Текст книги "Человек без прошлого"

Толпа, заметив прибывших на палубу людей, сразу же загалдела. В сторону барка полетели оскорбительные выкрики, а самые ретивые махали кулаками, некоторые даже размахивали палками и массивными дубинками. Но приближаться к судну люди не спешили. Выдерживая дистанцию в пару десятков метров, они то и дело кидали настороженные взгляды в сторону бойцов в странных серо-зеленых пятнистых одеяниях, облаченных в мягкие кирасы и вооружённых невиданным для обывателей оружием.

– Обрати внимание, – зашептал на ухо Юрию Свечин, – не тянет эта толпа на добропорядочных бюргеров, по крайней мере большая её часть! Одеты абы как, кто во что горазд! – он едва заметно повёл подбородком в сторону «протестующих» и продолжил, – а если посмотреть повнимательнее, то заметишь среди них слишком уж активных субъектов! Кстати, одетых поприличнее остальных. Явно координаторы! Ну не дать не взять, всё как у нас!

– Да, блин, прям таки революция роз, твою мать! – тихо сказал Юрий и в сердцах выругался.

– Протест портового масштаба! – добавил в тему Густав Лемке.

– Давайте поинтересуемся, чем тут местный плебс недоволен, – сказал Юрий и, повысив голос, обратился к столпившимся на набережной горожанам, – Я подданный Русской Америки и негоциант Юрий Топалов, владелец этих судов. Могу ли я знать, что тут происходит и чем вы, собственно, недовольны?

Толпа, как по команде, загудела ещё громче, из-за чего до стоящих на борту барка людей долетали лишь отдельные фразы и слова, а остальное тонуло в общем гвалте:

– Тринидадские колдуны… воры… проклятые пришельцы… негодяи… приспешники сатаны… колдуны… приспешники… воры… воры… воры…

Кто-то ткнул Юрия в плечо. Он обернулся и увидел за спиной своего слугу Маноло с крайне озабоченным лицом. Старик протягивал ему рупор, ещё одно простое и незаменимое устройство, производство которого наладили на Тринидаде. Юрий взял из его рук прибор, почти метровую трубу в форме усечённого конуса и, развернувшись к набережной, направил на в миг оторопевшую толпу. Непонятный предмет, неожиданно появившийся в руках пришельца, заставил всех занервничать, а некоторых, так и вообще оцепенеть от страха. Людская масса заколыхалась, готовая в любой момент рассыпаться и броситься прочь от пристани.

– Что же вы, люди добрые, в нас нечистую силу видите-то? – прокричал негоциант на немецком языке в рупор, ‒ или не допускаете вы в сим, Божьего знамения? Может вы сомневаетесь в несокрушимой воле и могуществе Господа нашего перед силой нечистою? А ежели так, то кто вы сами? Безбожники? Еретики? Или всё же благочестивые христиане?!

Над людьми повисла безмолвная тишина, нарушаемая лишь криком чаек и шумом разбивающихся о деревянные борта, стоящих у пирсов кораблей, волн. Юрий не преминул воспользоваться затишьем. Он, на вскидку, выделил из толпы мужчину, одетого поприличнее большинства, возможного зачинщика и координатора, и бесцеремонно ткнул в него пальцем.

– Вот вы, – обратился он к оторопевшему мужчине, – да, да вы, герр в сером плаще и несуразной шляпе с большими полями, ответьте мне, почему вы называете нас ворами и негодяями? Разве кто-то из нас у вас лично что-то украл?!

Мужчина стоял неподвижно, словно пришпиленный осиновым колом к полу, глупо взирая на Топалова. Становилось ясно, он не ответит негоцианту, возможно из-за страха, его сковавшего, а возможно из-за недопонимания. Но тут случилось неожиданное. Голос подал стоявший за спиной мужчины, пожилого вида человек, одетый в непонятного, из-за крайней изношенности, цвета, колет и широкие залатанные штаны.

– Вы грабите нас непосильными ценами! – закричал он, ‒ сами же, в городскую казну не платите ни ржавого пфеннига!

– Непосильными ценами? Это как, позвольте узнать? – спросил Топалов.

