Текст книги "Последняя бурская война"

Даже сэра Ивлина Вуда, человека, пользующегося большой популярностью в колонии, встречали свистом, когда он появлялся в городе; люди недоумевали, почему солдат, призванный открыто сражаться с бурами, дал свое согласие на посредничество в этом грязном деле. И действительно, можно было найти оправдание всей этой горечи и злобе, выплеснувшейся наружу, поскольку для многих это известие означало крах и разорение.

Но если в Натале и Капской колонии к нему отнеслись с удивлением, то для несчастных жителей Трансвааля это известие было подобно грому среди ясного неба.

Без лишних слов, да и что тут можно было сказать, они принялись упаковывать вещи, которые могли забрать с собой, и стали покидать страну, которая, как это прекрасно понимали, отныне стала для них совершенно чужой. Через некоторое время поток беженцев устремился через Ньюкасл; это было очень печальное зрелище, которое можно себе представить. Здесь были люди всех социальных прослоек: чиновники и дворяне, знатный и рабочий люд, лояльно настроенные буры, но всех их объединяло бедственное положение, в котором они оказались, и верность своему долгу. Большинство из них появлялось в Трансваале после того, как он стал английским доминионом, они вложили там в дело весь капитал, который имели, а теперь все было потеряно – их труд оказался напрасным; многие из них, будучи состоятельными гражданами в Трансваале, прибывали в Наталь с мыслями о том, чем бы прокормить свою семью через неделю.

К тому же, как только королева лишилась своих сюзеренных прав, цена на землю и недвижимость в Трансваале резко упала и с тех пор так и оставалась на том же уровне. К примеру, приличная усадьба в Претории за годы британского правления приносила владельцам, сдающим ее в аренду, ежемесячный доход в размере десяти-двадцати фунтов, а после провозглашения мира хозяева были рады пустить жить туда кого угодно, лишь бы хозяйство не пришло в упадок. Землевладельцы, а также лица, вложившие деньги в какое-либо дело, понесли такие же убытки; их собственность не приносит им никакого дохода и не подлежит продаже, а сами они по причине своей национальности не имеют права жить за счет получаемых с нее доходов.

Но кроме них были и еще пострадавшие. Чиновники, многие из коих поступили на государственную службу в надежде дослужить до пенсии, были неожиданно уволены, получив небольшое денежное пособие, которого едва бы хватило на то, чтобы расплатиться с долгами, и вынуждены были теперь рассчитывать на собственные силы, чтобы заработать на кусок хлеба.

Это был как раз тот самый случай, что называется vae victis – горе побежденным лоялистам.2828
  Данная выдержка взята из последнего издания «Трансвааль Адвертайзер». В ней говорится о том, в каком состоянии находится в настоящее время столица Претория: «Улицы заросли травой; водные каналы неухожены и нечищены, от них исходят зловонные запахи, дома в полуразрушенном, ветхом состоянии; во многих местах тротуары представляют опасность для пешеходов – всюду, куда ни глянь, следы запустения и тлена, который охватил этот некогда цветущий город. Если путнику захочется побывать на окраине города, то там он увидит те же самые картины унылого запустения, заброшенные парковые зоны, неухоженные дороги, фабрики и другие предприятия на грани банкротства. Эти явные признаки загнивания и разрушения более всего тревожат душу. Как будто проклятие нависло над этим некогда красивым и процветающим городом. Стремительно превращается он в „заброшенную деревню“, „город мертвецов“. – Примеч. автора.


[Закрыть]

В состав комиссии, назначенной правительством ее величества, вошли сэр Г. Робинсон, сэр Генри де Виллерс и сэр Ивлин Вуд; президент Бранд также присутствовал в качестве посредника между обеими сторонами. Комиссии было поручено урегулирование всех нерешенных проблем. К их числу относился вопрос о порядке проведения судебного процесса над лицами, виновными в актах, противоречащих правилам ведения войны между цивилизованными государствами, вопрос об отделении от Трансвааля части территории у его восточных границ, урегулирование пограничного вопроса в китуордских провинциях, компенсация ущерба, понесенного в ходе войны, функции английского полномочного представителя и другие вопросы. Члены комиссии собрались в Ньюкасле, а оттуда проследовали в Преторию.

