Текст книги "1000 притч"

Взять себя в руки

Странствующий проповедник, заканчивая мессу, пустил по рядам свою шляпу, чтобы собрать пожертвования. Обойдя всю церковь, она вернулась к нему такой же пустой, какой и отправлялась.

Удивленный проповедник на глазах у всех поднял ее над кафедрой, потряс и, надев на голову, сказал:

– Благодарю Бога и вас, братья и сестры, что вы хоть без денег вернули ее мне. Аминь.

Деловое соглашение

Пришел торговец к пастуху и говорит:

– Выберешь ли мне такую овцу, которую я хочу?

– Нет такой овцы, которая не находилась бы в моей отаре, – ответил пастух.

– Тогда найди мне такую, чтобы не белая была и не черная, не рыжая и не пестрая, не большая и не маленькая.

– Пожалуйста, только ты приходи за ней не в понедельник, не во вторник, не в среду, не в четверг, не в пятницу, не в субботу и не в воскресенье, – ответил пастух.

Причуды мудрости

Слух об учености Насреддина распространился по всей стране. Некий придворный философ отправился проверить глубину познаний муллы.

– Кто на свете самый мудрый? – спросил философ.

– Тот, кто об этом не спрашивает, – ответил Насреддин.

Торговля дураками

Один крестьянин приехал в город и зашел в большой магазин.

– Нет ли у вас свиного сала? – спросил он приказчика.

Тот, решив, что перед ним деревенский простак, ответил:

– Мы тут не салом торгуем, а дураков продаем.

– Бойкая, видно, у вас торговля, – не растерялся крестьянин, – кроме тебя ни одного дурака не осталось!

Чего вы, собственно, хотите?

Однажды к учителю Джунайду пришел человек и сказал:

– Я восхищаюсь вашим учением! Мне бы хотелось иметь ваш образ мысли, тогда я смог бы жить жизнью, подобной вашей.

– Начните жить подобно мне, – сказал Джунайду, – тогда и у вас появятся мысли.

У страха глаза велики

Прослышав о невероятных способностях муллы Насреддина, король вызвал его к себе.

– Я велю тебя повесить, – сообщил мулле невежественный властитель, – если ты не предъявишь доказательств, что ты мистик.

– О, я вижу странные вещи, – сразу заговорил Насреддин, – вон резвится в небе золотая птица, а там, под землей, скрежещут зубами демоны.

– Но как ты можешь видеть через твердые предметы? – удивился король. – Как ты можешь видеть так далеко в небе?

– Если вас испугать смертью – вы еще и не то увидите!

Душа простор любит

Учитель Ле-цзы жил в нужде и вечно голодал. Какой-то человек рассказал об этом чжэнскому царю Цзыяну и добавил:

– Разве государь не будет опозорен на весь свет, если столь достойный муж, живущий в его царстве, бедствует?

Царь немедленно велел одарить Ле-цзы зерном. Учитель вышел к царскому гонцу, дважды отвесил поклон, но подарки не принял.

Когда Ле-цзы вернулся к себе, его жена стала горестно причитать:

– Я слышала, что в семьях мудрецов все благоденствуют, мы же вечно голодаем! Государь прислал тебе зерно, а ты его не принял! За что мне такая доля!

Ле-цзы улыбнулся и сказал:

– Царь шлет мне зерно, а зачем? Ведь он меня не видел и судит обо мне с чужих слов. Вот так же с чужих слов он может обвинить меня в преступлении и казнить. Вот почему я не принял даров.

Лучше быть вольным теленком

Царь Цзыян предложил Ле-цзы занять высокий пост при его дворе. На предложение стать царедворцем Ле-цзы ответил:

– Не приходилось ли вам видеть жертвенного быка? Его наряжают в узорчатые ткани, кормят свежей травой и бобами. Но потом его приводят в храм предков, чтобы совершить жертвоприношение. Даже если бы в тот миг он снова захотел стать вольным теленком, могло ли его желание осуществиться?

К чему глупые вопросы?

Однажды, когда Наньцюань нес монахам кашу, наставник Ма-цзу Даои спросил, что у него в ведре.

– Что за чушь несет этот старик?! – возмутился Наньцюань.

Ма-цзу Даои повернулся и ушел.

Тень от плетки

Один неверующий философ попросил Будду:

– Поведайте мне истину, не говоря и не безмолвствуя. Будда продолжал сидеть в молчании. Тогда философ поклонился и сказал:

– Вы, Высокочтимый, своей любовью и состраданием развеяли мои заблуждения и наставили меня на путь истинный.

Когда философ ушел, Ананда спросил Будду, что же тот постиг. Будда ответил:

– Добрый конь пускается вскачь, завидев лишь тень от плетки.

