Текст книги "Азиатский зигзаг"

Константин дотолкал арбу к месту Ниязи и обалдел от увиденного. Место старика пустовало, не было ни огромной кучи, ни самого Ниязи. Как ни злился Константин, пришлось толкать её обратно. Хамза встретил его широкой улыбкой.

– Я же тебе кричал. Куда пошёл?

– Где старик? – злясь, буркнул Константин.

– Приехали из города и забрали весь урожай. А ты переживал! – Хамза задорно хлопнул Константина по плечу, но тому было не до шуток, и он спокойней добавил: – Ниязи поехал зачем-то с ними в город. Велел тебе домой идти.

– А что дома?

– Отдыхай. Подстричься бы тебе надо.

– Как-нибудь без тебя решу, когда мне стричься. Куда разгружать?

– Иди, – никак не мог унять смех Хамза. – Я сам разгружу. Арбу тоже пристегну. Завтра найдёшь, – он ловким движением провёл по волосам Константина и, держа закрытый кулак, спросил: – Угадай, что в руке?

– Ещё раз так сделаешь, в морду дам.

– На, смотри, – Хамза разжал кулак, и Константин успел заметить слетевших пару точек.

– Что это?

– У нас это обозначает богатство, – продолжая улыбаться, пояснил Хамза. – Чем больше этого, тем больше денег, значит. В твоём мире – это называется вшами. Тебя надо стричь, а то они у тебя уже колированные, – Хамза заразительно рассмеялся на весь базар. Не удержался и Константин, но больше от горечи. Голова, и правда, последнее время чесалась не на шутку. Он отдал Хамзе ключ и, ничего не сказав, отправился домой. Разговор о вшах и увиденные насекомые теперь терзали всё тело. «Как я не догадался сам?» – размышлял он по дороге и, почёсывая затылок, рассматривал содранные запёкшиеся кровяные корочки под ногтями. После разговора с Хамзой казалось, что вши ползали по всему телу.

Дома его уже ждали. Из дверей выглянула чёрная голова и, скрывшись, подняла галдёж. Константин прошёл через весь двор и сел на дастархан. Впервые не уставшим рассматривал он внутренний двор. Всё было таким же, и ничего не изменилось, разве что не пристегнули цепь. Одинокий камень показался старым и уставшим от долгого лежания. Чего он только не повидал на своём многовечии…

Нет, всё-таки кое-что произошло. Старшая жена не вышла. Еду вынесли вторая и третья жёны. Затем девочка, изгибаясь, принесла полный таз с горячей водой – умыться.

– Сколько тебе лет? – впервые почувствовав себя свободным, спросил Константин.

– Двенадцать, чужестранец, – прощебетала девочка. В отсутствие Ниязи она позволила себе задержаться и бесстыдно разглядывать чужака.

– Так ты дочка Ниязи? – с какой-то надеждой спросил Константин.

Из мазанки её окликнули, заметив не простительную своевольность.

– Нет. Четвёртая жена, – звонко прокричала девочка, убегая.

В мазанке послышались бубнящие голоса упрёков и звонкий голос девочки, огрызающийся старшим жёнам.

С полотенцем в руках вышла вторая жена. Она тоже позволила себе вольность, остановившись ближе обычного. Константин заметил это и улыбнулся, прямо глядя на женщину. Женщина стояла, потупив глаза долу, ожидая, когда мужчина умоется. Забирая таз, тихо сказала:

– Она ещё ребёнок.

– Для чего ребёнок? – усмехнулся Константин.

Есть не хотелось. Константин поковырялся в еде, выпил чаю и откинулся на расшитые подушки. Бурно жестикулируя и что-то крича, тут же выбежала старшая жена. Она не отходила далеко от мазанки. Следом выскочили остальные жёны посмотреть, что произошло. Константин, подняв голову, смотрел за неожиданным выбросом эмоций женщины. Ему передалось возбуждённое состояние старшей жены, и он дико рассмеялся. К нему подошла вторая жена и тихо пояснила:

– Тебе не надо ложиться на подушки Ниязи.

