйства, человек десять, погрузились на бортовую машину, пару гончаков тоже взяли. А наш колхоз получил только что нового «козла». Водитель вместе со мной едет, а к нам подсел его старший сын Сергей. Он школьник еще был, но уже в то время болел охотой. Приехали, а Михаил и говорит: «Так, коллеги, вы, как не особо фартовые охотники, станьте сюда». Поставил нас на опушке леса, к которому примыкало скошенное кукурузное поле. По краю леса тянулась лесная дорога с ямами, залитыми недавно прошедшим дождем. «Ну что, проедем по дороге?» – спрашиваю водителя. «Конечно, «козлик»-то новый».

Приехали. Говорю ему: «Ладно, глуши мотор. Давай послушаем, может, собаки где работают?» А было уже позднее утро, так, часов десять. Охотники-коллеги на грузовой бортовой машине поехали в другую сторону. Ну, стоим и слушаем. Вдруг сын Сергей шепчет: «Тихо стойте, гонят собаки!» И точно, далеко еще, но чуть слышно бухают гончаки не своим голосом. «На нас гонят?» – спросил Сергея. «Да нет! Немного в сторону, – ответил он. – Бежим за мной». И мы трое выскочили на перешеек леса и долины, заросшей густой ежевикой и старой, нескошенной травой. «Точно, тут будет бежать, самое место для перехода зверя», – сказал водитель. И мы все трое стали на одном месте. Не разошлись.

– Боялись? – спрашиваю деда.

– Конечно! Только дурак не боится, – ответил мне Шпаков. – Все-таки практики охоты не было. Первый раз на охоте на кабана. Стоим, не прячемся. Вдруг кабан мелькнул впереди и перескочил поле, а за ним собаки. «Берет левее», – прошептал Сергей. И мы подбежали метров тридцать ему наперерез, – сказал дед. – А лай все ближе. Вдруг кабан выскакивает на дорогу, метров пять от нас. Здоровый был вепрь! Кричу не своим голосом: «Стреляй, Сергей!» – и сам прицелился и жму на курок. Выстрелы сына и водителя совсем не слышу. А кабан полетел юзом по земле и затих. «Ура, батька! Завалили!» – орет благим матом молодой охотник. Смотрю на него. А глаза какие-то шальные. Беру его за плечо: «Успокойся, хватит». Но вижу, тот на седьмом небе от трофея. Бегают оба с водителем вокруг поверженного зверя, но не подходят. Подлетают собаки, вцепились кабану в пах. Мне стало понятно, что мы угомонили секача. Хотя потом, немного когда осмотрели добычу вместе с подоспевшими охотниками, то Михаил определил вес на глаз и сказал: «Кабанчик-то на кило сто потянет». Все остальные охотники высыпали с бортовой машины и начали нам руки жать: «Ай да молодцы! Вот же, не ожидали от вас! А кто попал. Григорий, это вы завалили?» – спрашивают меня. А я что, скажу, что да? Нет, конечно. «Мужики, так мы-то вместе стреляли». – «Ладно мужики, грузите на борт кабанчика, и едем на заимку к лесникам», – сказал организатор охоты. Раньше охрана называлась «Страж», – уточнил Шпаков, вспоминая те, прошедшие, годы молодости. – «А там при разделке и посмотрим, кто угомонил», – дал команду Михаил. «Все пулей стреляли?» – спросил Яковлевич. «Да, все! Но у меня жакан был», – ответил ему. «Вот и посмотрим, где твой жакан делся? Может, сидит где-то в лесу, в дереве «сок пьет» и замаскировался», – пошутил он. Шутили охотники, довольные были все. Переглядывались между собой: «Вот те и на, на кого не надеялись, а они всем трофей подарили». Подошел лесничий и принес три пули, которые попали в кабана. «Кто стрелял жаканом?» – спросил он. Я-то молчал, – сказал дед. – Тогда сын Сергей воскликнул: «Да председатель это! Мой батя сам патроны заряжал и дал жакан Куприяновичу». – «Жакан прямо в сердце. И остальные тоже попали, но не по убойному месту, – сказал лесничий. – Так что, кабанчика остановил Шпаков – не зря пригласил его».

Долго еще мы сидели в охотничьем кругу. А осенний листопад в это время устилал лесные тропинки пестрыми лентами ковровых дорожек. Лес становится светлым и прозрачным. «Как-то светлее и на душе стало», – сказал я, обращаясь к своему коллеге Михаилу, директору колхоза «Фрунзе». «Да, уборка подходит к завершению… скоро будем запахивать жниво». Мы, два председателя, еще долго разговаривали об урожае, привесах, кадрах, сетовали на недостаток техники и обещали один другому помогать по подготовке полей к весне. Было уже довольно поздно, и лесник пригласил нас на дележ добычи. По охотничьей традиции, поручили самом старшему. Дед Павел всех охотников знал. Повернувшись спиной, он в ответ на вопрос «Кому?», выбирая охотника, говорил: «Григорию…», «Сергею…», «Михаилу…» Так никого и не обделили. Попрощались! Сели на «козлик» и домой поехали. Так что, сам решай, Геннадий, охотник Шпаков, или нет? – Он с хитрецой посмотрел на меня.

– Конечно, охотник, – ответил ему, – даже не сомневаюсь. А потом охотились? – еще спрашиваю своего собеседника.

– Да нет. Заботы полный рот, как водится на селе. Скажу тебе прямо: не доходили руки. А вот Сергей, мой сын, – охотник и по сей день. Знаешь, как-то с женой поехали отдохнуть к Днепру. И он с нами. А я взял ружье. Как раз охота открылась на утку. Сам не пошел, а вот сын уговорил дать ему ружье. Прошло довольно много времени, жена начала волноваться: «Слышишь, Григорий, что вокруг стреляют. Где наш сын, зачем дал ружье?» – «Случилось что?» – «Иди и приведи его». – «Пожалуй, дело говоришь, жена», – ответил ей. Сел в машину и поехал по берегу Днепра. Вижу, сын летит на всех парах мне навстречу. В одной руке ружье, в другой – утка. «Батька, смотри, с одного выстрела взял!» – кричит он. «Хоть не домашняя?» – пошутил я. «Да нет! Подбитая охотниками плавала в озерце. Заметил, подкрался, и вот – добыл». – «Ну что же, сын, молодец!» – похвалил его. Тогда я уже понял и сам, что страсть охоты у сына никогда не пройдет. И оказался прав. – Немного загрустил, вспоминая прошлое. Потом улыбнулся и сказал: – Ну, пожалуй, хватит, одно баловство – ваша охота. Давай за работу.

И в его глазах вспыхнул огонь той страсти, которая присуща любому охотнику, не важно, каким делом он занимается. Большая награда всему роду людскому, что еще есть на свете, встречаются такие самородки от жизни и практики. И нужно у них учиться, учиться, учиться, как завещал нам вождь мирового пролетариата – Ленин!

Шпаков Григорий Куприянович, директор СПК 50 лет Октября, Речицкого района Гомельской области, заслуженный работник сельского хозяйства

Мой друг Володя – полешук

Его зовут Володя. Высокий, крепкой кости, к своим сорока годам мужик стал мне хорошо знаком, когда застроилась новыми домами наша улица Кленовая. Очень коммуникабельный мужчина. Вроде простой, на первый взгляд, но с хитринкой, он притягивает к себе какой-то внутренней добротой. Порой как скажет, одним словом, что целый день думаешь. Судьба его, водителя большого самосвала, покидала по стране, пока незаметно подкралась болезнь, которая не позволила ему работать дальше – водить самосвал. У Володи два сына. Один уже студент, а вот Алексей младший, заядлый рыбак, еще только оканчивает школу.

– Алёшу, младшего сына, от себя отпускать не буду далеко, кто в старости нас будет досматривать? – сказал мне как-то при встрече на рыбалке сосед.

И я подумал, как же он прав! Старое правило полесской земли – младший сын обязан остаться рядом с родителями и помочь им в старости.

Малая Родина моего друга – деревня Переров.

– Не каждый день мне на охоту бегать, договорился сам со своей «страстью», – говорил он мне. – Можно и рыбку половить – так сам себя уговорил, – рассмеялся Володя.

И занятие рыбалкой на хищника еще больше сблизило нас с соседом. Не было ни одного раза, что бы мы домой приезжали без рыбы. Но сам часто заводил беседу об охоте. Вспоминал свою молодость. И один раз Володя начал рассказывать тоже, поделился своими приключениями, также в молодые годы.

– Послушай меня! В молодости у меня-то и ружье было, – пока мы добирались до затона Припяти, вдруг сказал Володя. – Эх, и время золотое было! И где то время сейчас? – сетует он. – Вот сядем вместе с другом на минский мотоцикл и мчимся по зимнику, к охотникам в деревню Хлупин. Как бы не опоздать, а то без нас уйдут на охоту. А вьюга метет поземкой да бьет в лицо, заносы на дороге. А нам вся эта стихия: зима, мороз – никак не мешала. А сейчас едешь на машине – комфорт. А сейчас? Выглянешь в окно. Как там погода? То ли на рыбалку или на диван? И чуть-чуть покрапает дождик или заметет метелица – с дивана не согнать! Эх, и где наши молодые годы! – вздыхает и надолго замолкает.

Подождав, говорю ему:

– Ну что же ты хочешь, Володя, время берет свое, видишь, у тебя уже самый меньший сын вырос-то, выше тебя, – успокаиваю друга при нашей непринужденной беседе.

– Вчера твой пес бегал по улице, – вдруг сменив тему, сказал он.

– Да, было дело! Удрал. Ему забор не помеха, – сказал и улыбнулся. – Сам видел, как Гобой что кот лез через забор к соседу. Одна секунда – и перескочит забор.

– А работает по зверю? – спросил меня Володя.

– Да, хорошо гонит, – отвечаю ему. – Вот только два дня назад зайца по пороше добыли…

Мой друг опять перебивает меня:

– Вот у нас в деревне была собака. Сразу звали его Чурбан. Так порой путался на охоте под ногами. За это ему охотники такую кличку дали. Но потом так гнал все – ого! И кабана, и лося. Помню, раз был случай. Пропал наш Чурбан. Неделю его не было. А мороз-то стоял, точно больше двадцати градусов, целую неделю пек. Выйдешь за околицу. А лес-то всего за метров двести от деревни. Волки свои песни заведут, аж дрожь по телу. А девчата идут с танцев, трясутся, волков бояться. Охотники и подумали, что волки забрали собаку. Через неделю пурга перестала кружить свои хороводы, и мы с другом Лёней пошли на охоту за куницей. Стояла чудная погода, и пороша в лучах солнца отливала серебром. А на веточках ивы, ольхи и берез веточки были в тонкой снежной паутине. Не погода, а сказка. Перешли мы через греблю, и вдруг вдали чуть слышно несколько раз раздалось тихое «тяв-тяв». «Словно щенок в лесу заблудился», – сказал мне Лёня. «Да ну? Что ты? Какой щенок, может, кто-то из деревни пошел за лучиной и щенка взял».

Ну мы и успокоились. Как раз нашли след куницы и начали тропить зверька. След зверька повел нас в ту сторону, откуда раздавалось голос как бы щенка. Вдруг за метров двести так заорала собака, что хриплый ее голос заставил нас со всех ног по целине свежего снега бросится к ней ей помочь! «Точно волки дерут», – на бегу прокричал Лёне. И мы понеслись что ветер. Прибегаем и видим. На краю поляны в петле сидел наш пес Чурбан. «Как же ты сюда попал, дружок, а? – в голос прокричал Лёня. – А, так ты в петле?» Смотрим, да не в одной. А одна-то на шее. Стал разжимать ее, – говорит Володя, – а вторая-то пережала живот. Рядом лежала обглоданная дикая свинья. И следов волков вокруг было не счесть. «Как же они тебя, Чурбан, не сожрали?» – сказал Леня. Мы освободили пса. Он уже только скулил, и мочился, и мочился. Это так петля пережала ему промежность, что бедняга неделю терпел. «Да, не позавидуешь тебе, пес!» Потом в дерене один охотник сказал, что он нашел в браконьерской петле уже тухлую дикую свинью. И поставил вокруг петли на волков. Хотел проверить, но так как всю неделю метель мела на улице, глаз не поднять, то на охоту не ходил. «А хитрый пес Чурбан, наверное, вынюхал запах и сам попал в мою петлю, думаю, в этом и есть причина». – «Но почему его волки не сожрали?» – спросили охотника. «Это уже никто нам не скажет. Может, свиньи им хватило, а собака была не такой «смачной», – пошутил Лёня. Но с той поры пес Чурбан в лес не ходил. Так и умер на ферме, – с жалостью в голосе произнес Володя.

Дул холодный ветер. Но с каждым часом становилось теплее. Тающий снег с шорохом падал на лед, землю. Мы снимали со льда ставки, сложили в мешок рыбу, взялись с Володей за гички мешка.

– Так, Алёша, – сказал он своему сыну. – Ты возьми ящик и повесь его за спину, в руках понесешь ледобур. Все, идем к машине. Так, давай, сосед, сам мешок понесу, – говорит он мне.

– Да нет, Володя, лучше вместе, только будем менять руки.

– Хорошо, согласен, так будет удобнее, идем.

И неспешной походкой мы потопали по затону, еще скованному первым тонким льдом. А когда сели в машину, проехали озера, то остановились у деревенской избы кума Володи, охотника Леонида. Потом, уже на машине, помчались по дороге домой.

Как-то невзначай вспомнил про кума соседа.

– И где же твой кум-охотник затерялся? – спросил Володю.

– Да на охоте, – ответил он. – Зайцев возле деревни Морохорово гоняет. Кстати, очень жалеет, что с нами не поехал.

– А что ты, Володя, не охотишься с ним? – спросил друга, когда мой попутчик замолчал, а мне по дороге домой хотелось с ним побеседовать.

– Так давно ружье сдал, и потом охотничий билет так и не восстановил. Лучше тебе расскажу еще одну историю.

– Слушаю внимательно!

– А вот был у нас, в деревне, один охотник по фамилии Левковец, человек начитанный, даже стихотворение написал про волка, который ему в петлю попал. Ох, и часто он вспоминал волков и много на них охотился.

– На волков только? – перебил Володю.

– Да, на продажу добывал, и лицензию в то время за волка на лося давали бесплатно. Была у него такая привычка – байку местным мужикам вколачивать. Мол, мне волка добыть быстрее, чем бидон самогонки сварить. Был такой случай на охоте у его. Он любил волков ловить больше петлями. Мол, волк быстрее дикой свиньи в петлю попадает – так рассказывал нам. И так наловчился волков добывать, что его эстонская гончая, выжловка и русский гончак, начали вместо зайца волков гонять. Один раз на охоте идем вместе с ним, – стал рассказывать мне Володя, – слышим, гонят собаки. Подравнялись под гон – стоим на взводе. Тут вылетает крупный «хозяин леса» – волк, несется во всю прыть. Заметил нас и на полной скорости затормозил, только юзом по снегу поехал, что машина при заносе на ледяной дороге. Ощерил пасть на нас. «Стреляй! – закричал он, и тут же сам серого картечью уложил на снег. И собаки подоспели. «Ишь ты, а я думал, что козу гонят, – сказал напарник. – Ладно, никому не рассказывал, но тебе расскажу одну быль. Сильно редкая встреча с волком была у меня в лесу. На всю жизнь запомнил». – «И что за встреча?» – спросил у земляка. «Пошли как-то в лес, проверить петли. Подходим. А в одной волк сидит, так стоптал всю вокруг, словно стадо коровушек прошло. Эстонская гончая подлетает к нему, борзо, не боялась. И тут серый волк, хотя уже и обессиленный, словчился – и хвать ее поперек. Так и держит в пасти. Глянул ему в глаза, навел ружье и сказал: «Эге, серый, отпустил бы ты собаку». Волк тут же пасть раскрыл, эстонку даже сильно не помял, отпустил, словно и в пасти у него не была. Да, понимаю! Конечно, он уже силы-то свои растерял. Да неделю в петле отсидел. И тут впервые это видел. Волк «заплакал»! Смотрит на меня, а слезы с глаз такие крупные – кап, кап. Уронил голову на снег и подох. Ох, братцы, впервые мне в тот раз как-то и самому плохо стало, словно в жизни что-то потерял. Не поверите? Но впервые волка стало жалко», – сказал охотник мужикам в деревне. Вот как бывает, – сказал мне Володя.

– Да, сам уже охотник со стажем. Но про такой случай впервые слышу, – ответил ему.

– Ох, и охотились мы раньше, – опять сказал Володя.

– Ну так говори, дорога длинная до дома, – попросил его.

– Иду по квартальной линии, слышу за метров пятьсот бах, бах – выстрелы с ружья, – начал сосед повествовать еще одну историю. – Подхожу. А это мой друг-охотник стоит возле высокого ясеня. Задрал голову и смотрит вверх. «Эй, привет, ты что, дружок, наверх пытаешься забраться, дорогу потерял? Может, немного заблудился?» – пошутил я. «Видишь, вон, наверху, в развилке между двумя ветвями, куница сидит. Пять раз стрелял, а ей хоть бы что!» – «Сколько раз стрелял?» – рассмеялся я. «Будто ты не слышал, – сказал мне охотник, а это его встретил. – Чего-то тогда приперся? На шум выстрелов пришел? Тогда не поддевай меня, дружок». Видно было, что он на меня обиделся. «Да! Пять раз вдарил по ней сгоряча, авось задену и эстонка поймает, так думал. Но стрелял картечью. Дроби у меня нет. Может, у тебя есть?» – спросил он. «Да, конечно, – отвечаю ему, – два патрона дробовые». – «Так стреляй», – разрешил он.

Обошел я ясень. А дерево-то высокое, и куница свесила голову и смотрит на собаку, которая что юла вертится кругом. Прицелился – бах! Один раз, другой, а зверек не падает. И залезть нельзя, ветки высоко от земли. «Ладно, Володя, пойдем домой. Завтра придем, – сказал друг, – патроны зарядим».

Настало утро, и он пришел ко мне. «Смотри!» – распахнул кожух. «И что там у тебя?» – «Так, пила двухручка, обмотал вокруг пояса, чтобы поменьше видели. Одевайся и сходим в лес, спилим ясень, – сказал он. – Я уверен, что куница там и осталась. Конечно, если филин или беркут не заметит – вот если бы его увидел, то с ружья-то его наказал бы». – «Это за что?» – «Да тетеревов повадился драть на току весной». Он размахивал руками и по дороге в лес раз за разом намекал: «Это же, знаешь, Володя, добрый час ее выкуривал! Эстонка вынюхала куницу. Старая осина, вся вверху трухлявая, в дуплах, а снизу еще крепко за землю держалась. Пробовал повалить, но не сковырнуть». – «И что ты сделал, как выгнал?» – спросил тогда его. «Да господи, боже мой. Ну ты даешь! Да все просто! Срезал орешину, надрал бересты, прикрепил ее за верх орешины, подпалил и прямо к дуплу. О, куница как пуля вылетела. Не успел выстрелить, а она уже на ясень вскочила. Только прокричал ей вслед, не удержался и стал лупить с картечи». – «Отчего же ты картечью стрелял? Нужно было за дробовыми патронами сходить», – пошутил тогда я. «Не умничай, – сердито хмыкнул друг и ускорил шаг. – Пойдем быстрее, может, там куницы уже и нет». И он прибавил ходу. Семьдесят рублей ее шкурка на рынке стоила в то время, – сказал мне сосед. – Ну, идем с ним. В лесу было тихо, и мы старались не шуметь. Вышли на свои вчерашние следы, и вот он, высокий ясень. «Может, ее там уже и нет, – сказал он опять мне, – что-то не вижу куницы. От же, и зря приперлись!» – «Ой нет! Смотри туда! – показал ему рукой вверх. – Вон ее головка торчит. Между двух веток, у самого ствола ясеня». – «Где, где?» – заволновался напарник. – «Да вон же, что ты, открой глаза! И сейчас не видишь? А ну-ка, становись ближе ко мне». – «Ура! – закричал он тогда. – Точно висит. Она уже готова, а я-то боялся, что мы ее подранили только. Она могла удрать за ночь».

Спилить ствол ясеня двум крепким мужикам было не привыкать. «Жив, жив», – тонко запела пила, вгрызаясь в дерево. «Берегись, падает!» – закричал ему, и мы быстро отбежали от падающего ясеня. А дерево с шумом, ломая мелкий орешник, грохнулось оземь, только снег в стороны полетел, да на миг мелкие сломанные веточки не давали увидеть куницу. «Не спеши, – говорю ему. – Куда ты, так не найдешь». И решили мы топором прорубить дорогу к вершине дерева. «Вон лежит!» – вдруг закричал Левковец. Он схватил и высоко поднял куницу над головой. Повертел ее в стороны. Даже под хвост заглянул и с радостью в голосе сказал: «От, и здоровый «кот»! А желтый-то, желтый самец!» Вот такая история, – сказал Володя.

«Спасибо тебе, Озеро», – всегда, расставаясь с местом, где ловил рыбу, говорит Володя. Я не сразу смог понять его. Но когда все больше стал общаться, только не как с соседом, а с другом, то многое мне стало ясно. Хотя такой факт. Идем, несем рыбу, а Володя и говорит:

– Сосед, видишь ветла, что на краю озера?

– Да, вижу, – отвечаю ему.

– А знаешь, почему мы столько рыбы наловили-то? – И, выдержав паузу, сказал: – Два дня назад иду, смотрю, в ручье вода кипит, это так плотва скопилась в одном месте. А это что за кот в траве сидит? Ба, да это же выдренок! Маленький что котик. Бедный детеныш выдры, совсем из сил выбился, запутался в траве. Так, думаю. К плотве крался. Но трава-то высокая, вот и запутался. Взял в руки, а он дрожит весь.

– И что ты с ним сделал? – спросил я.

– Как «что»? Отогрел и в ручей опустил. Только его и видели. Понимаешь, друг Гена, это же в жизни всегда так. Сделай доброе дело. Оно добротой и тебе аукнется. Видишь, рыбалка у нас-то сегодня, как на Черных камнях, – пошутил Володя.

– Может, и так, Володя, в природе, но я знаю и другие примеры. Другой раз и поможешь человеку. Дай палец, по доброте своей, то есть люди, готовые тебе и всю руку откусить!

Засмеялись мы, и понял сам, что мы оба остались при своих интересах.

Забелич Алексей

Автор, Забелич Владимир

Забелич Владимич, Забелич Алексей