– Так вы продаёте товары или за испанские песо, которые в Гамбурге днём с огнём не сыщешь, или за талеры, но приравненные к трём, четырём талерам к одному песо! А наши товары скупаете за талеры уже со счетом один к одному! Разве это не воровство? Ни один, даже самый подлый бригант¹⁶, так не поступит! А вы имеете наглость поступать именно так!!!

Похоже Юрий ошибся. Пожалуй, именно этот пожилой невзрачный человечек и есть провокатор. Так уж он эпично выдаёт всю эту несусветную чушь. У простого бюргера просто слов бы не нашлось так выдать.

– Боже, вразуми этих людей, ибо не ведают они что творят! – голосом пастора пробасил в рупор Топалов, – ответьте мне, кто-нибудь из вас, тут стоящих, стал бы покупать у лавочника хлеб за талер, когда в лавке через дорогу его можно купить всего за пару пфеннигов? – по толпе пробежался ропот, а Юрий продолжал, – ответ напрашивается сам собой: вы пойдете в лавку через дорогу! Всё что вам внушают несознательные бюргеры, полная чушь! Торгуем мы честно и в любой монете. И цены мы не завышаем! Так как нету в этом смысла! Ибо, попросту, у нас товар никто не брал бы! И пошлины мы платим, как и все, в соответствии с новым ганзейским статутом.

Было видно, что люди, заполонившие набережную у пришвартованных барков, находились в смятении. Где-то то тут, то там, разгорались споры между «протестующими».

– Ну ты задвинул! – восторженно зашептал Юрию на ухо Свечин, – тебе думским священнослужителем быть надо!

– Это ещё не задвинул! ‒ хитро улыбаясь прошептал Юрий, и, обращаясь к толпе, продолжил свою «пасторскую» речь, – более того, чтобы не растерять ваше христианское доверие и не позволить злым языкам затуманить ваш светлый ум. Завтра после обеда… слышите вы меня?! Завтра после обеда, прямо здесь, у трапа «Фортуны», мы начнем раздавать страждущим и самым бедным горожанам по фунту сахара и по два фунта маисовой муки в одни руки совершенно бесплатно! Слышите-ли вы меня?! Совершенно бесплатно, в одни руки! По фунту сахара и по два фунта маисовой муки!

По толпе пробежался гул одобрения и, хотя местами ещё доносились протестующие голоса, призывающие опомниться и не верить сладким речам пришельцев, люди уже их не слушали. Как всё-таки мало надо человеку чтобы поменять свою точку зрения.

– Ты нас так разоришь! – зашептал Свечин, – с пустыми карманами по миру́ пустишь!

– Не переживай, не разорю! Пару тонн сахара и муки погоды не делают. Раздадим, не обеднеем!

То, что произошло далее, было настолько стремительным, что ни Юрий, ни Владимир, ни Густав не успели ни только испугаться, но даже осознать случившееся. Где-то справа, раздался крик Домингеса:

– Берегись!

И Юрий, вдруг ощутил, как палуба стремительно уходит из-под ног, а он, окончательно потеряв опору, падает спиной назад, нелепо раскинув руки в стороны. До слуха донёсся резкий звук, то ли пистолетного, то ли ружейного выстрела, а взгляд упёрся в ясное, безоблачное небо. На миг он, собственной кожей на лице, ощутил тугую горячую струю воздуха, обдавшую его жаром, словно вестник скорой смерти. И вот Юрий, чувствительно приложившись затылком о деревянный настил палубы, уже лежит на полу. Рядом, почти синхронно, свалились Свечин и Лемке и их всех вместе накрывая всем своим телом бойцы тринидадского спецназа. И снова, где-то справа раздаются характерные хлопки выстрелов, которые Юрий не спутает ни с чем, то были выстрелы из «Парабеллума» Люгера Р-8.

Со стороны набережной раздаются панические крики и топот ног покидающих набережную людей. И вот, сквозь этот шум, до Топалова доносится испуганный вопль Микаэлы, больно резанувший его слух…

– Отбой тревоги! – донесся крик Домингеса.

