Текст книги "Быстрая смерть"

Глава VII
Расследование

Обед получился веселым. Все ждали друг от друга жизнерадостной, даже легкомысленной беседы. Карстерс и миссис Брэдли выслушивали от обоих молодых людей критику придуманной ими нескончаемой скучной игры. Дороти засыпали вопросами о ее участи в ней в отличие от Алистера Бинга, которого никто не расспрашивал, что неудивительно: он был единственным, кто не смог избавиться от мрачного настроения и не принял участия в шуточном разговоре.

– Тебе здорово досталось, Дороти? – участливо интересовался Гард.

– Еще как! – отвечала та, кротко улыбаясь. – Это было ужасно! На твоем месте я бы не согласилась. Придется все выложить о своем предосудительном прошлом!

– Тогда следующей будет Элеонор, – решил Гард. – Не возражаешь, старушка?

– Возражаю, – чопорно ответила Элеонор, – когда ты так меня называешь. Что до участия в этой детской игре, то против нее у меня нет возражений, хотя я считаю, что после гибели мистера Маунтджоя прошло слишком мало времени, так что я буду серьезной, не желая, впрочем, лишать остальных их простых радостей.

Гард возвел глаза к потолку, а потом, подмигнув Дороти, со здоровым юношеским аппетитом приступил к еде.

После обеда Алистер Бинг отвел Карстерса в сторонку:

– Я пригласил сюда на день-два начальника полиции графства, чтобы попросить его провести неофициальное предварительное расследование. Будет и полицейский врач, хотя, конечно, не в своем официальном качестве. Пусть осмотрит тело. Вы довольны?

– Полагаю, я не должен мешать вам действовать так, как считаете правильным, Бинг, – угрюмо произнес Карстерс. – Жаль, что вы не обратились ко мне за советом и не позволили завершить мое собственное расследование, прежде чем приглашать помощь извне.

– Хотите обижаться – обижайтесь, – заявил Алистер. – Если в смерти этой женщины присутствует загадка, то пусть ее разгадывают власти. Вам нет смысла в это соваться. Кроме того, все будет неофициально. Ваши версии необоснованны. Начальник полиции сам во всем разберется.

Карстерс добродушно рассмеялся:

– Поступайте как знаете. Надеюсь, вы не пожалеете, только и всего. Мне трудно представить, что начальник полиции графства сможет провести неофициальное расследование. Он будет обязан вспомнить о своем долге.

Алистер Бинг усмехнулся.

На следующий день начальник полиции графства и полицейский врач, друг семьи, осматривали тело и ванную комнату. После того как врач завершил осмотр, мужчины во главе с Алистером спустились в библиотеку.

– Что ж, доктор, поделитесь вашим мнением, – попросил начальник полиции.

– Причина смерти – утопление, мой коллега прав. Кстати, проблем с сердцем я не заметил.

– Это совершенно точно?

– У меня нет ни малейших сомнений.

– Благодарю вас. Где джентльмен, высказывающий версии?

– Мистер Карстерс? Желаете увидеть его?

– Да.

Алистер позвонил в колокольчик:

– Попросите заглянуть к нам мистера Карстерса.

Полицейский и врач встретили Карстерса улыбками, он ответил им тем же и сел.

– Итак, мистер Карстерс, объясните, пожалуйста, на каком основании вы сочли смерть мисс Маунтджой насильственной?

Сжато, как того требовал профессионализм, Карстерс изложил причины, соображения и умозаключения. Начальник полиции делал пометки в блокноте.

– Это все, мистер Карстерс? – спросил он, после чего зачитал записанное.

– Да, сэр Джозеф.

– Вы математик? – Полицейский внимательно рассматривал Карстерса.

– Отчасти да, – ответил Карстерс.

– Так-так, понятно… Кто нашел тело?

– Я, – произнес Алистер Бинг. – Было очень неприятно, скажу я вам!

– Вы один?

– Нет, вместе с сыном, мистером Карстерсом и двумя слугами.

– При каких обстоятельствах?

– Мы ужинали…

– Время?

– Примерно в четверть девятого.

– Благодарю вас. Значит, вы ужинали. Все вместе?

– Конечно, Маунтджоя не было. Мы начали без него – без нее.

– Это не показалось вам необычным?

