Текст книги "Что охотится в тени"

– Ничего? Как и твои шрамы? – спросил он внезапно севшим голосом, когда взглянул туда, где я сжала руки. – Скажи мне, детка. Я хочу знать, как долго мне надо будет его мучить, прежде чем я дарую ему смерть. Нескольких десятков лет пыток будет достаточно? Или мне отправить его душу в преисподнюю бездну Тартара, чтобы ее склевал козодой и она исчезла навечно?

Я сглотнула, пытаясь придумать ответ, который избавил бы меня от этого разговора. Я не хотела ни о чем говорить – не хотела больше раскрывать Калдрису свои тайны. Он не должен владеть этой частью меня, но девушка, ожесточенная своим прошлым и жаждущая мести, наслаждалась бы знанием того, что Калдрис отомстит моему мучителю, даже спустя много времени после того, как он меня потерял.

Но мне не хотелось быть такой. Я хотела быть сильной – человеком, который спасся и выжил, чтобы повернуться спиной к тем, кто причинил мне зло, и не тратить энергию на такие вещи, как месть. Об этом мы говорили с Мелиан.

– Пусть будет где-то посередине, – ответила я, и мои губы скривились в сухой улыбке, когда я подняла на него глаза.

Его взгляд, казалось, окутывал меня тьмой, а ноздри раздувались.

– Но разве можно вести такие разговоры, вкушая деликатесы, – сказала я, сунув в рот последний кусок хлеба и тщательно пережевывая его, чтобы отсрочить разговор.

– Как замечательно, что ты только что съела последний кусочек, мин астерен, – сказал он, отпуская мой подбородок и забирая мои руки в свои.

Он смотрел на меня сверху вниз, пытаясь заставить сказать правду.

– Ты считаешь меня равной себе? – вместо этого спросила я, глядя на свои руки в его руках. – Или я просто домашнее животное, как нам вдалбливали в голову?

– Ты – моя половина, – произнес он, протягивая ладонь к моему лицу.

Он погладил меня по скуле большим пальцем, не отводя от меня пристального взгляда, и больше всего на свете мне хотелось верить его словам.

– Тогда расскажи мне свою правду, – сказала я, прижимаясь лицом к его рукам, а не отстраняясь от него.

Если он мог превратить свою любовь в оружие, если он использовал ее, чтобы заставить меня нуждаться в нем, когда мне этого не хотелось, то, может, и у меня получится использовать его любовь ко мне против него.

Использовать его, чтобы узнать правду обо всем, что грядет.

– Ты знаешь мою правду, – сказал он, опустив взгляд, обдумывая мои слова.

– Почему ты прикоснулся к груди, когда Холт сказал, что Маб теряет терпение? Что за власть у нее над вами, что вы против воли выполняете ее желания, даже если считаете, что это неправильно? Почему ты не можешь бросить ей вызов, чтобы спасти меня от жизни, которой я не желаю? – спросила я, протягивая руку, чтобы отодвинуть в сторону тарелку.

– Это не те секреты, которые я храню ради собственной выгоды. Я защищаю тебя от боли, которую причинит правда, звезда моя.

– Если ты считаешь меня действительно равной себе, то твоя защита мне не нужна. Ты не можешь получить сразу все, ничего не дав взамен. Требуешь, чтобы я тебе рассказала все, а сам ничего про себя не рассказываешь. Если хочешь, чтобы я верила тебе, ты должен начать с того, что сам будешь со мной честен. И, пока этого не произойдет… – сказала я и сделала паузу, вставая перед ним на колени.

Я приподняла тунику повыше, обнажив колени и бедра. Другой рукой расстегнула плащ, позволив ему упасть на спальник за спиной. Потом переместилась вперед, оседлав его вытянутые ноги, и устроилась у него на коленях. Наклонившись, чтобы нежно коснуться его лица рукой, я посмотрела в знакомые темные глаза, от которых у меня всегда перехватывало дыхание.

– Ты больше ничего про меня не узнаешь.

Его руки легли мне на бедра, и тепло его ладоней проникало прямо мне в душу.

– Это самое жестокое наказание, – сказал он, запрокинув голову, когда я наклонилась над ним.

Мои волосы упали, окружив наши лица темной завесой, создавая ощущение близости в окружающей нас темноте.

– Скажи мне, – пробормотала я, стараясь не реагировать, когда кончики его пальцев коснулись моей ягодицы и сжали ее.

– А если скажу, ты займешься со мной любовью сегодня? – спросил он, приподнимаясь так, что его рот оказался на расстоянии вдоха от моего.