Боец, придавивший Топалова, резво вскочил на ноги и с виноватым видом протянул негоцианту руку, дабы помочь тому подняться. Едва Юрий оказался на ногах, как на его шее повисла жена и обхватив руками голову, принялась покрывать поцелуями его лицо. Оказывается, всё это время она стояла на палубе, чуть поодаль, у них за спиной. Юрий, всё ещё оглушённый произошедшим, освободился от объятий жены, и огляделся. Понадобилось пара минут чтобы понять, что произошло.

Набережная быстро пустела. Люди старались как можно скорее убраться подальше от опасного места, а посреди набережной, лежал, скрючившись в неестественной позе, тот самый человек в сером плаще и несуразной шляпе с большими полями. Впрочем, сейчас шляпа лежала чуть поодаль. Рядом с трупом, под правой рукой, лежал дульнозарядный замковый пистолет.

– Этот человек пытался вас убить, – сказал Домингес, указывая на распростёртое тело, – спасибо бойцам, сработали быстро и слаженно! Сбили вас с ног до того, как тот успел выстрелить!

– Спасибо Валерио, вы спасли нам жизнь … – сказал Юрий и с благодарностью крепко пожал лейтенанту руку.

– Я сразил его пулями из этого удивительного пистолета. Который подарил мне лично, его превосходительство генерал Карпов! – продолжал Домингес, восхищенно рассматривая «Парабеллум», – поразительно как точно бьёт оружие из вашего мира!

Но Юрий его уже не слушал. Он обернулся к жене и наградил её тяжелым взглядом. Мика же попыталась прижаться к мужу, но тот взял её за плечи и, отстранив на расстояние вытянутой руки, закричал:

– Ты чего творишь, а?! Чего творишь?! Я где сказал тебе быть?! А если бы пуля угодила в тебя?! В твою глупенькую несмышлёную голову!

По щекам Мики покатились слёзы. Это сразу же охладило и успокоило Юрия, он только сейчас, особенно остро осознал, как боится её потерять.

– Зачем я только взял тебя с собой… Я не имею права тобой рисковать, – он левой ладонью аккуратно вытер слёзы с её милого личика и привлёк к себе крепко, но нежно обняв…

8

– Ну что ты улыбаешься?! Будто я тебе сказку про белого бычка рассказываю, – во время дискуссий, причём, независимо на какую тему, Свечин становился особо серьёзным и собранным. С видом профессора всезнайки он «гнул свою линию» даже в вопросах, в которых разбирался очень слабо, ‒ я серьёзно! Есть гипотеза, объединяющая в себе как теории относительности, струн и бесконечного числа вселенных, так и других всевозможных гипотез, так или иначе касающихся времени! Если мне память не изменяет, то она называется: «Теория взаимного исключения и связующего дополнения параллельных процессов в космосе»!

Свечин с важным видом прохаживался по каюте, заложив руки за спину. Их дискуссия на тему «высоких материй» длилась уже порядка получаса, но не только не угасла, а наоборот, только распаляла задор Владимира.

– Сам только что придумал? ‒ спросил Юрий. Он сидел за своим столом и крутил карандаш между пальцев правой руки, ‒ ну и что оно там «равно исключает и дополняет»?

Свечин на минуту остановился и посмотрел на друга так, будто перед ним сидит не сорокапятилетний мужчина, а умственно отсталый мальчик – кретин, потом снова неспешно зашагал по каюте, развивая свою мысль:

– А то, что путешествия во времени не возможны в принципе, но возможны как данность!

– Ты сам-то понял, что сказал?!

– Проще говоря, человек как биологическая машина воспринимает только три пространственных измерения, ну и само время. Время же течет с равномерной скоростью при условии отсутствия возмущения пространства и массы! Нет ни прошлого, ни будущего. Есть лишь настоящее. Но есть теория струн, отчасти задевающая вопрос множественности измерений, которые человек никак не воспринимает. И если учесть, что существует ещё и теория о бесконечном количестве вселенных, которая, в свою очередь гласит, что вселенная, как живая клетка, только бесконечно огромная, постоянно делится! И новообразованные вселенные накладываются в неких множествах измерений друг на друга как слоёный пирог, а точки соприкосновения вселенных в подпространстве образуют постоянные стабильные возмущения, называемые учеными «струнами», использование которых человеком теоретически даёт возможность мгновенного перемещения в любую точку бесконечного пространства любой из вселенных.

