Текст книги "Учение о бытии"

Вторая глава
РЕАЛЬНАЯ МЕРА

Определение меры состоит в том, чтобы быть отношением мер, которые образуют качество самостоятельных нечто, выражаясь обычнее – вещей. Только что рассмотренные отношения мер принадлежат отвлеченным качествам, как например, пространству и времени; теперь подлежат рассмотрению такие, примерами которых служат удельный вес, далее химические свойства, представляющие собою определения материальных существований. Пространство и время суть тоже моменты таких мер, но подчиненные теперь дальнейшим определениям, соотносящиеся между собою уже не по их собственным определениям. Например, к определяющим моментам звука принадлежит и время, в продолжение которого происходит известное определенное число колебаний, и пространственные отношения длины и толщины колеблющегося тела; но величины этих идеальных моментов определены извне, они проявляются уже не в степенном, а в обычном прямом взаимном отношении, и гармония сводится к совершенно внешней простоте чисел, отношения которых воспринимаются всего легче и тем самым доставляют удовлетворение вполне чувственное, тогда как для духа не оказывается никакого представления, образа фантазии, мысли и чего-либо подобного наполняющего его. Поскольку члены, образующие отношение меры, суть сами меры, но притом реальное нечто, их меры суть ближайшим образом непосредственные меры, и отношения их – прямые отношения. Теперь и надлежит рассмотреть дальнейшее определение взаимного отношения таких отношений.

Мера, как ставшая теперь реальною, есть, во-первых, самостоятельная мера некоторой телесности, относящаяся к другим и в этом отношении специфицирующая как их, так равно вместе с тем и самостоятельную материальность. Эта спецификация, как внешнее отношение к многим другим вообще есть произведение других отношений и тем самым других мер; и специфическая самостоятельность не остается существовать в одном прямом отношении, но переходит в специфическую определенность, которая есть ряд мер.

Во-вторых, возникающие оттого прямые отношения суть в себе определенные и исключающие меры (избирательные сродства); но поскольку их взаимное различие вместе с тем только отрицательное, получается дальнейшее движение отношений, которое отчасти только внешне количественное, но притом также пересекается качественными отношениями и образует узловую линию специфически самостоятельных (качеств).

В-третьих, однако, в этом процессе выступает для меры безмерность вообще и определеннее бесконечность меры, в которой взаимно исключающие одна другую самостоятельности суть между собою одно, и самостоятельное вступает в отрицательное отношение к себе самому.

Теперь меры признаются уже не просто за непосредственные, но за самостоятельные, поскольку они в них самих суть отношения меры, которые специфицированы и, таким образом, в этом бытии для себя суть нечто, – физические, ближайшим образом материальные вещи. Но целое, как отношение таких мер, есть:

a. прежде всего само непосредственное; таким образом оба члена, определенные, как такие самостоятельные меры, состоят один вне другого, в отдельных вещах и полагаются внешним образом в соединении;

b. но самостоятельные материальности суть то, что они суть качественно, лишь через количественное определение, которое свойственно им, как мерам, поэтому сами через себя они суть взаимное количественное отношение, в противоположности же своей определяются, как различные (так называемое сродство) и именно как члены одного ряда такого количественного отношения;

c. это безразличное многообразное отношение приводит в заключение вместе с тем к исключающему бытию для себя, к так называемому избирательному сродству.

Нечто определяется внутри себя, как отношение мер определенных количеств, которым далее свойственны качества, и нечто есть отношение этих качеств. Первое есть его бытие внутри себя, через которое оно есть сущее для себя – материальное (как напр., взятое, как интенсивное, вес, а как экстенсивное, множество материальных частей); второе же есть внешность этого бытия внутри себя (отвлеченное идеализованное – пространство). Эти качества определены количественно, и их взаимное отношение образует качественную природу материального нечто; – отношение веса к объему, определенный удельный вес. Объем, идеализованное, должен быть принимаем за единицу, а интенсивное, которое в количественной определенности и в сравнении с ним является экстенсивною величиною, множеством сущих для себя одних, – за определенное число. Чисто качественное отношение обеих определенностей величины, степенное отношение, исчезает тут в том, что в самостоятельности бытия для себя (материальном бытии) совершается возврат к непосредственности, в которой определенность величины есть определенное количество, как таковое, а отношение его к другому члену определяется также обычным показателем прямого отношения.