Константин, едва сдерживая истерический смех, подвинулся. Старшая жена, что-то громко недовольно выговаривая, скрылась.

– Ты такая красивая, – бросил Константин вслед удаляющейся второй жене. Только по дрогнувшей походке он понял, что она услышала, и улыбнулся. – Мне бы подстричься, – вспомнил про вшей Константин, но женщина не ответила. Снова всё зачесалось.

Через время она вышла с табуреткой и чёрной пол-литровой кружкой. Женщина остановилась, глядя в землю, словно о чём-то задумавшись, но стоило Константину приподняться на локтях, наблюдая за происходящим, склонила голову набок, приглашая работника следовать за собою. Константин едва сдержал новый приступ смеха. После предыдущего неожиданного взрыва эмоций он ещё находился на грани приподнятого настроения. Он вскочил с дастархана и самой любезностью последовал за женщиной. У Константина созрело сильное желание разговорить молчунью.

Между мазанкой и дувалом оказался узкий, ухоженный проход. В землю набит речной булыжник. Вдоль натянуты верёвки, похоже, для сушки выстиранного белья. Дувал и стену мазанки здесь вымазали до идеальной гладкости, как для жилья.

– Ещё одна тайна Ниязи, – присвистнул Константин.

Женщина поставила по центру табуретку и указала на неё. Под табуретку ногой задвинула кружку, чёрную от сажи.

– Зачем это? – садясь, поинтересовался Константин, с интересом наблюдая за действиями женщины.

Женщина молча достала механическую машинку для стрижки. Глянув на ещё одно эхо прошлого, Константин иронично заметил:

– Ну, да. Откуда здесь парикмахерская. Что в кружке?

– Гас, – тихо ответила женщина.

– Что это такое? – удивился Константин, поднял кружку и понюхал. – Солярка, что ли?

– По-вашему, керосин.

– Это ещё зачем?

Разговор прервала пришедшая девочка с тазом и сложенной махровой простынёй. Она собралась посмотреть, но женщина грубовато отослала её:

– Принеси воду. Сними рубашку и садись, – обратилась она уже к Константину.

– Двадцатый век! – воскликнул Константин, подчиняясь.

Девочка быстро вернулась с большой кастрюлей горячей воды. Она попыталась остаться, но женщина что-то сказала по-узбекски и та, надув губы, убежала. Напоследок выглянула из-за угла и скривила рожу. Константин рассмеялся.

Женщина стригла почти профессионально. Волосы прядями падали на брусчатку. Особенно больно было, когда она стригла затылок. На затылке образовались уже раны. Машинка то и дело разрывала очередную ранку, начинала сочиться кровь, и женщина обтирала её тряпочкой, смоченной в керосине. Закончив стричь, она налила в таз воды, намочила тряпочку в керосине и принялась протирать всю голову.

– Тихо, тихо, – крепко схватил её за руку Константин. – Щиплет. Ты мне хочешь голову сжечь?

– Наклонись, – мягко попросила она.

Запахло шампунем.

– Надо же! В этом мире есть ещё и шампунь, – иронично пропел Константин, склонившись над тазом. – Какое соседство – замок из каменного века, машинка допотопная, керосин, ракета, шампунь, вши… – Константин пристально посмотрел на женщину и тише добавил: – И красивая женщина на краю света. – Женщина смотрела, не мигая, и можно было только догадаться, что она покраснела.

Константин помыл голову и обмылся по пояс. Женщина помогала, обливая мужчину из фарфорового кувшина. Она ловко обвернула махровую простынь вокруг его тела, а он не спеша обтирался, так и стоя замотанным.