Первым по степени важности вопросом, взятым комиссией на рассмотрение, был вопрос о порядке проведения суда над лицами, виновными в актах жестокости. Генеральный прокурор категорически настаивал на созыве специального трибунала для рассмотрения этих дел главным образом потому, что «после гражданской войны, в которой принимало участие, за редким исключением, практически все население страны, очень трудно найти справедливый и беспристрастный состав присяжных». Приятно сознавать, что члены комиссии обратили на этот само собой разумеющийся факт «свое особое внимание», в связи с чем, как отмечалось в их отчете, было принято решение передать дела в обычный суд присяжных, поскольку рассмотрение этих дел в специально созванном суде, каким бы беспристрастным он ни являлся, поставило бы «британское правительство в такое положение, когда в глазах голландского населения Южной Африки оно бы выглядело как символ угнетения, избавиться от которого никакими средствами, пусть даже самыми благородными, не представлялось бы возможным». В таком решении комиссии, вернее, большинства ее членов, поскольку сэр Вуд – нужно поставить ему это в заслугу – был не согласен с ним, скрывалось нечто большее, невидимое постороннему глазу, а именно, то, что каждому из членов комиссии было хорошо известны истинные намерения бурских лидеров, которые формально и могли бы предать суду нескольких преступников, но ни в коем случае ни они, ни сами буры не допустили бы, чтобы спектакль зашел слишком далеко. Если бы приговор был вынесен особым трибуналом, то, вероятно, преступники получили бы высшую меру наказания, но тогда возник бы очень деликатный и сложный вопрос о приведении в исполнение приговора над лицами, чьи действия вызывали если не всеобщее одобрение, то, по крайней мере, не осуждались большинством их соотечественников. Короче, скорее всего, пришлось бы либо отменить приговор, либо воевать с бурами снова, так как, вне всякого сомнения, они не допустили бы казни. Поэтому большинство членов комиссии, очутившись перед глухой стеной, решили обойти ее вместо того, чтобы смело брать ее штурмом, и передали дела в Трансваальский высший суд, заранее уверенные в результате.

А в общем-то, все дело не стоило овчинной выделки, поскольку из всех преступлений, совершенных бурами, – наиболее характерные из которых приводятся в приложении к книге, – уголовные дела были заведены только на троих. По первому делу проходили бурские конвоиры, обвиняемые в подлом убийстве капитана Эллиота, который был застрелен во время переправы через реку Вааль; далее шло дело об убийстве человека по имени Малколм, которого буры избили до смерти в собственном доме, а затем прострелили ему голову для того, чтобы это «выглядело красивей», и, наконец, убийство доктора Барбера, которого застрелили конвоиры на границе с Оранжевой республикой. Процесс над лицами, причастными к первым двум преступлениям, проходил в Претории; в текущих сообщениях того времени говорилось о той, что для гарантии вынесения оправдательного приговора нашему генеральному прокурору были даны инструкции от имени ее величества, запрещающие ему пользоваться правом отвода присяжных. Правда это или нет, я не берусь судить, но мне известно то, что он действительно не воспользовался этим правом, хотя адвокаты обвиняемых пользовались им совершенно свободно, а в результате, когда рассматривалось дело Эллиота, в состав присяжных входили восемь буров, один немец и девять представителей южноафриканских национальностей. В итоге в обоих случаях был вынесен оправдательный приговор. Суд над убийцами доктора Барбера проходил в Оранжевой республике и закончился, как этого и следовало ожидать, их оправданием.

Таким образом, следует отметить, что из всех тех, кто был виновен в убийствах и других преступлениях, совершенных в ходе войны, никто не понес справедливого наказания. Практически в каждом случае жертвы этих преступлений погибали при исполнении своего служебного долга или за ее величество королеву. После знакомства с длинным перечнем злодейских убийств остается уверенность в том, что виновные не уйдут от возмездия. За невинно пролитую кровь, за слезы детей и вдов взываем к высшему и более справедливому суду, чем суд правительства м-ра Гладстона, в надежде, что этот голос будет услышан.

Очередным по важности вопросом, находящимся в поле зрения комиссии, был вопрос о возможности в интересах туземных племен отделения части территории Трансвааля и сохранения там британской формы правления. Лорд Кимберли под давлением членов общества защиты аборигенов дал указание комиссии рассмотреть вопрос о целесообразности отделения ряда провинций Трансвааля, таких как Лейденбург, Зюйдпансберг, а также небольшого участка на границе с территорией Зулуленда и Свазиленда с целью защиты жителей первых двух провинций от посягательств буров и создания буферной зоны между территориями зулусов, свази и буров.

