Текст книги "1000 притч"

Между небом и землей

Старый Шань Цюань хотел уступить свой престол Сюй Яу, а тот отказался. Тогда он стал предлагать престол Цзычжоу Цзыфу, и тот сказал:

– Мне стать Сыном Неба? Пожалуй, можно. Правда, одолела меня хворь, и править Поднебесным миром мне недосуг.

И подумал Шань Цюань:

– На свете нет ничего важней всей Поднебесной, а этот муж не захотел из-за нее вредить своему здоровью! Только тому, кто не заботится о Поднебесной, можно доверить власть над нею.

С этой мыслью старый царь отправился к мудрому пахарю Цзы Чэну.

– Я хочу подарить тебе власть над всей Поднебесной, – сказал он пахарю. – Неужели ты отвергнешь этот дар?

Цзы Чэн немного помолчал и затем ответил:

– Пространство и время – это двор, в котором я обитаю. Зимой я одеваюсь в кожи и шкуры, летом – в халат и полотно. Весной я пашу и сею и даю телу вволю потрудиться. Осенью жну и закладываю зерно в закрома и даю себе хорошенько отдохнуть. С восходом солнца я выхожу навстречу миру, в закатный час ухожу в себя. Я привольно скитаюсь между Небом и Землей, и в моем сердце царит довольство. Зачем мне власть над Поднебесной?

Слива созрела

Наставник Фачан, впервые встретившись с Ма-цзу Даои, спросил его, что такое Будда. Мастер ответил:

– Вот это сознание и есть Будда.

Фачан тотчас прозрел.

Позже он поселился на горе Дамэй. Услышав о том, что Фачан живет на горе, Ма-цзу Даои послал к нему монаха. Придя к Фачану, монах спросил:

– В то время, когда вы были с Ма-цзу Даои, чему вы у него научились и почему ушли на гору?

– Ма-цзу Даои учил меня, что это сознание и есть Будда. Вот я и отправился сюда жить, – ответил Фачан.

– Но в последнее время Ма-цзу Даои изменил свое мнение о природе Будды, – сказал монах.

– Каким образом? – спросил Фачан.

– Теперь мастер говорит, что нет ни сознания, ни Будды.

– Опять этот старик дурачит людей! – воскликнул Фачан. – Видно, он сам не знает, что такое прозрение. Пусть он утверждает, что нет ни сознания, ни Будды, я же буду твердо держаться того, что это сознание и есть Будда.

Монах вернулся в монастырь и доложил об этом разговоре своему наставнику.

– Слива созрела! – воскликнул Ма-цзу Даои.

Займись своим делом

Наставник Шигун в молодости был охотником и терпеть не мог монахов. Однажды, преследуя стадо оленей, он пробегал мимо монастыря. Ма-цзу Даои в это время стоял у ворот. Шигун спросил у него, не видал ли тот оленей.

– А ты кто? – в свою очередь спросил Ма-цзу Даои.

– Я – охотник, – ответил Шигун.

– А стрелять ты умеешь?

– Умею.

– Сколько же оленей ты можешь подстрелить одной стрелой?

– Одной стрелой я могу подстрелить одного оленя.

– Значит, ты не умеешь стрелять, – сказал Ма-цзу Даои.

– А ты умеешь? – спросил Шигун.

– Умею.

– Сколько же оленей ты можешь подстрелить одной стрелой?

– Одной стрелой я могу подстрелить все стадо, – ответил Ма-цзу Даои.

– И то, и другое – судьба. Зачем убивать целое стадо?

– Если ты знаешь, что это так, то почему сам так не стреляешь?

– Если будешь учить кого-то стрелять так, как умеешь сам, то самому будет нечего делать.

Нелегко найденное не теряется

К наставнику Ма-цзу Даои пришел один неизвестный юноша. Внимательно взглянув на его лицо, мастер сразу понял, что привело сюда этого человека: в его глазах светилось неразрешимое сомнение, на его губах трепетал навязчивый вопрос. Но Ма-цзу Даои ждал: ему было интересно, как юноша сумеет задать свой вопрос.