Юрий тяжело вздохнул:

– Молодец, Вова! Свалил всё в одну большую кучу! Предположим какой-то смысл в сказанном тобою есть, но причем здесь путешествия во времени?!

– Эх, Юра, ты попросту не смог уловить суть мысли! Так вот, представь, что существует бесконечное количество вселенных, в каждой из которых эволюционные процессы проходят по одному и тому же сценарию, с возможными незначительными вариациями. Всё зависит от того, как давно та или иная вселенная отделилась. Но, в каждой из этих вселенных, время течёт с разной скоростью! – Свечин торжествующе поднял руку указательным пальцем вверх, ‒ Представь себе две планеты Земля, абсолютно одинаковых и с аналогичными эволюционными и историческими процессами, но на одной из планет время по скорости отстаёт всего лишь на одну секунду в сутки! Вроде незаметно, а в год набегает порядка шести минут, и целый час отставания за 10 лет! Теперь представь всё это глобальном масштабе!

– Я уловил твою мысль! Ты хочешь сказать, это другой мир?

– Это другая вселенная, Юра! И мы путешествовали не во времени, а в подпространстве, между вселенными! Вспомни, ведь мы попадали всегда в то же место, но в разный исторический отрезок!

– Ну, и…

– Вот тебе и ну! Баранки гну! На самом деле мы переходили из одной вселенной в иную, но в ту же самую географическую точку на земле, а так как в иной вселенной время отставало, то создавалась иллюзия путешествия во времени! Понял теперь?!

– И откуда такие познания, Вова?!

Владимир на мгновение смутился:

– Как откуда? От Сан Саныча! Нашего инженера и гения Александра Прохорова. Сам же помнишь, я помогал ему в одном деле…

Топалов, не сдержавшись, снова улыбнулся и, покачав головой, произнёс с заметным сарказмом:

– Конечно помним! История о том, как «великий кормчий» Вальдемар сватал девиц красных за «алхимика» Александера у наших немцев уже анекдотом стала!

Свечин в ответ лишь отмахнулся:

– Да ну тебя Топалов, много ли ты понимаешь!

Эта забавная история, о крепкой, но довольно краткой мужской дружбе между бывшим судовым поваром и инженером конструктором, произошла чуть более полугода назад. А началась она с того, что решил наш владелец сети питейных заведений, Владимир Свечин, по доброте своей душевной, нашему техническому гению Прохорову Александру Александровичу найти пассию, так сказать вторую половинку, дабы помочь человеку обрести семейный уют и гармонию души. Так как задевало Володеньку, что Прохоров, по своей природной застенчивости совершенно не интересуется женщинами, а полностью отдаёт себя любимому занятию в столичном конструкторском бюро. И стал он Шурика к себе в «харчевню» зазывать, винами разными потчевать, да с девами красными знакомить. Шурик же наш, поначалу отнёсшийся к сей идее с холодным недоверием, вдруг проникся к душевному порыву Володеньки, и стал завсегдатаем в «Арагви». А подкупило нашего гения безграничное желание местного слабого пола любой масти, пусть даже в перспективе, отхватить себе в мужья одного из тринидадских колдунов, которые ими воспринимались не иначе, как посланники, отмеченные печатью Господа Бога и гаранты их, девиц местных, безоблачного будущего. Довольно скоро Свечин из свата превратился, в сущности своей, в сутенёра, поставляющего Шурику «чистую и непорочную любовь» напрямую в «нумера», а сам же технический гений стал попросту «забивать» на работу в конструкторском бюро, где, на минуточку, был ведущим конструктором. Надо ли сомневаться, что сие непотребство не прошло мимо внимания «доктора» Карпова, который одним махом убил все Володины «душевные порывы» помочь другу в приобретении семейного счастья. К чести Александра Прохорова можно сказать, что всё же он нашел себе вторую половинку в лице молоденькой смазливой девушки, родом из Курляндии, с красивым именем Катерина. А то, что девушка эта является нештатным сотрудником «доктора» Карпова, знал лишь сам Карпов.

