Текст книги "Танец гнева. Как управлять негативной энергией"

3. Гнев к партнеру

Спустя полгода после рождения моего старшего сына мы всей семьей отправились в Беркли (штат Калифорния). Там, бродя по букинистическому магазину, я совершенно случайно наткнулась на книгу именитого эксперта по воспитанию детей. В ней я прочла, что мой ребенок не делает многого, что уже должен бы, согласно возрасту – и сердце мое упало. «О боже! – думала я. – Как медленно развивается мой ребенок!» Тут я вспомнила все осложнения, что сопровождали мою беременность, – и застыла. Неужели с моим ребенком что-то не так? В тот же день, вернувшись домой, я в слезах рассказала обо всем мужу. Тот ответил с нехарактерным для него равнодушием:

– Забей. У каждого ребенка свой ритм и темп. И с нашим все в порядке.

Этот ответ (в котором я услышала попытку заглушить мое беспокойство) только еще больше меня расстроил – и в ответ я попыталась доказать ему свою правоту. Я подробно пересказала слова автора книги, напомнив обо всех проблемах, что возникали у меня в течение беременности. Он заявил, что я преувеличиваю и беспокоюсь напрасно. Никакой проблемы не было. Я обвинила его в том, что он, напротив, преуменьшает и несправедливо отрицает. Ведь не может же так оказаться, чтобы совсем не было проблем!

Он холодно напомнил мне, что моя мама – «паникер» по натуре, а я, совершенно очевидно, унаследовала от нее эту черту. Я эмоционально заявила, что это в его семье запрещено волноваться и вообще замечать проблемы. Казалось, этот спор бесконечен. В последующие полгода – по мере того как мой сын совершенно очевидно не делал того, о чем говорилось в книге, – мы то и дело возвращались к этому «разговору», раз за разом повторяя одни и те же доводы. Психолог, по моей инициативе проверившая его в девять месяцев, заключила, что он и в самом деле чуть отстает в нескольких аспектах, но пока слишком рано делать какие-либо выводы. Она посоветовала нам немного подождать, а потом, если проблема не исчезнет, обратиться к детскому неврологу.

Мы со Стивом все сильнее отдалялись друг от друга, а наши ссоры участились. Словно роботы, мы неизменно занимали каждый свою позицию, двигаясь в заданном порядке, как заведенные игрушки. Чем больше я выражала опасения и тревогу, тем более отстраненно он реагировал, в моих глазах преуменьшая проблему. Чем больше он недооценивал, тем сильнее я укреплялась в своей правоте и преувеличивала. Напряжение все нарастало, пока не стало попросту невыносимым, и мы не начали откровенно переваливать вину друг на друга за то, что каждый «начал первым». Мы увязли в трясине. Пошли прахом годы психологической подготовки и интеллектуальных тренировок. Становилось очевидно: каждый своими действиями только провоцирует другого, вынуждая занять все более яростную позицию. При этом ни я, ни Стив не могли как-то повлиять на ситуацию и изменить схему поведения.

– Ваш ребенок здоров, – невозмутимо заявил ведущий детский невролог Канзас-Сити, когда нашему сыну почти исполнился год. – У него просто нетипичная модель развития. Некоторые дети сразу начинают ходить.

И действительно, наш сын пошел (как по расписанию), минуя все предыдущие стадии – ползания, перекатывания и так далее – и все наши ссоры и споры в момент прекратились. Мы поняли, что, сами того не осознавая, черпали силу из этих ссор. Так мы меньше беспокоились о сыне и меньше думали о других проблемах, связанных с ролью молодых родителей. Но больше всего нас потрясло то, насколько сильно мы застряли в этом состоянии. Мы оба вели себя так, будто существует лишь одна единственно «правильная» реакция на стрессовую ситуацию в семье, и кружили в бесконечном танце, пытаясь заставить другого человека сменить ритм, не меняя своего собственного. А в итоге все осталось по-прежнему.

Как выбраться из трясины

Как так получается, что пару затягивает трясина? Далеко не всегда корнем зла оказывается неспособность выразить свой гнев. Многие женщины – и я в том числе – легко выходят из себя и не стесняются это показывать. Нет, реальная проблема состоит в том, что путь гнева – это путь в никуда, чреватый риском сделать только хуже. Если наши действия в состоянии гнева не приносят желаемого результата, логично будет зайти с другой стороны. Например, я могла бы изменить тактику поведения со Стивом – вариантов множество! В тот момент я точно понимала, что всплески ярости, служившие выходом для моей тревоги, лишь усиливали в муже тягу к отрицанию, что, в свою очередь, усиливало мое беспокойство.