Не следует забывать, что бурские лидеры в принципе были согласны на такой раздел, что и было отражено в условиях предварительного мирного договора, подписанного ими с сэром Ивлином Вудом. Тем не менее большинство членов комиссии (за исключением сэра И. Вуда) в конечном итоге выступили против сохранения этих провинций под юрисдикцией королевы, поступив, по-моему, вполне разумно, хотя я исходил при этом совершенно из иных соображений, чем они.

Лично я считаю, что Англия не должна брать на себя роль мирового жандарма. Сохранить за собой эти провинции – значит взять на себя огромную ответственность по обеспечению там нормальных условий проживания, гарантировать защиту от возможного вторжения буров, то, к чему, как мне кажется, нас не призывали. К тому же на нас не возлагалась задача после передачи Трансвааля бурам осуществлять контроль за самой неспокойной частью его территории, зулусской границей. Кроме того, как не жаль было оставлять Трансвааль, но мне кажется, что если уж решились на это, то нужно было доводить дело до конца, а не оставлять одни племена под нашим покровительством, а других передавать на милость бурам, тем самым внося раскол в их ряды, поскольку находящиеся под нашим покровительством естественно не стали бы испытывать чувства жалости к своим более невезучим собратьям, у которых интересы да и жизненные условия были бы совсем иные.

Похоже, что у членов комиссии имелись свои собственные взгляды на этот счет, однако кроме этих соображений, существовало множество других моментов, непосредственно имеющих к ним отношение, которые в обобщенном виде отражены в отчете комиссии. Во-первых, нависла угроза развязывания конфликта между зулусами, свази и бурами, который мог перекинуться в Наталь, во-вторых, появилась возможность провокаций со стороны буров, желающих толкнуть зулусов на беспорядки. Сильный аргумент в пользу сохранения части территории просто как символа того, что англичане не были изгнаны из страны, приводится в сорок шестом параграфе отчета комиссии: «Моральные аспекты, определяющие действия правительств цивилизованных государств, едва ли могут быть поняты варварами, в чьих глазах единственный признак силы и превосходства над противником – это успешное применение этой силы в единоборстве с ним, поэтому вполне возможно, что уступка британской короной части своих владений тем, кто с оружием в руках выступил против нее, могла расцениваться туземцами не иначе как поражение и закат былого могущества Великобритании, что значительно подорвало бы ее авторитет в Южной Африке и серьезным образом отразилось бы на ее способности направлять и вести за собой огромные массы темнокожего населения как в пределах, так и за пределами ее южноафриканских доминионов».

Эти слова, так неожиданно прозвучавшие, хотя и в достаточно мягкой форме, не скрывают потрясающей значимости рассматриваемого вопроса. Напротив, они как нельзя более точно и с удвоенным акцентом передают смысл самого веского аргумента против полного возврата всей территории Трансвааля и, будучи сформулированы членами комиссии, которых очень скрупулезно подбирал сам лорд Кимберли со своими коллегами, едва ли могут доставить им большое удовольствие. Затем, по всей видимости, поддавшись чисто сентиментальным настроениям, эти же члены комиссии в своем большинстве выдвигают рад аргументов, пользующихся популярностью у буров и направленных против сохранения какой бы то ни было территории вообще, в связи с чем нам сообщили, что «народ наверняка бы не оценил действий по восстановлению разрушенной страны. В своих поступках руководимый настроением и эмоциями, он взялся за оружие и организовал мятеж, поэтому не учитывать этого фактора нельзя». Сэр Ивлин Вуд, имея собственное мнение по данному вопросу, выражает свое несогласие даже с предпосылками доводов своих коллег, поскольку он глубоко убежден в том, что не настроения явились причиной восстания буров, а «общее и укоренившееся неприятие ими налогообложения». Если бы он еще добавил – и ненависть не только к английской форме правления, но и вообще к любой другой, то дал бы исчерпывающее определение причин, которые привели к мятежу. Следующий параграф отчета раскрывает нам истинные причины уступчивости членов комиссии в этом и других вопросах, которые совпадают с причинами, побудившими их принять соответствующее решение о порядке проведения суда над преступниками и убийцами – они боялись, что народ возьмется за оружие, если они поступят вопреки его воле.