Константин почувствовал на талии прикосновение тёплой руки и обернулся, теряясь от представшего его взору. Перед ним стояла обнажённая по пояс вторая жена Ниязи. Ему открылась тайна красивой молодой женщины. В ней были знакомыми только глаза. Лицо оставалось прикрытым. Белое, не знающее солнца тело, лоснилось возбуждением. Упругую, красивую грудь с розовыми сосками портили только белизна и сетка синих вен. Она вздымалась желанием и покачивалась литыми, не тронутыми формами.

– Ты с ума сошла, – зашептал Константин, срывая с себя простыню, и накинул ей на плечи. – А если кто-то придёт? «Наконец увидел её штанишки», – вдруг отметил про себя Константин.

– Не придёт, – дрожащим голосом прошептала женщина. Её рука нервно сжимала талию мужчины, глаза горели тревогой, замешанной на страхе. Он хотел что-то сказать, чтобы остановить, отговорить её, и со всей искренностью взял под локоть, для убедительности своих слов. Женщина по-своему истолковала этот жест и обессилено упала в его объятия.

– Я не могу, вот так… – растерялся Константин, оглядывая голые камни. – Не на камнях же…

– Глупый ты…– страстно шептала женщина. Заговорив, губы её словно ожили и стали хватать, целовать мужское тело прямо вместе с накидкой. Константин едва мог удерживать распаляющуюся женщину. Неожиданно она развернулась, прижимаясь спиной и закинув голову на плечо Константина. Константин, оборачиваясь, едва успевал и следить, чтобы никто не пришёл, и удерживать в объятиях обезумевшую от страсти женщину. Крепко держа его за пояс одной рукой, другой она потянула за шнурок и фуляровые штанишки свалились, обнажая хозяйку перед всевышним. Безумство женщины начало передаваться и Константину. Он уже забыл поглядывать за входом. Обнажённое, разгорячённое женское тело он уже ощущал и через брюки. Крупная грудь страстно налилась в его руках, упираясь прохладными, твёрдыми сосками в ладони. Где-то в далёком сознании он отметил, как чьи-то живые пальцы пробегали по его обнажённому телу. Одурманенный страстью, он едва не свалился, стреноженный упавшими брюками, но женщина успела опереться о стену, принимая мужчину красивыми формами молодой фигуры. Его руки почти сомкнулись на извившейся, тонкой талии. Её разгорячённые, крутые бёдра напряглись, и когда Константин с силой притянул их к себе, обдаваемый жаром страсти, женщина истомно застонала, запрокидывая голову и хватая воображаемый образ губами. Где-то в боковом зрении мелькнул выглянувший из-за угла и быстро скрывшийся чёрный платок, но уже ничто не могло вмешаться… «Может, показалось?» – только и мелькнуло в сознании. Но только мелькнуло!

Константин сидел на табурете с опущенной головой. Женщина быстро оделась, как будто ничего и не произошло, собрала всё и также быстро, молча ушла. Сколько он так просидел, Константин не смог бы сказать. Очнулся он от тяжких раздумий от тёплого прикосновения. Ему показалось, что она вернулась, и он погладился о руку щекой. Тут же подскочил. Перед ним стояла девочка.

– Чего тебе? – прикрикнул на неё Константин. – Почему не на базаре?

– Никто не смеет на меня кричать, кроме Ниязи, – огрызнулась девочка и уже увереннее добавила, – Я уже вернулась, – девочка смотрела на Константина с какой-то злобой.

Не успел Константин опомниться, как она обошла стул и вцепилась в его талию.

– Ты чего? – попытался он отцепиться от девчонки, но она держалась крепко.

– А я всё расскажу Ниязи, когда он вернётся, – глядя с вызовом, тихо сказала она.

– Что ты расскажешь? «Значит, не показалось», – мелькнуло в голове. Константин едва сдержался, но его обдало холодным потом. Он представил, во что ему всё это выльется, если узнает Ниязи.

– Всё! Чем вы занимались с Зуби?