А ведь я могла хоть на пару недель переключиться на какую-нибудь подругу, вместо того чтобы неизменно срываться на Стиве. Может быть, тогда он бы нашел выход собственному беспокойству. Или же я могла бы коснуться этой темы в момент близости, поделившись с ним тревогой за нашего ребенка, признавшись, что надеюсь на его помощь и поддержку в этой непростой ситуации. Подобный подход в корне отличался бы от моего обычного поведения, когда в минуты волнения я могла наговорить лишнего, а потом удивлялась, что Стив не реагирует так же, как и я. Со своей стороны, Стив тоже мог бы разорвать привычную схему наших ссор каким-нибудь нестандартным действием, например, начать разговор с выражения беспокойства о нашем сыне.

Все мы умом понимаем, что повторение одних и тех же неэффективных действий ни к чему не приводит и даже может усложнить ситуацию. И при этом, как ни странно, большинство из нас раз за разом возвращаются к привычным схемам – особенно в состоянии стресса. Жена, отчитывая мужа за неспособность придерживаться диеты, делает это все чаще и чаще, когда он переедает. Та, чей любовник охладевает к ней из-за агрессивно-настойчивых попыток заставить его более открыто выражать свои чувства, на самом деле страдает не из-за того, что неспособна выйти из себя, а из-за того, что ее стандартное поведение в минуты гнева не работает, а она раз за разом к нему возвращается.

Даже крысы в лабиринте в конце концов начинают менять поведение, если их действия приводят к тупику. Так почему же мы ведем себя глупее лабораторных зверьков? К этому моменту ответ уже должен быть для нас очевидным.

Повторение одних и тех же действий помогает нам отгородиться от перемен и от сопутствующей им тревоги.

Неэффективные ссоры позволяют нам остановить часовой механизм, когда наши попытки внести в отношения ясность начинают пугать партнера. Иногда нам просто необходимо остановиться, пока не придет уверенность в том, что можно выбраться из трясины.

А иногда, даже будучи готовыми рискнуть, мы не оставляем привычных методов, ссор и споров, которые ведут в никуда. Такова человеческая природа. Когда мы злимся, становимся настолько чувствительны к тому, как ведет себя другая сторона по отношению к нам, то забываем следить за собой в этом взаимодействии. Самонаблюдение не равно самообвинению, с которым так мастерски справляются некоторые женщины. Скорее это процесс анализа взаимодействия с другими людьми и признания, что их поведение отчасти происходит от того, как мы сами поступаем с ними. Нельзя заставить человека измениться, но если мы слегка поработаем над своими собственными поступками, то танец с партнером уже не сможет продолжаться в привычном ритме.

История Сандры и Ларри – пары, обратившейся ко мне за помощью, – как раз о том, как выбраться из трясины. Предмет их ссор, может быть, и не найдет в вас отклика, но схема их движений практически универсальна. Эта пара, как и многие до них, стала заложницей «кругового танца», в котором каждый из партнеров своим поведением только подпитывает и провоцирует другого. Как только образуется стабильный союз – будь то официальный брак или гражданский – вместе с ним возникает риск угодить в подобный «танец». В таких ситуациях, чем больше человек пытается изменить ситуацию, тем больше увязает.

История Сандры и Ларри

– А теперь ответьте, пожалуйста, по отдельности: какой аспект вашего брака кажется вам проблемным?

Это был мой первый сеанс с Сандрой и Ларри, которые – по инициативе Сандры – пришли ко мне на курс семейной терапии. Задав свой вопрос, я посмотрела сперва на Ларри, затем на Сандру, которая тут же ухватилась за мое предложение и принялась отвечать. Подавшись вперед и закрыв лицо ладонями – словно шорами[5]5
  Специальные пластины, надеваемые на морду лошади, закрывающие ей обзор по бокам. – Прим. ред.


[Закрыть], защищавшими ее от Ларри, – с нескрываемым гневом в голосе она пустилась перечислять свои многочисленные претензии. Было совершенно очевидно, что все это она уже рассказывала прежде. И не менее очевидно было то, что главной «проблемой» она считала своего мужа.