– Учитель, – наконец сказал молодой человек, – я чувствую себя ничтожеством… Я не способен ни к какому постоянству: знания не удерживаются в моей голове, чувства не удерживаются в моем сердце.

– Все самое значительное и ценное, что есть в жизни, друг мой, знание, любовь, красота – все должно иметь свою длительную, тайную историю. Иначе оно, превратясь в радужную пылинку, будет унесено первым порывом ветра: легко найденное легко теряется.

– Но даже то, что стоит мне немалых усилий, – оно тоже так легко теряется, – возразил юноша.

– Нет, – сказал Ма-цзу Даои, – нелегко найденное не теряется, но начинает путешествовать по незримым мирам, описывая в пространстве круги созидания. Ты никогда не наблюдал, как растет роза? Если внимательно вглядеться в строение ее чашечки, то можно заметить спиралеобразное наслоение лепестков. Во всем в природе свой ритм, свои вибрации. Не нужно их принимать за непостоянство.

– Значит, все подлинное вернется ко мне? И даже мои мысли? – обрадованно спросил юноша.

– Мысль, друг мой, как и сильное чувство, похожа на птицу с большими, упругими, беспокойными крыльями.

Она судорожно бьется в твоих руках, но вот – усилие, рывок, и с блаженным выдохом отрыва, распластав могучие крылья, она уплывает в сияющую бесконечность. Она тем и сильна, что живет ею.

Да, она рвется прочь даже из любящих ее рук, но, вырываясь, погружаясь в родную ей стихию, она не забывает о них, этих руках… А они – как пальцы художника, скульптора – теперь всегда будут ощущать в себе дрожь, немного нервное покалывание от одного воспоминания о миге обладания той птицей. К тому же, однажды ощутив ее трепетное биение, эти руки уже не смогут полюбить мелких ручных птах – маленьких мыслей, простых чувств…

– О, как все это сложно, – проговорил в смущении юноша.

– Это просто, – сказал Ма-цзу Даои. – Будь терпелив и честен с самим собой, тогда птицы сами начнут к тебе слетаться. Мысли и чувства знают, где им будет свободно.

– В любящих руках? – не переставал удивляться юноша.

Игра на лютне

Конфуций сказал Цзэу-линь:

– Цзэу! Ты меня удивляешь! Твоя семья бедна, положения в обществе у тебя нет. Почему же ты не идешь на службу?

– Не хочу служить, – отвечал Цзэу-линь. – За городской стеной у меня есть поле в сорок му, и урожая с него мне хватает на кашу. А еще у меня есть десять му земли на краю города, и этого мне хватает на полотно. Я играю в свое удовольствие на лютне и с радостью изучаю ваш путь, учитель. Зачем мне идти на службу? Я не пойду!

Лицо Конфуция стало серьезным:

– Твоя решимость превосходна! – воскликнул он. – Я слышал, что человек, знающий, на чем остановиться, не обременяет себя соблазнами; человек, знающий, откуда приходит довольство, не боится потерь; человек, поглощенный совершенствованием, не знает страхов этого мира. Давно уже я распеваю эти слова, но только сегодня увидел их олицетворение. Как ты порадовал меня, Цзэу-линь!

Зачем стреле оперение?

Цзы-Лу был большим любителем сражаться на мечах. Прослышав о добродетелях Конфуция, он пришел к нему в дом и, выхватив из ножен меч, воскликнул:

– Не мечом ли защищали себя благородные мужи древности?

– Благородные мужи древности были сделаны из преданности и обороняли себя человечностью. Поэтому они не нуждались в мечах, – сказал Конфуций.

– Если вы так мудры, уважаемый, то ответьте мне без ухищрений, как заставить людей повиноваться, не внушая им страха? – спросил Цзы Лу.

– Своим личным примером ты можешь вдохновить людей стать лучше, – ответил Конфуций.