– Чего тебе надо? – Константин быстро соображал, что делать. Свернуть шею этому цыплёнку ему не составляло труда, но куда потом? Пока размышлял, не заметил, как девочка расстегнула сверху платье, спустила его до пояса и поднялась на цыпочки, приноравливалась прижаться к нему.

Она полностью старалась подражать Зуби. Её детские груди едва вырисовались и просто

торчали нахальными сосками, с несколькими волосинками вокруг. В какой-то момент, как показалось Константину, она даже испугалась – так созревала в девочке настоящая женская страсть, но сама она ещё этого не понимала. Девочка прижалась. Её руки непроизвольно опустились, и, сама того не ожидая, она схватилась за что-то, для неё не знакомое… Константин почувствовал прикосновение к влажной ткани сжатой цепкой ручонки. Он наблюдал за происходящим и чуть не рассмеялся, когда девочка неожиданно замерла, соображая, за что же она взялась… Посмотрела на руку, понюхала, состроив гримасу, обтёрла её об Константина, брезгливо оттолкнулась:

– Фу, какая гадость! – выпалила она и убежала, одеваясь на ходу.

– Я бы поспорил, но не буду, – ухмыльнулся Константин, посмотрев вниз на успокаивающуюся страсть. Теперь, похоже, он был в безопасности, – Легко отделался. Так её зовут Зуби! – Константин протёр место, об которое вытерлась девочка, и тоже понюхал руку. – Ну, вот. Теперь буду пахнуть ею.

Старик вернулся к ужину. Он молча прошёл к достархану, и каждодневная процедура началась. Ужинали, как всегда, молча. Константин чувствовал, что старик чаще обычного посматривает на него. Константин замедлял движения и старался есть медленнее, но есть хотелось, против обычного, очень сильно. Поужинав, Ниязи умылся и ушёл в мазанку. Из мазанки он долго не появлялся и Константин забеспокоился.

Константин сидел у камня не пристёгнутый и наблюдал за чёрным входом. За пологом слышались ровные голоса мирно разговаривающих людей. Необычным было только то, что старик, впервые за две недели, после ужина проводил время в мазанке, а не заснул. В какой-то момент Константин даже устал нервничать, и на него напало какое-то бесшабашное равнодушие. Уже стемнело. Константин, не дожидаясь старика, улёгся и закрыл глаза: «Будь что будет», – пульсировало в голове. Уже засыпая, почувствовал, как к его ноге прикручивают металлический хомут. «Прикручивай, прикручивай, мы с тобой уже как родственники, – сквозь дремоту усмехнулся Константин. И уже через секунду почувствовал, как Ниязи перелезает через него на своё место. «Надо же, какой лёгкий, – удивился Константин. – Лезь, лезь родственничек… Вот уж поистине – в сексе все родственники!»

Первая за прошедшую неделю ночь выдалась душной. Во сне старик скинул на Константина одеяло, и тот проснулся весь потный. Оба ватных одеяла он отправил на траву, но это не помогло. Тогда Константин потихоньку встал, прошёлся по двору, стараясь меньше бряцать цепью, и подошёл к бассейну. Зачерпнув пару жменей воды, он смочил лицо. Константин знал, что из бассейна набирали воду для еды, но от него так тянуло прохладой… И он не выдержал. Быстро снял с себя одежду и медленно опустился по плечи в студёную воду.

– Кхе-кхе, – раздалось неожиданно над самой головой. «Тьфу, ты», – Константин пулей вылетел из бассейна. Перед ним стоял Ниязи. Даже в темноте Константин рассмотрел суровый, огненный взгляд старика.

Обидно было другое. Всё равно не помогло. Остаток ночи прошёл в душных мучениях. И совести.

Утром никто из женщин не вышел. Собрались на работу, не завтракая. На обед тоже не приходилось рассчитывать. Никто не вынес ему знакомый узелок. Всю дорогу Константин гадал: «Когда старик успел рассказать женщинам? Или женщины сами всё видели?» Ему было стыдно.