Кувшин с водою или что?

Наставник Юньмэнь поначалу был главным по хозяйству при Байчжане. Однажды Байчжан решил выбрать настоятеля для нового монастыря и объявил, что им станет тот, кто сможет ответить на его вопрос. Затем он поставил на землю кувшин с водой и спросил:

– Кто может сказать, что это такое, не называя это кувшином?

Старший монах монастыря ответил:

– Что ни говори, но это нельзя назвать деревянными сандалиями.

– А ты что скажешь? – спросил Байчжан Юньмэня.

Тот встал, внезапно сшиб кувшин ногою и пошел прочь. Байчжан рассмеялся и сказал:

– Старший монах проиграл.

А Юньмэнь был назначен настоятелем нового монастыря.

Глава 8

Добро и зло

Магомет однажды сказал Вабишаху:

– Не правда ли, ты пришел затем, чтобы спросить меня, что есть добро и что есть зло?

– Да, – отвечал тот. – Я пришел именно за этим.

Тогда Магомет обмакнул в миро свои пальцы, коснулся ими руки Вабишаха, сделав знак в направлении сердца, и сказал:

– Добро – это то, что придает твоему сердцу твердость и спокойствие, а зло – это то, что повергает тебя в сомнение, даже если другие при этом оправдывают тебя.

Ангелы оставили тебя

Магомет и Али встретили однажды человека, который, считая Али своим обидчиком, начал ругать его. Али переносил это с терпением и в молчании довольно долго, но потом не удержался и стал отвечать ругательствами на ругательства. И только тогда Магомет отошел от них.

Когда Али подошел опять к Магомету, то спросил:

– Зачем ты оставил меня одного переносить поношения этого мерзавца?

– Когда этот человек бранил тебя, а ты молчал, – сказал Магомет, – я видел вокруг тебя ангелов, и ангелы отвечали ему. Когда же ты начал отвечать ему бранью, ангелы оставили тебя – отошел и я.

Персиковое дерево

Проезжал однажды падишах мимо сада и увидел за забором старика, сажавшего персиковое дерево.

– Эй, старик, – обратился падишах к садовнику, – твоя жизнь клонится к закату, ты уже не дождешься плодов этого дерева, так к чему же твои заботы?.. Ну знаю, знаю, ты скажешь: «Предки наши трудились для нас, а мы должны трудиться для потомков». Но ответь, есть ли смысл думать о прошлом, которое ушло во тьму, и о будущем, которое еще не вышло из тьмы? Ведь только настоящее принадлежит нам.

– Тебе ли, властителю, понять садовника! – отвечал старик. – Ты не хочешь вспоминать прошлое – значит, оно у тебя такое, что лучше бы его вовсе не было. Ты не хочешь думать о будущем – значит, ты его боишься. Так что не завидую я твоему настоящему!

Что необходимо знать?

Однажды Маулан Кутбаддин спросил человека, который называл себя звездочетом:

– Кто твой сосед?

– Откуда мне знать! Не все ли равно!

– А раз не знаешь такой необходимой вещи, как же ты можешь вещать от имени звезд?

Много радостей

Бродя по склонам горы, Конфуций увидел Юнг-чи, идущего в одном тулупе, перепоясанном веревкой, по вересковому полю, поющего и играющего на лютне.

– В чем причина твоей радости, учитель? – спросил Конфуций.

– У меня много радостей. Из мириад созданий человек – самое благородное, а мне выпало счастье родиться человеком. Это первая моя радость. Многие, рождаясь, не проживают дня или месяца, а я уже прожил до девяноста лет. Это тоже радость. Для всех нищета является нормой, а концом – смерть. Придерживаясь нормы и дожидаясь конца, о чем еще здесь тревожиться?

– Прекрасно! – воскликнул Конфуций. – Вот человек, знающий, как себя утешить.

Станьте бесполезными

Лао-цзы шел лесом. И этот лес рубили. Но вот он подошел к большому дереву, огромному, – под ним бы укрылась тысяча воловьих упряжек. Оно было прекрасно и все в цвету. Лао-цзы послал учеников узнать у дровосеков, почему не рубят это дерево.

– Оно бесполезно, – ответили дровосеки. – Из него ничего не сделать: ни мебели, ни дома; оно не годится даже на дрова – слишком много дыма. Оно бесполезно, вот мы его и не рубим.

Тогда Лао-цзы сказал своим ученикам: «Научитесь у этого дерева, станьте столь же бесполезными, как оно. Тогда никто вас не срубит».