Этот показатель есть специфическое определенное количество, нечто, но он есть непосредственное определенное количество, и последнее, а с тем вместе специфическая природа такого нечто, определяется лишь по сравнению с другими показателями таких отношений. Он составляет специфическую определенность в себе, внутреннюю своеобразную меру нечто; но поскольку эта его мера основывается на определенном количестве, он есть также лишь внешняя, безразличная определенность; и потому такое нечто, несмотря на внутреннее определение меры, изменчиво. Другое, к которому он может относиться, как изменчивое, не есть множество материй, определенное количество вообще, – это исключается его специфическою определенностью в себе, – но определенное количество, которое вместе с тем есть также показатель такого специфического отношения. Пусть будут даны две вещи различной внутренней меры, которые состоят в отношении и вступают в соединение, напр., два металла различного удельного веса; здесь нечего разбирать вопрос о том, какая вообще однородность их природы требуется для того, чтобы такое соединение было возможно, – напр., есть ли одно из них, о соединении которого с водою идет речь, не металл. С одной стороны каждая из обеих мер сохраняется в изменении, которое должно произойти в ней вследствие внешности определенного количества, потому что она есть мера; а с другой – такое самосохранение само есть отрицательное отношение к этому определенному количеству, его спецификация, и так как оно есть показатель отношения меры, оно есть изменение самой меры и именно взаимная спецификация.

По просто количественному определению соединение было бы простым суммированием двух величин одинакового или разного качества, напр., суммою обоих весов или обоих объемов при соединении двух материй различного удельного веса, так что не только вес смеси был бы равен этой сумме, но и пространство, занимаемое ими, было бы равно сумме их пространства. Между тем, только вес оказывается суммою весов, бывших до соединения; суммируется лишь тот член, который, как сущий для себя, стал устойчивым существованием и потому сохраняющимся непосредственным определенным количеством, – вес материи или то, что ему соответствует с точки зрения количественной определенности, – множество материальных частей. Показатели же подвергаются изменению, так как они суть выражение качественной определенности, бытия для себя отношений меры, которое, между тем как определенное количество, как таковое, испытывает случайное, внешнее изменение через суммируемые прибавки, оказывается вместе с тем отрицающим эту внешность. Это непосредственное определение количественного, поскольку оно, как указано, не может обнаружиться в весе, обнаруживается в другом качестве, составляющем идеализованный член отношения. Для чувственного восприятия может показаться странным, что после смешения двух специфически различных материй происходит изменение – обыкновенно уменьшение – суммы их объемов, так как само пространство обусловливает сохранение внеположной материи. Но это сохранение в противоположность отрицательности, содержащейся в бытии для себя, не есть сущее в себе, оно изменчиво; таким образом, пространство положено, как то, что оно есть поистине, как идеализованное.

Ho тем самым положен, как изменчивый, не только один из качественных членов, а положена такою сама мера, и потому основанная на этом качественная определенность нечто оказывается неустойчивою в самой себе, а как определенное количество вообще, имеющею свою определенность в других отношениях мер.

1. Если бы нечто, соединяясь с другим, а также и это другое, были тем, что они суть лишь через определение простым качеством, то в этом соединении они лишь снимали бы себя; но нечто, отношение меры внутри себя, самостоятельно, хотя именно потому вместе с тем соединимо с другим таким же; снимаясь в этом единстве, оно сохраняет себя через свое безразличное количественное существование и служит вместе с тем моментом нового отношения меры. Его качество скрыто в количественном; поэтому оно также безразлично к другой мере, продолжается в ней и во вновь образованной мере; показатель новой меры есть само некоторое определенное количество, внешняя определенность; его безразличие проявляется в том, что специфически определенное нечто вместе с другими такими же мерами подвергается такой нейтрализации взаимных отношений меры; только в одном, образованном им и некоторым другим, не выражается его специфическое своеобразие.

2. Это соединение с многими, которые также суть меры в них самих, дает различные отношения, имеющие также различные показатели. Самостоятельное имеет показатель своей определенности в себе лишь в сравнении с другими; но нейтрализация другими образует его реальное сравнение с ними; это есть сравнение с ними через себя самого. Но показатели этих отношений различны, и потому его качественные показатели представляют собою ряд этих различных определенных чисел, относительно которых оно есть единица, – ряд специфического отношения к другим. Качественный показатель, как одно непосредственное определенное количество, выражает собою одно отдельное отношение. Поистине самостоятельное отличается своеобразным рядом показателей, который оно, принятое за единицу, образует с другими самостоятельностями, поскольку их другое также приводится с ними в отношение и, принятое за единицу, образует новый ряд. Отношение таких рядов внутри их образует качественное в самостоятельном.

Поскольку такое самостоятельное образует с рядом самостоятельных ряд показателей, то оно кажется прежде всего отличающимся от некоторого другого вне самого этого ряда, с которым (другим) оно сравнивается, тем, что последнее образует другой ряд показателей с противостоящими им. Но таким путем эти два самостоятельных не были бы сравнимы, так как каждое из них рассматривается при этом, как единица относительно своих показателей, и оба происходящих из этого отношения ряда суть неопределенно другие. Оба подлежащие сравнению самостоятельные ближайшим образом отличаются одно от другого, лишь как определенные количества; для определения их отношения требуется общая сущая для себя единица. Эта определенная единица может быть изыскана лишь в том, в чем сравниваемые, как сказано, имеют специфическое существование их меры, т. е. в тех отношениях, в которых находятся показатели отношений рядов. Но это отношение показателей само есть лишь постольку сущая для себя, в действительности определенная единица, поскольку членам ряда свойственно обоим одно и то же, как постоянное взаимное отношение; таким образом оно может быть их общею единицею. В ней, стало быть, заключается сравнимость обоих самостоятельных, которые принимаются не как взаимно нейтрализующие, а как безразличные одно относительно другого. Каждое, взятое отдельно, вне сравнения, есть единица отношений с противостоящими членами, которые относительно этой единицы суть определенные числа и тем самым представляют ряд показателей. Наоборот, этот ряд есть единица для тех обоих, которые, сравненные между собою, суть определенные количества одно относительно другого; как таковые, они сами суть различные определенные числа их вышеуказанной единицы.

Но далее те, которые вместе с противостоящими и сравненными между собою обоими или, правильнее, многими вообще, образуют ряд показателей их отношения, суть в них самих также самостоятельные, каждое некоторое специфическое нечто некоторого свойственного ему отношения меры. Они должны поэтому также быть принимаемы каждое за единицу, так что в вышеназванных сравненных между собою обоих или, правильнее, неопределенно многих, они имеют ряд показателей, которые суть их относительные числа; также как относительные числа их, принятых отдельно и самостоятельно, образуют обратно ряд показателей для членов первого ряда. Оба члена суть, таким образом, ряды, в которых каждое число есть, во-первых, единица вообще относительно противостоящего ей ряда, в котором она имеет определенность бытия для себя, как ряд показателей; во-вторых, она сама есть один из показателей для каждого члена противостоящего ряда; и в-третьих – относительное число для других чисел ее ряда и, как таковое, обладающею определенным числом, свойственным ей, как показатель, ее определенною для себя единицею в противостоящем ряду.

3. В этом отношении получается возврат к тому роду и способу, коими определенное количество положено, как сущее для себя, именно как градус, как простое, но имеющее определенность величины в вне его сущем определенном количестве, которое есть круг определенных количеств. Но в мере это внешнее не есть просто определенное количество и круг определенных количеств, а определенность для себя меры состоит в ряде относительных чисел и в их целом. Как при бытии для себя определенного количества, как градуса, природа самостоятельной меры в этой внешности себя самой оказывается извращенною. Ее отношение к себе есть ближайшим образом непосредственное отношение, и в этом оказывается немедленно только ее количественным безразличием к другому. В этой внешности заключается поэтому ее качественная сторона, и ее отношение к другому становится тем, что составляет специфическое определение этого самостоятельного. Оно состоит, таким образом, просто в количественном роде и способе этого отношения, и этот род и способ определяется столько же другим, сколько и им самим (отношением), причем это другое есть ряд определенных количеств, и само оно в противоположность ему есть также количество. Но это отношение, в котором два специфических специфицируются в нечто, в третье, в показатель, содержит в себе далее то, что одно в нем не перешло в другое, следовательно положено не только одно отрицание вообще, но оба положены там отрицательно, и поскольку каждое содержится там безразлично, его отрицание также снова отрицается. Эта их качественная единица есть тем самым сущая для себя исключающая единица. Показатели, которые ближайшим образом суть относительные между собою числа, лишь в моменте исключения обладают один относительно другого истинно специфическою определенностью в них, и их различие получает таким образом также качественную природу. Но оно основывается на количественном; самостоятельное относится, во-первых, лишь потому к множественности качественно другого своего члена, что оно в этом отношении вместе с тем безразлично; во-вторых, теперь нейтральное отношение вследствие содержащейся в нем количественности есть не только изменение, но положено, как отрицание отрицания и исключающая единица. Поэтому сродство некоторого самостоятельного к множеству других членов есть уже не безразличное отношение, а избирательное сродство.

Здесь употреблено выражение избирательное сродство, как ранее нейтральность, сродство – выражения, касающиеся химического отношения. Ибо в химической области материальное имеет по существу свою специфическую определенность в отношении к своему другому; оно существует, лишь как это различие. Далее это специфическое отношение связано с количеством и поэтому есть вместе с тем не только отношение к отдельному другому, но к ряду таких противостоящих ему различных; соединения с этим рядом основываются на так называемом сродстве с каждым его членом, но при этом безразличии каждый вместе с тем исключает другой; каковое отношение противоположных определений подлежит еще рассмотрению. Но не только в химической области специфическое представляется в некотором кругу соединений; и отдельный тон имеет свой смысл лишь в отношении и соединении с другим и с рядом других; гармония или дисгармония в таком круге соединений образует его качественную природу, которая вместе с тем основывается на количественных отношениях, образующих ряд показателей, и отношения обоих специфических отношений составляют то, что есть в нем самом каждый из соединенных тонов. Отдельный тон есть основной тон некоторой системы, но равным образом и отдельный член в системе каждого другого основного тона. Гармонии суть исключающие избирательные сродства, качественная своеобразность которых однако также разрешается снова во внешность лишь количественного процесса.

В чем заключается принцип меры по отношению к тем сродствам, которые суть и отличаются между другими, как избирательные сродства (химические, музыкальные или иные), об этом будет еще далее сказано в примечании о химическом сродстве; но этот высший вопрос теснейшим образом связан с специфическим собственно качественного и относится к особому отделу конкретного естествознания.

Поскольку член некоторого ряда имеет свою качественную единицу в своем отношении к целому противостоящему ряду, члены которого отличаются один от другого лишь по определенному количеству, по коему они нейтрализуются первым, более специальная определенность этого многообразного сродства есть также лишь количественная. В избирательном сродстве, как исключающем, качественном, отношении, последнее лишается этого количественного различия. Ближайшее представляющееся здесь определение таково: с различением множества, т. е. экстенсивной величины, имеющим место между членами одной стороны при нейтрализации некоторого члена другой стороны, сообразуется и избирательное сродство этого члена с членами других рядов, с которыми всеми он находится в сродстве. Исключение, как более устойчивая связь, противостоящая другим возможностям соединения и служащая его основанием, представляется таким образом превращенною в тем бóльшую интенсивность, согласно указанному ранее тожеству форм экстенсивной и интенсивной величин, в каковых обеих формах определенность величины одна и та же. Но это превращение односторонней формы экстенсивной величины в другую, в интенсивную, ничего не изменяет в природе основного определения, которое есть одно и то же определенное количество; так что тем самым в действительности не полагается никакого исключения, но может иметь место безразлично или одно соединение, или также комбинация неопределенного числа членов, если только относительные количества их, входящие в соединение сообразно их взаимным отношениям, соответствуют требуемому определенному количеству.

Но содержание, которое мы назвали также нейтрализациею, не есть только форма интенсивности; показатель есть по существу определение меры и потому имеет характер исключающий; числа в этих сторонах исключающего отношения теряют свою непрерывность и способность влияния, более или менее получают отрицательный характер, и преимущество одного показателя перед другими не сохраняет определенности величины. Но равным образом сохраняется и та и другая сторона, по которой некоторому моменту снова безразлично получать от множества противостоящих моментов нейтрализующее определенное количество, от каждого согласно отличающей его от других специфической определенности; исключение, отрицание испытывает этот ущерб от количественной стороны. Тем самым полагается превращение безразличного, чисто количественного отношения в качественное и, наоборот, переход специфической определенности в чисто внешнее отношение, – ряд отношений, которые суть то чисто количественной природы, то отношения специфические и меры.

Примечание. Химические вещества суть самые своеобразные примеры таких мер, которые суть моменты мер, коим свойственно то, что составляет их определение лишь по отношению к другим. Кислоты и щелочи или вообще основания являются непосредственно определенными в себе вещами, но суть скорее несовершенные элементы тел, составные части, существующие собственно не для себя, а имеющие это существование лишь для того, чтобы снимать свою отдельность и соединяться с другим. Далее различение, в силу которого они самостоятельны, состоит не в этом непосредственном качестве, а в количественном роде и способе действия. А именно последний не ограничивается химическою противоположностью кислоты и щелочи или основания вообще, но специфицируется, как мера насыщения, и состоит в специфической определенности количества нейтрализующихся веществ. Это количественное определение относительно насыщения образует собою качественную природу некоторого тела, оно делает его тем, что последнее есть для себя, и число, которое это выражает, есть по существу один из многих показателей для противостоящих единиц. Такое вещество находится с каким-нибудь другим в так называемом сродстве; поскольку это отношение сохранило бы чисто качественную природу, одна определенность – например, отношение магнитных полюсов или электричеств – была бы лишь отрицанием другой и вместе с тем обе стороны не оказывались бы одна относительно другой безразличными. Но так как отношение имеет также качественную природу, то каждое из этих веществ способно нейтрализоваться с многими и не ограничивается одним противостоящим ему. Относятся между собою не только кислота и щелочь или основание, но кислоты и щелочи или основания. Они характеризуются одни относительно других ближайшим образом тем, требует ли, например, какая-либо кислота более щелочи для насыщения, чем другая. Но сущая для себя самостоятельность проявляется в том, что сродства относятся между собою исключающим образом, и что одно имеет преимущество перед другими, хотя для себя каждая кислота может соединяться со всеми щелочами и наоборот. Главное различие одной кислоты от других состоит в том, имеет ли она к некоторому основанию более сродства, чем другая, т. е. в так называемом избирательном сродстве.

Относительно химического сродства кислот и щелочей найден закон, по которому при смешении двух нейтральных растворов, при чем получается их разложение и образование двух новых соединений, эти продукты также нейтральны. Отсюда следует, что количества двух щелочных оснований, потребные для насыщения одной и той же кислоты, находятся в том же отношении для насыщения другой; вообще если для щелочи, принятой за единицу, установлен ряд относительных чисел, в которых их насыщают различные кислоты, то для каждой другой щелочи этот ряд один и тот же, только различные щелочи по отношению одна к другой должны быть взяты в разных определенных числах, – числах, которые опять-таки со своей стороны образуют такой же постоянный ряд показателей для каждой противостоящей кислоты, причем они также относятся к каждой отдельной кислоте, как к каждой другой. Фишер первый вывел эти ряды на основании работ Рихтера (ср. примечания к переводу статьи Бертолле о законе химического сродства стр. 232 и Bertollet Statique chimique, I часть, стр. 134 и сл.). Желание принять в соображение столь всесторонне развитое с тех пор, как это впервые написано, знание относительных чисел химических элементов, было бы здесь потому уклонением в сторону, что отчасти эмпирическое, отчасти лишь гипотетическое расширение знания вращается в тех же определениях понятий.

Как известно, Бертолле заменил общепринятое представление об избирательном сродстве понятием о действии некоторой химической меры. Это изменение, следует заметить, не имеет никакого влияния на количественные отношения самых законов химического насыщения, но качественный момент исключающего избирательного сродства, как такового, им не только ослабляется, а даже снимается. Если две кислоты действуют на одну и ту же щелочь, и если та из них, о которой говорят, что она имеет к щелочи большее избирательное сродство, находится в таком определенном количестве, которое способно насытить определенное количество основания, то по представлению об избирательном сродстве происходит только это насыщение; другая кислота не оказывает никакого действия и не дает нейтрального соединения. По понятию же о действии некоторой химической меры, каждая из них оказывает действие в таком отношении, которое определяется данным ее количеством и ее способностью насыщения или так называемым сродством. Исследования Бертолле указали те ближайшие условия, при которых действие химической меры снимается, и одна (более сродная) кислота, по-видимому, вытесняет другую (слабейшую) и исключает ее действие, т. е. действует в смысле избирательного сродства. Он показал, что условия, при которых происходит это исключение, суть, например, сила сцепления, нерастворимость образующейся соли в воде, а не качественная природа действующих агентов, как таковая; действие этих условий также может быть снято другими условиями, например, температурою. С устранением этих препятствий химическая мера оказывает ничем не стесняемое действие, и то, что являлось чисто качественным исключением, избирательным сродством, оказывается состоящим лишь во внешних видоизменениях.

Дальнейшее по этому предмету мы узнаем, главным образом, от Берцелиуса. Но он в своем учебнике химии не сообщает по этому вопросу ничего своеобразного и определенного. Он принимает и повторяет буквально взгляды Бертолле, уснащая их только своеобразною метафизикою некритической рефлексии, категории которой только и подлежат поэтому ближайшему рассмотрению. Эта теория выходит за пределы опыта и придумывает отчасти чувственные представления, не имеющие корня в опыте, отчасти прибегает к мысленным определениям, и в обоих этих отношениях составляет предмет логической критики. Поэтому мы желаем привести здесь то, что говорится о теории в самом этом учебнике (перев. Вёлера, стр. 82 и сл.). Там мы читаем, что «следует представить себе, что в равномерно смешанной жидкости каждый атом растворенных тел окружен равным числом атомов растворяющей жидкости; и если находятся в растворе вместе многие вещества, то они должны поделить между собою промежутки между атомами растворяющей жидкости так, чтобы при равномерном ее смешении получилась такая симметрия в расположении атомов, чтобы все атомы отдельных тел были одинаково расположены относительно атомов других тел; поэтому можно сказать, что раствор характеризуется симметриею в расположении атомов, а соединение определенными пропорциями».

Сказанное поясняется затем примером соединений, происходящих в растворе хлористой меди через прибавление серной кислоты; но из этого примера конечно не явствует ни существование атомов, ни того, что атомы жидкости окружают некоторое число атомов растворенных тел, что атомы обеих кислот располагаются около остающихся соединенными (с окисью меди), что существует симметрия в расположении и положении атомов или промежутки между ними, – всего же менее, что растворенные вещества поделяют между собою промежутки между атомами растворяющей жидкости. Это значило бы, что растворенные вещества расположены там, где нет растворяющей среды – ибо промежутки между ее атомами суть пустые пространства – так что растворенные вещества находятся не в растворяющей среде, но, хотя обволакивая и окружая ее или будучи ею обволакиваемы и окружаемы, – вне ее, следовательно растворены очевидно не ею. Поэтому не усматривается, к чему нужны такие представления, которые не основаны на опыте, содержат в себе существенные противоречия, и ничем иным не подтверждаются. Они могут исходить из рассмотрения их самих, т. е. путем метафизики, которая есть не что иное, как логика; но ею они подтверждаются так же мало, как и опытом, – напротив! вообще же Берцелиус соглашается, как это и указано выше, что положения Бертолле не противоречат теории определенных пропорций, – он прибавляет впрочем к тому, что они не противоречат и взглядам атомистической философии, т. е. только что приведенным представлениям об атомах, о наполнении промежутков растворяющей жидкости атомами твердых тел и т. д.; но это ни на чем не обоснованная метафизика не имеет по существу ничего общего с самыми пропорциями насыщения.

То специфическое, что выражается в законах насыщения, касается, стало быть, лишь множества самих количественных единиц (не атомов) тела, нейтрализуемых количественною единицею (также не атомом) другого отличного от первого химического тела; различие их состоит единственно в этих различных пропорциях. Если поэтому Берцелиус, несмотря на то, что его учение о пропорциях есть лишь определение множества, говорит, однако, о степенях сродства (например, на стр. 86), объясняя химическую меру Бертолле, как сумму степени сродства, из данного количества действующих тел, вместо чего Бертолле более последовательно употребляет выражение capacite de saturation, то он (Берцелиус) тем самым впадает в форму интенсивной величины. Но это есть своеобразная форма так называемой динамической философии, которую он ранее называет (стр. 29 и след.) «умозрительною философиею известных немецких школ» и отвергает в интересах превосходной «атомистической философии». Об этой динамической философии он сообщает, что по ее взгляду элементы в их химическом соединении взаимно проникают один другой, и их нейтрализация состоит в таком взаимном проникновении; но сказать так, значит сказать, что химически различные частицы, составляющие множество, совпадают в простоту интенсивной величины, что и обнаруживается в уменьшении объема. Напротив, по атомистической теории атомы и при химическом соединении сохраняются в упомянутых выше промежутках, т. е. один вне другого (juxtapositio); при таком значении только экстенсивной величины, продолжающегося существования множества, степень сродства не имеет никакого смысла. Если там же говорится, что явление определенных пропорций совершенно не предвиделись динамическим воззрением, то это есть лишь внешний исторический факт, не говоря уже о том, что стехиометрические ряды Рихтера в изложении Фишера были известны Бертолле и упоминаются в первом издании этой Логики, доказывающем нищету тех категорий, на которых основывается как прежняя, так и желающая быть новою атомистическая философия. Но Берцелиус неправ, утверждая, будто под господством «динамического воззрения» явления определенных пропорций остались бы «навсегда неизвестными», – в том смысле, что это воззрение не согласуется с определенностью пропорций. Последняя есть во всяком случае лишь определенность величины, все равно в форме ли экстенсивной или интенсивной величины, вследствие чего и сам Берцелиус, как сильно он ни держится за первую форму, за множество, прибегает к представлению степеней сродства.