– Что именно? То, что она отсутствовала? Нет. Порой ее охватывал профессиональный азарт, заставлявший забыть о еде. Мы его – ее – в таких случаях не беспокоили. Просто отправляли наверх поднос с едой.

– Она давно у вас гостила?

– Около полутора месяцев. Ходили слухи о скором обручении умершей и моей дочери. Разумеется, мы все считали, что Маунтджой – мужчина. Кстати, я бы очень просил не открывать моей дочери правду об этом.

– Мужчина? Ах да, мистер Карстерс объяснял, что умершая выдавала себя за мужчину. Неужели никто не заподозрил, какого она пола?

– Нет. Мы всегда… Никому из нас не пришло бы в голову…

– Ваша дочь тоже ничего не подозревала?

– Ни в коем случае! Она очень спокойная, скромная девушка. Все это станет для нее шоком.

– Несомненно, как же иначе! Значит, все, кроме Маунтджой, сидели за столом. Что произошло потом?

– Вошел дворецкий. Обратившись ко мне, доложил, что Маунтджой все еще в ванной, его человек стучался, но не добился ответа.

– Его человек?

– Правильнее сказать, мой человек, которого я приставляю к гостям-мужчинам, приезжающим без своих слуг.

– Он обслуживал Маунтджой?

– Нет, Маунтджой никогда не требовалось много помощи. В ванной он выкладывал для нее чистую рубашку и вешал костюм, отворачивал краны – вот, собственно, и все. Теперь понятно почему…

– Если можно, я хотел бы увидеть слугу.

Алистер позвонил в колокольчик:

– Попросите сюда Парсонса.

Через две минуты появился тихий, бледный лакей.

– Вы меня вызывали, сэр? – обратился он к Алистеру Бингу.

– Садитесь. – Хозяин указал ему на стул.

Лакей бесшумно затворил дверь и послушно сел.

– Отвечайте начальнику полиции графства с максимальной ясностью.

– Конечно, сэр. – Лакей смущенно откашлялся.

– Парсонс, – начал сэр Джозеф, заглянув в свои записи, – вы помните, как включали воду в ванне для мистера Маунтджоя в вечер его смерти?

– Да, сэр.

– Оба крана сразу?

– Нет, сэр.

– Сначала горячий?

– Да, сэр. Затем я измерил термометром температуру воды и сделал ее похолоднее при помощи холодного крана, как просил мистер Маунтджой. Он просил строго определенной температуры.

– Вы не припомните, до какого уровня была налита ванна к моменту, когда вы завершили ваши сложные приготовления?

– Я помню, сэр.

– Отлично! – С этими словами начальник полиции отодвинулся от стола. – Пойдемте. Вы мне покажете?

– Разумеется, сэр.

Лакей посмотрел на Алистера Бинга, пропустил в дверь четверых человек (к ним присоединился врач) и последовал за ними, после чего закрыл дверь.

– Итак, – произнес сэр Джозеф, войдя в ванную, – как высоко поднялась в ванне вода?

Парсонс с непроницаемым видом показал пальцем уровень в десяти дюймах от верха ванны. Начальник полиции достал из кармана складную линейку и померил расстояние.

– Девять целых три десятых дюйма. Вы записываете, Бреннер? – обратился он к врачу. Тот кивнул со скучным видом.

– Послушайте! – воскликнул Карстерс.

Начальник полиции покровительственно улыбнулся.

– Сейчас, мистер Карстерс. – Он повернулся к Парсонсу. – Вы сильно удивитесь, если услышите, что мистер Маунтджой был не мужчиной, а женщиной?

– Нет, сэр.

– Вот как? Почему?

– Слуги судачат об этом с тех пор как… Со времени смерти бедного джентльмена, сэр.

– Пока это все.

– Благодарю вас, сэр.

Лакей посмотрел на Алистера Бинга, дождался его кивка и удалился.

– Образцовый свидетель, – заметил начальник полиции. – Спустимся вниз, джентльмены.

– Нет, подождите! – крикнул Карстерс.

– Ах да, вы хотели что-то сказать. Простите, что прервал вас раньше, но я подумал, что лучше не говорить лишнего при Парсонсе, хотя он, похоже, не из болтунов.

– Можете не извиняться, – сказал Карстерс. – Мне недостает самообладания. Просто учтите, что он неправильно показал уровень воды.

– Вот как? – оживился начальник полиции.

– Вода дошла до отверстия переливной трубы, на три дюйма выше, чем он показал.

