Текст книги "Рассыпаясь серебром"

– Не высовывайся!

Белорогий выглядел весьма гордо. Он медленно окинул безумным взглядом поляну и визгливо крикнул:

– Восславим же великую Тьму! – оратор вскинул руки навстречу бескрайнему небу. – Сегодня мы с вами начинаем наше святое служение!

– Служение? – прошептал Малеа.

– Фанатики, похоже, – ответил феникс.

Собравшиеся вокруг вурки повскидывали руки, подобно вещавшему. Часть попадала на колени. Руван с нескрываемым презрением выплюнул:

– Точно фанатики.

– Угу. А этот, похоже, за жреца у них, – хвост Малеа нервно вздрагивал при каждом слове кричавшего волка.

Тем временем, жрец начал медленно обходить поляну, поочередно касаясь большим пальцем лба каждого преклонившего колено вурка. Крепкий бык вышагнул из шатра, неся в руках какое-то полотно. Приблизившись к оратору, он расстелил его у ног волка.

– Нас, – провизжал жрец, – не остановить! Мы верны в нашей службе! Близится пришествие Великой Небесной, – при этих словах толпа с согласно загоготала. – Истинная Владычица придет в Срединный Мир.

Невидимые музыканты начали еще сильнее бить в свои ужасные инструменты. Толпа фанатиков закружилась в едином безумном ритме – они были похожи на отвратительно шевелящееся море тел. Жрец что-то кинул в кострище – огромный столб огня поднялся на несколько метров над землей, раскидывая вокруг яркие искры. Некоторые в толпе обожглись, у тех, кто стоял ближе всего к огню, загорелась одежда, но завороженные сладким дымом они будто не замечали боли ожогов.

– Кто из вас захочет сегодня стать избранным? – слова жреца были встречены невообразимым восторгом. Толпа разом прильнула к главарю: фанатики начали вылизывать ноги и руки жреца, ласкать его тело. Жрец, явно наслаждаясь своей ролью, не спешил с выбором.

Рувану хотелось поскорее уйти отсюда, но что-то не давало ему отвести взгляд от этого бредового действа. Под боком нервно пританцовывал Малеа – волку не терпелось убежать. Он то и дело подталкивал феникса в бок, приговаривая: «Ну все, идем!»

Тем временем, спектакль продолжался. Насладившись властью, белорогий жрец театрально протянул руку в толпу, и над оврагом пролетел экстатический вопль: молодую нагу, которой выпала честь стать «избранной», что бы это ни значило, на руках вынесли к жрецу и уложили на расправленное полотно. Толпа замолкла в покорном ожидании. Малеа присмотрелся, и его пробрала дрожь:

– Там кровь! Он весь в крови!

Нага, томно раскидывая полы покрывавшего ее балахона в стороны, легла на импровизированный алтарь. Музыка начала набирать темп. Она гулким эхом отдавалась в ушах притаившихся на камнях путников. Жрец встал на колени над нагой. В руках он зажимал кинжал.

– Сегодня! Мы! Начинаем! Служение! – зазубренный кинжал с размаху вгрызся в светлую плоть наги. Девушка изогнулась от боли, из ужасной раны полилась блестящая кровь. С булькающим звуком, выплевывая кровавые сгустки, она засмеялась.

Руван резко дернулся в сторону, схватив закричавшего было Малеа:

– Нас не должны услышать! Они не должны услышать! – повторял он, стараясь успокоить испуганного волка, хотя сам в этот момент был готов разрыдаться от ужаса. Волк зарылся головой в плечо Рувана, стараясь не смотреть на поляну. Все его тело судорожно дрожало.

Но на этом действо не закончилось – жрец глубже всадил кинжал в жертву и начал медленно вести его вниз, вспарывая живот. Безумный смех наги сменился неразборчивыми хрипами. Всю поляну затопило восторженными воплями фанатиков.

Жрец одобрительно поднял руки, и фанатики лавиной бросились к жертве. Разрывая ее теплое тело руками, они отрывали целые куски плоти. Алые кишки пульсирующим клубком выползли на землю, вызывая у толпы неописуемый восторг. Каждый старался отхватить себе побольше, а отхватив – радовались словно дети новой игрушке. Некоторые принялись делиться с теми, кто не смог добраться до алтаря. Над поляной прогремели слова:

– Восхвалим Великую Небесную!