У каждого цветка свой запах

Конфуция очень беспокоил Лао-цзы и его учение. Однажды он отправился повидаться с ним. Конфуций был старше Лао-цзы и ожидал, что тот будет вести себя с должным почтением. Но Лао-цзы сидел, когда Конфуций зашел к нему. Он даже не поднялся для приветствия, не сказал: «Садитесь». Он вообще не обратил особого внимания. Конфуций рассвирепел: «Что это за учитель?!» И спросил:

– Вы что, не признаете правил хорошего тона?

Лао-цзы ответил:

– Если вам хочется сесть, садитесь; если хочется стоять, стойте. Кто я такой, чтобы говорить вам об этом? Это ваша жизнь. Я не вмешиваюсь.

Конфуций был потрясен. Он пытался завести разговор о высшем человеке. Лао-цзы рассмеялся:

– Я никогда не видел что-либо «высшее» или «низшее». Человек есть человек, как деревья есть деревья. Все участвуют в одном и том же существовании. Нет никого, кто был бы выше или ниже. Все это чушь и бессмыслица.

Знай лучше себя

Один ищущий молодой человек спросил у Бухлуха:

– Что такое счастье?

– На этот вопрос ответить невозможно, – сказал Бухлух.

– Как же так? – удивился молодой человек.

– А так же, как нельзя сказать, какого цвета осеннее небо.

– Но как можно жить без представления о счастье? Ведь мы созданы для него!

Бухлух посмотрел внимательно на молодого человека и сказал:

– Знай лучше себя – и того будет с тебя.

Про это

И опять пришел к Бухлуху искатель истины.

– Не дает мне покоя один вопрос, – сказал он. – Может, ты мне ответишь, Бухлух?

– Что ж, спрашивай.

– Что такое любовь?

– Это молитва.

– Но к кому, зачем? – удивился молодой человек.

– Молитва, мой друг, это очищение помыслов и чувств. Так не все ли равно, к кому ты ее обращаешь?

– Значит, любовь – это очищение помыслов и чувств?

Кто пробует – знает

И еще раз пожаловал к Бухлуху молодой человек, обеспокоенный смыслом вещей:

– Скажи, Бухлух, как мне обрести душевную стойкость, как мне обрести равновесие?

– Учись ходить по канату! Представь, что по обе стороны от тебя пропасть – и тогда держись, как только можешь.

– Но если все-таки не удержусь и упаду?

– Большая разница, мой друг, в том, как падать! – сказал Бухлух. – Можно упасть от расслабленности мышц, и тогда ты просто разобьешься. Но можно упасть, когда самых отчаянных усилий не хватило, и тогда твое падение превратится в полет.

– Я не понимаю, Бухлух, – недоумевал юноша. – Ты говоришь загадками!

– И не поймешь, пока не попробуешь!

Чем я лучше других?

Цзень У спросил Суньшу Гордого:

– Что вы делаете со своим сердцем? Вы трижды были советником чуского царя, но не кичились; трижды были смещены с этого поста, но не печалились. Сначала я опасался за вас, а нынче вижу – лицо у вас веселое.

– Чем же я лучше других? – ответил Суньшу Гордый. – Когда этот пост мне дали, я не смог отказаться; когда его отняли, не смог удержать. Я считаю, что приобретения и утраты зависят не от меня, и остается лишь не печалиться. Чем же я лучше других? И притом не знаю, в чем ценность: в той службе или во мне самом? Если в ней, то не во мне; если во мне, то не в ней. Тут и колеблюсь, тут и оглядываюсь; откуда же найдется досуг, чтобы постичь, ценят меня люди или презирают?

Две наложницы

Как-то Ян-цзы зашел на постоялый двор. У хозяина двора были две наложницы, красивая и безобразная. Безобразную хозяин ценил, а красивой пренебрегал. На вопрос Ян-цзы, какая тому причина, этот человек ответил:

– Красавица сама собой любуется, и я не понимаю, в чем ее красота. Безобразная сама себя принижает, и я не понимаю, в чем ее уродство.

– Запомните это, – обратился Ян-цзы к своим ученикам. – Действуйте достойно, но гоните от себя самодовольство, и вас полюбят всюду, куда бы вы ни пришли.

Кто умен, тот и волен

Чжуан-цзы удил рыбу в реке, а в это время король прислал к нему двух своих сановников с посланием. В этом послании говорилось: «Желаю возложить на Вас бремя государственных дел». Чжуан-цзы даже удочку из рук не выпустил и головы не повернул, а только сказал в ответ:

– Я слышал, что в соседнем королевстве есть священная черепаха, которая умерла три тысячи лет тому назад. Король завернул ее в тонкий шелк, спрятал в ларец, а ларец тот поставил в своем храме. А теперь скажите, что бы предпочла эта черепаха: быть мертвой, но чтобы поклонялись ее костям, или быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи?