Начальник полиции опять вооружился линейкой и произвел измерение.

– Пять целых одна десятая дюйма. Записали, Бреннер?

Врач кивнул.

– А теперь – вниз! – скомандовал сэр Джозеф. – Это становится интересно.

– Итак… – начал Алистер Бинг, когда все четверо снова расположились в библиотеке.

– Итак, – подхватил начальник полиции, – уровень воды. Любопытно. Или один из вас двоих ошибается, мистер Карстерс?

– Я не ошибаюсь, – возразил тот. – Я отчетливо помню, что подумал, когда мы вынимали тело из ванны, как глупо для человека, подверженного обморокам, набирать в ванну столько воды. Это было непосредственно перед тем, как я предположил, что Маунтджой убили. Сначала я решил, будто смерть вызвана сердечным приступом.

– Так-так… А водоизмещение? Об этом вы не подумали?

– Оно не может объяснить такую большую разницу между показаниями Парсонса и моими – четыре целых две десятых дюйма. Ведь в Маунтджой было всего пять футов пять дюймов росту, и она была стройной, даже худой.

– Вы понимаете, что из всего этого следует, джентльмены?

– Нет, – признался Алистер Бинг.

Карстерс нахмурился:

– Вы хотите сказать, что Парсонс прав?

– Совершенно верно, – ответил начальник полиции. – Возня с термометром позволяла ему хорошо запомнить высоту воды.

– Согласен. А моей памяти вы доверяете?

– Доверяю, особенно с учетом доказательств памяти, которые вы можете предоставить.

– А раз мы оба правы…

– Вот именно. Это значит, что между уходом Парсонса из ванной и вашим появлением там кто-то, один человек или несколько, опять отвернул краны, и вода в ванне дополнительно поднялась.

– Это был убийца! – торжествующе воскликнул Карстерс.

– Он самый, – кивнул начальник полиции. – Во всяком случае, мы имеем основания так думать.

– А я так не думаю, – вмешался Алистер Бинг. – По-моему, это необоснованный вывод. Ясно, что краны отвернула сама Маунтджой. Вода получилась слишком горячей или слишком холодной, вот она и изменила температуру. Я сам много раз так делал.

– Вы тоже предварительно вручали лакею термометр и инструктировали его насчет температуры воды?

– Подумаешь, термометр! – усмехнулся Алистер Бинг.

– Кажется, вопрос можно решить, – примирительно произнес сэр Джозеф.

– Только не за мой счет! – воскликнул Алистер.

– Можно ли повторно позвать Парсонса? – попросил начальник полиции.

Алистер Бинг позвонил в колокольчик.

– Послушайте, Парсонс, – обратился сэр Джозеф к вошедшему лакею, – я прошу вас хорошо подумать. Сколько было времени, когда вы услышали, что мистер Маунтджой снова открывает краны?

Лакей помолчал и ответил:

– Семь часов семнадцать минут, сэр. Я запомнил время, потому что обычно мистер Маунтджой не слишком задерживался в ванной. На мытье, вытирание и одевание у него уходило четверть часа. Я удивился, когда в тот вечер его ванна заняла больше времени. Даже встревожился, но, услышав шум льющейся воды, успокоился.

– Были отвернуты оба крана?

– Да, сэр, оба крана сразу. Разницу между шумом одного крана и обоих сразу легко распознать. Кроме того, я как будто услышал, как вода уходит в переливную трубу.

– Утверждать такое, конечно, трудно, – задумчиво проговорил начальник полиции. – Но все равно интересно! Хорошо, Парсонс, продолжайте. Звук льющейся воды вас успокоил?

– Да, сэр. Перед этим я испугался, что что-то произошло.

– Что именно?

– Ничего страшного, сэр. Просто один молодой спортивный джентльмен, у которого я раньше служил, страдал болезнью сердца и постоянно терял сознание в ванне. Мне всегда приходилось находиться там с ним. Я никогда не осмеливался оставить его там одного даже на минуту.

– Ясно. Услышав шум кранов, вы испытали облегчение.

– Да, сэр, облегчение. Но также и удивление.

– Вот так?

– Да, сэр. Для мистера Маунтджоя это было очень необычно. Он любил, чтобы ему приготовили ванну подходящей температуры, чтобы он мог залезть в нее и вылезти, а не проводить в ней полчаса, а потом добавлять воды, вы меня понимаете?