– Ладно, с кем не бывает! – ответил Юрий.

А Свечин продолжил:

– Эту гипотезу подтверждает, и более чем красноречиво подтверждает, визит на «вертушках» наших заклятых друзей из штатов! Между прочим, по их рассказам, история в нашем мире не изменилась ни на йоту и течет своим ходом, как и протекала до нашего попадалова. Нет там государства «Русская Америка» и не было никогда. Так, после того как «вертушки» посадили, Прохоров бортовое время сверял с нашим. Потом расчёты разные подбивал и тому подобное… так вот: в мире, откуда мы прибыли, время течёт фактически синхронно с нашим. То бишь, у нас тут почти пять лет прошло и там столько же. Правда, с одним малым отличием… часы на борту «вертушки» «убегали» почти на три минуты! Вот и делай выводы!

В дверь кто-то настойчиво постучал, а через пару секунд в каюту вошел старик Маноло с объёмной бумажной кипой в руках.

– Дон Хорхе, вот расходные листы, – сказал он, протягивая кипу Топалову, – тут расписаны расходы по продуктам, отданным гамбургским проходимцам за дарма.

– Эх, Маноло… – осуждающе протянул Юрий, – отдали не за дарма, а раздали гуманитарную помощь, и не проходимцам, а страждущим!

– О, дон Хорхе! О чём вы говорите?! – возмущённо затараторил Маноло. При этом лицо его тут же выдало страдальческую гримасу, – видели бы вы этих «страждущих»! Нет, я не отрицаю, конечно же там были люди истинно нуждающиеся, но сколько их там было? Один на тысячу проходимцев всех мастей. А ведь потратили мы на этот сброд не менее четырёх с половиной тысяч фунтов сахара и восемь тысяч фунтов маисовой муки! И это за два дня!

Владимир громко присвистнул, услышав слова «корабельного завхоза»:

– Это мы что, на халяву, посчитай, добрую треть города накормили?!

– Выходит, что так, ‒ согласился Юрий, а затем, обращаясь к Маноло, сказал, ‒ зато для них мы теперь добрые друзья и желанные гости! Да и с протестами вопрос уладили! А ты, Маноло, не будь таким жадным! Лучше скажи, как там обстоят дела с переселенцами?

Маноло тут же подобрался, потом чуть замешкавшись, положил кипу на стол и стал торопливо перебирать бумаги, пока не нашел нужную, которую тут же протянул Топалову.

– Давай лучше сам! – отмахнулся тот.

«Завхоз», пробежавшись глазами по бумаге, деловито прокашлялся и сказал:

– В общем, на борт приняли 19 человек. Это три семьи с детками и семь сеньоров. Среди них есть кузнецы, кожевники, ткачи и селяне. Семьи я определил на «Княгиню Ольгу», а вот сеньоров оставил на «Фортуне». Из них четверо пустились с нами в путешествие просто из любопытства и готовы неплохо платить за места на корабле…

– Ладно, Маноло, я тебя понял, – перебил его Юрий.

– Можно? – сказала, появившаяся в проёме дверей каюты, голова Густава Лемке.

– Заходите, Густав Мартинович! – ответил Топалов.

Капитан «Фортуны» протиснулся в дверь и встал возле Маноло, который, в свою очередь, отступил в бок освобождая ему место.

– Юрий Алексеевич, до Виндау осталось меньше сорока миль, – сказал Лемке, – думаю, что часа через три с половиной будем на месте, а в устье реки  Виндава зайдем ещё засветло.

– Добрались меньше чем за неделю! – воскликнул Юрий, ‒ и это несмотря на то, что нам пришлось огибать весь полуостров Ютландия и лавировать между Зеландией и Фюном! Что же, будем готовиться к встрече с Его Светлостью герцогом Якобом!

Свечин развел руками и пробасил:

– Ну, Юрий Ляксеич, это уж ваша привилегия!

Лемке же, в свою очередь, подошел ближе к Топалову и, выдержав секундную паузу, произнёс:

– Кстати, Юрий Алексеевич, по поводу наших гамбургских пассажиров. Трое из них очень странные ребята.

На лице негоцианта промелькнула тень заинтересованности.