– Допустим, я добьюсь этого, а что потом?

– А потом не позволяй себе расслабляться! – воскликнул Конфуций и в свою очередь спросил Цзы Лу:

– А теперь ты ответь мне: любишь ли ты музыку?

– Я люблю свой длинный меч! – гордо парировал Цзы Лу.

– Но ты не ответил на мой вопрос, – продолжал Конфуций. – Я спрашиваю о том, не следует ли тебе к твоим способностям добавить еще и знания?

– Какая же польза от учения?

– Правитель, не поучающий подданного, не может быть прям. Благородный муж, не наставляющий младшего друга, не может быть добродетелен. Честный человек, получивший урок, станет мудрецом. И никто из тех, кто любит учиться, не пойдет наперекор должному.

– В южных горах растет бамбук, который сам по себе прям, – не унимался Цзы Лу, – и стрелы, изготовленные из него, пробивают даже панцирь из носорожьей кожи. А ведь этот бамбук ничему не учился!

– А теперь попробуй приладить к своей стреле оперение и надеть на нее железный наконечник, разве не войдет она еще глубже? – возразил Конфуций.

Ничего не ответил на это Цзы Лу, а только понял, что нашел своего учителя, и с тех пор служил Конфуцию с такой же пылкостью, с какой поначалу жаждал доказать свое превосходство.

Усердие – ключ к волшебству

Вот как первый мудрец Китая Конфуций учился музыкальному искусству.

Учитель Конфуция, старый придворный музыкант по имени Ши Синь, поначалу наиграл своему ученику одну мелодию и попросил его разучить ее. Минуло десять дней, он поинтересовался успехами ученика и остался им доволен.

– У тебя неплохо получается, – сказал он. – Я могу дать тебе еще что-нибудь.

– Прошу вас, учитель, не торопиться, – ответил Конфуций. – Я выучил мелодию, но еще не освоил ритм.

Конфуций поупражнялся еще десять дней и попросил учителя послушать его игру.

– Теперь ты играешь совсем хорошо и можешь смело браться за другую мелодию, – сказал Ши Синь.

– Нет, учитель, – снова возразил Конфуций. – Я еще не могу как следует выразить настроение песни. – И он продолжал с утра до вечера музицировать на своей лютне.

Спустя несколько дней учитель Ши Синь еще раз послушал его игру и опять остался доволен.

– Теперь ты постиг и настроение песни. Может быть, начнем все-таки разучивать новую вещь? – спросил он.

– Прошу вас, учитель, дайте мне еще немного времени, – взмолился Конфуций. – Мне хочется понять, что за человек сочинил эту песню!

И снова Конфуций долгими часами сидел, склонившись над своей лютней. Наконец, он пришел к учителю и сказал:

– Теперь я знаю, кто был человек, сочинивший этот напев. Это был муж смуглолицый и высокий, прямо-таки величественный! Его взор устремлялся в недостижимые дали, его дух обнимал все пределы небес. Таким мог быть только достопочтенный царь Вэнь-ван, основоположник нашей династии!

Тут изумленный Ши Синь встал и почтительно поклонился своему усердному ученику.

Непревзойденное мастерство

Снарядился как-то Бухлух на войну.

Давно уже император намеревался назначить умного юродивого предводителем своего войска. И только теперь это свершилось – Бухлух в тяжелых воинских доспехах торжественно шел во главе армии арабов.

Армия же противников, неугомонных монголов, тоже гордилась своим предводителем. Им был не кто иной, как сам Карим-бек. С таким полководцем монголы ничуть не сомневались в счастливом исходе военной кампании.

И вот во время одного боя Бухлух и Карим-бек столкнулись лицом к лицу.

Каково же было всеобщее изумление, когда после поединка, в котором оба вождя проявили себя как нельзя блестяще, они вовсе не поспешили расстаться все теми же врагами. Напротив, успокоив своих разгоряченных коней, предводители начали мирно о чем-то беседовать: видно было, что они понравились друг другу. В результате Карим-бек пригласил Бухлуха к себе в шатер на следующий день.