***

Малеа дрожал всем телом. К горлу подступила рвота. Нос терзало стальным запахом крови, который долетал даже до сюда. Руван пытался удержать его, закрывал глаза, что-то говорил, но Малеа не слышал его. Все существо его заполнил неописуемый ужас. Разум отказывался воспринимать свершившееся.

«Это неправда, это не может быть правдой!» – твердил Малеа сам себе и сам себе не верил. Он видел. Собственными глазами видел.

– Убираемся отсюда, – потянул его феникс. – Давай! Пока они заняты.

Кое-как они скатились к подножию гряды и как можно быстрее побрели в сторону лагеря. До него горе-путешественники добрались уже с рассветом: быстро собрав вещи, они, не сговариваясь, поспешили дальше по дороге, всем сердцем надеясь, что фанатики их присутствия не заметили.

Глава 8 – Услышать не значит понять

Было совсем тихо. Щедрый Муг уже вовсю поливал отдохнувшую за ночь землю своим теплом. Его легкие лучи упорно пробивались сквозь густой туман, застеливший весь лес. Поднявшись внезапно, он плотным облаком накрыл земное пространство, лишая путников возможности рассмотреть дорогу.

Словно снег в середине лета, туман мягким белым пухом устелил травы, кусты и деревья. Темные стволы плавно выплывали из седого пара, возвышаясь над дорогой высоким забором. Их сплетающиеся кроны бесформенными силуэтами шуршали в вышине. Тонкие прозрачные листья свободно пропускали свет неба, окрашивая его таинственным зеленоватым цветом. Из-за этого казалось, будто туман светится изнутри. Все окружение источало блаженное умиротворение. Весь мир застыл, заснул – даже звуки тонули в этой бархатистой мгле. И лишь два расплывчатых силуэта, подобно легким лодкам на воде, в быстром движении рассекали туманное море.

Они шли быстро. Не перебивались на разговоры или привал. Шли уже несколько часов, но никто и не думал об остановке. Злополучная часть леса уже давно осталась позади – и овраг, и гряда, и безумцы, но Малеа до сих пор иногда оглядывался назад, убедиться, что за ними никто не гонится. Эта ужасная картина темным пятном отпечаталась в памяти волка. В ушах все раздавался бешенный лязг инструментов, полные восторга крики. И этот цвет, ярко алый кровавый цвет. Его запах. Его привкус. Кисловатый, буквально скрежещущий на зубах. Малеа даже не подозревал, что где-то в его родной долине, в этих лесах могут происходить настолько ненормальные вещи.

Парня обуял страх. Не смерти. Не того, что их могут поймать. Страх ненормальности. Страх того, что эта «ненормальность» может быть и в нем. Не сказать, что он и раньше был особо «обычным», но до недавних событий Малеа попросту старался не думать о подобных вещах. А здесь… Сложно не думать о том, что жизнь буквально кидает тебе в лицо.

Впереди шагал Руван. Теперь феникс не казался таким отстраненным. На нем живого места не было – хвост смялся, тонкие перья растрепались и сейчас походили на щетинистую щетку для чистки обуви. Цвет одежды невозможно было различить за покрывавшей ее пылью и кровью – весь ворот сзади был окрашен грязно-красным, кровь уже застыла, и на затылке тоже. Каждый шаг доставлял Рувану сильную боль – это Малеа видел по лицу птицы, что частенько искажалось мучительной судорогой. Рана, оставленная кинжалом, открылась вновь.

Но все же феникс был ужасным упрямцем – он все еще тащил свой короб. Корчась от боли, на дрожащих ногах, но тащил. Малеа даже завидовал немного, он с трудом великим свою-то сумку нес, а по сравнению с этим огромным деревянным монстром она и кошельком не достойна была называться.

К слову, идти становилось действительно тяжело. Нервы еще трещали натянутыми струнами, а тело уже молило об отдыхе. Казалось, нет в теле волка и мускула, что не болел бы. Нога распухла. С каждым шагом в нее будто вонзалась длинная игла. Входя снизу через стопу, она продвигалась все глубже и глубже и уже начала доставать до колена.