– Что вы имеете в виду? ‒ спросил он.

– Три господина, двое явно дворяне, а третий, скорее всего, слуга одного из них.

– Ну и что же в них странного?

– А то, что один из дворян и этот слуга часто говорят между собой по-русски! Правда, я не всё в их словах понял, но это, несомненно, русский язык!

Наступила минутная тишина. После чего Юрий строго посмотрел на Маноло и с неприкрытым удивлением в голосе спросил:

– У нас на борту, уже как неделю, находятся, непонятно откуда взявшиеся, русские переселенцы, а я узнаю об этом только сейчас! Почему, Маноло?

– Дон Хорхе, виновен, мой недосмотр! Я с ними задушевных разговоров не вёл! Говорил с ними лишь по делу, через судового толмача, на немецком!

– Так команда с ними практически не контактировала, ‒ вмешался в разговор Лемке, ‒ поэтому никто внимания и не обращал! Я сам только вчера услышал их разговор, подумал: показалось. Но сегодня убедился точно! С третьим они говорят на немецком, но и для него, как я понял, немецкий не родной язык.

– Вот те на! – только и смог воскликнуть Свечин.

– Где они сейчас? – поинтересовался Топалов.

– Сейчас они на палубе, все втроём! – ответил Лемке.

– Ведите нас, капитан, посмотрим, что это за «фрукты» такие, у нас на борту!

После этих слов они вышли из каюты и поднялись на палубу.

Долго искать троицу не пришлось. Они стояли на палубе у фальшборта, напротив второй грот-мачты и, о чем-то неспешно переговариваясь, рассматривали синеющую неровную полосу далёкого балтийского берега.

Когда Топалов, сопровождаемый Свечиным, Лемке и семенящим следом Маноло, приблизился к ним, то те, заметив его, сразу замолчали и повернулись лицом к подошедшим. С минуту они, не произнося ни слова, разглядывали друг друга, но, всё же первым молчание прервал Юрий, обратившись к гостям по-русски:

– Добрый день господа! Я, Юрий Алексеевич Топалов, купец и владелец этих прекрасных кораблей. Слева от меня мой друг и партнер Владимир Свечин, а справа ‒ капитан барка «Фортуна» Густав Мартинович Лемке. Как мне стало известно, вы неплохо говорите на русском языке, что весьма любопытно! Так, с кем же я имею честь разговаривать?

После краткого замешательства вперёд вышел, по виду, самый молодой из троицы и тоже ответил на чистом русском языке, но в грамматической форме присущей нынешнему веку:

– Здраве буди и ты, боярин! Я, Георг Хартманн, отрок ткацких дел мастеру и стряпчего¹⁷ рейтарскаго приказу великаго князя и государя Царства Русскаго Алексея Михайловича, Хайнца Хартманна. Дружинного¹⁸ моего кличут, Ларс Кристенсен, он вольный гарип¹⁹, кый²⁰ пришёл из полнощных²¹ земель немецких, а это холоп мой, Орлик!

– Боюсь, что не всё, из того что вы мне сейчас сказали, я понял, – сказал Юрий, – но, общий смысл я уловил! Но понимаете ли вы мою речь?

– Якоже²², боярин! Мнемлю²³ каждый глагол ваш!

– Вы прекрасно говорите по-русски, но если судить по вашему имени, то вы не являетесь русским по крови? – переходя на немецкий язык, спросил Топалов.

– Вы правы, – тоже на немецком ответил Георг, – мой отец родом из вольного города Гамбурга. Ещё до моего рождения, пребывая в крайней нужде, он решился на переезд в Москву по приглашению стольного двора. Я же родился в Немецкой слободе на Яузе.

