Текст книги "Охота на Белорусском Полесье"

Мужики листали страницы книги.

– С удовольствием прочитаю, – сказал Анатолий Васильевич, кивнул. – Книги об охоте мне по душе. Все про уток?

– И да и нет. Мы же, Васильевич, не зря с тобой встречались за бокалом красного виноградного вина. Запомнил я, как ты с Васей затоны реки Припяти брал со свертком одежды на голове. Где шел по дну, а где и переплывал с ружьем в руке. Да поучал меня: «Уток на вечернем саде часто не стреляй. А то один, два раза – и все. Не переночуют на озере. Перестанут прилетать, найдут другое место. А вот найдешь ли ты его, а? То-то же. Лучше заметь, где сели, и утром, на рассвете, стреляй».

– О, в годы нашей молодости их много было… – Толя как бы загрустил немного.

– Ладно, – вступил в нашу беседу Василий. – Как-то в ноябре появились грибы. Сажусь на мотоцикл и еду в Ацкованое. У меня там пару мест есть. Пройду «дубничок» один, если грибов нет, могу сразу ехать до дому.

Тут Анатолий Васильевич показал на Василия пальцем и сказал:

– Ты усек, про что это он, грибов нету.

Василий тут же замолчал.

– Грибы – это он про лосей. С ним мы на охоте никогда не говорили. Вот только шапкой махну в сторону, так брат тут как тут, в засаде стоит – лиса ждет.

– Мы друг друга знаем, – улыбнулся младший брат Василий, – с пеленок.

И тут Толя поднял руку и сказал:

– Семь раз, десять раз, помнишь, Василёк?

– Ха-ха-ха! – хохочут оба.

Вася подошел ближе, сел с нами на завалинку.

– Это заяц у меня из-под самых ног выскочил. Бах, он и ковырнулся через голову.

– Да нет же, не так было, – перебил Васю Толя. – Слушай, Гена. Идем, а нас было трое, – уточнил охотник. – Встречаем охотника Сашу Некрашевича. Собака гончак бегает вокруг нас. Стоим, байки травим. Пожали друг другу руки, пожелали удачной охоты и только тронулись с места, в метре от Василия ушастый выскочил. Здоровый русак. Все ружья разрядили. Вот тебе и семь, вот тебе и десять раз, – хохотали, за бока брались. – Так вот, про грибы. Этой осенью заехал. И следа не видел, хотя бы кто где пробежал. Так нет же. Пустота, – помрачнело лицо охотника.

Тут я не выдержал и спросил:

– Так в чем причина-то?

– Так говорят, что по деревне Долгая Дуброва волки в открытую ходят, – сказал Васильевич. – Да волка много. Везде. Да и охотники сегодня чуть вредничают. На охоте 20 охотников идут в загон, по кварталу забирают.

– Как ты думаешь, – обратился ко мне Василий, – останется зверь там?

– Ладно, расскажу про волков. Нас с Васей учили подвывать. Лесник один был, И охотник о-го-го.

– И кто это? – спросил я.

– Да Витольский! Сам он из деревни Черетянка. Ой, и умел подвывать волков он. От нашего охотничьего коллектива охотников ездил по району, другим помогал поманить серого разбойника. Ну, так слушай сюда. – Толя сел поудобнее, опять кот примостился на руках, и начал: – Решили мы сами попробовать подвыть волков. А было лето. Девять часов вечера. Люди еще сено грабли. Мы-то не знали и не видели их. А Витольский нас учил так, что чтобы подвывать волка, надо занять место повыше. На пень стать, или поваленное ветром дерево найти, или на дерево невысоко забраться. От Вася забрался на невысокий дубок. – Толя глянул на Васю, и они начали смеяться.

– Ну хватит, – остановил их, – так что дальше было?