Оба сановника ответили:

– Конечно, она бы предпочла быть живой, даже если ей пришлось бы волочить свой хвост по грязи.

– Вот и я лучше буду волочить хвост по грязи! – заключил Чжуан-цзы.

Бродяга

Бахауддин эль-Шах, великий учитель дервишей, однажды встретил собрата на большой площади Бухары. Пришедший был бродячим каландаром из ордена «Люди укора». Бахауддин же был окружен учениками.

– Откуда ты пришел? – спросил он прибывшего обычной суфийской фразой.

– Представления не имею, – сказал тот, глупо улыбаясь.

Некоторые из учеников Бахауддина пробормотали свое неудовольствие.

– Куда ты идешь? – настаивал Бахауддин.

– Не знаю!

– Что есть Бог?! – к этому времени вокруг собралась большая толпа.

– Откуда мне знать!

– Что есть зло?

– Не имею представления.

– Что неправильно?

– Все, что плохо для меня.

Толпа, выйдя из терпения – так раздражал ее этот дервиш – прогнала его прочь. Он зашагал в том направлении, которое, насколько знал каждый, вело в никуда.

– Дураки! – сказал Бахауддин. – Этот человек играет часть человечества. В то время как вы отвергли его, он намеренно демонстрировал безголовость, как ее демонстрирует каждый из вас.

Два условия

Человек, намеревавшийся стать учеником, сказал Зун-н-Нун Мисри Египтянину:

– Превыше всего в этом мире я хочу быть принятым на Путь Истины.

Зун-н-Нун ответил ему:

– Вы можете присоединиться к нашему каравану лишь в том случае, если сумеете сначала принять два условия. Первое – вам придется делать то, что вам не хочется делать. Второе – вам не будет позволено делать то, что вам хочется делать.

Что такое грех?

Созвал султан совет мудрецов и задал свой вопрос:

– Что такое грех?

Дело в том, что повелитель правоверных еще при жизни намеревался быть причисленным к синклиту святых. Вот и захотел узнать, грешен ли он.

– Грех, господин, украсть козу своего соседа, – сказал первый мудрец.

«Ну, это мне не грозит!» – подумал султан.

– Грех– это сесть за обеденный стол, не возблагодарив Аллаха, – сказал второй.

«Кого-кого, – подумал султан, – а Аллаха я славлю ежечасно».

– Грех – это возжелать чужую жену, – сказал третий.

«Слава Аллаху – жен у меня своих много», – обрадовался султан.

И много еще мелких и больших грехов, которых не знал за собой повелитель, называли мудрецы.

«Стало быть, я безгрешен», – утешился владыка.

Но был среди собравшихся еще один мудрец, который почему-то молчал.

– А ты что скажешь, Абу Фарум? Почему молчишь?

– Грех – это думать, что у тебя нет никаких грехов, – ответил Абу и поверг султана в некоторое замешательство.

Доброта без разума пуста

Спросили как-то у Андаки:

– Учитель! Если любовь и доброта есть сама праведность, то к чему такие вещи, как знание, сомнение?

И Андаки отвечал:

– Для созревания персика необходимы солнце и вода. Вы не видели, что происходит, когда благодатное солнце светит слишком долго или чересчур сильно? Это становится разрушительным бедствием.

Поливайте растение правильно, и вода будет истинным благом для него. Поливайте его слишком часто, и растение неминуемо начнет гнить и испытывать острые боли. Это заставит его считать воду уже не благом, а проклятием.

Так и с человеком. Давайте ему непрерывно то, что он называет добротой, и вы истощите его настолько, что он станет несчастным. Не сделаете вовремя замечание, когда оно может оказать на него соответствующее воздействие, и вы совершили ошибку.

Грозное пророчество

Один проповедник все время рассказывал о прелестях рая.

– Почему же ты не говоришь об аде? – спросили его.

– В этом нет надобности, дети мои. Ад вы и сами увидите.

От дурака трудно избавиться

Некто пристал к Конфуцию и довел его своей болтовней до одурения, а потом спросил:

– Неужто тебя не удивляют чудеса, о которых я тебе рассказываю?

– Больше всего меня удивляет то, – ответил Конфуций, – что я до сих пор не сбежал от тебя и подвергаю свои уши такому насилию!

Верность наизнанку

Однажды известный мудрец выгнал своего ученика со словами:

– Твоя верность была проверена. Я нашел ее настолько непоколебимой, что ты должен уйти.