Он провел своими красиво очерченными губами по моим, поддразнивая и стремясь превратить мою смелую игру во что-то, что он мог бы использовать в своих интересах.

– Ты получишь только одну награду. Мое тело, обнимающее твое, или причину, по которой я больше никогда не захочу вкушать лиловые ягоды, – сказала я, возвращая его внимание к обсуждаемой проблеме.

Теперь ему придется решить, чего он хочет больше, и сделать выбор: мое тело или мой разум. Моя киска или мои тайны.

Он отстранился, обдумывая свой выбор с серьезным выражением лица, затем кивнул, откинувшись спиной на спальник. Его руки лежали у меня на бедрах совершенно неподвижно, хотя я и чувствовала в них напряжение. Он хотел притянуть меня ближе и приподнять, сымитировав движения, которые сделала бы я, если бы оседлала его.

– Мое сердце принадлежит Маб, – сказал он.

И от этих слов внутри у меня все застыло. Он мог много чего сказать, но услышать такое… я точно не хотела. Подумать только, что я была влюблена в мужчину, который любит такое злобное существо. Я чувствовала себя так, что сердце у меня в груди вот-вот разорвется.

Он убрал руку с моего бедра. Взяв меня за кончики пальцев, он потянул мою руку вперед и прижал к своей груди там, где у него находилось сердце. Другую руку он положил мне на грудь там, где билось мое сердце. Точно так, как он уже делал раньше.

– Не надо, – запротестовала я, широко распахнув глаза как раз перед тем, как он хлопнул меня ладонью по груди.

Сердце у меня снова остановилось, звон в ушах заглушил все звуки, и я качнулась вперед. Тем не менее Калдрис крепче прижал мою руку к своей груди, и его губы шевелились, несмотря на гримасу на лице.

– Почувствуй, – сказал он одними губами, и я впилась кончиками пальцев ему в кожу.

Сердце у него не билось, грудь была неподвижной, если не считать того, что внутри него что-то скользило. Я наблюдала, как медленной волной движется его кожа, когда это что-то внутри вызывало рябь на его плоти.

Рот у меня открылся от удивления, но я никак не могла вдохнуть, чтобы справиться с непреодолимым чувством смерти, зависшим на краю моего сознания. Оно угрожало затянуть меня под воду, увести в Пустоту, взывающую ко мне, ожидающую меня.

Калдрис еще раз хлопнул меня по груди, снова запустив мое сердце, оттягивая меня от туманного края существования. Из места между жизнью и смертью, где ждут момента, чтобы пересечь реку.

Я отдернула руку с резким вдохом, когда в груди у него что-то тихо защелкало.

– Что это? – спросила я, и у меня в голосе прозвучали все оттенки ужаса, который я испытала.

– Одна из змей Маб, – ответил он, повернув голову и откинувшись спиной на спальник, словно у него закончились все силы. – Обвившаяся вокруг моего сердца.

– Ты имеешь в виду, что она владеет твоим сердцем в прямом смысле?

Я ударила его ладонью по груди, пытаясь встать с него. Этот гребаный придурок должен был понимать, как я это восприму. Должен был знать, что это меня сломает.

Он поднял руку к груди, потер покрасневшую кожу на месте удара и потянул меня к себе другой рукой, пока я не улеглась на нем. Перекатив меня вниз, на спину, он широко раздвинул мои бедра и улегся между ними.

Прижавшись ко мне, он почти не оставил сомнений относительно того, что он предпочтет, если ему придется сделать выбор между моим телом и моими секретами.

– А ты что подумала? Что я люблю Маб? – изумленно спросил он, и в голосе у него прозвучал смешок. – Зачем мне любить чудовище, если подо мной лежит такая красавица, моя милая половинка?

– Но был же кто-то, кого ты любил. Ты сказал, что это было довольно сложно и ты не скучал по ней. Если это была не Маб, то кто? – спросила я, глядя на него, погрузившись в его взгляд.

Он ласково улыбнулся мне, поднял руку, положил мне на щеку и посмотрел на меня с такой нежностью и тоской, что я потеряла способность дышать.

– Ты, Эстрелла. Это было сложно, потому что я не мог связаться с тобой, но я все равно скучал по тебе каждый день. Ждал того дня, когда я встречу и узнаю тебя, – сказал он.

Мое сердце снова остановилось, и никакой сверхъестественной причины для этого не было, кроме одной – своим признанием он заставил его трепетать и пропускать удары.

Пока я рассказывала ему о мужчине, который лишил меня девственности, он поэтически восхвалял… меня?

Я сглотнула, прикусив щеку изнутри, когда он усмехнулся.

– Я же сказал тебе, что это хорошо, что он уже мертв. Твой Виникулум облегчил его страдания. Если бы я мог выследить всех мужчин, которые касались тебя в прошлых жизнях, и покончить с ними навсегда, я бы так и сделал.

– Если ты не позволишь мне ответить тем же женщинам, с которыми был ты, пока я находилась в ловушке этого бесконечного цикла перевоплощений, это вряд ли покажется справедливым, – сказала я, отворачиваясь, чтобы попытаться понять реальность того, что он сказал.

Что заставил меня почувствовать.

Но он, похоже, не собирался останавливаться и хотел продолжать потрясать мой мир и переворачивать его. Он усмехнулся, наклоняясь вперед, чтобы, поддразнивая меня, коснуться моих губ своими.

– Этот список будет милосердно коротким, звезда моя. Потому что с того момента, как ты достигла совершеннолетия в своей первой жизни и между нами установилась связь, у меня не было никого.

Я сделала паузу, пытаясь не думать о звоне в ушах.

– Что? – глупо спросила я, моргая, в изумлении повернувшись к нему лицом.

– Чтобы ты не попыталась обвинить меня, что я исказил свои слова, я буду предельно ясен. Я не целовался ни с одной женщиной. Я ни к кому не прикасался, не трахался и не позволял никому прикасаться ко мне подобным образом с того самого момента, как узнал, что ты существуешь. Я бы никогда не проявил такое неуважение к своей половине, которую считаю равной себе, – сказал он, проводя своим носом по моему. – Я не был невинен за столетия до твоего создания, но я бы ждал тебя еще десяток веков.

– Значит, до той ночи, когда мы были в источнике, под звездами, у тебя не было секса…

– Более трехсот лет, – признался он, усаживаясь подо мной.

Его живот изогнулся от движения, и лицо оказалось прямо перед моим. Оно было абсолютно искренним, и даже в его выражении ничего не скрывалось. Сейчас он хотел, чтобы я увидела правду, чтобы поверила ему.

– Неужели все фейри подавляют свои… – я замолчала, обдумывая слова, чтобы правильно передать то, что хотела сказать, – порывы, если их половина находится с другой стороны Завесы?

– Не все, но некоторые, я уверен. Трудно убедить себя быть верным своей половинке, когда знаешь, что где-то там она ведет других мужчин в свою постель. Были времена, когда я хотел наказать тебя за это, – признался он, сжимая мою щеку. – Но я не мог, потому что знал, что это будет несправедливо по отношению к тебе. Ты же обо мне не знала, но я тебя знал лучше, чем себя.

– Я не знаю, что на это сказать, – призналась я, вздыхая и глядя ему в глаза.

Никогда бы не подумала, что он так долго хранил целомудрие. Он оставался верным мне, хотя я при этом не могла быть с ним: мужчина, которого я даже не знала, ждал меня так долго.

У меня в сознании вспыхнуло воспоминание о его изображении: он, сидящий у скалы, и две человеческие женщины, преклонившие колени у его ног, – он мог бы получить все что угодно, если бы захотел. За всю свою жизнь я не встретила ни одного мужчины, который был бы способен на такое ради меня, и это дорогого стоило.

– Тебе не надо ничего говорить. Я поступил так, потому что просто не вынес бы прикосновение другой женщины к своей коже, – сказал он, наклоняясь вперед, чтобы с нежностью прикусить кончик моего носа. – А теперь расскажи мне о лиловике.

Я остолбенела, глядя на него в изумлении, нисколько не сомневаясь, что он выберет физическую близость, которой он так жаждал.

– Что?

– Ты сказала, что, если я расскажу тебе, какую власть имеет надо мной Маб, ты расскажешь мне, почему не переносишь вкус лиловики, – объяснил он, потянувшись вперед, чтобы заправить прядь волос мне за ухо.

Он фыркнул, когда понял, что я ожидала, что он выберет мое тело, а не секрет.

– Я всегда выберу тебя, мин астерен, – произнес он, нахмурив брови, и посмотрел на меня взглядом, в котором мелькнуло что-то похожее на смущение. – Твое тело – это просто упаковка, которая дает второй половине моей души временное пристанище. Став твоей половиной, я, можно сказать, вышел из строя, если ты еще этого не знаешь.

– Думаю, мне следовало это знать, – вырвалось у меня хриплым шепотом, хотя я и не хотела произносить эти слова вслух.

Калдрис широко мне улыбнулся, и его улыбка засветилась в окружающей нас тьме. В закрытой палатке не было видно ни луны, ни звезд, которые могли бы дать хоть немного света ночью. Я не была уверена, что была способна так хорошо видеть в темноте.

По крайней мере, когда была человеком.

– Лорд Байрон любил усадить меня к себе на колени и кормить этими ягодами, пока обрабатывал мне раны на руках, полученные во время сбора урожая, – сказала я просто, наблюдая, как взгляд Калдриса упал на тонкие белые шрамы на тыльной стороне ладони.

– А сколько тебе было лет, когда лорд Байрон начал этим заниматься? – спросил он.

Голос у него стал очень низким, его звучание теперь даже отдаленно не походило на голос человека. Он стал глубоким, словно его божественная сила проходила через горло и накрывала собой воздух.

– Семь, – вздохнула я, наблюдая, как он в изумлении поднял голову. – Когда я стала старше, он заставлял меня кормить его ими, пока он… – Я сделала паузу, не в силах подобрать слова, чтобы описать те ужасы, через которые мне пришлось пройти, как только я достигла совершеннолетия.

– Он что? – спросил Калдрис, прищурившись, глядя прямо мне в лицо.

Его голос окутывал меня пеленой, вызывая мурашки на коже, когда я почувствовала, что мое признание может нести в себе опасность.

– Пока он трахал ночных бабочек, которые приходили, чтобы доставить ему удовольствие. Он заставлял меня садиться на край стола перед ним, пока он сидел в кресле. А женщины… либо скакали на нем, либо отсасывали.

Калдрис осторожно уложил меня на спальник, а сам встал. Ему было плевать на холод, пока он мерил шагами маленькое пространство палатки.

– Он к тебе прикасался? – спросил он.

Тело у него напряглось, когда он расправил плечи, руки сжались в кулаки. На мгновение он отвел взгляд, потому что я стала сомневаться, стоит ли мне отвечать.

Ярость, волнами катившаяся от него, заставила меня пожалеть, что он выбрал мой разум, а не физическую близость.

– Вернись, пожалуйста, в постель, – мягко сказала я, выдавливая из себя улыбку, которую он не мог видеть, повернувшись ко мне спиной.

В голове у меня билась мысль, что, наверное, он просто больше не хочет меня, потому что надо мной надругались, осквернили меня, что заставило его сомневаться в чувствах ко мне, о которых я не хотела знать.

– Он. К тебе. Прикасался? – спросил он еще раз, поворачиваясь, чтобы впериться в меня своим ярко-голубым взглядом.

Снаружи дул ветер, злобно дергая за полотно палатки, напоминая о зимней непогоде. Снаружи кричали люди, и я невольно уставилась на завязки на пологе.

Нервно сглотнув, я натянула одеяло до плеч. Мне хотелось спрятаться в него, как в норку.

– Не в те ночи, – ответила я, уклоняясь от правды о том, что происходило в те ночи, когда мы были одни в этой богом забытой библиотеке.

– Не в те ночи, – сказал Калдрис, склонив голову набок и горько усмехнувшись. – А в какие?

– Он не трахал меня, если тебя волнует это, – огрызнулась я, сердито глядя на него.

– Он применял к тебе насилие? Касался тебя непристойным образом – так, как ты не хотела? – спросил он.

Эти вопросы не оставили мне возможности избежать ответа. Я не хотела ему лгать. Я хотела проявить к нему такое же уважение, которое ждала и от него, и что-то мне говорило, что именно так и надо поступить.

Нижняя губа у меня дрожала, пока я готовилась произнести слово, которое, как мне казалось, могло изменить все между нами. Мой ответ мог оттолкнуть его раз и навсегда. Он должен прозвучать так, как я хотела. Отвечать надо было с гордостью. Возможно, тогда у меня появился бы шанс обрести свободу.

– Да, – прошептала я.

Слово прозвучало резко, словно удар хлыста, и его отзвук эхом прокатился по палатке.

Он дышал глубоко, но прерывисто, у него сотрясалось все тело, когда он снова повернулся ко мне. Он посмотрел на меня сверху вниз, челюсти у него сжались, а голубые глаза стали черными. Затем протянул руку и схватил тарелку со спального мешка.

Взорвавшись, он швырнул ее в стенку палатки с ревом, который эхом отозвался во мне. В ответ на этот звук внутри у меня все замерло, и боль стрелой пронзила душу.

Он бросился к выходу из палатки, разорвав завязки. Полог распахнуло ветром – снаружи бушевала буря. Буря, вызванная силой его гнева. Снег валил плотной стеной, так что не было видно ни зги. Выскочив из палатки, он исчез, будто слившись с самой бурей.

– Калдрис! – крикнула я, бросаясь за ним.

Холод кусал меня за ноги, когда я вышла из палатки и, нырнув в бурю, потащилась по снегу, оглядываясь в поисках каких-либо признаков присутствия бога Мертвых.

– Что ты, черт тебя дери, опять натворила?! – крикнул мне мужской голос, и из снежной пелены возник Холт.

Он подошел ко мне, коснувшись прозрачной рукой моего плеча.

– Он спросил о человеке, который сделал мне больно, – ответила я, переводя полный страха взгляд на предводителя Дикой Охоты.

– Гребаные боги, – сказал он, наклоняясь ко мне и беря за руку.

Меня передернуло от отвращения. Прикосновение любого существа, кроме Калдриса, казалось мне ужасным, вызывая приступ тошноты.

– Он притащит сюда козодоев. Они чувствуют такую силу, и, когда обнаружат ее источник, она отправит сюда кого-нибудь, чтобы выяснить, что его так разозлило. Она веками пыталась добиться от него хоть какой-нибудь реакции. Понимаешь? Ей нельзя знать о твоем существовании. Давай, Эстрелла, сделай что-нибудь, чтобы успокоить его, – сказал он и потащил меня через весь лагерь.

Члены Дикой Охоты пытались удержать палатки, которые едва не сносило ветром бури, которую наслал на нас Калдрис.

Он стоял в центре равнины, и вокруг него вихрем кружили лед и ветер. Он медленно поднял руки, и в небе над ним заклубились тучи.

– Калдрис! – крикнула я, подняв руку, чтобы прикрыть лицо, потому что снег обжигал мне кожу холодом.

Ответа не последовало, и это заставило меня поверить, что он полностью погрузился в бурю.

Я поспешила вперед, пробиваясь к эпицентру, но сильные порывы ветра набрасывались на меня, норовя отбросить в сторону. Наконец, я нашла его и встала рядом, положила твердую руку на предплечье, пытаясь опустить его руку вниз. Взгляд у него был черный, как сама бездна в самую темную ночь, когда он наконец взглянул на меня.

– Прекрати, – сказала я, поморщившись, когда он пронзил меня своим взглядом.

– Он должен умереть, – произнес он гортанным голосом.

– Да, но по-другому. Подумай обо всех людях, которым ты навредишь, поступая таким образом, – сказала я, даже не пытаясь посчитать всех, кто стоял между Калдрисом и Байроном.

Эта буря убьет их всех.

– Мне на них плевать! – крикнул он, и его губы изогнулись в диком рыке. – Разве они защитили тебя от монстра, который хотел причинить тебе боль? Может, они предложили тебе убежище, когда пришлось бежать в никуда из родного дома? Они не заслуживают жизни.

– Кэлум, не надо. Я хочу не этого, – печально сказала я, обхватив ладонью его щеку.

Внутри я боролась с желанием применить насилие и отомстить. Мне хотелось притвориться, что я выше этого.

– Я хочу сама перерезать ему горло. Я хочу быть там и смотреть, как угасает жизнь в его глазах, как гасла она в глазах моего отца, а Байрон заставлял меня смотреть на это. Я хочу, чтобы он знал, что это я убила его. Не лишай меня этого удовольствия.

Тьма в его глазах смягчилась, рот скривился в жестокой улыбке. Он поднял руку и обхватил ладонью мою щеку, зеркально повторив мой жест. Ветер вокруг нас начал стихать, и буря медленно пошла на убыль.

– Не хочу лишать мир твоей мести, – сказал он, прижавшись лбом к моему. – А когда он отправится в Тартар за свои преступления, у меня будет целая вечность, чтобы заставить его страдать.

– Можешь делать с ним все что хочешь, но только после того, как я его убью, – ответила я.

Отсутствие интереса в моем тоне свидетельствовало о том, как сильно я устала. Кэлум почувствовал, что энергия во мне слабеет, а может, понял, что я стою на снегу в одних носках. Он поднял меня, и мне пришлось обхватить ногами его бедра, пока он нес меня обратно в нашу палатку – наше временное прибежище.

Я уткнулась лицом в его плечо, пытаясь скрыться от пытливых, любопытных глаз тех, кто наблюдал за нами.

К моменту, когда мы добрались до палатки, я уже заснула.