Деревья вокруг стали мелькать немного реже. Туман постепенно отступал, оставляя на сочных листочках зеркальные капли росы. Малеа заметил, что темп их за последний час порядком снизился – он уже шел с фениксом вровень. Руван мельком взглянул на волка. Когда он повернул голову, глазам парня предстала безобразная ссадина, поперек прорезавшая щеку феникса. Видимо, ее он получил, бодаясь с деревьями. Руван смотрел на волка как-то странно, потом внезапно вздохнул, забрал у парня сумку и ускорил шаг, снова обгоняя его. Идти стало гораздо легче, но от этого стало ужасно стыдно. Малеа растерялся, первой мыслью было забрать ношу назад. Но сделать этого он не осмелился.

Дорога повернула в сторону. Где-то совсем близко послышалось журчание реки. Видимо, они вновь вышли к Рун-Нор. От шума воды разыгралась жажда. Горло пересохло, а живот свело от голода. Но сама мысль о еде сейчас вызывала у Малеа только отвращение.

– Остановиться бы… – еле слышно прошептал юноша.

Внезапно Руван и правда остановился. Малеа испуганно замер, прижимая уши к затылку: «Неужели услышал?»

Однако феникс внимательно разглядывал кусты, совсем не обращая внимания на волка.

– Здесь… Или дальше надо… – почесывая подбородок, размышлял он вслух.

Малеа глубоко втянул носом воздух – он пах этим непередаваемым ароматом свежести, что имелся лишь у природных диких вод. Сильный, но не давящий – Малеа почему-то всегда казалось, что небо и вода пахнут одинаково.

Руван, тем временем, пару раз прошелся перед кустами, а потом вернулся к волку. В его уставших глазах светилась твердая уверенность:

– Здесь недалеко место есть удобное. Остановимся?

– А не… Они? – Малеа хотел отдохнуть, но его все не отпускал невольный страх погони.

– Хотели бы, догнали бы давно. Ну так что? – голос Рувана звучал успокаивающе. Малеа кивнул. Феникс подошел, сошел на обочину и отодвинул вьющиеся у земли ветви – за кустами притаилась тонкая тропка. Узкая и полузаросшая, она терялась в окружающей ее зелени. Малеа был уверен, что не знающий о ее существовании вурк никогда не нашел бы ее – уж он-то наверняка прошел бы мимо. Руван кивнул, пропуская волка вперед.

Дорожка, виляя то вправо, то влево, змеилась под покровом деревьев. Тропу часто преграждали ветви кустарников или даже подгнившие коряги – этим путем явно давно не пользовались. Прошли они не много, как уперлись в небольшой канал – взрезанное в землю русло пересохшего ручья. Малеа остановился, не зная куда дальше идти – дороги на противоположном «берегу» не было.

– Вниз, – подсказал Руван.

Волк послушно спрыгнул на дно неглубокого овражка. Следом скатился феникс и не торопясь пошел вперед. Невысокие, покрытые мхом стены канала укрывали дно прохладной тенью. По ногам пробегал легкий прохладный ветерок. Шум воды усиливался – Малеа слышал ее уже совсем близко. Руван стал шагать все медленнее и наконец остановился.

– Здесь.

Дорога привела прямо на берег. Отсюда открывался дивный вид на Рун-Нор. Спокойная река широкой лентой прорезала лес. Ее переливающиеся на свету воды мерно текли на юг. Поддерживая друг друга, путники спустились по пологому склону к воде. Высокий яр нависал над рекой, но у подножия плавно переходил в широкую печину. Песчаные стены оврага были испещрены небольшими, но вместительными впадинами, а с боков овраг укрывали густые заросли лозняка. Что сказать, это было идеальное, закрытое от ветра место отдыха.

Малеа со вздохом облегчения повалился на песок. С глухим ударом на землю приземлился короб, а рядом с ним сумка – Руван устало осел на землю.