Топалов с нескрываемым интересом рассматривал этих странных пассажиров. С виду, они выглядели обычно и ничем не отличались от жителей старого света. Хартманн и Кристенсен были одеты не слишком вычурно, но и не бедно. Укороченные походные камзолы с сильно завышенной талией, линии которых обозначалась рядом нашитых бантов, надетые поверх шёлковых рубах с кружевными манжетами и широкими, отложными воротниками. Облегающие панталоны, завязанные ниже колен лентами синего цвета, светлые чулки и элегантные туфли. Голову Кристенсена венчал новомодный головной убор, названный за свою уникальную форму «треуголкой». Хартманн же стоял без головного убора, а его длинные русые волосы ниспадали на плечи. Орлик, плечистый юноша, ниже среднего роста, был одет гораздо проще. Потрёпанного вида кафтан с отложным воротником и укороченными рукавами поверх холщовой рубахи грязно-белого цвета, сборчатые штаны, наподобие шаровар, завязанные под коленом обычной тонкой лентой и укороченные кожаные сапоги.

Что-то в этой троице было странным, чего Юрий никак не мог уловить, но каким-то недосягаемым для себя чутьём ощущал, и это его смущало.

– Господин Кристенсен, ‒ обратился он к Ларсу, – в виду того, что я прибыл из другого мира и наш русский язык немного отличается от русского языка этого мира, то из рассказа господина Хартманна я не совсем понял кто вы? По вашему имени я могу лишь догадаться, что вы родом, возможно, из Датского Королевства.

– Совершенно верно, герр… – Кристенсен на мгновение замешкался, ‒ извините меня, но я не знаю, как к вам обращаться.

– Можно просто по имени, – ответил Топалов.

– Совершенно верно герр Юрий, я датчанин! Но я давно не живу в Дании, так как с малых лет предпочитаю странствовать. Я, если хотите, вольный странник!

– Я понял вас! – сказал Юрий и, ни к кому конкретно не обращаясь, спросил, – с какой целью решили посетить Тринидад?

– О, герр Топалов, в нашем путешествии кроется неподдельный интерес, и жажда познать нечто новое, но никакого злого умысла в умах наших нет, – восторженно заговорил Георг Хартманн, – прошлой осенью к нам в Слободу приехал мой дядя Ойген из Гамбурга. Он рассказывал о вас удивительные вещи и показывал чудесные игрушки, вами сотворённые. Сие не оставило меня равнодушным и при первой же возможности я отправился в Гамбург, в надежде узнать о вас побольше… да, и вот… – он вытащил из кармана зажигалку, которую ему всё же удалось приобрести накануне отъезда, и протянул её Топалову.

Тот зажигалку не взял, а лишь улыбнулся и покачал головой.

– Ну что же, – сказал Юрий, ‒ нам с вами есть о чём поговорить. Расскажете про Москву?

– С удовольствием! – ответил Георг, ‒ я к вашим услугам в любое, удобное для вас, время.

– Тогда приглашаю вас, сегодня вечером в кают-компанию на совместный ужин! Там и познакомимся поближе!

9

В порт Виндау прибыли ещё засветло, как и предположил капитан Лемке. Но вот швартовка кораблей к пирсу заняла порядком времени и на город опустилась августовская ночь. Поэтому официальную часть встречи решили отложить на утро, ограничившись лишь отправкой на берег курьера с приветственным письмом к властям города. Сами же собрались в кают-компании на ужин узким кругом лиц, где Георг Хартманн подробно рассказал свою историю и, по его мнению, последние новости из столицы Русского государства, особенно подчеркнув неверие большинства бояр Московской думы в существование чуда в лице пришельцев из другого мира.

– Мой батюшка предложил дядюшке Ойгену помощь в организации встречи с самим царём Алексеем Михайловичем, ‒ рассказывал он, – более того, батюшка настойчиво его уговаривал, но дядюшка отказался от встречи категорически.

– Но почему? ‒ спросил Топалов.

– Не знаю точно, но могу предположить, что дядюшка боялся осуждения и насмешек со стороны окружения царя, ведь я уже говорил, что для бояр слухи о вашем чудесном появлении в нашем мире не более чем россказни от лукавого.

– Тут ничего удивительного нет, – сказал Свечин, – бояре, от мозга до костей, сплошь консервативны и с сильным неприятием относятся ко всему, что не вписывается в их привычный мир!

– Тут ты прав! – согласился Топалов, ‒ хотелось бы увидеть удивлённые лица тех самых бояр при виде наших ребят, прибывших налаживать отношения с Москвой!

Услышав сказанное, Георг аж соскочил со стула, чем озадачил всех присутствующих. В его голову вдруг пришла потрясающая идея. По крайней мере, на данный момент он считал именно так.