В поле прибежала Лейла и совсем расстроила, сообщив, что сегодня её увозят в город. «Хоть какое-то общение, – с грустью подумал Константин. – Неужели всё из-за этого проклятого случая с бассейном?» Лейла натараторила и убежала, разбрасываясь в разные стороны многочисленными чёрными косичками.

Работу закончили раньше обычного. Старик Ниязи ушёл, не дождавшись работника. Когда Константин выгружал дыни, подошёл Хамза:

– Ниязи пошёл домой. Велел и тебе идти.

Константин внимательно всматривался в выражение лица мальчишки, угадывая, знает ли он о ночном происшествии, но тот передал и ушёл, махнув на прощание.

Константин пристегнул арбу и вернулся на базар.

– Слышишь, Хамза! – позвал он паренька.

– Чего? – откуда-то из-за дынной кучи отозвался тот.

– Эта, в золотых одеждах – старшая жена Ниязи? – Константин не мог никак понять по поведению Хамзы настроение вокруг него и последствия ночного происшествия, и решил во что бы то ни стало разговорить паренька.

– Странный ты какой-то, – вынырнув, Хамза пристально посмотрел на Константина. – Я же приглашал тебя в гости. Хотел рассказать о наших обычаях.

– Да, ладно тебе. Не сердись, – Константин не мог скрыть своего настроения, и Хамза заметил, что тот не в духе, потому что уже примирительно добавил:

– Нет. Она третья жена. – И тут же объяснил, увидев удивлённый взгляд собеседника: – Старшая и вторая жёны уже умерли.

– Почему Ниязи спит на достархане? У него, что, нет кровати?

– Чем дастархан плохая кровать? – удивился вопросу Хамза.

– Ну… муж с женой… на чём у вас спят? – Константин уже пожалел, что затеял этот разговор.

– Каждый на своей половине, – лицо Хамзы изменилось с серьёзного на лукавое, и он добавил, улыбаясь: – Вон, что ты имеешь в виду! Мы этим занимаемся в высоком старте, – и Хамза звонко рассмеялся.

– Откуда, ты такой грамотный взялся?

– Я же учусь в Ташкенте, – совсем развеселился Хамза. – Сюда приезжаю на каникулы, старикам помогать.

– Ладно, болтун, – махнул Константин рукой, – бывай.

Идти домой не хотелось. Константин сделал по посёлку круг, размышляя, и ноги сами привели к дому Ниязи. Старик сидел на своём месте и ел плов. На вошедшего Константина глянул только мельком. Сразу же вышла Зуби с тазом и кувшином воды и остановилась, ожидая, когда Константин подойдёт мыться. В этот раз она стояла на приличном расстоянии. Константин не заставил себя долго ждать. Стараясь всем видом показать свои извинения и готовность к послушанию, но в одном не удержался:

– Здравствуй, Зуби, – тихо, не глядя на женщину, поздоровался он.

Зуби не ответила. Константин только почувствовал, как она вся напряглась и отшатнулась, схватившись за накидку на лице. Закончив мыться и возвращая полотенце, он посмотрел ей прямо в глаза. Глаза Зуби горели и переполнялись тревогой, но она приняла всё и, как обычно, быстро ушла, склонив голову.

Константин надел хомут и присоединился к ужинающему Ниязи. Как назло, второй день подряд, есть хотелось сильно. Едва себя сдерживая, Константин всё-таки ел в этот вечер много. От переедания он даже медленнее садился у камня, потому что как-то побаливал живот, но всё равно было хорошо! И он задремал. «Кажись, всё обошлось!» – ухмыльнулся он.

Послышались тихие шаги, и Константин приоткрыл глаза. К нему подходила Зуби. У Константина даже сердце сильнее забилось.

– Ниязи спрашивает, – дрожащим голосом заговорила она, – не хочешь остаться ещё на пару недель?