Каким бы унизительным и жалким ни казался этот отчет, читая его, невозможно не заметить, что члены комиссии находились в таком положении, когда не они, а им диктовали условия. Бесспорно, они прекрасно понимали суть происходящего, но в то же время, с какими бы заявлениями ни выступали бурские лидеры, сами буры не вникали в истинный смысл сказанного или же делали вид, что не понимают, о чем идет речь, представляя все в искаженном свете. К примеру, они говорили так: когда мы попросили вернуть нам страну, ее нам не вернули; и лишь после того как мы трижды наказали англичан, мы получили то, чего добивались; отсюда логически следует, что мы получили то, чего добивались, только потому, что одержали победу над англичанами.

Таковы были правила их игры, поэтому и не удивительно, что в тех случаях, когда мнение комиссии расходились с их взглядами, они с улыбкой заявляли, что если комиссия будет настаивать на своем, им, к сожалению, придется снова оккупировать Лейнгс Нэк. Им не нужно было повторять своей угрозы, поскольку большинство членов комиссии сразу же находило способ удовлетворить требования бурских представителей.

Сэр Ивлин Вуд очень правильно формулирует суть дела: «Утверждать, что королевская комиссия не решается пойти против желаний буров в связи с тем, что ее решения не будут приняты, значит отрицать право комиссии на принятие полномочных решений, которое ей было предоставлено согласно договоренности». И это именно так. Очевидно и то, что комиссия, зная свое место, далекая от мысли попытаться воспользоваться правом «принятия полномочных решений», была вполне удовлетворена концессиями, которых она могла добиться путем всевозможных сделок. Так, выдвигая еще одну причину против сохранения каких-либо территорий, оппозиция заявила, что в противном случае «большинству членов комиссии… с большим трудом удастся достичь согласия с бурскими лидерами по другим вопросам». В действительности, комиссия ее королевского величества, созданная с тем, чтобы исполнять волю и желания ее величества, трепетала от страха перед теми, кто совсем недавно с оружием в руках замахнулся на ее власть, и покорно уступала всем их требованиям.

Большинство членов комиссии объясняло это тем, что, уступив в территориальном вопросе, они смогли бы добиться лучших условий для туземцев в целом и более широких прав для английского полномочного представителя. Но, как указывает сэр Ивлин Вуд в своем отчете, ничего подобного ими не было сделано, а условия соглашения, касающиеся полномочного представителя и туземных племен, явились следствием подписания мирного договора и вошли как составная часть его положений.

Кроме того, похоже, они не учли, что концессии, достигнутые ими, существуют только на бумаге, тогда как все реальные преимущества остаются в руках буров.

Решение членов комиссии по китуордскому вопросу, который был очередным на повестке дня, похоже, оказалось непредвзятым и основывалось на тщательно подготовленном отчете полковника Моуши, который долгие месяцы занимался сбором информации на месте. Территория, отошедшая туземцам по так называемому решению Кита, располагается в юго-западной части Трансвааля и первоначально, как и многие другие провинции в стране, принадлежала туземным племенам баролонга и батлапира. После того как буры самовольно стали захватывать участки земли в этой провинции, тотчас же между их правительством и туземными вождями возникли трения, в связи с чем в 1871 году из Наталя был вызван с общего согласия той и другой стороны в качестве арбитра по урегулированию спорных вопросов губернатор колонии м-р Кит. Он вынес решение в пользу туземцев, после чего бурский фолксраад незамедлительно наложил на него свое вето. С тех пор этот весьма деликатный вопрос так и оставался нерешенным, пока не началось восстание. Комиссия, действуя по принципу in medio tutissimus ibis, провела демаркационную линию, разделив территорию на две половины, тем самым игнорируя решение Кита и истолковывая спор в пользу буров.