– Да. Еще один вопрос: кто вышел из ванной комнаты сразу после того, с табуретом?

– Сразу после чего, сэр?

– После того, как вы опять услышали, как из кранов льется вода!

– Никто, сэр. Там находился один мистер Маунтджой, а он, бедняга, выйти не мог, так ведь?

Начальник полиции пристально смотрел на лакея.

– Вы уверены, что никто не выходил?

– Я смотрел на дверь ванной из спальни мистера Маунтджоя, сэр, как делал всегда, когда он принимал ванну, чтобы быть наготове, когда ему понадобится моя помощь при одевании.

– Вы все время сидели там?

Лакей задумался.

– Припоминаю, что отлучился минуты на три, сэр.

– Ага! – Карстерс взволнованно взглянул на начальника полиции.

– Зачем? – спросил сэр Джозеф без всякого выражения, но с опасным блеском в глазах.

– Мисс Элеонор попросила меня поговорить с Мендером о цветах.

– Странная просьба, не так ли?

– Да, сэр.

– Что вы подумали?

– Мне платят не за размышления о поручениях, а за их выполнение.

– Отлично сказано! Парсонс, вас удивило бы, если бы я приказал арестовать вас за умышленное убийство мистера Маунтджоя?

Лакей напрягся, но выражение его лица не изменилось.

– Да, сэр.

– Удивило бы? Почему?

– Потому что я этого не совершал, сэр.

Глава VIII
Убийца?

– Нет, – успокоил Парсонса начальник полиции графства, – я не думаю, что это совершили вы. Но кто-то это сделал, и если не вы, то кто, черт возьми? Теперь о той просьбе хозяйки. Когда вы ее получили?

– Сразу после обеда, сэр.

– От кого?

– От самой мисс Элеонор, сэр. Она сказала примерно так: «Скажите Мендеру, Парсонс, что я заказала Уильямсу на вечер еще роз. (Уильямс – наш старший садовник, сэр.) Пусть займется этим прямо сейчас». Я совершенно забыл о поручении, сэр. Вспомнил, пока сидел в ожидании мистера Маунтджоя, и подумал, что успею сбегать вниз и поговорить об этом с Мендером, пока мистер Маунтджой будет вытираться.

– Понятно, – протянул начальник полиции. – Благодарю вас, Парсонс. Вы оказали нам огромную помощь.

– Спасибо, сэр. – И невозмутимый слуга бесшумно закрыл за собой дверь.

– Мы познакомились с невиновным слугой отменной выправки и поведения или с умнейшим преступником из всех, гуляющих на свободе, – заметил начальник полиции.

– Вы хотите сказать, что тоже считаете, будто Маунтджой убили? – удивился Алистер Бинг.

– У меня нет ни малейших сомнений, что это так. И я постараюсь предоставить коронерскому жюри правильное заключение. Все это дело должно быть тщательно расследовано, джентльмены.

– Готов ручаться головой, что Парсонс ни при чем, – заявил Карстерс. – Он не убийца.

– Убийство – причудливое преступление, – задумчиво проговорил начальник полиции. – Бывали случаи… – Он помолчал, просматривая свои записи. – Преступление совершено до семи тридцати. В этот час, как вы говорите, у вас ужинают, и Маунтджой была единственной, кто не явился к столу? Во сколько она вошла в ванную? Кому-нибудь из вас, джентльмены, это известно?

– Без десяти семь, – ответил Карстерс. – Вчера я задал этот вопрос Парсонсу, и он не колебался с ответом.

– Хорошо! Что ж, джентльмены, мы сталкиваемся здесь с одной огромной трудностью.

– Мотив! – подхватил Карстерс.

– Он самый. Найти истинный мотив – в девяносто девяти случаях из ста означает отправить виновного на виселицу. Кто же в этом доме имел такой сильный мотив убрать Маунтджой со своей дороги, что отважился на убийство?

– Минуточку, сэр Джозеф! – включился в разговор доктор Бреннер. – Вы не слишком торопитесь? Еще не установлено точно, что убийство совершил кто-то в этом доме. Это мог оказаться какой-то враг Маунтджой, прокравшийся сюда вслед за ней. Я хорошо знаю всех в доме и могу вас заверить, что не представляю кого-либо из них преступником!