– Во-первых, он трудоголик, – начала она. – И ему совершенно плевать на меня и детей. Не удивлюсь, если он уже забыл, как нас зовут. Ведет себя словно чужак. – Сандра перевела дыхание и продолжила. – Приходится в одиночку управляться с детьми и домом, а если вдруг что-то не так, он тут же заявляет, что я слишком бурно реагирую. А его попросту никогда не бывает рядом, и о том, что его волнует, он ничего мне не говорит.

– А когда Ларри приходит домой, а вы чем-то расстроены, как вы даете ему понять, что нуждаетесь в его помощи и поддержке? – спросила я.

– Говорю ему, что мне грустно, что меня беспокоит наше финансовое положение, что Джефф заболел, а мне придется пропустить занятия или что я чуть не сошла с ума одна дома с ребенком. А он просто смотрит на меня и может упрекнуть за то, что ужин еще не готов, или сказать, что я преувеличиваю. Ты чего, говорит, так остро на все реагируешь? И тогда мне хочется кричать!

Тут Сандра замолчала, молчал и Ларри. Прошло несколько минут, и она вновь заговорила – со слезами в голосе:

– Я устала быть для него на последнем месте. Он почти никогда не заговаривает со мной первым, а о детях вообще забыл. А когда все-таки решает побыть отцом, то ведет себя так, будто он тут главный.

– Это как? – спросила я.

– Ну, например, идет и покупает Лори – это наша старшая – дорогущий туалетный столик, на который она положила глаз, даже не посоветовавшись со мной! Просто ставит меня перед фактом! – тут Сандра сердито смотрит на Ларри, тот отводит взгляд.

– А когда Ларри делает что-то, что вам не нравится – как вот с этим туалетным столиком – как вы ему об этом сообщаете?

– Это невозможно! – тут же взвивается она. – Просто невозможно!

– Что невозможно? – переспрашиваю я.

– Разговаривать с ним! Вообще хоть что-то ему сказать. Он просто не рассказывает мне о своих чувствах, не умеет обсуждать разные вопросы, попросту не реагирует. Замыкается в себе и требует, чтобы его оставили в покое. Он даже ссориться не умеет: сразу начинает сыпать своими ультрарациональными доводами или вообще отказывается разговаривать, предпочитает посмотреть телевизор или почитать книгу.

– Ладно, – говорю я. – Кажется, я поняла, в чем ваша проблема. А вы как считаете, Ларри?

Ларри отвечал сдержанно и спокойно, ему почти удалось не подать виду, что сердится он не меньше жены.

– Сандра не поддерживает меня, вечно наседает. Думаю, это и есть главная проблема, – Ларри умолкает, как будто бы сказал все, что хотел.

– А в чем именно проявляется отсутствие поддержки со стороны Сандры? Чего именно она вам недодает? Можете привести пример?

– Даже не знаю… Она частенько демотивирует меня. Или, бывает, я прихожу в шесть вечера уставший, хочется тишины и покоя, и тут она вываливает на меня проблемы детей, свои проблемы, постоянно на что-то жалуется, ноет. Стоит присесть на пять минут и расслабиться – она тут же пристает с каким-нибудь сверхважным вопросом (например, мусоропровод сломался). – Ларри явно был взбешен, но голос у него был спокоен, словно мы говорили об индексе Доу – Джонса[6]6
  Промышленный индекс Доу – Джонса – один из нескольких фондовых индексов, созданных редактором газеты Wall Street Journal и одним из основателей компании Dow Jones & Company Чарльзом Доу. Доу – Джонс, как в обиходе для краткости именуют индекс Доу – Джонса, – старейший из существующих американских рыночных индексов. – Прим. ред.


[Закрыть].

– То есть вы просто хотите больше свободы? – уточнила я.

– Не совсем, – отозвался он. – Просто Сандра слишком бурно на все реагирует, она слишком эмоциональная. Создает проблемы на пустом месте. Все для нее – сверхважно и сверхсрочно. Да, пожалуй, мне хотелось бы чуть больше свободы, больше личного пространства.

– А дети? Вы… – тут Ларри перебил меня.

– Сандра очень привязана к детям, – осторожно начал он, словно говорил о пациенте на врачебном консилиуме. – Она чересчур носится с ними – вся в свою мать. Если бы вы были знакомы с той, вы бы меня поняли.

– А вы переживаете за детей? – спросила я.

– Только если для этого есть повод. Для Сандры же это самая настоящая работа, с утра до ночи.