Все стороны были согласны тогда с таким решением, но достичь желанного мира этим не удалось. Главный вождь Монтсиоа, старый друг и верный союзник англичан, чего не могли простить и забыть буры, вынужден был пойти на вооруженный конфликт в связи с тем, что буры подговорили враждебно настроенных вождей при поддержке трансваальских добровольцев выступить против него. Монтсиоа тоже собрал небольшой отряд из белых добровольцев, который принял участие в нескольких сражениях, в результате чего обе стороны понесли большие потери. Было ли трансваальское правительство непосредственно причастно к этому делу или нет, сейчас невозможно доказать, но если исходить из того факта, что против Монтсиоа, согласно сообщениям, были применены пушки, то похоже, что да, поскольку у отдельных лиц, как правило, нет в распоряжении своих собственных орудий типа Армстронг2929
  Я прошу заинтересовавшегося читателя обратиться к письму «Трансвааль» в издании «Стэндард», которое я привел в приложении к этой книге. – Примеч. автора.


[Закрыть].

Среди оставшихся вопросов на рассмотрении комиссии был вопрос о компенсации убытков после окончания войны.

Бесспорно, основной объем всех потерь и убытков носил косвенный характер и был вызван необходимым и значительным снижением стоимости земли и другой собственности вследствие возврата территории Трансвааля. Английское правительство решило не вникать во все тонкости, связанные с этой проблемой, больше заботясь о своем кошельке, чем о достоинстве и чести, поскольку большинство доверчивых лоялистов вложили свои деньги в страну, которая, по заверениям правительства, должна была остаться в числе владений Британской империи. Правда, члены комиссии пришли к общему мнению (сэр Г. де Виллерс остался при своем) относительно того, что бурам надлежит выплатить компенсацию в случаях, когда убытки были вызваны незаконным захватом собственности, конфискацией имущества, его уничтожением или порчей. Сумма, подлежащая к выплате, составила около 110 тыс. фунтов и была оплачена британским правительством, так как бурские власти заявили о своей неплатежеспособности.

В данной связи я перейду к рассмотрению финансовых статей отчета комиссии. Когда страна была аннексирована, государственный долг составлял 301727 фунтов. За годы британского правления государственный долг сократился до 150 тыс. фунтов, но его общая сумма по состоянию на 31 декабря 1880 года возросла до 390404 фунтов за счет дотации парламента, ссуды, поступившей из «Стандард банк», и прочих субсидий. В дальнейшем, в период военных действий он возрастал за счет поступлений из британской казны, фондов «Стандард банка» и по состоянию на 8 августа 1881 года, когда казна уже была практически пуста, достиг 457393 фунтов. Сюда следует добавить 200 тыс. фунтов в связи с компенсационными расходами, выплатой пенсионных пособий и т.п., а также 383 тыс. фунтов, во что обошлась успешная экспедиция против Секукуни (неудачная экспедиция в расчет не принималась); таким образом, общая сумма государственного долга превысила один миллион фунтов стерлингов, из которых около 800 тысяч Трансвааль должен был Англии.

Эту сумму с присущим им широким жестом, когда дело касалось буров, но который проявлялся не столь явно, когда речь шла о верных правительству гражданах, члены комиссии (за исключением сэра И. Вуда) одним росчерком пера сократили до 265 тысяч, тем самым освободив буров от уплаты порядка 500-600 тыс. фунтов. К тем 265 тысячам, которые до сих пор висят на них, следует добавить еще 150 тысяч, которые недавно были перечислены для оплаты компенсационных долгов, что в конечном итоге составит около полумиллиона фунтов из внешнего долга, из которых, я уверен, Англия не получит и одной десятитысячной банкноты. В связи с тем, что такого рода случайности не были предусмотрены, а если и были, то о них королевская комиссия предпочитала не распространяться, был создан амортизационный фонд, за счет которого внешний долг погашался в течение двадцати пяти лет.

По странному стечению обстоятельств и иронии судьбы, в то время как представители имперского правительства осыпали дарами в сотни тысяч фунтов людей, которые с презрением отвергли выгоды, предлагаемые ее королевским величеством, вступили в войну с ее вооруженными силами, расправляясь с ее подданными, ничего подобного не предусматривалось для тех, кто оставался верным королевскому трону. Их требования о выплате компенсации не были услышаны; члены же комиссии, выглянув из окон своей резиденции, размещавшейся в Ньюкасле, могли бы обратить внимание на поток беженцев, устремившихся из страны, которая отныне стала для них чужой; те из них, кто был побогаче, превратились в бедняков, а бедные были низведены до положения нищих.

