Текст книги "Охота на Белорусском Полесье"

В одиночку. Быль

Однажды раз, октябрьским днем в воскресение, сидел дома, скучал по природе.

– Жена, поеду на уток поохочусь, парочку добуду – и домой.

– Так сегодня же воскресный день. Служба в церкви, побудь дома. Но если решил, то смотри не намочись, как в прошлый раз, – попросила меня жена Мария.

Но в голове у меня звучит сверчок: «На болото, на болото». Два дня назад ехал из командировки по трассе домой и краем глаз заметил, как две стаи кряковых уток заходили на посадку из-за высоких сосен, что окружали это место. Недалеко от заправочной станции «Белоруснефть», на которой в то время работал мой младший брат Лёня. Нахлынули воспоминания.

Как-то раз вместе с ним взяли лодку и вместе с сыном Алексеем да племянником Сашей поехали на вечернюю зорьку. Царская охота тогда была у нас.

Нахлынули воспоминания. Тоже был месяц октябрь. – Место для охоты тяжелое: высокий кочкарник, подход только с трассы, кое-где и дна не достать, и всего несколько чистых мест открытой воды, – рассказывал брат, – но уток тьма.

Спустили лодку, брат и Саша вместе пересекли топкое место и спрятались в камыше и высокой осоке. Вечерняя зорька поздней осенью, когда утка идет почти в самых густых сумерках и без разведочных облетов садится на вечерний отдых, очень скоротечная, но и добычлив бывает охотник, который найдет такой сад. Так было и тот раз. Утка садилась на болото просто валом. Сразу большие стаи, и после наших выстрелов возвращались по три, по пять одиночные. Выстрелы звучали что канонада пушек на артподготовке. Быстро стемнело. И, включив фонари, мы еще битый час собирали трофеи.

Алексей вышел из болота, неся в одной руке ружье и пять кряковых уток, был мокрый с ног до головы.

– Смотри, батька, какие утки, два селезня, всех стреляных нашел и добрал, а когда подранка добирал, там, в осоке, то немного оступился и попал в топкое место. Ну и потому и мокрый! Но не беда! Какая охота славная была, а! Да утка, смотри, какая тяжелая, оперение зимнее.

Приплыли брат и Саша. Генерал был в диком восторге. Он расстрелял все патроны, взял шесть селезней:

– Только по ним стрелял, утки падали прямо передо мной! Так было, помнишь, дядька, только на болотах у деревни Гричиновичи.

Уже в полной темноте вылез из болота и брат. Лёня улыбнулся, да начал доставать из рюкзака добытых им уток:

– Десять.

Очень часто вспоминаю эту охоту. И брата Лёньку с его доброй душой и пылкой охотничьей страстью.

Хорошие воспоминания и гнали меня в это фартовое для нас раньше место. Не заметил, как за воспоминаниями приехал.

Зашел в резиновом костюме, по сухому, через сосновый подлесок с восточной стороны. Тихо крякнула утка. Октябрь, сейчас сорвутся и улетят. Быстро патроны взял, заряжаюсь. Третьим номером дроби. Впереди небольшой лозовый куст. А там бугор, сухое место. Крадусь что кот к мышке, а дно топкое. Стараюсь ногами балансировать на тонких лозовых побегах. Наконец-то крепко цепляясь руками за куст, вытягиваюсь типа вьюн, добрался до твердого места. Тихонько понимаюсь во весь рост. И тут начинается такое утиное столпотворение. Словно их царство потревожил. Со слезинок воды, с центра болота с шумом слетают тяжелые кряквы, одна за другой, чуть успеваю поворачиваться для выстрела. Стреляю, одни утки падают, сбитые выстрелами, другие улетают прочь, еще взлетают новые. Попадаю, не мажу, перезаряжаюсь, опять слетают утки.

Все! Вокруг тишина. Улетели не все, трех крякв сбил, на сегодня мне хватит. И тут слева от меня срывается селезень. Прекрасная птица, зеленая голова, стрелять неудобно, разворачиваю плечо, ловлю птицу дулом ружья. Огонь. Селезень комком летит в высокую осоку. Меня охватывает такой дикий восторг чудесного осеннего утра и такой удачной охоты. Я на седьмом небе! Вдруг правая нога скользит вниз, цепляется за вросший в землю лозовый корень, и вот уже сам, как те сбитые мной утки, лечу в болото головой вместе с ружьем. В полете успеваю отбросить ружье на сухое место, оно разряжено. В один миг моя голова в воде и болотной тине. Вишу на привязи, как собака на цепи. Неимоверными усилиями поднимаю голову над водой, глоток воздуха, и опять в воду. Полный нос болотной грязи. Барахтаюсь изо всех сил, хватая руками осоку, порезал все руки. Тина и кровь. Но голова опять падает в болото, поднимаю ее, «дурную», и снова хлебаю болотную воду. «Батюшки! Неужели конец?» – пролетела мысль. Я был в полном отчаянии, казалось, нет спасения. Все обстоятельства складывались против меня.

«Нет, нет же! Я не хочу умирать в этом болоте!» Тут же попытался снять резиновый костюм, вспоминая, как таким образом один раз спасся, когда охотился на Волчьем болоте. Но нет, не получилось, ножа-то нет. Уже понимаю, что силы меня оставляют. Стал тонуть, захлебываться водой, зашелся в кашле. Какие-то, странные картины стали мелькать перед глазами. Закричал, но понял, что, кроме меня, на болоте никого нет, а проезжающие рядом по автостраде машины заглушают мой крик о помощи. Уходя в далекие края, из последних сил выкрутил ногу, аж что-то хрустнуло в колене. Корень лозины, что держал мою ногу, вырвался из земли, и я всем телом бултыхнулся в болото. Еще ничего не соображая, стал на ноги. Мокрый с ног до головы, в тине и ряске, торфяной грязи. Стоял и долго смотрел на небо, на лес, что по-прежнему шумел на тихом восточном ветре. И тут меня стало так трясти, думал, что сердце из груди выскочит.

Долго еще, не раздевшись, плавал по болоту, не чувствуя холодной воды. Нашел уток и селезня, будь он неладен. Выбрался на берег, выкрутил воду из одежды, как говорят, промок до нитки. Натянул на себя, вылил воду из резинового костюма, опять надел, так как нужно было выбираться по осоке и старым ломанным камышам метров сто до сухого места. Вышел и думаю: «Слава богу, но как же жене не попасть под горячую руку? Увидит, что мокрая вся одежка, долго будет лясы точить». Приехал домой и «шусь» в летнюю кухню. Сбросил мокрую одежку и как порядочный охотник, вовсе не промокший, сухой встал перед глазами Марии с утками.

– Ого, так быстро вернулся, – удивилась жена, – да и успел уже переодеться.

– Да все хорошо, смотри, какие кряквы, – отвечал.

А сердце «жим-жим», а вдруг сейчас спросит?

И она спрашивает:

– Давай одежку постираю.

– Да не нужно, – «отстреливаю» я. – Не грязная!

– Грязная не грязная, давай неси!

Так опять попал в женский капкан. Пришлось тащить мокрый охотничий костюм.

– Ох ты, горе мое, охотник! Ты же обещал мне. Где-то опять влез, ведь не лето, и тебе не сорок лет. Я же тебя просила! – чуть не плачет жена.

И мне ее очень жаль. Но разве ей все расскажешь?

– Да так, нечаянно!

Посмотрела на меня моя половина, подняв брови, и я понял: «Не поверила!»

Подумал про себя: «Если бы ты только знала…» Вот пишу и боюсь. Прочитает же.

Охотник, заслуженный художник РБ (резьба по дереву). Масло Александр

У трех берез

В усадьбу к нам в гости приезжали мои друзья, которых не видел со школьных лет. Может, и не встретились бы никогда больше, но интернет связал нас всех невидимыми нитями. Из его паутины другой раз вылавливаешь фото школьных лет. Так и нашлись в паутине компа мы с моим другом Валерой. Он сегодня живет на Камчатке. Военный, уже полковник.

И решил я уток добыть для шурпы. Вышел утром во двор. Августовский день был по времени года довольно теплым. Дул легкий ветерок. «Охота будет что надо, вечером постою на зорьке», – решил так сделать.

Вечером, когда переходил улицу с ружьем, тетка Маня с пустыми ведрами попалась мне навстречу. «Вот незадача», – подумал про себя. Вспомнил, как с братом Лёней, идя на охоту, стояли у калитки и высматривали, нет ли тетки на улице. И вроде нет, не видать! Но как только выходили на дорогу, тетка Маня тут как тут. Идет, бренчит ведрами. Да и еще смеется во весь рот:

– Что, охотники, верите в приметы?

И еще быстрее семенила ногами, пытаясь перейти нам дорогу.

– Все, брат, – говорил брату, – идем домой.

– От же тетка вредная, а! А как зайца попробовать, то «мы же соседи, угостите старушку». Вот и пойми ее, раз за разом, – восклицал Лёнька.

Так и сегодня, уже сам, шел к заводи реки Ствиги, не надеясь уток даже увидеть, вспоминая былое.

Вечерело. Рогоз и сухая трава шелестели у самого края заводи. Широким фронтом по всему берегу сухой камыш стал надежным укрытием для всякой болотной дичи. А вот и мои три березы. Мое любимое место. Утки вечером закручивали в небе свой немыслимый танец полета и планировали на водную гладь затона ровненько надо мной. Стрелять – одно удовольствие. Сбитые в полете выстрелами, утки падали на затон. И даже в темноте мне было их видно. А достать легко. Редко, когда вода в затоне доходила мне по пояс. Вот и сейчас, тихонько подкрался. Было слышно тихое «кря-кря». А вот и утка одна сидит на кочке и старательно клювом теребит перья крыла. Красота! Стрелять мне расхотелось. Было очень забавно наблюдать за уткой. А кряква прихорашивалась, порой окуналась в воду, расправляла крылья, отряхивалась, только брызги летели в сторону. «Царица природы», – мелькнула мысль в моей голове.

Но дальше ситуация поменялась в корне. Вдруг случилась катастрофа, да-да – в моем понимании. Несколько секунд – и утка была сбита на воду хищной птицей. Осталась лежать на воле без движения. А на кочке гордо, во всей красе, восседал сокол. «Откуда же ты взялся, мой соперник?» – подумал я про себя. Мне тоже было непонятно. Вроде и небо то было чистое. И никто из хищников в воздухе не парил. Но случилось то, что случилось! Стремительный полет сокола, ни я, ни утка не смогли раньше заметить хищника. Вдруг из камышей, буквально в трех метрах от сокола, который пытался когтями подтянуть утку к кочке, на которой сидел, взлетела еще одна кряква. Сокол сорвался с кочки тут же. Но не тут-то было. Кряква быстренько, словно камень, рухнула в камыши. Сокол чуть-чуть опоздал. Стрелой взмыл в небо. И тут же развернулся в полете, сел на кочку. А утке-то, подбитой им ранее, и след простыл. Хищник растерянно вертел головой, туда-сюда, клювом почти воду доставал. Покрутился немного на кочке и улетел ни с чем.

Я был в диком восторге, наблюдая эту картину. Сидел не дыша у своих трех берез. Боялся пошевелиться. А было так. Когда сокол сорвался с кочки, пытаясь сбить взлетевшую крякву, то первая утка, якобы уже добытая соколом, вдруг вытянув шею и вжавшись в воду затона, быстренько юркнула в камыш. Августовская ночь окутала затон камыша. Мимо меня проплыл бобер, а утки сидели в камыше, так и не поднялись на вечерний облет. Мне расхотелось пугать их выстрелом. Жаль было стаю уток, на моем месте, у трех берез на затоне озера Ненадовское. Такое название озеру дали мои предки. Так называют озеро мои земляки. Так называю озеро и сам. Так озеро называют мои дети! Надеюсь, что в этом месте будут охотиться и мои внуки. А пару уток выбил из стаи, которая жировала на поле остатками невыколоченной соломы и зерна. Так что, и шурпа была знатная, и еще рассказ написал.

Геннадий Курилец, Григорий Котлярчук, два брата Друк Алексей и Костя

На тяге

После долгой зимы наступает пора ожидания тепла, весенних дождей – березки и ольха в зеленых листочках. Рано утром глянь на траву под окном, нет ли изморози – значит, теплое утро! И уже думаешь про открытие охоты на вальдшнепа. Сколько раз было так, не счесть. Вроде и теплый день, а вечер холодный. И летит лесной кулик молча, без своей знаменитой трели, которую уши каждого охотника ловят с вожделением, заставляя крепче сжать в руках ружье да пристальнее всматриваться в уходящий в ночь день. – Кажись, Вот-вот мелькнет над лесной вырубкой королевская дичь с длинным клювом? Только бы успеть выстрелить. Крепкий кофе, и на охоту. Вечером, в лесу, заросшем дикой малиной, пойди попробуй трофей найти – тоже мысли бегают в голове? «Вот сейчас, вон с того перелеска вылетит вальдшнеп», – мечтаешь об этом трофее. Время охоты приходит неожиданно.

Так было и в тот вечер. Россыпь прошлогодних листьев под ногами да две тракторные колеи ведут нас, охотников, к заветному месту, где идет вечерняя тяга кулика. И только егерь Сергей Мороз знает это место. Нас трое охотников.

– Так, Саня, тут становись, – говорит моему другу егерь, – лесной кулик будет тянуть вот над этой просекой, – еще раз рукой указывает на это место егерь. – А ты, дед, стань немного дальше, на повороте дороги. – И продолжил нас наставлять: – Я уже не раз видел, как вальдшнеп тянет над этим местом. Потом поворачивает и летит назад. Так что, будете стрелять оба, – сказал нам егерь Сергей. – И еще! Так вам скажу, мужики. Если не хотите спугнуть птицу, услышав «циканье и хорканье», не делайте резких движений. Иначе отпугнете птицу! А ты Алексей, – обратился Сергей к молодому охотнику, который только первый раз был на такой охоте, – поедешь со мной. В этом месте тянет лесной кулик. Хорошее место. Ну, с богом! – воскликнул егерь, Сергей Григорьевич Мороз.

Вместе с Алексеем быстро укатили на мотоцикле на опушку леса. Резкий звук «транспортного коня» затих вдали. Мы стояли тихо, слушая лес, и ловили каждый звук.

Немного о егере. Лицо у Сергея красное, обветренное. Сам он коренастый, крепко сбитый мужичок. Одним словом, посмотришь на него – и понимаешь, что он точно знает, где тяга вальдшнепа, и не только. Возникает доверие к Григорьевичу, даже у незнакомых, первый раз приехавших охотников в эти места. Мы с Александром, пока стоим на месте, указанном егерем. – Дядька, скажи мне, а как лучше стрелять по вальдшнепу?

– Так достаточно взять на мушку и не делать большого упреждения, – улыбнулся и тут же вспомнил, как меня самого к этой охоте приучил Сергей Лазаревич.

Мы тихо разговариваем. Солнце уже из желтого диска стало красным и совсем быстро спряталось за горизонт. Сразу за макушки ольхового леса, затем скрылось из виду.

– Пора! Самое время! Слушай и смотри, Саня. Сам стану от тебя поодаль, на повороте лесной дороги, – сказал другу.

Мое место охоты мне сразу не понравилось. Очень высокий лес, заросший понизу дикой малиной. Просеки нет. Но стал недалеко от охотника, так как он новичок, на королевской охоте, на лесного кулика. «Егерь Сергей не зря поставил на просеку Саню», – думал про себя. «Если смажет или пропустит вальдшнепа, то птица будет обратно лететь над тобой», – шепнул мне Сергей.

Первый кулик пронесся на моим напарником-охотником еще засветло. Но тот и не шелохнулся. Я крикнул ему:

– Смотри повнимательней, одного ты уже проспал.

– Так стоял спиной к нему и не видел, – ответил он с сожалением в голосе.

«Эх, Саня! При охоте на вальдшнепа и на спине должны быть глаза», – подумал я про себя. Но друга пожалел. Не стал его упрекать. Зато сам во все глаза стал наблюдать и за участком леса, где стоял мой племянник по охоте, отличный мужик. И не зря. Как только увидел, что вальдшнеп тянет над просекой и вот-вот пролетит охотника, крикнул ему:

– Стреляй!

Ударил первый выстрел, затем второй. Раненный в крыло вальдшнеп в воздухе разворачивается и как бы зависает над охотником. Затем по плавной траектории упал, за метров сорок от охотника. Подранок.

– Как же жаль! Может, поискать? – крикнул мне Саня.

Отговорил его, надеясь, что могут еще несколько куликов пролететь, пока он будет искать иголку в стогу сена. Потому что раненого кулика уже в потемках трудно сыскать.

– Вот была собака у нас, тогда – да, другое дело, – крикнул мне Саня.

Постояли немного, но вальдшнеп словно знал о нас и больше не тянул.

– Ай, дядька, пойду и поищу, – сказал охотник.

– Иди!

Луч последней надежды – фонарик – сверкнул светом, и Саня начал поиск. Но все было зря. Вернувшись назад, он принес вместо трофея острый шип от дикой малины под глазом на лице.

– Не нашел, – с горечью в голосе сказал охотник. – Там такие заросли дикой малины, что раньше не встречал. Лицо ободрал! Да и все ноги расцарапал. Вот, дядька! Скажу так тебе. Если бы у меня был полуавтомат, то третьим выстрелом точно сбил бы вальдшнепа. Пойми меня! После моего второго выстрела эта «королевская дичь» как бы зависла у меня над головой. Только бей! Так что куплю себе гладкоствольный карабин.

– Да, да! – хмыкнул я. – Будешь очередями воздух разрывать да зря патроны тратить. Нет, милок! Лучше нет ничего, чем точного одного выстрела. А так? Ты же, наверное, слышишь, как за лесом на опушке леса гремит «трелями» своего МЦ-125 наш коллега-охотник Друк Алексей. Думаешь, Саня, что он много добыл птиц?

Забегая чуть вперед, когда мы уже в пять утра на следующее утро стояли в шалашах на утку на так называемых (егерем Морозом Сергеем) разливах и когда тот же самый Алексей палил что есть мочи по селезням дикой утки, то добыл только одного.

– Наверное, ты, дядька, прав. Не нужен мне полуавтомат. Патронов не запасешься, – сказал он.

В лесу под вечер тишина. И только отдельные птички порой перелетали в кронах высоких берез и ольхи. Мы с моим другом Саней, смотрели на просеку, в лесу куликов не было, и уже собирались домой.

– Летит, – первым заметил кулика Саша.

Сам стоял немного ближе к полету вальдшнепа. Вижу. А он летит низко, на уровне головы охотников. Недолго думая, на автомате, сработал охотничий инстинкт. Выстрелил с нижнего ствола ружья, и даже не заметил, что кулик уже по инерции падает в кусты, через лесную дорогу, достал для верности еще одним выстрелом.

– Дядька, так ты первым сбил. Зачем еще стрелял? – спросил меня Саня.

А я ему в ответ:

– Мне показалось, что подранок.

Мы вместе бросились к месту падения вальдшнепа.

– Вон он! – вскричал мой друг, первым заметивший трофей в свете мобильного телефона.

Сам быстро подбежал и накрыл рукой вальдшнепа. Взяли, добыли! И хоть это не лось, и другой раз друзья не охотники задевают меня, мол, на воробья охотишься! Но даже не знаю, как передать вам, читателям, свой восторг, всплеск эмоций от удачного выстрела. Лезу через малинник на дорогу и думаю: «Теперь Саша воочию увидит этот волшебный, королевский трофей – красную дичь».

– Держи! – даю кулика в руки племяннику. И сразу спрашиваю: – Так ты что сам не стрелял?

И он с иронией в голосе отвечает мне:

– Так за тобой успеешь!

И тут мне как обухом по голове ударили. И в самом деле, чего сам стрелял? Пусть бы Саня. Корю себя. А в голос сказал:

– Извини, друг. Не подумал.

– Да все нормально, дядька. Я же не понял, что это вальдшнеп летит. Думал, опять чирок несется, опоздавший от стаи. Уже хорошо, что одного добыли.

– Конечно, мне очень жаль, что подранка не нашел, – сказал он после того, как приехали на машине к охотничьему домику в поселке Червоное.

Как-то, очень быстро, чернота ночи все окутала в свои одеяла. Из охотничьего домика навстречу нам вышел Курилец Геннадий, охотовед, и сказал:

– Просим всех охотников отведать шурпу из диких уток.

Такое гостеприимство ему присуще всегда. Сам я подумал: «Как же все устроено – к месту и по времени». Пока Сергей Мороз и молодой охотник Алексей Рай искали перо художника на крыльях вальдшнепа, мы с племянником помогали хозяину накрыть на стол. Приехал с охоты на вальдшнепа еще один наш охотник и друг Друк Алексей. Ему не повезло. И на вопрос «Как охота?» он с горечью в голосе ответил:

– Видел трех куликов. Хорошо тянули. Стрелял, но не добыл. Жаль, что промазал.

– Ага, промазал, – с иронией в голосе хохотнул Сергей Мороз. И сказал дальше: – Так мы все слышали твою стрельбу. Настоящая канонада. Наверное, все патроны расстрелял.

Все рассмеялись, улыбнулся и Алексей! Хотя он меткий стрелок. Знаю! Охотились вместе.

– Ну хватит! Пора к столу, – предложил хозяин охотничьего домика Геннадий.

Все дружно отведали ароматную утиную шурпу, пригубив по чарочке светлой водички. На такой хорошей ноте и закончился еще один день наших охотничьих приключений.

Дни летели что птицы. Я усердно, по просьбе племянника, искал тягу кулика в ольховом полуострове, у родной реки Ствиги. Но то ли засушливый год был, то ли итальянцы, которых привезли к реке ушлые егеря Туровского ЛОХ «Лосиный остров», то ли от выпаленной сухой травы местными дурнями, но лишь несколько раз видел пролетевших вдали вальдшнепов.

Правда, один раз, проехав деревню Сторожевцы, стал на красивом пригорке у реки. «Ну точно, должен тут тянуть лесной кулик», – думал про себя. Надежда на встречу с токующим куликом грела мне душу. Место и в самом деле было подходящее для тяги. Здесь росли невысокие деревья олешника, березняка. А по бокам пригорка затон реки на метров двести дугой окружал этот маленький массив леса, то ли лесной опушки. Кричали кряковые утки. Два красавца селезня гоняли в небе утку. Несколько серых цапель протянули у меня над головой в сторону леса. Вдали показалась вереница журавлиного клина. Солнце спряталось на западе. И только две гончие собаки разорвав тишину вечера, прогнали зайца, лозовый прут им – побоку.

На водной глади затона три бобра рассекали воду. Один приплыл прямо ко мне. Вылез из воды. И в десяти метрах от меня начал хрустеть ветками ивы. А вот вальдшнепа не слыхать и не видать. Посмотрел на часы. Без двадцати девять вечера. Все! Пора домой. И как только вышел на поляну, то сразу же услышал токование летящего лесного кулика. И хотя он пролетел в метрах двадцати от меня, от неожиданности два раза промазал. «Ну и ладно, лети, кулик», – подумал про себя. Медленно шел, минуя кустарник к машине. Все-таки с надеждой. Всматривался в небо. Авось еще раз налетит? Мое зрение и слух работают словно армейский локатор. Но лишь сбоку от меня, в небольшой долинке, с шумом взлетел крикливый кряковый селезень и затих где-то у реки Ствиги.

Вот и машина. Ружье собрано. Но домой не хочется. Взял складной стул. Сел на берегу реки. С воды веяло приятной прохладой. Кое-где, на водной глади реки были слышны всплески рыбы. И запах, запах природы: воды, воздуха – и токование кулика, на тяге, уже в полной темноте, за рекой, одинокого лесного кулика, стало мне в этот день прощальной песней.

Прошла неделя. Меня закрутил вихрь рабочих вопросов и домашних дел. Подкрался незаметно юбилей младшего сына Алексея. Ему исполнялось тридцать лет. Мой подарок – прекрасное ружье. И традиция.

– Спасибо, батя, вот тебе копеечка, – сказал он.

Я смотрел и радовался, так как видел, с каким волнением и блеском в глазах молодой охотник держит в руках ружье, и думал: «Сын стал охотником еще в детстве. А теперь он может учить охотничьей страсти своих детей, моих внуков».

– Батя, так, может, вечером в субботу давай-ка на тягу вальдшнепа поедем, ружье испытаю, – сказал он.

– Хорошо, – ответил ему. – Конечно же. Так-так, сын. К новому ружью нужно привыкнуть.

А сам в душе был рад за сына.

Наступила суббота. Как всегда, река Ствига встретила нас прохладой. С долинок, заполненных водой, и черного ольховника веяло какой-то таинственностью весеннего вечера. Да дикая утка-кряква неожиданно рванула ввысь, опешив от наших шагов.

– О, батя, тут гнездится утка, да? – обратился ко мне Алексей.

– Да, – ответил ему. – Тут ее кладка. Даже знаю место. Но не будем тревожить. Пусть выводится.

Мы прошли полянку, заросшую сухой плотной травой. И чуть заметной тропинкой вышли на край небольшого болота. Перед нами поляна. Справа низина с водой и тростником. Слева невысокие березки. Возле них и стал Алексей. В зоне моей видимости. «Солнце ушло спать», – так подумал про себя. И открыл пошире глаза. Авось потянет кулик. Стоял, и слушал, и слушал: пение птиц, какие-то шорохи листьев – и дышал полной грудью, никак все не мог надышаться. Стало темнеть. Где-то за метров двести услышал токование летящего вальдшнепа. Но не увидел. Скоро все стихло. Вдруг вижу, как последняя сегодня надежда, слева от меня тянет кулик, прямо на Алексея. Молодой охотник поднял ружье. И тут же опустил.

«Молодец, – подумал про себя. – Самочка пролетела». И уже сделал несколько шагов навстречу охотнику, чтобы вместе идти домой, как услышал пение кулика. Вдруг резко ударил выстрел. Увидел сноп огня в темнеющем небе, и черное пятно сбитого Алексеем вальдшнепа. Как раз на моих глазах. Кулик упал на поляне, между нами, охотниками.

– Батя, а красиво сбил кулика! – сказал сын. – Сразу услышал его пение и только потом увидел, совсем рядом.

Лёха говорил о добытом кулике с каким-то придыханием. Аж сердце защемило у меня. Раз за разом сын возвращался к вечерней тяге лесного кулика. И продолжал говорить:

– А перед самым выстрелом вальдшнеп пируэт расписал в небе, чуть меня с толку не сбил.

– Что? Мог промазать? – уточнил у сына.

– Да как тебе сказать… Скорее да, чем нет. Все-таки какая красивая охота, батя, была!

Он еще долго вспоминал свой выстрел на вечерней тяги весны.

– А место-то? Где стоял на поляне. Красота!

– И что тебе понравилось на моем старом месте? Что нового увидел? – спросил Алексея.

– Так стоял и любовался весной, весенними запахами. А сколько лесных цветов проснулось, а, батя? Ты заметил?

Я молчал!

– Мне казалось, что в тишине этого тихого вечера даже было слышно, как на деревьях взрываются почки, – говорил сын. – А бобер хвостом лупанул на реке? Испугал меня немного. Пару уток налетала.

Я молчал! Говори, Алексей! А сам только и думал про охотничью тропу сына!

– С полем, сын! – только и сказал.

А душа пела от восторга. Алексей – охотник!

Анатолий Андриковец

Охотники: Михаил Левкович, Владимир Лукашевич, Николай Кадолич, Иван Долматович, Владимир Баранец, Чикида Иван, Хильман Сергей, Семейко Сергей

Егерь Андрей Санец