– Господин Топалов, Юрий Алексеевич, а почему бы нам не отправиться в Москву сейчас?! –заговорил он взволнованно, – можно было бы завтра в городе приобрести хороших лошадей и выехать не мешкая. Если нигде надолго не задерживаться, то до Москвы можно добраться дней за десять, а то и за неделю! Уверен, Алексей Михайлович примет вас как родного, а за одно и боярам нос утрём!

– Хм, предложение, прямо-таки заманчивое…

– Так, а я, о чем! Ежели завтра выйдем, то ко дню Успения Пресвятой Богородицы всяко поспеем! Да и обратно до заморозков обернуться всяк-же сможем!

– Дорогой ты мой друг Георг, ‒ прервал Хартманна Топалов, ‒ не скрою, я бы очень хотел увидеть Москву воочию сам, но боюсь, что на данный момент это было бы лишним!

– Но почему?! – искренне удивился Георг.

– Потому что мы уже опоздали!

– Как опоздали?! Почему?!

– Ещё в мае месяце наши торговые суда посетили Архангельск с визитом доброй воли и с целью налаживания торговых отношений. Думаю, что наши представители уже в Москве с русским царём брагу за здравие пьют, да беседы задушевные ведут.

Георг с громким разочарованием вздохнул и сел за стол. Так они просидели за разговорами довольно долго и разошлись по каютам далеко за полночь.

С рассветом на борт «Фортуны» в сопровождении немногочисленной свиты прибыл фогт²⁴ города, чтобы лично поприветствовать дорогих гостей. Он сообщил, что Его Светлость герцог Курляндии и Семигалии Якоб фон Кетлер находится в Митаве, но через пару дней должен вернуться в Виндау, так как он уже должен быть в курсе о прибытии купеческих кораблей с Тринидада.

– Вчера, сразу же после того как я получил от вас послание, я отправил к герцогу гонца с этой, поистине великой, новостью, – сказал фогт города, – уверен, Его Светлость прибудет незамедлительно. Вас же я прошу посетить мой Виндавский замок, бывшую резиденцию Комтура²⁵ Ливонского ордена, где в вашу честь будет дан торжественный обед, я же буду весьма польщён вашим согласием! И к обеду пришлю вам конные экипажи из герцогских конюшен для вашего прибытия в замок, – закончил он свою речь. И, получив согласие, с поклоном удалился.

А ближе к обеду городской порт превратился в стихийный рынок. Сюда со всех уголков города потянулись местные торговцы, оружейники, кузнецы, крестьяне. И каждый со своим товаром, в надежде продать или обменять его на что-нибудь ценное. Это несколько затруднило подъезд карет на территорию порта. Поэтому, не без помощи морской пехоты, пришлось потеснить особо ретивых продавцов дабы освободить проезд. Впрочем, особого недовольства это не вызвало, а многоголосье «зазывал» лишь усилилось.

В замок прибыли как раз вовремя, так как к торжественному обеду было уже всё готово. За богато уставленными всевозможной снедью столами собрался весь «свет» портового города. После приветственных речей и взаимных тостов за здоровье правителей и за крепкую дружбу, обоим сторонам было что обсудить. По завершению торжественного обеда, как принято, обменялись подарками, после чего уже Топалов, в свою очередь, пригласил фогта и некоторых особо важных персон к себе в гости на «Фортуну» с ответным визитом.

А через пару дней прибыл герцог и торжественный ужин в Виндавском замке повторился снова. Только в этот раз приём прошел более помпезно и размашисто. На приёме Юрий в церемониальной обстановке передал Якобу официальное письмо от правителя Русской Америки Леонардо Кортеса, прочитав которое герцог остался не просто доволен, а весь вечер находился в весьма приподнятом настроении. Он всячески выказывал своё особое расположение к гостям, по любому малейшему поводу «распылялся» в любезностях и вообще, по отношению к ним, вёл себя, как-то не совсем по-герцогски, чем несколько обескуражил Свечина, хотя тот и старался не подавать вида. Но позже, уже возвращаясь в карете на «Фортуну», всё же спросил Топалова: