Текст книги "Правда не нуждается в союзниках"

2
Реализм и восприятие: об ответственности документальной фотографии

Знаете, довольно часто съемка сводится к тому, что ты слоняешься и присутствуешь, находишься там, а не проносишься вихрем мимо; к тому, что просто сидишь на земле рядом с людьми, разрешаешь детям разглядывать камеру и хватать объектив грязными маленькими пальцами. Ты позволяешь им это, потому что знаешь, что если будешь щедрым, то с большой вероятностью и к тебе будут щедры.

Доротея Ланж

В предисловии к фотокниге «Appalachia: A Self Portrait» («Аппалачи: автопортрет») социолог Роберт Коулз цитирует письмо врача и поэта Уильяма Карлоса Уильямса, написанное в 1950 году:

Я пытаюсь заботиться о больных, нуждающихся; но я еще и пристально наблюдаю за ними здесь, в Патерсоне (штат Нью-Джерси), потому что, будучи выброшенными на обочину жизни, они способны многому меня научить.

Я поеду домой, и перед моим мысленным взором предстанут эти люди. Когда я пишу стихи, я пытаюсь при помощи слов передать другим то, что я видел сам. Будь я фотограф, я бы рассылал снимки.

Те, кто говорят, что фотографии ничего не меняют, никогда всерьез об этом не задумывались. Интересней более частные вопросы: может ли фотография изменить общественное восприятие социальных проблем, стимулировать гражданскую активность, влиять на образ жизни и на государственное управление? Я видел, как фотография оказывала сильное влияние на понимание людьми мира, в котором они живут, на восприятие важных социальных и политических вопросов.

Я наблюдал, как образы политиков международного значения определялись моментами, зафиксированными инициативными и находчивыми фотографами. Если у кого-то еще оставались сомнения в том, что Земля круглая, их развеивали захватывающие фотографии, сделанные из космоса. Фотография стала ценным инструментом в полевой работе антропологов. А понимание того, как устроен человеческий организм, значительно улучшилось благодаря макро– и микросъемке, рентгену, съемке при помощи электронного микроскопа. Леннарт Нильсон в своем эпохальном проекте показывает сперматозоид и яйцеклетку в момент зачатия, а также эмбрион на разных стадиях развития. Фотографии открывают нам мир природы и жизнь животных. Еще до изобретения кино Эдвард Мейбридж при помощи серии фотографий показал человека и животное в движении.

Фотожурналистика не остановила войны, не избавила мир от нищеты и болезней, но это не удалось пока никому. Тем не менее, фотожурналистика показала американскому народу и всему миру ужасы Вьетнамской войны, а это в свою очередь повлияло на действия американского правительства во время войны в Персидском заливе. Она помогла привлечь внимание и средства к миллионам умирающих от голода во время засухи в Сахеле в начале 1980‑х. Спустя десятилетие голод, к которому привели жестокие действия военачальников в Сомали, снова оказался в центре внимания фотожурналистов. Им удалось пробудить в людях сочувствие, в результате была организована международная поддержка жителям Сомали и миротворческая операция ООН в регионе. Уильям Юджин Смит показал, как загрязнение окружающей среды влияет на отдельно взятого человека. На его снимках мы видим увечья, вызванные сливом промышленной ртути в воду близ рыбацкой деревни Минамата в Японии. Вспоминаю работу фотографов «Black Star» во время битв за права человека в 1960‑е в Бирмингеме и Сельме, Алабаме и Оксфорде, Миссисипи и Вашингтоне, Детройте и Балтиморе. Их фотографии сыграли значительную роль в восприятии американцами этого движения – одной из величайших вех в истории нации.

Даже в мире, пресыщенном изображениями, в мире, где неуклонно растет роль телевидения, в сознание людей чаще всего врезаются именно великие документальные снимки. Фотография более не занята выживанием в визуальном вакууме, она существует в симбиотических и синергических отношениях с кино, видео и текстом; они дополняют и усиливают друг друга, кумулятивно воздействуя на зрителя. В общем, фотография не сдает позиции.

Фотожурналисты, будучи сотрудниками газет, журналов и новостных агентств и даже фрилансерами, получают деньги за свою работу и потому зачастую не воспринимаются как часть художественного сообщества. Однако документальные фотографы, подобно поэтам и художникам, выступают в роли нашей коллективной совести. Уолт Уитмен и Евтушенко, Гойя и Пикассо жили в разные эпохи и на разных континентах, но все их работы объединены протестом против войны и насилия.

Фотография, будучи очевидцем истории, дает свидетельские показания на суде общественного мнения. Фотожурналисты являются непосредственными наблюдателями. Скажем, главным аргументом против тех, кто пытается переписать историю и отрицает Холокост, является фотография. Незабываемый снимок Маргарет Бурк-Уайт, запечатлевшей узников Бухенвальда 11 апреля 1945 года, спустя два дня после прибытия американских войск, – неоспоримое свидетельство зверств и ужасов, творившихся в немецких концлагерях. Фотографии курганов, сложенных из обнаженных трупов, всегда будут служить визуальным мемориалом восьми миллионам погибших евреев, цыган и других жертв Холокоста.

20 января 1942 года представители немецкой нацистской партии, гестапо, а также министры иностранных дел, внутренних дел и юстиции встретились на вилле в Ванзее для вынесения «окончательного решения» об истреблении одиннадцати миллионов евреев, проживавших в Европе. Спустя пятьдесят лет на этой вилле открылась фотовыставка, показавшая страшную историческую правду. Современным немцам демонстрируют снимки, на которых евреев затаскивают в грузовики и вагоны и отправляют на убой в нацистские лагеря смерти.

Мы знаем про Май Лай благодаря снимкам Рональд Хэберли. Мы знаем, что студенческую демонстрацию в штате Кент против войны во Вьетнаме разгоняли градом пуль, выпущенных неопытными, но агрессивными солдатами Национальной гвардии. На снимке Джона Фило мы видим девушку, оплакивающую убитого. Несмотря на то, что китайское правительство отрицает резню на площади Тяньаньмэнь в Пекине 4–5 июня 1989 года, мы знаем о ней из работ героических фотографов, снявших это событие, рискуя жизнью.

Далеко не всегда фотожурналисты осознают, что их сегодняшние снимки уже завтра станут историей, что фотографии, сделанные по заданию, выйдут далеко за рамки этого задания, повлияют на общественное сознание и на самом деле сделают мир лучше.

В 1986 году Эли Визель получил Нобелевскую премию. Хоть он и не фотограф, но его нобелевская речь в Осло отражает самую суть фотожурналистики, ее кредо и лежащие на ней обязанности. Он обращается в этой речи к образу нацистской Германии, безжалостно и последовательно уничтожившей миллионы евреев, христиан, цыган и многих других во имя политической и расовой чистоты.

Эли Визель видел Холокост и помнит о нем. «Я помню: это случилось вчера, а может быть, тысячелетия тому назад. Еврейский мальчик встретился с царством ночи. Помню его недоумение. Его боль. Все произошло так быстро. Гетто. Депортация. Запертый вагон, в котором возят скот. История моего народа и будущее рода человеческого отдавались на заклание». На вопрос одного молодого человека о том, как Визель распорядился своей жизнью, тот ответил:

Я сказал ему, что я старался. Старался сохранить живую память, старался бороться с теми, кто хотел забыть. Потому что как только мы забудем, мы станем виновниками, мы станем соучастниками.

Потом я объяснил ему, как наивно было обо всем знать и молчать. Я поклялся не молчать, где бы и когда бы люди ни задумали снова мучить и унижать друг друга. Мы всегда должны занимать чью-то сторону. Сохраняя нейтралитет, мы помогаем угнетателю, а не угнетаемому. Тишина всегда на руку палачу, а не жертве.

Человеческие страдания не прекращаются. Визель пишет: «Столько несправедливости, столько страданий взывают к нашему вниманию! Жертвы расизма, голода, политических репрессий, писатели и поэты, узники в огромном количестве стран. Права человека попираются на всех континентах. В мире больше репрессированных, чем свободных людей». Визель далек от самоуверенности: «Никому не дано говорить с мертвыми. Никто не вправе интерпретировать их мечты и взгляды». Тем не менее это именно то, что должны делать фотожурналисты, – документировать одинокие смерти в Южной Африке, Афганистане, Ливане, Никарагуа, Сальвадоре, Ираке, Иране, Шри-Ланке и других местах, где царят страдание и разруха. Современная фотожурналистика требует, чтобы эти смерти не были забыты. Этого требует история.

Способность фотожурналистики изменять мир и мнения людей, вызывать эмоции и стимулировать действия убеждает меня в значимости для нашей визуальной эпохи фотожурналистики как составной части журналистики в целом. Таким образом, совершенно необходимо, чтобы все, кто занимается фотожурналистикой, понимали, что должны максимально эффективно использовать этот инструмент. Чтобы документальная фотография смогла поразить зрителя и поглотить его внимание, она должна быть пропитана прямотой, конкретикой и эмоциями.

Антропология изучает происхождение человека, влияние на него физической, культурной и природной среды, убеждения, определяющие его действия, роль этнической принадлежности в развитии общества, модели поведения, традиции и привычки, принятые в данном социуме. До изобретения камеры культурные антропологи полагались на возможности словесного описания изучаемого предмета. С приходом фотографии стало очевидно, что снимок почти всегда способен предоставить свидетельство, подтверждающее антропологические наблюдения. Антрополог Маргарет Мид реализовала эту возможность в революционном труде, состоящем из нескольких книг и посвященном примитивным сообществам. Эту работу Маргарет проделала в сотрудничестве с фотожурналистом Кеном Хейманом.

Документальные фотографы XX века, несмотря на отсутствие образования и навыков в сфере антропологии, создали потрясающий корпус работ, позволивших миру лучше узнать о том, как живут люди в разных странах, как они думают, действуют и что собой представляют. Среди прочего они показали нам примитивные миры жителей Новой Гвинеи и бразильских племен яномамо, современные западные сообщества, последних людей, занимающихся ручным трудом, влияние окружающей среды на людей, истребляющих природу и делающих мир все менее пригодным для жизни.

Доротея Ланж прекрасно описала роль документального фотографа в антропологии в своей книге «Dorothea Lange: Photographs of a Lifetime» («Доротея Ланж. Уникальные фотографии»):

Документальная фотография фиксирует сегодняшнее состояние социума. Она отражает настоящее и документирует будущее. Она обращается к взаимоотношениям человека и человечества. Она регистрирует поведение человека в работе, в бою, в игре, в повседневной жизни: 24 часа в сутки, круглый год, на протяжении всей жизни. Она изображает общественные институты: семью, церковь, правительство, политические организации, сообщества, профсоюзы. Документальная фотография показывает не только фасад, она стремится разобраться в том, как функционируют исследуемые сообщества, стремится постигать жизнь, сохранять лояльность и влиять на поведение людей. Она исследует условия труда, зависимость работников друг от друга и от работодателей. Документальная фотография идеально подходит для регистрации изменений.

Документальные снимки информируют и обучают, зачастую показывая скрытые ранее слои общества. С момента изобретения камеры фотографы, озабоченные социальными проблемами, концентрировали свое внимание на людях, обиженных судьбой: нищих, больных, бездомных, голодных, лишенных гражданских прав, – всех тех, кого принято считать отбросами общества. Гуманизм требует от нас не отводить взгляд от того, что раздражает общество. Фотография усиливает гуманистическую традицию, заставляя нас смотреть на то, чего в противном случае мы никогда бы не увидели. Она напоминает нам, что все мы – из одной человеческой семьи и судьбы наши теснейшим образом переплетены.

Американская традиция документальной фотографии была заложена Якобом Риисом и Льюисом Хайном. Риис, криминальный репортер «New York Herald», начинал с фотографирования трущоб, где ютились бездомные и городская беднота, и чудовищных условий жизни в нью-йоркском районе Малберри-Бенд. Льюис Хайн продолжил использовать социальную фотодокументалистику как движущую силу изменений, в частности его работы повлияли на ситуацию с использованием детского труда в США. Фотографы «Администрации по защите фермерских хозяйств» пошли по стопам Рииса и Хайна и в мрачные дни Великой депрессии использовали документальную фотографию не только для фиксации городских и деревенских бунтов, вызванных сложной экономический ситуацией, но и в качестве инструмента пропаганды, способного форсировать социальные изменения. Фотолига, основанная в 1936 году Сидом Гроссманом и Солом Либсоном, объединила фотографов, интересовавшихся социальными проблемами и создававших гуманистические документальные проекты. Современные визуальные антропологи многим обязаны этим своим отзывчивым предшественникам, определившим философию фотографии на годы вперед.

Работы Доротеи Ланж 1930‑х годов поставили ее в ряд величайших фигур фотожурналистики. Я встретился с Доротеей лишь однажды – незадолго до ее смерти в 1965 году. Она стремилась реализовать документальный фотопроект, который запечатлел бы 1960‑е так, как когда-то фотографы «Администрации по защите фермерских хозяйств» запечатлели годы депрессии.

Задумке не суждено было воплотиться в жизнь, но я был рад возможности поделиться идеями с этим великим гуманистом и фотографом. Даже десятилетия спустя я часто перечитываю ее работы, посвященные фотографии. Она никогда не писала о технических новинках, сделавших фотосъемку доступной любому идиоту. Она говорила о видении и сюжете, о том, что необходимо быть прежде всего человеком, и только потом – фотографом, говорила об исследовании и постижении.

Книга «Доротея Ланж. Лучшие фотографии» стоит того, чтобы быть прочитанной. В ней нет ни капли околофотографической белиберды, зато есть исключительно практичные соображения, применимые к любым документалистам любого исторического периода:

Для меня в документальной фотографии первостепенен не столько сюжет, сколько подход. Не столь важно, что именно сфотографировано, важно – как. Мой собственный подход базируется на трех принципах. Первый: руки прочь! Я не докучаю и не вмешиваюсь, не пытаюсь режиссировать происходящее. Второй: чувство места. Каков бы ни был объект съемки, я стараюсь снять его как часть окружающей среды, как нечто, у чего есть корни. Третий: чувство времени. Каков бы ни был объект съемки, я стараюсь снять его как нечто занимающее определенное место в прошлом или настоящем.

В первом принципе сформулировано самое главное: руки прочь! Осмысленная фотожурналистика строится на фотографиях, снятых в острый и решающий момент. Это прямо противоположно современному фотоискусству, при помощи постановочных приемов создающему неестественные картинки, крайне далекие от реальности. Если же в снимке не чувствуются время и место, то в нашем динамично меняющемся мире такая документальная фотография не может быть помещена в правильный контекст.

Я прекрасно знаю, что из экономических соображений издания часто заставляют своих фотографов создавать постановочные кадры. В постановочных снимках действительно есть потребность, как есть и адекватная сфера их использования. Скажем, кадры, снимаемые для годовых отчетов, нуждаются в правильно подобранном освещении, оптимальной глубине резкости и превосходном качестве. В рекламной и журнальной иллюстрации, в концептуальной фотографии на первом месте – изобретательность. Но эти срежиссированные снимки не имеют отношения к миру документальной фотографии. Документальные фотографы прошлого и будущего, чьи имена остаются в истории, придерживаются философии спонтанной, непостановочной фотографии.

Многие опасаются, что не смогут добиться хорошей композиции, не расположив объекты съемки должным образом. Однако главное правило естественной фотосъемки гласит, что двигаться должен сам фотограф, развивая навык выбора точки съемки, с которой он сможет снять сюжет просто и понятно, показав его динамику.

В документальной фотографии альтернативой реализму служит предвзятая, следующая сценарию фотожурналистика. Этот выдуманный мир создается для формирования общественного мнения о публичных фигурах, а не для того, чтобы позволить читателям увидеть этих людей такими, какие они есть.

Роберт Коулз так прокомментировал подход Доротеи Ланж: «Она часто говорила о потребности в непредвзятости, о значении восприимчивого взгляда в фотографии. Сначала создавать снимок, затем проводить исследование, связывающее воедино замысловатые детали снятой истории. Очевидно, что такой подход позволяет максимально приблизиться к объективности. Не столь очевидно, почему эта практика редко встречается, а распространена страсть к полному пониманию, особенно среди фотографов, которые приносят широту и глубину взгляда в жертву визуальной безупречности».

Реализм и восприимчивый взгляд – это те киты, на которых держится документальная фотография.

Вопреки распространенному заблуждению, документальная фотография обращается не только к проблемам общества. Заблуждение это, впрочем, небезосновательно: действительно, многие фотографы снимают нищету, голод, войны и катастрофы. Для многих слово «реализм» стало синонимом «школы мрачной фотографии», подразумевающей съемку только самых темных и депрессивных сторон жизни. Действительно, современная документальная фотография зачастую подчеркивает негативные аспекты, но далеко не всегда.

Я убежден, что, ограничиваясь исключительно мрачными темами, документальная фотография упускает из виду многие важные вопросы. Наш мир состоит не из одних проблем; людям свойственно не только горевать, но и радоваться. Съемки достойны и позитивные моменты жизни общества. Реальность и прекрасна, и ужасна; фотографам стоит искать баланс в своей работе между сюжетами, прославляющими жизнь и уничижающими ее.

У меня есть утешительные слова для тех фотодокументалистов, которые видят вокруг себя лишь бесплодный журнальный ландшафт, не восприимчивый к документальной фотографии. Я оптимист, и у меня есть ощущение, что значение фотодокументалистики еще будет оценено заново. Документальная фотография – максимально подходящий инструмент для реалистичного жизнеописания человечества. Документальный фотограф может видеть мир как калейдоскоп безумия, смерти и разрушений, а может ценить его полноту и многообразие. Документальная фотография всеобъемлюща и способна вместить обе точки зрения.

В моей философии фотожурналистики важное место отводится непротиворечивости, содержательности и традиционным ценностям качественного повествования. Это не означает, что документальная фотография должна избегать новаторских методов и экспериментов. Возможно, журналы и газеты станут реже прибегать к шаблонным, скучным снимкам, убивающим фотожурналистику. Может быть, когда-нибудь станет понятно, что пристрастие к буквальной и объективной интерпретации событий чересчур раболепно, что все бы сильно выиграли, если бы СМИ стали публиковать вдумчивые, тщательно отобранные, аллегорические и символичные фотоснимки.

Всем, кто вовлечен в издательский процесс, нужно приложить массу усилий, чтобы избавить журналы и газеты от недуга шаблонности. Фотографы обязаны продолжать делать осмысленные репортажи на важные темы; фоторедакторы обязаны продолжать бороться за публикацию этих репортажей; выпускающие редакторы должны изучить историю и понять, какой силой обладают честные снимки; все журналисты обязаны осознать свою ответственность за информирование читателей.

Одной из сложнейших задач современного фотодокументалиста является съемка не слишком ярких с визуальной точки зрения сюжетов. Вопрос в том, как запечатлеть простые моменты наиболее выразительно, как при помощи визуального языка передать опыт настоящего современникам и потомкам. Существует опасность того, что современная фотографическая традиция подменит документальную фотожурналистику фотоискусством. Меж тем сейчас фотожурналистика особенно нужна, чтобы дать визуальную и текстовую перспективу стоящим перед человечеством вопросам.