Ученик удивился:

– Я уйду, но я не могу понять, как верность может быть основанием для увольнения?

– В течение трех лет мы проверяли твою верность, – объяснил мудрец, – твоя верность бесполезному знанию и поверхностным суждениям совершенна, вот почему ты должен уйти.

На правильной дороге

К одному хасидскому мастеру пришел человек и спросил:

– Что мне следует делать, чтобы стать мудрым?

Учитель ответил:

– Выйди и постой там.

А на улице шел дождь. И человек удивился: «Как же это может помочь мне?» Но все-таки вышел из дома и простоял там, пока не промок насквозь. Тогда он вернулся и сказал:

– Я постоял там, что теперь?

– Когда ты там стоял, – спросил мастер, – было ли дано тебе какое-нибудь открытие?

– Открытие? – удивился человек. – Я просто думал, что выгляжу, как дурак!

– Но это великое открытие! – сказал мастер. – Это начало мудрости! Теперь ты можешь начинать. Ты на правильной дороге. Если ты знаешь, что ты дурак, то, будь уверен, изменение уже началось.

Одна смерть правдива

У Чжуан-цзы умерла жена, и Хуэй-цзы пришел ее оплакивать. Чжуан-цзы же сидел на корточках и распевал песни, ударяя в таз. Хуэй-цзы вознегодовал:

– Не оплакивать покойную, которая прожила с тобой до старости и вырастила твоих детей, – это чересчур. Но распевать песни, ударяя в таз, – просто никуда не годится!

– Ты не прав, – ответил Чжуан-цзы. – Когда она умерла, мог ли я поначалу не опечалиться? Скорбя, я стал думать о том, чем она была вначале, когда еще не родилась. И не только не родилась, но еще не была телом. И не только не была телом, но не была даже дыханием. Я понял, что она была рассеяна в пустоте безбрежного хаоса. Хаос превратился – и она стала дыханием. Дыхание превратилось – и она стала телом. Тело превратилось – и она родилась. Теперь настало новое превращение, и она умерла. Все это меняло друг друга, как чередуются четыре времени года. Человек же схоронен в бездне превращений, словно в покоях огромного дома. Плакать и причитать над ним – значит не понимать судьбы. Вот почему я перестал плакать.

Счастье в нас, а не вокруг да около

Большой пес, увидев щенка, гоняющегося за хвостом, спросил:

– Что ты так бегаешь за хвостом?

– Я много думал, я изучал философию и вот догадался до того, до чего не догадывалась ни одна собака до меня; я понял, что лучшее для собаки – это счастье и что счастье это скрывается в хвосте, поэтому я и гоняюсь за ним, а когда поймаю, он будет мой!

– Сынок, – сказал пес, – я тоже интересовался философскими вопросами и тоже составил некоторое мнение на сей счет. Как и ты, я понял, что счастье – это лучшее, что может быть у собаки, и что счастье наше в хвосте, но я заметил, что куда бы я ни пошел, что бы ни делал, он следует за мной, так что мне не нужно за ним гоняться.

Есть над чем подумать

Дзенский монах Догэн жил уединенно в своей хижине на опушке леса. Как-то несколько странствующих буддийских монахов попросились к нему на ночлег. Когда они согрелись у огня и поужинали, то завели разговор о сущности бытия, утверждая, что человеческий мир – лишь иллюзия человеческого сознания. Устав слушать их болтовню, Догэн спросил:

– Как вы считаете? Вот тот камень находится внутри или снаружи сознания?

Один монах ответил с умным видом:

– Конечно, внутри.

– Твоя голова, должно быть, очень тяжелая, – сказал ему Догэн, – раз ты носишь в своем сознании такие камни!

Пустота

Некто спросил у учителя Ле-цзы:

– Почему ты ценишь пустоту?

– В пустоте нет ничего ценного, – ответил Ле-цзы и продолжил: – Дело не в названии. Нет ничего лучше покоя, нет ничего лучше пустоты. В покое, в пустоте обретаешь свое жилище, в стремлении взять теряешь свое жилище. Когда дела пошли плохо, прежнего не вернешь игрой в «милосердие» и «справедливость».

Что это такое?

Нашли люди лягушку и заспорили: каждый гадал, что это такое.

– Это вороненок, упавший в воду, – сказал один.

– Нет, это малек, только у него пузо раздуло, – возразил другой.

– Нет, это аист – он ведь произносит «вак, вак» (вак-вак – так иногда по-персидски называют аиста), – утверждал третий.

Отправились они к Дахо и спросили:

– Рассуди наш спор. Что это такое?

– Это соловейчик, только он или еще мал – крылья не отросли, или совсем стар – крылья отвалились.