Они лежали так около получаса – не шевелясь, не разговаривая. Река лениво несла свои воды на юг, мерно журча, словно нарочно убаюкивая вурков. Первым встал Руван – отдышавшись, он стянул с себя рубашку, снял обувь и спустился к воде. У берега она была теплая, как парное молоко. Феникс расслабился, сделал пару шагов и тут же провалился по самую голову – дно здесь обрывом уходило вниз, а вода была гораздо холоднее. Отплевываясь и фыркая, Руван выполз на берег – по коже, словно стадо муравьев, пробежали мелкие мурашки. От холодного ветра тело пробила дрожь, мягкий пух теперь топорщился во все стороны. На стопы вмиг кучей налипли приставучие песчинки. Подхватив одежду, аптекарь снова вошел в воду – жилет не пострадал, но вот на рубашке красовалась пара безобразных дыр. Тяжело вздохнув, он развернулся к берегу – Малеа лежал на боку и тихо наблюдал за фениксом из-под прикрытых век. Недовольно поведя хвостом, он тоже встал и поплелся к воде. Проходя мимо, феникс тихо буркнул:

– Осторожней.

Малеа сразу пошел на глубь. Он резко окунулся с головой несколько раз, словно стараясь промыть не только тело, но и мысли. Вода у берега после их купания приобрела грязно-бурый оттенок. Одежда отмывалась с трудом – пару пятен Малеа так и не оттер. На берегу Руван, развешав одежду на кустах, уже копался в своем коробе. Свою волк понес туда же. Ветер приятно холодил мокрую кожу, а с волос потоками стекала вода. Ноги Малеа передвигал с трудом, цепляя хвостом за собой целые кучи песка.

– Подойди-ка! – прикрикнул феникс.

Малеа уже догадался, зачем его зовут – от аптекаря во все стороны расползался чуть резковатый запах лекарств. Волк послушно сел рядом с аптекарем. Руван принялся осторожно осматривать волка на предмет ранений. Подняв голову, он неожиданно весело усмехнулся. Малеа смотрел на феникса со смесью недоумения и удивления: он, вероятно, впервые видел его улыбку.

Все еще веселясь, Руван показал пальцем на голову. Малеа непонимающе поднял руку – на правом роге, застряв в ответвлении на конце, висела речная тина. Сняв водоросли с рогов, волк почему-то резко засмеялся. Засмеялся и Руван.

Закончив с осмотром, путники решили, что продолжать путь без отдыха они попросту не смогут. Малеа растянулся на теплом песке, подставляя спину ярким лучам Муга. Его черная чешуя блестела на свету, словно драконье стекло. Не прошло и пяти минут, как волк засопел.

Руван сидел поодаль, задумчиво глядя на реку. Спокойные воды серебристой лентой струились вперед, рассекали лес словно широкая, но недостижимая дорога. Наваливаясь невысокими бурунами, вода с тихим шепотом растворялась в песке, быстро отступая обратно вглубь реки. Где-то закричала птица. Руван потянулся и облокотился спиной на свой верный короб.

Повернув голову вбок, он начал рассматривать волка. Тот лежал на боку, обхватив себя руками. Длинный чешуйчатый хвост обвивал обе ноги, словно толстая бечевка. Худая грудь чуть подрагивала при каждом вдохе. При своем малом росте Малеа сейчас выглядел настоящим ребенком, невинным и беззащитным. Невольно залюбовавшись, Руван и не заметил, как задремал.

***

– Куда он пропал? – ворчал себе под нос Руван, заглядывая под очередной куст. Он уже давно рыскал по лесу в поисках волка. Когда феникс проснулся, Малеа уже куда-то ушел. Прихватив с собой все вещи.

– Болван рогатый! – сплюнул Руван. Недовольно бурча, он снова вышел на дорогу.

В лесу было светло – Муг жарил в полную силу. Его яркие лучи буквально выбеливали все пространство. Ветер свободно гулял меж тонких стволов осин. Руван осматривал каждый куст, каждую кочку или впадинку, но находил лишь серую траву да бесцветные камни. Тишина стояла неимоверная, только листья шуршали иногда в вышине, да над дорогой пролетали сердитые вздохи феникса.

– И как его искать? – встал посреди тропы Руван. – Куда он мог уйти? Он же дороги не знает… МАЛЕА! – поставив руки рупором, он прокричал во всю глотку имя волка.

Зов птицей пролетел над лесом, затихнув где-то вдали. Ни ответа, ни какой-либо реакции вообще.

– Ну и что теперь делать? – двумя пальцами Руван принялся массировать висок – может так голова лучше работать начнет.