Явившись к вожаку монголов, Бухлух предложил тому разрешить государственный конфликт необычным путем. Каждый из них должен был продемонстрировать свою силу, не прибегая к кровопролитию. Карим-бек принял предложение Бухлуха и, выиграв жребий, должен был первым показать, на что он способен.

Положив тяжелую железную подкову посреди шатра, вождь монголов встал напротив нее с обнаженным мечом.

– Если с трех ударов я разобью эту подкову вдребезги, признаешь ли ты мою силу? – спросил он Бухлуха.

Тот утвердительно кивнул.

И вот, взвившись в воздухе, меч Карим-бека озарил шатер яркой молнией и с одного удара раздробил подкову на тысячи осколков.

– Ты несомненный победитель! – провозгласил Бухлух.

– Но подожди отдавать мне первенство! – воскликнул Карим– бек. – Ты тоже должен показать свое искусство.

– Тогда не пожалеешь ли для меня своей царской подушки? – неожиданно спросил Бухлух.

– Принесите сюда подушку из пуха голубого лебедя! – немедленно приказал слугам повелитель варваров.

Приказание было исполнено.

Тут Бухлух одной рукой подбросил в воздух большую пуховую подушку, а другой, мгновенно выхватив меч, разрубил ее на две равные части.

В шатре воцарилось молчание. Все были поражены неожиданностью случившегося.

Наконец, Карим-бек торжественно произнес:

– Вот кто непревзойденный воин! Поразить то, что не оказывает сопротивления, – величайшее мастерство!

Я признаю твою победу, Бухлух, дарю тебе половину своих лучших лошадей и навсегда покидаю твою страну.

Глава 11

Ошибка только в кувшине

Один туркмен вел тяжбу с каким-то человеком. Дело приняло настолько запутанный оборот, что обещало закончиться очень нескоро. Нужно было отыскать какой-то более короткий для него ход. И туркмен его отыскал. Он взял кувшин тонкой работы, наполнил его алебастром, сверху положил кусок масла и отнес все это судье на взятку. Судья с удовольствием принял кувшин, похвалил туркмена за хороший вкус (на кувшине был нарисован величественный верблюд), вспомнил, как однажды переходил пустыню, и в конце концов выдал просителю охранную грамоту об исходе дела.

Через день проделка с маслом обнаружилась. Судья так оскорбился этим подлым обманом, что отправил посыльного передать туркмену: «В той бумаге, мол, вышла ошибка, принеси, я исправлю».

– Если и есть ошибка, то только в кувшине, а в моей бумаге нет никакой ошибки, – был ответ туркмена.

И короли ошибаются

Как-то раз шах поехал на охоту. В городских воротах ему встретился один человек, на которого шах взглянул лишь мимоходом.

С охоты в тот день шах вернулся с пустыми руками и приказал визирю найти и привести во дворец того самого человека, которого он встретил, отправляясь на охоту. Того человека нашли и привели, и шах приказал палачу отрубить ему голову. Человек возмутился и стал требовать, чтобы шах объяснил ему причину столь неожиданного приговора.

– Ты человек, приносящий несчастья. Я встретил тебя сегодня утром, и целый день мне не везло на охоте.

В ответ человек воскликнул:

– Ты повстречал меня – и вернулся с охоты без добычи, а я повстречал тебя – и вот теряю свою сладостную жизнь. Так кто же из нас двоих приносит больше несчастья?

Удалого Бог спасет

Однажды падишах-тиран оделся в простые одежды и вышел один из города. Он увидел под деревом какого-то юношу и обратился к нему:

– Я странник, и мне интересно узнать, справедливый ли в этой стране падишах?

– Ужаснейший тиран! – воскликнул юноша.

– А знаешь ли ты меня? – спросил падишах.

– Впервые вижу.

– Так я же и есть падишах этой страны!

Юноша оторопел, но все же скрепил себя и в свою очередь спросил:

– А ты меня знаешь?