– Понимаю ваши чувства, сэр, и принимаю возражения. Но факты таковы. Кто-то – один человек или несколько – знал дом достаточно хорошо не только для своевременного проникновения в ванную к несчастной женщине, но и чтобы воспользоваться коротким промежутком времени, когда лакей покинул свой пост, для незаметного ухода из ванной…

– …с испачканным табуретом, – вставил Карстерс. – Затем он поднялся на следующий этаж и поставил испачканный табурет в другой ванной…

– Впервые об этом слышу! – воскликнул начальник полиции. – Вы уверены?

– Доказательств у меня нет, но есть полная уверенность. – И Карстерс пересказал свой разговор с миссис Брэдли и то, как он выяснил, что один из табуретов подвергался очистке.

– Любопытно! По вашим словам, мисс Бинг вернула табурет в ванную второго этажа?

– Да. Но это, конечно, не обязательно связывает ее с преступлением?

– Разумеется, нет, – улыбнулся начальник полиции.

Алистер Бинг при упоминании о дочери нахмурился.

– Естественно, – примирительно продолжил сэр Джозеф, – мисс Бинг как хорошая хозяйка должна следить за расположением предметов мебели и немедленно удалять с них любую грязь. Но сейчас мы не станем обсуждать это. Хочу только внести ясность по одному-двум мелким обстоятельствам. Прежде всего уточнить, кто в доме, включая слуг, может быть освобожден от подозрения. Боюсь, я вынужден просить вас, Бинг, вызвать всех сюда по одному. Начнем со слуг.

Проверка слуг и их алиби заняла немного времени. Начальник полиции графства был тверд, но тактичен, поощрял робких и удерживал болтливых в рамках дознания. Он установил, что за тот отрезок времени, когда могло быть совершено преступление, все они выполняли свои обязанности и могли представить по одному и более свидетелей этого. Даже у лакея Парсонса обнаружились союзники: Дороти Кларк, видевшая, как он ждал Маунтджой на пороге спальни, и горничная миссис Брэдли, которую отправляли на другой этаж за оброненным хозяйкой на лестнице шелковым платком. Рассказ самого лакея о цветах получил подтверждение от дворецкого, а также от малолетнего чистильщика приборов и ботинок, со слезами признавшегося, что дразнил Парсонса, когда тот следовал из кладовой в кухню.

– Вот и все, – сказал начальник полиции графства, положив свой блокнот с записями на стол. – А теперь, Бинг, нас ждет более тонкая операция: опрос ваших гостей и родственников.

Алистер позвонил в колокольчик и с хмурым видом уселся в свое кресло.

– Я схожу за остальными, – предложил Карстерс.

– Окажите любезность!

После его ухода начальник полиции деловито повернулся к Бингу.

– Что ж, Бинг, – начал он поощрительным тоном, – где находились вы сами между шестью пятьюдесятью и семью двадцатью пятью вечером тринадцатого августа? Этот вопрос – чистая формальность.

Алистер Бинг поджал губы и нахмурился:

– Полагаю, я был у себя в комнате, одевался к ужину.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Конечно, нет! – раздраженно воскликнул Алистер. – Я не созываю всех в спальню, любоваться, как я одеваюсь к ужину.

– Видите, Бреннер? – Начальник полиции хлопнул себя по колену. – Здесь действовали с умом!

– Вы правы, сэр Джордж, – согласился врач, изображая воодушевление. – Умная работа.

– Вы уловили смысл, Бинг?

– Какой еще смысл? – буркнул тот.

– А такой! – радостно воскликнул сэр Джозеф. – Полагаю, почти все окажутся в одной с вами лодке.

– В каком смысле?

– Все одевались к ужину. Видимо, никто не сможет предоставить неопровержимого алиби. Теперь поняли?

– Как интересно! – вздохнул Алистер Бинг.

– Нельзя ли позвать мистера Карстерса? – обратился к нему сэр Джозеф.

Алистер вышел, его место занял Карстерс.

– Конечно, у меня нет алиби, – сказал он еще до того, как прозвучал вопрос начальника полиции. – Вышло так, что все мы – все мужчины – опоздали к ужину. Дамы собрались вовремя.

– То есть?

– В ванной засела Маунтджой.

– Никто из вас не стучал в дверь, не пытался как-нибудь привлечь ее внимание?

– Не знаю. Поняв, что ванная по-прежнему заперта, я отправился наверх. Мне повезло, в ванную я попал. Когда выходил, мне повстречался Берти Филиппсон, но я понятия не имею, который был час. Я поспешно оделся и побежал вниз. Филиппсон пришел позже меня.

– Иными словами, вы успели бы совершить преступление, а потом подняться наверх, в другую ванную?

– Вполне! – радостно воскликнул Карстерс. – Как и Филиппсон, впрочем.

– Знаю, – мрачно кивнул сэр Джозеф. – В этом вся трудность. Твердого алиби не будет ни у кого, разве что какая-нибудь из дам не отпускала от себя горничную.

Таковой оказалась миссис Брэдли, которую расспрашивали последней.

– Полагаю, я могу вычеркнуть вас из списка подозреваемых, – с улыбкой произнес начальник полиции.

– Нет, не делайте этого, сэр Джозеф! – игриво запротестовала она. – Мне было бы слишком одиноко! К тому же меня назначил убийцей мистер Карстерс.

Начальник полиции засмеялся, закрыл блокнот и встал.

– Со свидетелями покончено, – сказал он.

После опроса вся семья и гости собрались в кабинете и радостно заверили начальника полиции, что жертв больше не будет.

– Раз так, – заключил сэр Джозеф, – я должен с вами попрощаться, надо еще завершить кое-какие формальности. Но не воображайте, что совсем от меня избавились. Я вернусь. – Он повернулся к Алистеру Бингу. – После официальной процедуры опознания мы попросим отложить дознание. До свидания, Бинг, мне очень жаль, что это произошло. Постараюсь, чтобы никого не беспокоили больше необходимого, хотя в данной ужасной истории придется покопаться, чтобы разобраться до конца. До свидания, выше голову!

После этого дружеского пожелания начальник полиции графства уехал.

Карстерс нашел миссис Брэдли в саду.

– Помните, вы обещали показать мне тропинку на утесе? – спросила она и, заметив удивленный взгляд Карстерса, рассмеялась. – Вы разгадали мой позорный секрет: я хочу с вами поговорить. Но только не здесь.

– Нет, сюда уже идет юный Филиппсон, – сказал Карстерс и улыбнулся молодому человеку, который шел к ним через лужайку.

– Я в замешательстве, – пожаловался Берти. – Все это развлечения для сильных духом, а моя уязвимая нервная система уже кричит «караул!».

– Неужели? – воскликнула миссис Брэдли. – Не хотите же вы сказать, что молодой здоровый мужчина огорчился из-за необходимости сообщить полицейскому, в какое время вечером тринадцатого августа он надевал свежую рубашку и в чьем присутствии?

– Хорошо вам надо мной насмехаться! – вздохнул Берти. – Нет, для моей чувствительной натуры это невыносимо!

– Главное, что вы себя не выдали! – похвалил Карстерс. – Никто не считает вас виновным.

– Все равно… – Берти понизил голос и посмотрел на веранду, где удобно расположились Гард и Дороти. Те были так заняты друг другом, что Берти отвел взгляд от них и продолжил: – Я должен вам кое-что сказать. Вы мне посоветуете, говорить об этом полицейскому или нет.

– Выкладывайте! – потребовала миссис Брэдли.

– Я хотел всего лишь… – Берти еще раз украдкой огляделся. – Знаете, сколько времени Маунтджой пробыла в ванной?

– Знаем, – кивнул Карстерс.

– Я ждал и ждал, думал, он – то есть она – вот-вот выйдет. Потом не выдержал и подергал ручку, чтобы поторопить его.

– Ее, – тихо поправила миссис Брэдли.

– Ну да, ее… Голову даю на отсечение, дверь была заперта! Ручка повернулась, но дверь не открылась. Я не рвался внутрь, ведь там было занято. Изнутри пискнули: «Не входите!» Вот так, высоким нервным голосом. Я, конечно, крикнул «Простите!» и ушел. Тут мне и встретились этажом выше вы, мистер Карстерс: вы выходили из другой ванной.

– Я помню. Только не пойму, зачем вы это рассказываете. Естественно, раз Маунтджой находилась в ванной, она должна была потребовать, чтобы вы не входили.

– Затем, что это был не голос Маунтджой, – заявил Берти.

– Что?!