– Отошел я от него метров так пятьдесят. Стал и слушаю. Ну тут Вася завыл. Да так, понимаю, что это не волк, а брат. Жутко стало, дрожь по телу. Еще раз Вася затянул волчью песню. Слышу, за метров сто от меня крики бабы: «Волки, волки!» От народ покидал грабли и наутек. А через полгода меня встречает тот человек, что с семьей своей греб сено, и говорит: «Васильевич, где ты ходишь? У нас на хуторе были, сено гребли, так волки как завыли, чуть живьем не сожрали. Собрали манатки да домой». Он рассказывает, а я молчу, молчу, напугали людей.

Тут Вася сказал:

– Вот у меня был случай. Там мы не специально забавлялись. А раз поехали на мотоцикле за брусникой. Мать еще была жива. Это возле Альвинского полянки. Берем бруснику. А людей кругом. Так шастаю по переду. Галдят что на базаре. Надоело мне их слушать. Сунул лицо в ведро, как завыл, тихо в лесу стало. Так и брали трое. Шутили порой. А помнишь, Толя, кто тебе сказал, что возле поселка Красный Бор волчица пила воду в канаве. Днем видели. Говорят, щенная была, соски висят. Пастух сказал. Поехали мы трое. С нами был Володя Петровский. Нет его уже. Умер. Знакомый он мне. Давний. Жаль его. Тоже был знаменитый охотник. Заядлый. Заехали мы к канаве, а там недалеко кошара была. На ночь скот загоняли. Мы метров пятьсот проехали. Петровский как завыл. И слышим, как пастух во всю ивановскую стучит в рельсу. «Перепугался, – заметил Володя, – точно подумал, что волк». А на хуторе ночевали. Ветер был большой, с дождем, то усиливаясь, то ослабевая, порой подвывая в трубе дымохода. На дворе отрывисто лаяла собака. Спать не давала. Лает и лает. А пастух с нами за столом сидит, пьет чай и смеется с нас: «Ночь так будет гавкать. Я-то привык!» – «Будет тебе, зубы скалить», – сказал Василий и тут же вышел из вагончика. Отошел немного. Подвыл по-волчьи, один раз, потом погромче. И сразу тишина, лай прекратился, как семь баб отшептали. Замолчал пес, волчья добыча. «Одна секунда, и словно собаки тут и духа не было», – вслух сказал пастух, когда Василий зашел в вагончик. Так и прошла ночь. Утром уезжали, то пес под вагончик забился, даже не вылез и не залаял, на что пастух сказал: «Первый раз вижу, что пес не лаял на моих гостей».

Много можно писать про братьев-охотников. Если они мне еще расскажут. Но напишу и сам. Братья – легенда славных дней охоты у нас на Полесье.

Автор охотников групой с

Охотник Друк Алексей и автор (добыт лось-убийца)

На борозде

– Как там снег, Мария?

– Еще падает, да и ветер за окном его крутит. Вышел бы, а, и посмотрел. Может, ты остался бы дома. И так все выходные в лесу. Конец года, елку поставил бы в доме.

– Нет, обещал – не важно, дождь или снег, пойдем на загонную охоту.

Ружье, патроны, нож в чехле на ремень под правую руку. Рюкзак: перекусить взял, кофе заварен, теплая куртка, беретка, сапоги, ключи от машины – все, готов.

Раздался звонок.

– Станиславович, меня заберите.

Звонил Друк Алексей, охотник из нашей охотничьей бригады.

– А где?

– Да в Южном.

– Хорошо, через двадцать минут будь готов, – сказал охотнику.

К восьми утра мы были возле охотничьего домика. Ждали только нас. Поехали. И еще в темноте добрый час добирались до Борозд – так все охотники между собой называли это место. Уазик лесхоза, ведомый опытным охотоведом, моим тезкой Геннадием, медленно пробирался по «гравийке», с глубокими ямами и разбитой лесовозами колее. В кабине шесть охотников. Нас трое – Гена, Паша, молодой охотник со своим регминтоном да два Сергея, а в кузове дремлет на мягком диване Алексей да гончак и славная лайка, кобель Баграм.