– Откуда мне знать!

– Я сын Маулана Кутбаддина, и про меня все знают, что три дня в месяц я бываю безумен. Сегодня как раз один из этих дней.

Тиран поневоле рассмеялся.

Попугай от Халифа

Заявился к Халифу некий человек и стал уверять, что он пророк.

– Ну что ж, пророк так пророк, – не особенно возражал Халиф, – только если ты действительно пророк, то должен творить хоть какие-нибудь чудеса.

– Какие-нибудь. Да все, что пожелаешь! – заявил пророк.

– Раз так, вот тебе дынное семечко. Сделай так, чтобы из этого семечка немедленно появился росток, чтобы росток поднялся, зацвел, чтобы завязался плод, и спелая дыня была тут как тут.

– Дай мне на это четыре дня.

– Никаких отсрочек или голову тебе с плеч!

– Ну можно ли быть таким нетерпеливым!? – возмутился пророк. – Даже четырех дней не даешь, чтобы я семечко превратил в спелую дыню! Тогда почему господу нашему, при всем его могуществе, ты отпускаешь на то же самое целых четыре месяца?!

Растерялся Халиф и пожаловал пророку говорящего попугая.

Во всем виноваты мухи

Абу Касим вез в город кувшин с медом для продажи. Сборщик пошлины остановил его и заглянул в кувшин. По мерзкой своей натуре он решил причинить крестьянину неприятности и долго держал горлышко кувшина открытым, так что в мед налетели мухи. Ясное дело, никто на базаре не стал бы покупать такой мед, поэтому Абу Касим пошел жаловаться в суд.

Долго чесал свой затылок судья и, наконец, вынес решение: «Виноваты мухи. Отныне – где бы ты ни увидел муху, можешь убить ее».

– Напиши это решение на бумаге, закрепи ее печатью и отдай мне, – распорядился Абу Касим.

Судья так и сделал. Абу спрятал грамоту в карман и тут заметил муху на щеке судьи. Он размахнулся и что было силы залепил судье оплеуху. Тот пришел в ярость и велел схватить Касима, но тут Абу Касим развернул перед судьей грамоту и сказал:

– Господин судья! Я действовал строго согласно вашему предписанию.

Богатому все потеха

Пришел бедный человек к очень скупому богачу и заявил:

– Послушай, Адам и Ева – наши родители, следовательно, мы – братья. У тебя большое богатство, а у меня ничего нет. Давай поделим твое богатство пополам.

Богач протянул вопрошателю медную монету.

– Разве это справедливый дележ? – возмутился бедняк.

– Ты лучше молчи, – сердечно посоветовал ему богач. – Если о дележе узнают остальные браться, то ты и этого лишишься.

Бывалая птичка в тенета не попадет

Один шутник из везиров Халифа сказал как-то Бухлуху-юродивому:

– Радуйся, дорогой! В воспитательных целях Халиф назначил тебя начальником над свиньями всего королевства.

– Вот как! – отвечал невозмутимый Бухлух. – Ну, раз уж отныне ты находишься под моим покровительством, то готовься: в один прекрасный день я отправлю тебя в королевский плов. Разве это не достойная участь?

Дальновидность

Однажды некий монах размечтался, как он разбогатеет, вернется в родные края, отыщет свою прежнюю жену и как счастливо они заживут вдвоем. И вот что монах придумал. Для начала он обойдет пастбища – там на ветках саксаула всегда можно найти клочья верблюжей и овечьей шерсти. Из этой шерсти он собьет войлок. На войлок выменяет кобылицу. Кобылица родит жеребенка. Из него он вырастит коня-иноходца, а коня-иноходца обменяет на юрту. «Тут мы и заживем», – решил монах и пустился в путь. Шел он, шел и встретил в одном ауле торговца, который как раз продавал юрту.

– Даю за юрту иноходца! Согласен? – спросил монах.

Арат согласился. Монах быстро разобрал юрту, взвалил на спину и стал прощаться.