– А что, я уже уехал? – усмехнулся Константин, дёрнув ногой с цепью.

– Через два дня Ниязи рассчитает тебя, и можешь уезжать, – пояснила женщина, отведя глаза в сторону и, выдержав паузу, добавила. – Ему понравилось, как ты работаешь. Ему нужны такие работники.

– Нет. Спасибо, – вырвалась у Константина неожиданная грусть от предстоящей свободы.

– Как хочешь, – с едва сдерживаемой болью в голосе ответила женщина и медлила, ожидая, может быть, мужчина переменит своё решение.

– Попроси ты, может и останусь, – Константин отвернулся и закрыл глаза. Опять послышались уже удаляющиеся шаги, и он посмотрел женщине вслед. Даже походка выдавала переполняющую её душу тоску, но женщина, привыкшая к тому, что за неё решают её судьбу, готова смириться и с этим неотвратимым расставанием.

«Хватит с меня экзотики, – успокаивал взбесившееся сердце Константин. – Домой надо возвращаться. Почему не спросил адрес или хотя бы телефон Лены?» Лена вспомнилась сразу. И почему-то именно в тот самый момент их расставания – с полными слёз глазами и задыхающаяся. «Что мне надо было делать? У меня намечен был маршрут! Кто же знал, что всё так повернётся?»

Настал день отъезда и расставания. Ничего не изменилось в этот день, кроме того, что Ниязи и Константин не собирались на работу. Во время завтрака послышался звук мотора подкатившего к воротам автомобиля. Через какое-то время показался улыбающийся водитель «уазика». Он тепло поздоровался с Ниязи и похлопал Константина по спине как старого знакомого. Старик в ответ сухо что-то спросил его по-узбекски, и тот, кивнув, быстро убежал к машине. Вернулся уже с полными руками различных свёртков. Константин различил только станковый рюкзак. Самый настоящий альпинистский, о котором давно мечтал, но не мог позволить себе купить, студенческих средств вечно не хватало. В свёртках оказались все необходимые принадлежности альпиниста. Даже новенький, титановый ледоруб. От спальника у Константина аж голова закружилась. Это был настоящий индийский пуховик, весом едва ли сто пятьдесят граммов, и то из-за молнии. Палатка тоже удивила – лёгкая до безобразия. Когда Константин уложился, выяснилось, что весь его груз едва доходил до шести килограммов, а это значило, что целых шесть килограммов он мог взять еды. Женщины вынесли приготовленную еду, пару новых армейских рубашек, шерстяные носки, связанные своими руками, а старик слегка кивнул головой, и старшая жена развернула последний свёрток. В нём оказались новенькие вибрамы и новая ветровка с брюками. Довольный Константин тут же переоделся, уложил рюкзак и в полном облачении предстал перед всем семейством. Старик сидел в тени карагачей и, улыбаясь одними глазами, придирчиво осмотрел Константина, долго вглядывался в его лицо. Оставшись довольным, Ниязи встал и подошёл прощаться. Он протянул сразу две руки. Константин, растроганный, ухватился за прохладные руки старика, но они ловко выскользнули, оставив пухлый пакет с деньгами.

Прощались недолго. Старик Ниязи, кряхтя, проверил, хорошо ли закрыты все застёжки на рюкзаке, похлопал Константина по спине и засеменил к своему достархану, под тень карагачей. Вот и всё прощание. Константин дождался, пока старик уляжется, улыбнулся всему и всем сразу, вскинул на плечо рюкзак. У ворот оглянулся на мазанку. В тёмном своде стояла она…

Константин возвращался в цивилизацию тем же способом, как и попал в Оазис. Он радовался всему, даже подвывание узбека-шофёра его забавляло. А особенно новенькое снаряжение и триста пятьдесят рублей в кармане. Теперь можно было и на Тянь-Шань.

Вот как всё повернулось!