Идей не было. Но не было и беспокойства, характерного для такой ситуации – Руван просто рассердился, может, немного расстроился, и только. На запястье, отражая лучи светила зелеными бликами, покачивался кулончик. Руван посмотрел на безделушку – хоть что-то приятное сегодня! И тут только до него дошло:

«Зеленый! А весь мир…» – а весь остальной мир был бесцветен. Белое небо, серые деревья и трава. Только он, Руван, он сам и его одежда имели хоть и блеклый, но все же цвет. Исчезновение волка, вещей, звуков, наконец – все стразу стало на свои места. Их и не могло тут быть! Ведь это опять был сон!

То, что он именно грезит, Руван понял быстро – в последние дни только такие сны он и видел. Серый мир, лишенный всего живого. Вот только этот сон отличался от прошлых своим… спокойствием, потому феникс и решил сначала, что это реальность. Тихий и спокойный лес, даже появился феникс там же, где засыпал – на берегу реки. И как он раньше не заметил, что вода не издает шума?

Пожав плечами, Руван просто пошел дальше, не слишком задумываясь о направлении. Картинка вокруг была довольно монотонной – деревья, кусты и снова деревья. Лес как лес, только без зверей и птиц. Здесь не было ничего пугающего или тревожного, как в первом подобном сне, а также не было того гнетущего ощущения одиночества, как в последующих. Руван просто шел по бесцветной дороге туда, куда вели его ноги.

– Но почему именно так? – раньше аптекарь не задумывался о снах. Он даже сомневался, что они вообще ему когда-либо снились – не запомнил ни одного. Эта же череда практически одинаковых грез интриговала, заставляла подумать над тем, что раньше не интересовало.

В бытность учеником, когда Руван даже не подозревал, что станет аптекарем, а готовился к ремеслу простого врача, он наталкивался на свитки и книги, посвященные теме сновидений. В текстах говорилось, что сны – не что иное, как проекция мыслей и чувств вурка, то есть сны отражают то, чем на данный момент занят его разум.

– Но ведь я не думаю о лесе. Тем более, о бесцветном, – возразил сам себе Руван.

Он бы еще понял, если бы грезы показали ему сцену жертвоприношения, или побег от фанатиков, или как его снова раздражает Малеа… Но нет, сон просто переносил Рувана в место, которое он со своей скудной фантазией ни за что бы не придумал сам.

«Значит, версия о мыслях здесь не подходит… Но что же тогда?»

Дорога пошла под откос – пришлось чуть ускорить шаг. В спину, словно норовя сбить с ног, задул ветер. Откуда-то в памяти всплыла фраза: «Сны – отражение наших душ».

– У меня она такая серая? – в эту теорию Рувану верилось еще меньше, чем в первую. – Серая душа – это даже звучит забавно. Раэль придумал бы… ха-ха!

Перед глазами сразу возник образ ящера – сдвинутые брови, нарочито-сердитое выражение лица: «Мы врачи, и мы не верим в подобную чушь, как душа», – сказал бы он и тут же бы рассмеялся. Уж Раэль бы придумал кучу шуток на эту тему. И вдоволь бы посмеялся над другом… раньше, по крайней мере. А вот Данира начала бы заливать про судьбу и подобное – в этом была вся старуха. Знаки, линии и предназначения – гагана действительно любила эту тему и частенько пудрила этим Рувану мозги.

– Она и в этот раз что-то такое сказала… Что там было – «тьма приходит» или что? – постарался вспомнить феникс, но слова старой сутенерши уже были вычеркнуты из памяти, как ненужный мусор.

– А учитель? Что бы он сказал? – Руван постарался представить учителя, размышляющего над темой снов, но… ничего не получилось. – Скорее всего он бы посоветовал мне отдохнуть, – засмеялся феникс.

Он шел и разговаривал сам с собой довольно долго. Будь он сейчас в настоящем мире, то любой прохожий посчитал бы его сумасшедшим, и Руван это понимал. Но с другой стороны – чем еще здесь можно было заняться? Только и оставалось, что убивать в пустых размышлениях время, дожидаясь пробуждения.