– Эй, – окликнул его арат, – а где же иноходец?

– С завтрашнего дня начну собирать шерсть с саксаула, сделаю войлок, войлок обменяю на кобылицу, кобылица родит жеребенка, а когда он вырастет, приведу его к тебе! – ответил монах.

Выгодная сделка

Дерзость Жхи в конце концов вывела из себя султана, и он приговорил его к ста ударам палкой.

Подумав, Жха сказал:

– Ваше величество, я предпочел бы продать их.

– Неужели ты сможешь найти покупателя?

– Нет ничего легче, ваше величество.

Любопытство султана было возбуждено, и он отпустил Жху. Плут тут же направился в ту часть города, где жили ремесленники. Он подошел к дому плотника, который делал черенки к лопатам.

– Эй, хозяин, – позвал Жха. – Не хотел ли ты купить сто палок из крепкого дерева, без сучков. Эти палки можно выбрать из огромной связки.

– Конечно, я не прочь купить такие палки. Вот тебе деньги. Где мне взять мой товар?

– Я оставил палки во дворце султана. Тебе надо пойти туда и сказать, что ты купил у меня весь товар.

И вот несчастный ремесленник, прихватив тележку, отправился за товаром. Он постучался в ворота дворца.

– Эй, стража! Я купил палки, обещанные Жхе.

– Ты говоришь правду?

– Сущую правду. Я уже и заплатил.

– Что же, входи… Ты свое получишь…

Ремесленник вошел в большую комнату и старательно выбрал одну за другой самые большие, сухие, без сучков, палки. И только когда за него взялись стражники, он понял хитрость Жхи.

Напрасный гнев

Хозяин дома увидел в блюде с кушаньем муху, рассердился и, позвав повара, стал выговаривать ему. Простодушный повар ответил:

– Хозяин, да ведь одна муха не съест все кушанье!

Недолго думал, да хорошо молвил

Однажды несколько ученых мужей беседовали на исторические темы. Мулла Насреддин решил показать свою ученость и сказал:

– Сирхан – это имя волка, который сожрал Юсуфа.

– Так ведь волк не сжирал Юсуфа, – возразили ему.

– Значит, это имя волка, который не сожрал Юсуфа.

Беден, так раскидывай умом

Бедняк вошел в чайную, попросил чаю, выпил и зашагал прочь, не расплатившись. Хозяин чайной выбежал за ним на улицу, догнал и сказал:

– Дружище, а за чай ты не уплатил!

– Да ну! А ты сам за него уплатил? – спросил расторопный бедняк.

– Конечно! – ответил хозяин. – Разве мне его даром дали?

– Так чего же ты от меня требуешь? Я не дурак! В какой это стране платят дважды за один и тот же товар?

Таракан-спасатель

Был некогда у одного великого короля министр. Он впал в немилость, и король в наказание велел запереть его на вершине очень высокой башни. Это было исполнено, и министр, оставаясь там, должен был погибнуть. Но у него была верная жена. Ночью она пришла к башне и крикнула своему мужу, не может ли она чем-нибудь ему помочь. Министр попросил жену, чтобы на следующую ночь она опять пришла к башне и принесла с собой длинную веревку, крепкий шнурок, моток ниток, шелковинку, таракана и немного меду. Очень удивляясь, добрая жена исполнила сей наказ. Муж попросил ее крепко привязать шелковинку к таракану, потом смазать его усики каплей меда и посадить его на стену башни головой вверх. Таким образом таракан отправился в длинное путешествие. Чуя впереди запах меда и желая добыть его, он медленно полез вперед и вперед, пока, наконец, не достиг вершины башни, где министр схватил его и овладел шелковинкою. Тогда смекалистый муж сказал жене, чтобы она привязала другой конец шелковинки к мотку ниток, и после того как вытащил последний, повторил ту же историю с крепким шнурком и, наконец, с веревкой. Остальное было легко. Министр по веревке спустился с башни и убежал.