Вряд ли после того первого сеанса кто-то сделал бы подобный вывод, но на самом деле Сандра и Ларри были очень привязаны друг к другу. Однако в тот момент со стороны казалось, будто бы их связывает лишь одно: взаимные обвинения. Подобно многим парам, каждый из супругов видел корень своих бед в партнере и ставил перед собой одну и ту же (пусть и не заявленную открыто) цель: «исправить» другого.

Давайте проанализируем подробнее историю Сандры и Ларри – ведь она может послужить нам весьма ценным уроком. Несмотря на то что у разных пар может быть своя манера подачи собственных проблем и недостатков партнера, по сути, процесс «увязания в трясине» во многом схож.

Он не реагирует – Она преувеличивает

Ничего не напоминает? Наверняка основные претензии Ларри и Сандры покажутся знакомыми многим парам. Его бесчувственность, замкнутость, неготовность к диалогу, отстраненность – главные источники ее гнева.

«Мой муж уходит от конфликта и не выказывает своих истинных чувств», «Мой муж как робот», «Мой муж отказывается обсуждать со мной разные дела», «Моего мужа больше волнует его работа, чем семья». Неудивительно, что обвинения мужчин носят зеркальный характер:

«Моя жена слишком бурно на все реагирует», «Она быстро теряет контроль, становясь иррациональной», «Я хочу, чтобы она отстала, перестала ворчать и придираться ко мне», «Моя жена кого угодно заболтает до смерти».

Как это чаще всего бывает, партнеры и супруги жалуются на те самые качества, что поначалу и привлекли их друг в друге. Вот Сандре понравился спокойный, уравновешенный характер Ларри, а ему – ее эмоциональность и непосредственность. Ее открытость и ориентированность на чувства дополняли его отстраненность и рационализм – и наоборот. Противоположности сходятся – так? Так-то оно так, но счастливый конец и счастливая жизнь «после» бывает не у всех.

С одной стороны, жить с кем-то, кто обладает теми чертами, которые другой партнер боится в себе признать, – вселяет уверенность и спокойствие. Однако у подобного компромисса есть своя цена. Женщина, выплескивающая эмоции «за двоих», неизбежно начинает вести себя «истерично» и «иррационально». Мужчина же, перекладывающий на жену всю «эмоциональную часть», со временем вовсе утрачивает связь с этим важным аспектом себя самого и, когда наступает необходимость обратиться к собственным эмоциональным ресурсам, обнаруживает, что там ничего не осталось.

В большинстве пар, когда начинаются эмоциональные состязания, он находится на нижнем уровне воображаемых качелей. Всем нам знакомы примеры мужчин, которые умеют завязывать крепкие узлы на посылках и чинить сломанные вещи – но совершенно не замечают подавленности своих жен. Их эмоциональная связь с семьей ослаблена, и нет ни одного близкого друга, которому можно было бы открыто рассказать о своей проблеме. Это – последствия «маскулинности», которую воспитывает наше общество.

Мужчины комфортно чувствуют себя среди вещей и абстрактных идей, но практически не ощущают крепкой эмоциональной привязанности к другим людям. Они не настроены на волну своего внутреннего мира, почти не хотят и не умеют «держать удар», когда в отношениях повышается напряженность и учащаются конфликты и ссоры. При традиционном разделении труда в них поощряется лишь один аспект интеллекта – в ущерб другому, не менее важному. Большинство из них гипофункциональны в эмоциональной сфере, и эта гипофункциональность находится в тесной связи с женской гиперфункциональностью. Неслучайно «истерические», гиперэмоциональные женщины оказываются под одной крышей с безэмоциональными, отстраненными мужчинами.

Достичь правильного равновесия и баланса в брачных «качелях» очень непросто. Когда супружеские пары предпринимают попытки это сделать – особенно находясь в состоянии стресса – их решения усугубляют проблему. Эмоциональная жена, ориентированная на чувства, настойчиво призывающая мужа открыться и выразить свои эмоции, постепенно понимает, что он только сильнее замыкается в себе и отстраняется. В свою очередь, холодный и рациональный муж, апеллирующий к логике, чтобы успокоить свою гиперэмоциональную жену, добьется лишь более бурной реакции. Следуя стереотипам, каждый из партнеров раз за разом повторяет одни и те же действия, пытаясь переделать другого, и, вместо того чтобы решить проблему равновесия, порождает все новые трудности.