– Я уверен, это был чужой голос. Голос Маунтджой был низкий и довольно хриплый, а этот высокий, даже визгливый. Испуганный голос. Я наслушался женских криков во время воздушных налетов в войну: мужчины и женщины кричат по-разному.

– Это вполне объяснимо, – произнесла миссис Брэдли. – Маунтджой испугалась, что вы войдете и раскроете тайну, которую она много лет успешно хранила, вот она и вскрикнула своим природным, а не притворным голосом.

– Как я сам до этого не додумался! – воскликнул Берти. – Это все объясняет. Какая же вы умная, миссис Брэдли!

– Филиппсон… – Карстерс заколебался, не зная, нужно ли продолжать.

– Да?

– Когда вы услышали голос из ванной, женский голос, хотя ожидали мужского, он не показался вам знакомым?

Берти нахмурился.

– Учитывая сложившиеся обстоятельства, мистер Карстерс, не знаю, вправе ли я отвечать, – медленно произнес он.

– Но вы все равно ответили!

– Проклятие! Извините, миссис Брэдли… Значит, ответил. Что ж, если все зашло так далеко, то…

– Подождите, мистер Филиппсон! – прервала миссис Брэдли. – Может, вам лучше будет закончить свою историю после чая?

Карстерс и Берти Филиппсон удивленно уставились на нее.

– У меня есть кое-какие соображения, – с улыбкой объяснила она. – Договорились, мистер Филиппсон?

– Конечно, – заверил Берти. – Не следует ли мне предупредить полицию?

– Если вы позволите мне дать вам совет, то я бы сказала: пока нет. – Это им не поможет, более того, на данной стадии дознания только помешает.

– Вам, разумеется, виднее, – улыбнулся Берти. – Я буду нем как рыба.

– Уж постарайтесь. Пока никому об этом ни слова. Вы же еще не проболтались?

– Кажется, нет. Очень вам благодарен. – И он зашагал к дому.

– Мы же хотели прогуляться! – напомнила миссис Брэдли таким довольным тоном, что Карстерс не удержался от вопроса:

– То, что знает этот молодой человек, очень важно?

Миссис Брэдли улыбнулась, и они вышли из сада на дорогу. Примерно четверть часа оба молчали. Потом Карстерс предупредил:

– Осторожно, здесь заборчик.

Они перешагнули через преграду, прошли ярдов сто по низкой траве и оказались на вершине утеса, под которым шумело море.

– Очень мило! – воскликнула миссис Брэдли. – Спустимся на берег.

По крутой, но совершенно безопасной тропинке они спустились к морю и, пользуясь отливом, побрели по песку.

– Восхитительно! – сказала миссис Брэдли, глубоко вдыхая свежий морской воздух.

– Да, – кивнул Карстерс. – Но ведь вы привели меня сюда не для того, чтобы любоваться пейзажем? Выкладывайте, рассейте окутавший меня туман! Хотелось бы мне, чтобы Алистер ничего не рассказал сэру Джозефу об этом кошмаре… Боюсь даже представить, что они теперь раскопают.

– Я тоже, – призналась миссис Брэдли, останавливаясь.

– А голос, который слышал молодой Филиппсон? – задумчиво продолжил Карстерс. – Я склоняюсь к тому, что это был голос самой Маунтджой. Вы тоже это предположили.

– Невозможно, – произнесла миссис Брэдли, запустила руку в свой бездонный карман и достала крохотную тетрадку. На серебряной цепочке, которую она носила на шее, висел серебряный карандашик. – Невозможно, – повторила миссис Брэдли, отворачиваясь от Карстерса и что-то записывая на страничке. – Он не мог услышать голос бедняжки Маунтджой, потому что она уже была мертва.

– А как же ваше собственное разумнейшее объяснение? – воскликнул пораженный Карстерс.

– Всего лишь способ сбить юного Филиппсона со следа, – с улыбкой ответила миссис Брэдли, вырвала из своей тетрадки страницу и протянула Карстерсу. – Когда вы начали задавать этот вопрос, я подумала, что в огонь плеснули масла. Понимаете, что бы ни произошло, виновный не должен знать, что кто-то что-то подозревает. Это все испортило бы. Результат был бы смертельным. Если мои умозаключения верны – а они основаны на психологии и потому вряд ли ошибочны, – то мы имеем дело с человеком, так мало ценящим жизнь, что она ничем не побрезгует…

– Она? Но ведь преступление совершила не женщина?