Руван по-настоящему размечтался, что и не заметил кое-какой странности: мир больше не был серым. Он увидел их, когда чуть не запнулся, из-за чего пришлось опустить голову вниз – из груди его, причудливо извиваясь, выходили тонкие-тонкие золотистые паутинки. Руван не чувствовал их – они не причиняли ни боли, ни удовольствия. Одна, две, три… чуть больше десятка – не так много. Паутинки тянулись куда-то вдаль, в разные стороны.

– Это еще что за… штуки? – Руван попытался взять одну, но нить просто прошла сквозь пальцы, будто ее и не было вовсе.

Феникс огляделся и ахнул – теперь весь бесцветный мир был опутан этими нитями. Огненно-желтые, слабо сияющие – другие нити были более блеклыми, нежели те, что «принадлежали» аптекарю. Переплетались между собой, смыкались в узлы, свисали с веток, стелились по земле – они были везде, пронзали весь мир. Вот теперь Рувану стало не по себе…

Он протянул руку к груди, туда, откуда исходили паутинки. Вдруг пальцы почувствовали что-то тонкое и невесомое, но очень прочное. Руван приподнял руку – то была нить, одна единственная нить, самая блеклая из всех и почти прозрачная. Она была даже бледнее нитей, окружавших феникса. Внезапно она начала нагреваться…

Руван резко открыл глаза – он снова был на берегу, рядом журчала речка, а напротив посапывал Малеа. Первым делом феникс принялся ощупывать грудь в поисках невидимых нитей, но не нашел ничего, кроме незаметного пуха, покрывавшего кожу.

– Иногда сны – это просто сны, – с облегчением выдохнул Руван.

Вечерело. Руван успел освежиться, и даже выловить пару рыбешек – мелких колючих ершиков. И чешуйчатых. Очень чешуйчатых.

«Пусть он чистит!»

Перекинув неприятное дело на еще спящего волка, аптекарь зашел в лес. Под деревьями уже начинала клубиться ленивая тьма. Руван не стал уходить далеко – хворост, за которым он пришел, валялся и тут. Под особо большой веткой притаилась семейка грибов – Руван хоть и не помнил названия, точно знал, что они съедобные. Вот только складывать их было некуда – феникс и так тащил в руках охапку веток. Пришлось их и на эти самые ветки наколоть.

Руван успел сделать многое, а волк все еще спал.

– Вот же…

Малеа лежал бездвижно, даже бока его еле вздымались при дыхании. Нахмурившись, Руван положил хворост и подошел к волку – слишком уж спокойным он казался. Феникс легонько толкнул парня в плечо, но реакции не последовало. Беспокойство нарастало. Руван склонился над самым лицом Малеа – длинные ресницы сомкнутых глаз чуть подрагивали от дыхания феникса. Внезапно веки поднялись, и на Рувана уставились два сонных синих глаза.

– Вставать собираешься? – спросил феникс, отстраняясь.

***

– Придется зашивать, – Малеа оценивающе разглядывал высохшую кофту – рукав был буквально вспорот до середины.

Путники только закончили обедать (ужинать, вообще-то) – феникс все же заставил Малеа почистить рыбу: «Чешуйчатые по твоей части». Хоть юноша и пытался затереть его травой, но на руках еще оставался противный водянистый запах речной рыбы.

Сейчас они сидели у костра и отдыхали – Руван упорно копался в своем коробе, похоже, чинил что-то, а Малеа собрал высохшую одежду.

– Зашивать? – Руван отвлекся от своей драгоценности. Вокруг него на земле стояли всякого рода склянки и бутылочки. На камнях, источая вокруг приятный аромат, лежали аккуратные пучки сушеных трав и кореньев. Феникс вытащил из короба все содержимое – видимо, там и вправду что-то сломалось. Отвлекшись от своего ремесла, Руван недоверчиво покосился на волка, роющегося в своей сумке, а когда тот вынул из нее швейный набор – немало удивился.

– О-о-о, а кастрюль-сковородок у тебя там нет?

– Их, к сожалению, нет, – прищурив один глаз, Малеа заправил нить в иглу. Руван с открытым ртом наблюдал, как безобразная дыра в считанные секунды была закрыта аккуратным, почти незаметным, швом. Вытянув кофту перед собой, волк с довольной улыбкой рассматривал свою работы.