Рассветало. Сказочный лес, одетый в снежное одеяло ночным снегопадом, который не прекращался и утром, веял чем-то свежим, нарядным. И мы, охотники, уставшие от слякоти осени первого месяца, такой же мягкой зимы с дождями вместо снега, во все глаза любовались картинами замерших в белом одеяле сосен, елок, багульника, засыпанных снегом болот и непроходимых лоз.

«Да, загонщикам будет непросто, снега за шиворот нахватают, – думал про себя. – Эх бы, самому в загон сходить!» Но прошло то время. Жаль. Только то время, как осенний лист, давно уже пролетело. Словно вчера. Не вчера. А лет десять назад. Теперь стою на номере. Жду удачу и зверя. А в загоне следы: вот лежка одна, вторая, шесть косуль отдыхало на вереску; вот два лося наследили, и лосиха с двумя сеголетками понеслась, гонимая собакой к Домановке. Пойдет ли в канал, или нет. А вот четыре кабана пересекли нашу тропу. Эти точно рванут через канал, в моховое болото. Там их грязевые ванны. Мысли, мысли!..

– Станиславович, тоже не выспался? – окликнул меня Геннадий Кулилец, так как в такт езды, из ямы в яму, кивал головой, временами прикрыв глаза веками, словно в дреме.

– Да нет, так, коротаю время. Быстрее бы добраться до первого загона, – ответил охотнику.

Геннадий справно вел уазик и был распорядителем охоты этим зимним днем.

– Илларионович, просто задумался, – еще раз сказал, поддерживая разговор, – дорога-то длинная.

– Скоро приедем, – сказал охотовед и, обернувшись к сидевшим на заднем сидении машины, сказал: – Я иду в загон, или кто хочет, решайте, мужики.

– Давай я пойду, – сказал охотник Геннадий «Грицук» – по местному и добавил: – Мы пойдем с Сергеем.

– Хорошо, пусть будет так.

Никто не возразил. Мы остановились возле просеки. Высадили загонщиков. И зашагали на номера. Идти было легко. Пороша. Лес в белом одеяле. Только лесная дорога под ногами черная. Подойдя к трем высоким соснам, Геннадий Илларионович остановился, осмотрелся и произнес:

– Вот здесь первый номер, остальные за метров двести друг от друга.

Охотники осмотрелись.

– Отличный обстрел, – сказал Алексей.

В двух загонах были лоси, косули, на глаза видели, но не стреляли. Из загона вышли два наших загонщика и поведали, что следы лосей ведут в сторону канала. Не успели мы толком обсудить, как будем гнать следующий загон, как к нам подъехала другая бригада охотников. Постояли, поговорили, предложили им вместе поохотиться, однако охотники предпочли ретироваться. – Ну как хотите, – сказал охотовед.

Было видно, что он особо и не жалел, что мы остались своей компанией. Опять расставили номера.

Я стоял на дороге возле большой вырезанной делянки. Впереди нее просвечивалась поляна, редкие высокие сосны по краям которой давали мне возможность предвидеть ход лося и подготовиться к выстрелу. Оставалась надежда, что хотя бы один лось будет бежать мимо меня, к густой заросли лозы. Время тянулось медленно. Порой лай собаки заставлял крепче сжать ружье и более пристально всматриваться в лес. Но лай затихал вдали. И наступала разрядка: опять зверь не вышел, а уже третий загон.

Ладно, пора к машине. Иду тихонько к соседнему номеру. И вижу, стоит тут Макаревич Сергей.

– Ну, что слышал, видел? – спрашиваю у охотника.

– Так не только слышал, но и видел, – немного расправил плечи, повернул голову ко мне Сергей Леонидович и сказал: – Такая крупная лосиха вышла на меня. Десять метров.

– А что не стрелял?

– Ага, потом плати, это же шальные деньги, да и с эмбрионами уже мамаша, точно.

– Правильно поступил!