– Не стану вас обманывать, друг мой. Уверена, это женщина.

– Но влезть с балкона в окно…

– Совершенно нетрудно. Это проделал юный Филиппсон, я сама проделала бы, вот только ноги немного короче, чем требуется. У вас тоже получилось бы, не говоря о двух девушках, которые выше меня на два-три дюйма. Горничные, но не кухарка, страдающая ревматизмом, и не Мэри Питерс – она ниже меня, тоже не исключаются.

– Да, но сколько нужно самообладания, – заметил Карстерс.

– Мы говорим об убийце, – напомнила миссис Брэдли. – Сдается мне, тот, кому хватает самообладания для убийства, уж как-нибудь перелезет с балкона.

– По-моему, не всегда, – возразил Карстерс. – Но предположим, что вы правы. Опишите, как было совершено само преступление? У меня, конечно, есть своя версия, но я не могу представить убийцей женщину, ведь теперь я уверен, что это не вы… Я убежден, что это дело рук мужчины.

– Я могу ошибаться, – произнесла миссис Брэдли, – но вероятность ошибки невелика. Посудите сами: кто знал, что Маунтджой – женщина?

– До ее смерти?

– Да.

– Никто.

– Вы уверены?

Карстерс пожал плечами.

– Не хочется фантазировать, – признался он, усмехнувшись. – Но даже если предположить, что это была женщина, как именно она совершила преступление?

– Очень просто. Для начала я сказала бы, что мне не верится, что она намеревалась убить Маунтджой, когда влезала в окно ванной, хотя наверняка ненавидела его – ее – лютой ненавистью.

– Ненавидела Маунтджой? Самого безобидного человека из всех, кого я встречал? – удивился Карстерс. – Вы на ложном пути.

– Вот как? – Миссис Брэдли улыбнулась своей улыбкой рептилии. – У меня другое мнение. Разве вы не можете указать в этом доме на человека, который ненавидел Маунтджой лютой бесконечной ненавистью, того, кто оскорблен в своих лучших чувствах, подвергся осмеянию и издевательствам?

Миссис Брэдли не сумела скрыть возбуждения, смутилась и выжидающе уставилась на Карстерса. Когда в его глазах мелькнула догадка, она издала звук дьявольского торжества.

– Боже правый! – прошептал он, недоверчиво качая головой. – Ну конечно! Теперь я понимаю, на что вы раньше намекали. Знаете, это не приходило мне в голову, хотя вы не жалели намеков. И вряд ли пришло бы, если бы не вы…

– Вернемся в дом, – предложила миссис Брэдли.

Они шагали молча, пока не показались высокие трубы «Чейнинг-Корт». Карстерс указал на красивый старый дом.

– И вы умудрялись жить под этой крышей, зная ужасную правду, изображать неведение, беседуя со всеми, сидеть с убийцей за одним столом… – Он покачал головой. – Я бы так не смог. Не знаю, как я поступлю, что скажу, когда мы снова увидим их всех.

– Вам не придется долго сгибаться под тяжестью осведомленности, – спокойно произнесла миссис Брэдли. – Полагаю, то, что известно нам, вскоре станет очевидно для всех. Бедная, бедная девушка…

– Вы это серьезно? Лично я вряд ли смог бы искренне пожалеть убийцу.

– Все мы убийцы, друг мой. Одни подтверждают это делом, другие остаются убийцами в мыслях. Вот и вся разница.

– Разница весьма существенная, – возразил Карстерс, попытавшись придать своему голосу легкомыслия.

– С моральной точки зрения никакой разницы нет, – заметила миссис Брэдли. – Одним хватает храбрости следовать своим убеждениям, а другим нет, вот и все. Эта особа увидела удачную возможность и воспользовалась ею. Человек в ванне обычно располагается спиной к окну, лицом к двери. Убийца проникла туда через окно, тихо обратилась к Маунтджой, спустилась на пол при помощи табурета, оставив на нем след от зеленой краски, принесенной с балкона, который позднее был удален, и продолжила разговор. Потом, создав у бедной Маунтджой ложное чувство безопасности, подошла к ванне, отвернула краны, вытащила затычку и, не дав Маунтджой запротестовать, схватила ее за горло или за ноги и таким способом погрузила головой в быстро поднимавшуюся воду. Вы обращали внимание, какое скользкое у этой ванны дно? – вдруг спросила она.