– Тебе зашить? – приметил он ошарашенный взгляд феникса.

Руван покосился на свою многострадальную рубашку, что лежала рядом, и неуверенно кивнул. Малеа наспех натянул на себя кофту и потянулся к одежде феникса. Сердце его ликовало – хоть в чем-то он был лучше этого «господина-совершенство». На рубашке не было живого места – рукав был практически оторван, пуговицы держались на честном слове. Сорочка была старенькая, из белой давно уже стала желтоватой, но ткань все еще сохраняла прежнюю прочность. Плотная и чуть грубоватая на ощупь – это была одна из тех вещей, которые, как правило, занашивают до дыр.

– Хорошая. Такие на севере делают?

– В Ер-Го.

– Ер-Го… В горах? Ты оттуда?

Малеа спросил по инерции, совсем не задумываясь. Осознав, что он сделал, волк затаил дыхание и прижал уши, морально готовый к очередному всплеску необщительного недовольства. Но…

– Не совсем, – вдруг откликнулся Руван. Он сказал это спокойно, чего Малеа совершенно не ожидал.

– П-понятно, – юноша склонился над своей работой, почти упираясь носом в ткань, а потом подумал: «А что я теряю? Пусть теперь он говорит!»

– Фениксы тоже живут стаями? Просто, если честно, я вас раньше никогда не встречал, и…

– Нет. Не понимаю я эту вашу волчью тягу к стаям – куча народу и куча же проблем. Мы живем по одному, редко – небольшими семьями.

«И правда, говорит!» – почему-то Малеа это понравилось. Руван с головой пустился в рукоделие – один ящик уже лежал разобранным.

– Ничего не пойму, что тут не так? – проворчал он под нос.

С рукавом было покончено – Малеа несколько раз подергал ткань, желая убедиться в прочности шва.

– Ку-уда-а? – резко подскочил феникс – внезапный порыв ветра раскидал все его травки по песку. Волк прыснул со смеху, но тут же зашелся кашлем – ветер наподлил и ему, взъерошив волосы и ловко закинув пару локонов прямо в рот.

– А пасть закрытой держать надо, – злорадно буркнул феникс, возвращаясь на место.

– Может – тьфу-тьфу… Может, к мастеру его отнести? Если попадется по дороге, конечно…

– Может… – вздохнул Руван, потирая переносицу.

Небо стремительно темнело. Огонь костра с каждой минутой казался все ярче и ярче. Малеа уже закончил с пуговицами, расправил рубашку и снова недовольно скривился – на спине притаился незаметный и очень неприятный порез.

– А у вас это семейное? – решил он продолжить разговор. – Я имею в виду аптекарское дело? Тебя родители научили?

Руван собирал ящички назад. Услышав волка, он ненадолго приподнял голову, а потом отвел глаза в сторону:

– …родители умерли во время зимнего поветрия. Я тогда еще ребенком был.

Малеа сконфужено пригнул уши, чувствуя вину за неприятный вопрос. Он ниже пригнулся над рубашкой, и волосы водопадом упали на лицо, закрывая обзор. С тихим шипением парень смахнул локоны в сторону. Неожиданно его подозвал феникс:

– Держи. Так удобней будет, – в протянутой руке лежала тонкая лента бледно-пурпурного цвета. От маленького кусочка ткани веяло слабым морозным ароматом – мята.

– Ой, я не… Не надо… – не будь его кожа черной, феникс бы заметил, что лицо Малеа залила краска. Руван пристально посмотрел на волка, чуть приподняв бровь.

– Спасибо, – чуть улыбнулся волк.

Поспешно затянув волосы в упругий хвост, Малеа продолжил штопать. Спустя какое-то время он протянул фениксу законченную работу. Рассматривая рубашку, Руван присвистнул:

– Надо же… А я бы просто выбросил и купил новую в ближайшем городе…

Малеа растянулся в улыбке.

На небе начали зажигаться первые звезды. В кустах застрекотали сверчки. Сложив приборы в сумку, Малеа потянулся, разминая затекшую спину. Руван уже закончил со сборкой и сейчас складывал все пожитки обратно по ящикам. Всякий раз, как феникс клал что-то новое, стеклянные бутыльки, что он положил первыми, отзывались из недр короба веселым звеньканьем. Вздохнув, явно притомившийся от этого дела Руван отсел немного подальше, проворчав тихое «надоело». Вытянув ноги, он облокотился на руки и закинул голову вверх:

– Небо темнеет.