Почему чувствовать за партнера – это плохо

Долгое время Сандра злилась на Ларри за его отстраненность и безэмоциональность – не понимая, что так отыгрывает свою классическую роль в их семейном «танце». Не осознавала она и того, что у нее самой настолько развиты навыки выражения чувств и ей настолько комфортно в этой сфере, что она делает эту работу за двоих. Как бы «защищая» мужа от эмоций, которые иначе ему пришлось бы испытывать самому. Эмоциональная деятельность, подобно стирке и уборке, долгое время считалась прерогативой женщин, и потому у них эти навыки хорошо развиты. И точно так же, как с уборкой, мужчина постоянно ждет, что всю работу за него сделает женщина.

Вот и Сандра, хотя сознательно не ставила перед собой подобной цели, все же невольно помогала Ларри сохранить свою низкоэмоциональную позицию, чувствуя за двоих. Эта пара будто бы заключила соглашение: Сандра исполняет роль эмоционального реактора, а Ларри – рационального планировщика. Так что женщина и реагировала за Ларри – не только в ответ на стрессы семейной жизни (затрагивающие их обоих), но и на те проблемы, которые касались исключительно супруга. Приведу два примера защиты Сандрой Ларри и выполнения за него эмоциональной работы.

Несправедливое отношение на работе

Однажды вечером, вернувшись с работы, Ларри рассказал Сандре, что его коллега получил премию за идею, которая изначально принадлежала ему. Когда он начал излагать подробности инцидента, женщина расстроилась и сильно разозлилась от такой несправедливости. Однако в то время, как ее эмоциональное участие росло, Ларри становился все более холодным и отстраненным. «Неужели тебя это не бесит? – допытывалась она. – Это ведь твоя жизнь! Неужели ты совсем ничего не чувствуешь?»

Разумеется, Ларри чувствовал – ведь это была его карьера, и именно он стал жертвой несправедливых обстоятельств. Однако его реакция – по стилю, времени и интенсивности – сильно отличалась от реакции жены. Казалось, муж использовал Сандру, чтобы она чувствовала за него. Фактически ее мгновенная бурная реакция избавила его от необходимости реагировать самому: больше не нужно было расстраиваться из-за инцидента, потому что за него это сделала она. Чем больше эмоций проявляла Сандра, тем меньше испытывал их Ларри.

Женщина же вполне осознанно злилась и ощущала дискомфорт из-за отсутствия заметной гневной реакции со стороны Ларри – и бессознательно помогала ему сохранять сильную, холодную маскулинную позицию.

Критикуя его за видимое равнодушие, она тем самым только усугубляла ситуацию, на которую жаловалась. Сандра не могла заставить Ларри реагировать иначе – но могла изменить свое поведение. Когда же она перестала делать всю работу за него – цикл прервался.

Сандре было нелегко изменить модель своего поведения, но в конце концов ей все-таки удалось произвести существенный сдвиг. Прошло некоторое время, и теперь, когда, придя с работы, Ларри рассказывал ей о некой критической ситуации, Сандра выслушивала его – тихо и спокойно. Она не выражала никаких чувств, которые должен был испытывать Ларри, не искала решений не своей проблемы.

Ларри же, получив достаточно времени и свободного пространства, начал реагировать на собственные неприятности и самостоятельно бороться. В результате он ощутил подавленность. Но несмотря на то, что именно этого ждала Сандра, о чем открыто заявляла («Этот хладнокровный придурок ни на что не реагирует!»), видеть страдания мужа, понимать, что он уязвим и чувствителен, ей было тяжело. К своему удивлению, она поняла, что в глубине души желала, чтобы Ларри оставался все таким же невозмутимым, сильным и спокойным.

Проблема с родителями Ларри

Среди прочего Сандра мешала Ларри признать, что он сердится на своих собственных родителей. Каким образом? Критикуя их и открыто возмущаясь их поведением. Ларри ничего не оставалось, как только начать их защищать. Это началось с рождения их первой дочери. Родители Ларри, весьма состоятельные люди, на год уехали в Париж и равнодушно восприняли новость о том, что у них родилась внучка, не проявив ни малейшего интереса при встрече с ней. Сандра пришла в ярость, заявив, что они хладнокровные эгоисты, которые думают только о себе. Даже спустя много лет такое отношение не давало ей покоя – впрочем, свой гнев она выплескивала только в присутствии Ларри, и никогда – им в лицо.