Стоим дальше. И я медленно шел по дороге, пристально всматриваясь в просеку, сосновый лес. Вот опять вдали залаяла собака. То ближе ко мне шел гон, то отдалялся. «По кругу ходят лоси», – подумал я. Время тянулось медленно. Крики загонщика слышал совсем рядом. Все, и в этот не взяли, не добыли. Посмотрел на мобильник, время узнать. Ого, уже полдень! День-то короткий. Не хотелось ночью разбирать добычу.

Лось показался неожиданно, со стороны загона. Он выбежал на открытое место, на борозду просеки. И тут же услышал лай пса недалеко. Я замер что скала.

Лось стал прямо за сосной. Стриг ушами. Победив волнение, уверенно поднял ружье, взял на десять сантиметров выше шеи зверя. Для хорошего, точного выстрела из гладкоствольного ружья сохатый стоял далековато. Показалось, прошла вечность до выстрела, хотя пролетело несколько секунд. Выстрелил. Лось упал как подкошенный. Вторым выстрелил по лежащему зверю. Еще не прошло волнение, как вдруг поверженный на землю зверь встал на ноги. Развернулся в сторону загона. Стоял и шатался. Подбежав на метров двадцать, врезал пулей по лопатке. Все. Добыл.

– С полем! – поздравил меня загонщик Николай, наблюдавший всю сцену на краю поляны. – Отличный выстрел! Далековато стреляли.

Подходивший со стороны леса стрелок Сергей сказал:

– Так метров шестьдесят будет!

– Каких шестьдесят, около восьмидесяти. – И, присмотревшись к ранам на звере, воскликнул: – Это же надо, прямо в голову пуля прилетела!

«Вот почему лось-то сразу рухнул как подкошенный», – подумал я про себя, но вслух не произнес.

Тут Николай, шедший от места первого выстрела, подошел к нам и сказал:

– Ровно семьдесят пять метров.

Я немного успокоился. Подфартило-таки. Уазик охотоведа тихо урчал, выбирая дорогу между срезанными деревьями, объезжая пни. Мы разом взялись за тушу сохатого и бросили в кузов машины.

Геннадий протянул мне руку:

– Поздравляю. – И тут же спросил: – Будем ли еще один загон делать, или хватит, зверя-то добыли?

– Хватит, хватит, «лось уже чыгуне», – пошутил.

Все охотники поддержали.

– Да-да, хватит, – сказал и Сергей Макаревич.

– И так день короткий, – звучали голоса остальной группы охотников.

Добрый час по разбитой лесовозами в щент дороге мы ехали домой. Кто-то дремал под монотонный звук мотора, другие тихо обсуждали охотничий день. Ветер к вечеру совсем сбунтовался. Кидал хлопья мелкой поземки. Мы спрятались за сараем с подветренной стороны дома у одного из охотников. Споро разделали лося на пронизывающем ветру, под защитой бревен старого сарая, на краю поля.

Так и закончилась для меня загонная охота 2019 года. Воспоминания еще свежи. Но пройдут годы. Время сотрет из памяти моей эпизоды охоты. А так, на страницах книги прочитают будущие поколения. И пусть всем мой рассказ принесет им желание стать охотником. И одним охотником на земле станет больше.

Охотник Сергей Лазаревич

Осенний день Сергея Лазаревича

Охота пуще неволи! Избитая фраза среди нас, охотников. Но это правда. Из-за поворота показалась старенькая Нива моего друга Сергея Лазаревича. Я ждал охотника возле родительского дома в маленькой деревеньке Хочень. Крепкое, мужское рукопожатие.

– Путевку взял? – спрашиваю друга.

– Да, конечно, а как же без этой бумажки? – ответил Сергей. – И шага не пройдешь. – И продолжил: – В наше время под каждым кустом сидит уже не заяц или утка на водоеме, а инспектор с биноклем.

Мы мчимся на «вездеходе», так ее владелец давно прозвал Ниву за ее проходимость, и разрабатываем план охоты на день.

– Хорошо бы нам до озера Калита добраться, – предлагаю Сергею, – там утки было много.

– А как река Припять, перейдем-то в сапогах? – уточнил он.

– Да, конечно, не раз переходил через ее мелкие воды, – ответил я.

– Да, обмелела река, – сказал Сергей. – К чему все это приведет…

И мы вспоминаем периоды засухи и полноводия в наших местах.

– Да раз в пять лет, – уточнил я, – то засуха, то большая вода приходит. Бывает, что накатит воды, всю пойму зальет, а другой раз и «пригоршня» воды нет, – отвечаю ему.

– Да… нет воды, то и уток мало, – с горечью в голосе сказал Владимирович.

– Петлю навестим, это место знакомо нам по прежним охотам, – вступает в разговор охотник.

Мы покидаем асфальтированную дорогу. Нива прыгает по ямам, взбирается на дамбу и тихонько катит к речке Ствиге. Ружья собраны. Тихонько крадемся к реке. Уток нет. И только я хочу позвать его вернуться назад к машине, как прямо передо мной взлетает из-за лозового куста селезень. Или нет? Не раздумывая долго, целюсь из ружья. Только осталось нажать на курок, как гремит выстрел друга. Подумал про себя: «Что поделаешь. Так складывается в охоте: либо ты первый выстрелишь, или напарник». Птица грузно валится в протоку.

Иду к охотнику и кричу ему:

– Что добыл, Сергей, завалил-таки селезня?

– Да нет же, – слышу его ответ, – не угадал. – И он, Лазаревич, высоко поднял в руке трофей и сказал: – Смотри, это же гусь.

И правда – гусь. Не верю своим глазам. Так и есть. Гусь. Беру добычу друга в руку, рассматриваю.

– Так это серая гусыня, – уточняю я, – этого года выводка. Да, Сергей, тебе сегодня подфартило.

Думаю про себя: «И что это гусыня одна осталась-то!» Осматриваю со всех сторон добычу Сергея, не ранена ли раньше. Вижу, что нет. Охотник, стреляя с близкого расстояния, разбил только голову гусю, свалил птицу в протоку на взлете.

Говорю Сергею:

– Завалил-таки «селезня».

И слышу его ответ:

– Да, да, селезня, шутник ты, однако, Станиславович. Это же гусь. Смотрю, взлетает что-то тяжелое, – сказал Сергей, – зажмурил глаза и нажал на курок. Выстрелил.

– Что, что? – перебил я друга. – Как это «зажмурил глаза»? – еще раз уточняю у друга его версию.

– Вот так, зажмурил глаза и выстрелил, – опять подтвердил Сергей. – И попал!

Хохочет сам, и я с ним, вместе смеемся.

– И такого гусака завалил, а.

Он шел к машине, вдруг остановился на пригорке.

– Идем, – махнул мне рукой.

Я шел к нему от реки. И три березы, заросли ивы, сухая желтая трава, солнечный день осени, Сергей с гусаком в руке, который еще раз за разом бил его крылом по ноге, «засыпая», – это картина маслом.

– Как такое может быть? Это же чудеса! – с радостью в голосе, воскликнул охотник. – Приехал к тебе на уток, а добыл гусака, – восторгался охотник. И говорил, говорил, не остановить: – Сколько я дней на гусей охотился тут, все мимо стрелял, только на Родине, в деревне Бабичи, фартило. А все не везло, – вспомнил он.

– Ладно, пришло твое время, – сказал я. – Глаз-то наточил, – пошутил. – Полесье приняло тебя как опытного охотника.

– Не шути, – засмеялся он.

– Да не шучу, сегодня добытый гусь – это же факт. А то, что уток стрелял всегда больше меня, тоже правда.

– Да, да, а как же иначе? Патроны на ветер, однако, дорого было бы, – подтвердил Сергей. – Так, пора менять место дислокации.

– Давай-ка на озеро Калита рванем. По дороге заедем и лужицы проверим у деревни Черничи, – предложил я. – Микола-рыбак, ну ты знаешь, видел уток там, когда рыбачил.

Поехали. Уже в машине Сергей сказал:

– А может, все-таки поедем в рыбхоз Белое, там точно уток найдем.

– Я не против, только путевку надо взять.

На скорую руку купил на сутки путевку, мы доехали до лужиц. Уток не было. Только зря время потратили. И поехали на машине к рыбхозу. Я был немного в замешательстве. Давно там не охотился. Нужно было провести разведку. А как, находясь в машине? И тут же вспомнил об егере Морозе Серёже. Ага, у него же в деревне, что рядом с прудами рыбхоза, есть знакомый охотник. В трубке телефона услышал немного хрипловатый голос егеря.

– Что звоните, Станиславович? – спросил он.

– Так на уток едем с другом, на Белое, – уточнил я. – Может, у тебя есть знакомый, пусть пруд показал бы. Где утки есть, больше падают на вечерний сад?

– Добро, – сказал он и тут же продиктовал номер. – Толя его зовут. Он живет на краю деревни, пятый дом справа.

Через минут десять Григорьевич опять позвонил:

– Смело езжайте. Он ждет. А уток много на прудах, да вечером на мальковые идет кряква, – успокоил нас хороший человек.

– От же спасибо тебе, Григорьевич!

Как-то стало легче на душе. Уток найдем точно. На повороте с шоссейной дороги к озеру Белое и рыбхозу была заправка. Мы заправили машину. Тут же вспомнил и сказал Сергею:

– Как беспощадно время, тут работал мой покойный брат Лёня. А сейчас смотрю на это место, и в сердце какая-то пустота.

Сергей кивнул. И мы замолчали. Каждый думал о своем. Вдали показались первые избы деревни. А вот и дом охотника Анатолия. Мы сразу это поняли, так как нас встречали лаем три лайки. Тут же вышел хозяин и настойчиво стал приглашать нас к столу, на котором стояла трехлитровая стеклянная банка с селедкой из толстолобика и бутылка с «горячей» водой.

– Нет, нет, мы с ружьями, вечером, – кидал слова хозяину.

– Вот те раз! – И провозгласил: – Нужно выпить для знакомства.

Лицо нашего нового знакомого охотника было багровым, глаза блестели. Несколько раз он оглядел Сергея загадочным взглядом. И сказал вслух:

– Нет, мужики, не охотились разом, однако егерь Мороз с деревни Семенча меня попросил помочь, так поехали к прудам, – закончил он свой монолог.

Уже в машине Толя сыпал свои охотничьи истории, пытаясь показать, какой он фартовый охотник. Стало понятно, что основной его промысел – это куница.

– Я их тут больше всех добываю, лайки-то у меня огонь, видели.

– Да, молодец, Толя, – похвалил Сергей-охотник нового знакомого.

Тот сказал:

– Все, приехали, ставьте машину, утка по краям прудов в камышах хоронится. Но уже стрелянная, подымается. А лодки, что, не брали? От зря!

Я тут же вспомнил, что и костюм свой оставил в своей машине. Однако было не очень холодно.

– Будем на ветер равняться! Стрелять так, чтобы трофей ветром к берегу подгоняло.

– Хорошо, мужики, до вечера тут охотьтесь, а вечером на мальковые. Там утка на сад идет хорошо, – поучал нас Анатолий, местный охотник.

Солнце садилось все ниже. Мы разделились с Сергеем. Он остался у более мелкого пруда, там на глаза было видно много лысух. А я тихонько двинулся по перемычке между прудами. Направо в пруду ветер порывами гнул высокий и плотный камыш. Только стал спускаться с обрыва, как взлетела кряква. Выстрел, чисто бита. И началось. Со всех сторон камыша поднимались кряковые утки. Выбрал в полете крупного селезня, он тут же после выстрела сложил крылья и упал в камыш. А утки, выплывая на чистую воду пруда, срывались, хлопая крыльями, другие крякали в камыше, а я растерянно смотрел на добытую дичь, что в десяти метрах лежала в камыше, и понимал – не достать. Утка носилась стаями. Но не стрелял. Тут заметил длинный шест в камыше. Ой как кстати! Насколько смог, в рыбацких сапогах спустился по воде в пруд и шестом вытолкал крякву, потом селезня с зеленой головой на чистую воду. И птицы, гонимые ветром, подплыли ближе, где уже шест помог их приплавить прямо мне в руки. Я держал замечательный трофей в руках и любовался птицами. Стоял не шевелясь, лицом к лицу с природой. Какая скрытая жизнь шумела вокруг: плескалась рыба, шуршали мыши под бурыми сломанными остатками камыша. Ветер усилился. И все кругом слабо шумело и шуршало, словно живое: сухая трава, камыш, сухие веточки на кустиках ивняка. Ветер мягко обдувал мое лицо, а я шел ему навстречу и любовался, сидящими на середине пруда стаями уток и далекими стаями уток, что сверлили воздух в небе; да бак рухнул в камыш после моего одинокого выстрела. Вдали прозвучали два выстрела. Это Сергей Лазаревич бабахнул. А повезло ли ему добыть утку, нет? Нужно идти ему навстречу. Так и сделал. Вдали замаячила фигура друга. Он подошел, на правом боку маячила привязанная утка.

– С полем, – поздравили друг друга.

– Счастливый ты. Гуся добыл и утку.

Охотник улыбнулся:

– А как же ты думал? Зря лодку не взяли. Утки много. Но не стреляю, не достать. И лысухи все удрали в камыш, – с горечью в голосе сказал он. – Представляешь, пруд-то там мелкий. Брел в сапогах, так они разбежались по камышам. Камыш шевелится от их количества. Но куда стрелять-то? Махнул рукой и пошел к тебе. Пойдем, там на углу пруда село много кряквы. Ветер к берегу дует. И камыша немного. Собьем, пригонит трофей ветром, – убеждал меня Сергей.

На том и порешили. Как всегда, кряквы сорвались неожиданно, когда казалось, что птиц в камыше нет, зазвучали наши выстрелы. Краем глаз вижу, как после выстрела напарника падает крупный селезень, а после моего выстрела сбита кряква. Но не чисто. Плывет и плывет. Раз стреляю, второй, третий – все, достал. Ветер гонит наши трофеи к берегу пруда.

– Ну что, Владимирович, как достать?

– Ой не знаю, – отвечает охотник, – пруд-то глубокий.

И тут раздевается.

– Куда? – кричу. – Вода-то холодная!

Но мой друг уже в воде.

– Ой-ее-ей! – кричит не своим голосом и быстро назад.

А мне очень жаль сбитых трофеев. Не оставлять же их хищникам. Вон над прудом летит лунь. И я решаюсь. – Куда! – кричит Сергей. – Не нужно, вода холодная!

Но уже камыш пройден. Правда, ноги поколол. А вот вода выше пояса. Ой, мама родная! Зажав руками семейство, вылезая из торфяных ям, иду вперед. Достаю уток и назад.

– От же отчаянный! – кричит Сергей.

А я быстрее, словно не слышу, одеваюсь: трусы, майку, брюки, куртку – все. Немного пощипывают порезы от камыша на ступнях ног. Не беда, заживет. Тепло возвращает мне силы. Пора чай пить. Мы примостились на сухой траве.

– Чашка горячего чая что ложка липового меда, – сказал Сергей Владимирович.

– Хорошо, но едем на вечернюю зарю, на мальковые, – ответил охотнику.

– А впрочем… хорошо. Нечего засиживаться.

Напившись чая, мы быстро собрались. И уже бодрым шагом после небольшого отдыха дошли до машины. Хорошее место-то для охоты на утку.

– Надо будет в следующем сезоне сюда еще приехать, – тихо сказал Владимирович.

– Даст бог, будем здоровы, приедем, а как же, – ответил ему.

Солнце садилось за лощину. Потянуло холодком. Осень, однако. Анатолий нас ждал. Лицо его стало еще краснее. Изо всех сил мужик пытался затянуть нас за стол, где уже была приготовлена закуска и горячий напиток домашнего разлива. Как можно вежливее мы упросили его показать нам мальковые пруды.

– Да успеете еще, – убеждал нас Толя. – Утка-то падает в потемках. Да и охота – максимум минут пятнадцать.

– А далеко до мальковых?

Наш помощник махнул рукой:

– Да вон же они.

– Поехали… пора, – сказал я.

Толя как встрепенулся и молча выкатил мотоцикл. Не успели мы и глазом моргнуть, как он на всех порах понесся по улице. Мы понеслись за ним. На повороте мотоцикл занесло, и только каким-то чудом его «наездник» вырулил на лесную тропинку. И правда через минут десять мы стояли у прудов, где вода была скачена. Только то тут, тот там по черному дну прудов блестели зеркальца воды.

– Вон туда, – показал рукой наш проводник, – утка падает. Только смотрите, очень вязко. Все, удачи, охотники. – И рокот мотоцикла затих вдали.

Вдали прогремели выстрелы, глухим рокотом эхо понеслось по сосновому бору, что рос вокруг. Мы быстро разошлись. Я шел по перешейку между прудами. Высокая стена камыша была с двух сторон.

– Кря-кря, – раздалось сбоку, и пара уток у меня над головой забирала влево, к воде.

Но стрелять нельзя. Пойди попробуй добычу найди в камышах. Я только ружье вскинул, поймал их на мушку. Потренировался. А вон и одинокая сухая ветла.

Про нее и говорил мне Толя. Проломился, можно сказать, продрался сквозь стену камыша к лужице воды. Окинул взглядом пространство. Во все глаза осушенный пруд, только передо мной лужица воды. Да вдали виднелась гряда соснового леса. Место что надо. Ветер дул мне в лицо. «Как кстати, – подумал. – Битых уток пригонит к берегу».

Стоял, размышлял. Как вдруг прямо мне в лоб, на штык, заходила на посадку пара кряковых. Дуплет. И селезень сбит. Только прогремели мои выстрелы, как опять стая уток просвистела крыльями над головой у меня и плюхнулась в метрах двадцати на воду. Только одну секунду кряквы сидели как вкопанные. Я вскинул ружье, и утки с тревожным кряканьем взорвались вверх. Но улетели не все. Две из них так и остались на воде. Так, за минут двадцать добыл пять крякв. На глазах вдали исчезла кромка леса. С трудом можно было различить на воде битую дичь. Пора. Спасибо, ветер. За время охоты пригнал крякв к моим ногам. Ружье за спину. Утки оттягивали руки. На ощупь, проверяя каждый шаг, вылез с камыша. И уже быстрым шагом, подсвечивая дорогу фонариком, добрался до машины.

А вот и Сергей идет навстречу.

– Ну как? – в темноте еще разглядев уток, спросил охотник.

– Ты что, не слышал выстрелов?

– Нет, к вечеру ветер усилился. От меня дул.

– Но ты же стрелял. Я-то слышал выстрел.

– Вот, – показал птицу, – одну крякву добыл. Больше совсем не видел, – ответил он. И тут же, рассмотрев мои трофеи, пожал руку: – Молодец!

– Спасибо! Все – домой.

День Сергея Лазаревича, моего гостя, друга-охотника, пролетел незаметно. Мы приехали ко мне поздним вечером. Завтра мой напарник уезжал в Речицу. Мы пожали друг другу руки. И решили – этот день, день охотника, Сергея Лазаревича, в счет дней жизни не засчитываем!

– Да, Сергей, это твой день, – бросил слово вдогонку другу. Охотник остановился на минуту у калитки, обернулся и сказал:

– Да нет же, Станиславович, это наш День! Да будет так!

Охотник Рай Валентин Петрович с близкими, д. Хочень