– Ну да, ночь же, – вороша веткой прогоревшие угля, отозвался Малеа.

– Да я про звезды…

Малеа внимательно посмотрел на феникса. Тот что-то разглядывал на небе. Парень поднял голову – прав Руван или нет, но в вышине и правда будто стало меньше звезд.

– Кстати, зачем ты о нем спрашивал? – прервав созерцание, вдруг спросил феникс. Он помахал Малеа правой рукой – на запястье заискрился зелеными бликами кулон.

Малеа повернулся к аптекарю, а потом метнулся к сумке и достал маленький кожаный сверток – в нем лежали оставшиеся после ярмарки изделия – штуки две-три:

– Это моя работа.

Руван так и округлил глаза от удивления.

– Я прибыл в Карун-Го на ярмарку. Однако я не помню, чтоб продавал его, – он бросил взгляд в сторону кулончика-листочка.

– Ясно… Я нашел его на обочине, на торговой площади… Можно? – Малеа согласно кивнул, и Руван потянулся за кожаным мешком, чтобы получше разглядеть украшения.

– Видимо, действительно выронил, – тихо пробубнил под нос Малеа.

– Потрясающе! Эм… наверное, надо вернуть, и… – неуверенно начал феникс.

– Нет, нет! Не надо. Это моя промашка, раз потерял – то все уже. Оставь. Тебе он идет, – волк скомкано улыбнулся. Руван вернул мешочек. Малеа четь не засмеялся в голос, заметив мелькнувшее в глазах аптекаря облегчение.

– Так у вас семья мастеров, значит?

– Э.. н… нет, – пряча глаза, Малеа подбросил веток в костер. Все его веселье вмиг рассеялось без следа.

– ?

– Тогда, у тебя есть учитель?

– …Я самоучка.

Руван не спрашивал дальше, но смотрел на мастера с нескрываемым любопытством. Малеа вздохнул и продолжил:

– У волков есть такое… поверье: чернокожий волк – источник несчастий. Я почти не знал родителей… Знаю только, что, когда я родился, сородичи из стаи решили убить меня. Отец защитил… собственной шкурой. А мать сбежала со мной из деревни. Старейшины успокоили остальных, и они согласились просто выгнать нас.

Руван мрачно опустил глаза:

– А мать?

– Не знаю. Однажды она просто пропала. Мы жили на отшибе у подножия – деревня на холме стояла. Там рядом был грот с самоцветами. Вот я и научился всему там, – Малеа грустно улыбнулся фениксу.

– Понятно… Извини…

Малеа понимающе покачал головой:

– Пойду… Принесу еще хвороста, – он поспешно бросился в сторону леса, словно убегая от неприятного разговора. Тьма приветливо зашуршала из спящих кустов…

Глава 9 – Приятное знакомство

– Предшествуют болезни непродолжительный кашель, насморк и боли в горле, – бубнил под нос парень. Он стоял на коленях и копался в земле – ровнял грядки. Вокруг высились ароматные кусты лекарственной ромашки, что выращивал юноша.

– Начинаясь с быстро проходящих катаральных явлений, наступают настоящие неприятности – сильные боли в животе, тошнота, рвота, слабость, жидкий… А это как тут оказалось? – выдергивая из земли прочный стебель, воскликнул парень. Укроп. Снова он вылез, на этот раз среди ромашек. Нет, парень не принижал его лечебных свойств – он используется при многих болезнях как в сборах, так и отдельно, – но как же быстро он разрастается! Стоит на пару дней оставить сад без присмотра – будь уверен, этот пряный разбойник займет все грядки, до которых сможет дотянуться.

– Я тебе выделил место у изгороди. Что тебе еще надо!? – ругал вурк ветвистое растение. Воздух вокруг пропах въедчивым характерным запахом. Парень кучкой складывал вредные стебли рядом, не забывая периодически отправлять пару-тройку листочков в рот – что ни говори, но этот пряно-лакричный укропный вкус фениксу нравился.