Что же делал Ларри? Оправдывал их, стараясь найти их поведению логическое объяснение – что только еще больше злило Сандру. Это был очередной «танец», в котором поведение каждого из партнеров подталкивало другого к одним и тем же действиям. Чем больше Сандра критиковала свекров в присутствии мужа, тем сильнее он их защищал, а чем больше он защищал, тем яростнее она критиковала. Разумеется, в глубине души поведение родителей потрясло Ларри куда сильнее, чем Сандру. Ведь, в конце концов, это были его родители, он был их сыном. Но из-за того, что Сандра делала за него всю эмоциональную работу, Ларри лишь укреплялся в своей линии защиты от яростной атаки жены.

Сконцентрировавшись на поведении Ларри по отношению к его родителям, вместо того чтобы сместить фокус на свои собственные отношения со свекрами, Сандра только сильнее усложняла ситуацию, препятствуя ее разрешению. На деле концентрация на муже мешала ей осознать собственную потребность в переменах. Родители Ларри много путешествовали и приезжали к ним всего раз в год. Инициатором выступал его отец, который всякий раз присылал письмо, сообщая, когда они приедут и сколько пробудут. Именно то, что ее ставили перед фактом, а не спрашивали ее согласия, невероятно бесило Сандру.

Она, в свою очередь, давила на Ларри, чтобы тот обсудил с родителями этот вопрос, тот отказывался. Поскольку жена злилась и критиковала его родителей, Ларри вполне ожидаемо становился на их сторону, приводя логичные доводы в пользу того, почему родителям необходимо было планировать свои визиты подобным образом. Сандра чувствовала себя беспомощной – и не зря.

Во-первых, она пыталась заставить Ларри делать определенную вещь и не добивалась этого. Во-вторых, она снова делала всю эмоциональную работу за него. Спустя некоторое время Сандра изменила модель своего поведения. В какой-то момент она поняла, что если поведение родителей Ларри ее раздражает, то решить эту проблему может только она сама, – и сделала это.

Сандра написала им письмо, в котором спокойно, без нападок и обвинений, объяснила своим свекрам, что для нее важно, чтобы их приезды происходили по договоренности с ней, в удобное для всех время. Свою позицию она отстаивала без отчужденности, но четко и прямо и не отступила перед их попыткой уйти в оборону. К своему удивлению, Сандра обнаружила, что ее так долго накапливаемый гнев стал потихоньку испаряться по мере того, как росли уверенность в себе и умение эффективно донести свое мнение в тех вопросах, которые ее не устраивали. Неожиданно для нее самой родители Ларри отреагировали положительно и тепло, поблагодарив за прямоту. Это был первый шаг Сандры к улаживанию разногласий со свекрами, а заодно – к выстраиванию более четких и открытых отношений с каждым из них.

Ларри, которого пугала эта необычная для жены уверенность в себе, поначалу воспринял саму мысль о письме негативно. В свойственном ему стиле он привел с десяток логичных доводов в защиту собственной позиции. Однако Сандра была твердо намерена изменить положение вещей и выдержала контратаку – ведь опыт подсказывал ей, что спор ни к чему не приведет. Она объяснила Ларри, что его мнение важно для нее и все же ей необходимо принять самостоятельное решение о том, как и когда следует разобраться с волнующими ее проблемами. Ларри заметил, что Сандра начала решать разногласия с его родителями непосредственно, не критикуя и не обвиняя их. За этим последовал вполне предсказуемый шаг с его стороны: на поверхность всплыли его собственные неулаженные проблемы с родителями. Сандра больше не жаловалась Ларри, но справлялась самостоятельно. Он же ощутил необходимость самому решить разногласия с ними.

Когда женщина выплескивает свой гнев неэффективно (вот как в примере Сандры, которая жаловалась мужу на его родителей, будучи не в силах что-либо изменить) или выражает свое мнение чересчур эмоционально, мужчина не чувствует угрозы. Напротив, она помогает ему сохранять свое спокойствие и хладнокровие, хотя сама производит впечатление незрелой, иррациональной личности. Если же женщина четко обозначает свою позицию и направляет гнев на достижение чего-то нового, другого – вот тогда происходят перемены. Если она перестанет «делать чужую работу» и начнет думать о себе, действовать за себя, мужчина, который до этого работал «вполсилы», признает это и начнет двигаться в верном направлении.