Последний момент, который я хотел бы затронуть в связи с данным отчетом, касается обязанностей английского полномочного представителя и его отношений с туземцами. Данное лицо являлось представителем сюзерена, отвечало за обеспечение исполнения условий мирного договора и осуществляло: 1) контроль за развитием отношений с иностранными государствами; 2) контроль за состоянием дел в пограничных районах; 3) защиту интересов туземных граждан.

Что касается первого из вышеуказанных пунктов, было решено поручить защиту интересов подданных ее королевского величества в Трансваале английским представителям, находящимся там. Поскольку буры из всех жителей планеты являются самыми что ни на есть домоседами, нашим послам и консулам они едва доставят много хлопот.

В отношении второго пункта комиссией предусмотрены положения, о которых можно было бы только мечтать, если бы существовала хоть какая-то возможность руководствоваться ими. Полномочный представитель обязан докладывать верховному комиссару о любых попытках вторжения буров на территорию туземцев; в случае, если мнение полномочного представителя расходится с мнением бурского правительства, окончательное решение принимает сюзерен. Это великолепный способ урегулирования возможных конфликтов, однако комиссия забыла уточнить, каким образом решение сюзерена будет вводиться в силу. После произошедших событий вряд ли стоит рассчитывать на то, что при одном упоминании слова «Англия» можно достичь желаемого послушания!

Полномочный представитель обязан был также осуществлять общий надзор за действиями по защите интересов всех туземных граждан страны. Если участь, что в Трансваале проживает около миллиона туземцев и все они расселены на территории, по своим размерам превышающей территорию Франции, то можно догадаться, что на выполнение только одной этой обязанности потребовалось бы все служебное время простого государственного чиновника; сэр Ивлин Вуд даже выступая за то, чтобы ему в распоряжение предоставили специальных помощников. Большинство членов комиссии и слышать не хотело о подобных предложениях, считая, «что чем меньше вмешиваться в дела правительства независимого государства, тем лучше».

Все это так, но я полагаю, им и в голову не пришло спросить самих туземцев, что они думают по этому поводу! Полномочный представитель должен был также входить в состав комиссии по размещению аборигенов, которая в перспективе обязана была предоставлять туземцам земли для проживания. Читая отчет комиссии, легко уловить с большей или меньшей степенью точности мысли и настроения каждого из тех, кто принимал участие в его составлении. Сэр Геркулес Робинсон везде фигурирует как человек, которому поручили пренеприятнейшее дело по поводу указаний свыше, не допускающих легкомысленного к ним отношения, и который взялся за дело, чтобы быть как можно более полезным своей стране и тем, кто пострадал в результате проводимой ею политики и действий тех, кто выполнял эти самые указания. Вероятно, он сумел подавить в себе все человеческие мысли и чувства и превратился в чиновничью машину, некий служебный механизм, регистрирующий в подробностях все, что было нужно лорду Кимберли.

Что касается сэра Генри де Виллерса, то здесь все обстоит совершенно иначе. При чтении отчета вас ни на минуту не покидает чувство, что порученное дело приходится ему по душе и что в деле буров он выступает на их стороне. Право же, если бы он был сторонником буров, а не членом королевской комиссии, то едва ли можно было найти человека, с большим рвением отстаивающего их взгляды, чем он. По его мнению, правда всегда была на стороне буров, а в их действиях не было ни хитрости, ни коварства. М-р Хофмейер и президент Бранд проявили разумную, с их точки зрения, предусмотрительность, когда настояли на назначении его специальным уполномоченным. А сейчас несколько слов о сэре Ивлине Вуде, человеке, который находился в положении независимого англичанина, занимавшего центристскую позицию между бурами и англичанами, и к которому, как к человеку военному, лорду Кимберли очень трудно было применить методы официального нажима. Результаты такого удачного его положения очевидны, если взглянуть на документ за его подписью, прилагаемый в конце официального отчета комиссии, где он полностью расходится во взглядах с большинством членов комиссии по любым принципиально важным вопросам. Может сложиться впечатление, что столь явные разногласия в некоторой степени отразятся на значимости отчета и бросят тень сомнения на мудрость его положений.

Официальный документ, предусматривающий соглашение между правительством ее величества и бурскими лидерами, известный под названием конвенции, подписали обе стороны вечером 3 августа 1881 года в Претории, в том самом помещении, где почти четыре года назад сэром Т. Шепстоном было подписано заявление об аннексии страны.

Пока в правительственном здании проходила церемония подписания конвенции, весьма любопытная сцена разыгралась на улице, в непосредственной близости от самого здания. Там собралось около двух тысяч лоялистов и туземных вождей, которые принимали участие в ритуале захоронения британского флага. На крышке гроба красовалось слово «Resurgam» 3030
  «Возродись», «воскресни» (африкаанс).


[Закрыть], а над могилой была произнесена траурная речь. Безусловно, подобные ритуалы достаточно легкомысленны, но в них тем не менее присутствует некая политическая окраска.

Однако членов комиссии ожидала куда более неприятная обязанность по сравнению с подписанием документа – им предстояло довести до сведения сотни собравшихся здесь туземных вождей, до сих пор являвшихся подданными ее королевского величества, решение ее величества о передаче бурам также и их территорий. Следует иметь в виду, что с туземцами никто не советовался по этому поводу, хотя по численности они в двадцать раз превосходят своих белых соседей, и что кроме нескольких никчемных положений на бумаге, никаких других действий не было предпринято для защиты их интересов.

Лично я не снимаю с себя ответственности за то, что своими действиями мы нанесли им еще больше вреда, хотя, как мне известно, многие, особенно те, кто стоит на пробурских позициях, считают безрассудством, если не хуже, проявление чрезмерного интереса к делам туземцев и сочувственное отношение к их страданиям. Мне кажется, что поскольку они являются исконными владельцами этой земли, то нельзя было не посоветоваться с ними по вопросу о том, как распорядиться этой землей. Я, конечно, понимаю, что белый человек, как это принято считать, имеет право на собственность и землю чернокожего, а его высокой и священной обязанностью является искоренение несчастных туземцев и заселение их земель. Но я беру на себя смелость не согласиться с подобным заключением. По собственному опыту общения с туземцами я знаю, что по всем основным умственным и физическим данным они очень похожи на белых людей, но как раса более сообразительны, благородны, честны и отважны по сравнению с обычной средней категорией белокожих граждан. Здесь уместна цитата из Шекспира, где устами своего героя Шейлока он вопрошает: «Разве нет у еврея глаз? Разве нет у еврея рук, органов, чувств, привязанностей и страстей?» Таким образом, спрашиваю я: «Разве нет у туземца чувств или привязанностей? Разве не страдает он, когда гибнут его родители, когда похищают его детей, а он сам вынужден бродяжничать, изгнанный из собственного дома? Разве ему неведомо чувство страха, боли, любви, ненависти и благодарности?» Скорее, наоборот; а раз так, то я не могу поверить, что Всевышний, сотворивший белых и черных, дал одним право истреблять, грабить, издеваться над другими, называя все это прогрессом цивилизации. Мне кажется, что только при одном условии, если это вообще возможно, мы имеем право претендовать на земли чернокожих – это лишь в том случае, если мы сумеем предоставить им равноценное и справедливое правительство, сумеем не допустить бесчеловечного отношения как к отдельным личностям, так и к племенам в целом, а также сделаем все возможное, чтобы возвысить их и отучить от диких обычаев и нравов. Иначе за это не стоит и браться.

Однако мне известно, что, за исключением небольшой прослойки населения, большая часть общественности как у себя дома, так и за рубежом не разделяет подобные настроения. В самом деле, уже из одного факта, вызвавшего незначительный резонанс в связи с отношением к нашим туземным подданным в Трансваале, которых лишили мира, справедливости и спокойствия, характерных в целом для нашей формы правления, и ввергли в состояние нестабильности и невыносимых страданий, едва ли поддающихся описанию, можно сделать ясный вывод о том, как все-таки мало у людей сочувствия по отношению к ним.

Перед собравшимися вождями выступил сэр Геркулес Робинсон, председатель королевской комиссии, с заявлением, зачитав которое, он удалился, не дав возможности вождям выступить с ответной речью. В заявлении говорилось о том, что «правительство ее величества, поступая по справедливости, что всегда было характерно для великой и могущественной нации», возвращает страну бурам, «чьих представителей, м-ра Крюгера, Преториуса и Жубера, я имею честь, – заявил сэр Геркулес, – вам здесь сейчас представить».