Текст книги "Конструктор миров: Прибытие в Люксурию. Том 9"

Глава восемнадцатая. Ужасная кара

В его голове кружили предположения о том, как могла вообще произойти такая оплошность и это письмо оказалось у него. Было понятно, что произошла какая-то ошибка, которая по счастливой череде обстоятельств явно спасёт ему жизнь, но почему она произошла?

– Граф что-нибудь говорил, когда передавал тебе письмо и вообще известно ли тебе что-нибудь кроме этого? – наконец спросил герцог у Джека.

И тут юноша понял, что настал его час представил грандиозное объяснение, которое и пришло ему в голову.

– Я ожидал вашего вопроса, – еле заметно сказал Джек, а затем громко продолжал. – Мой господин, его сиятельство, граф Амет Уна вместе с его сиятельством графом Самуилом Муром получили это письмо, насколько я знаю от Его Императорского Величества и Великого Шахиншаха Фридриха Аль-Азима ибн Заида Аль-Мактума I с просьбой передачи их барону Лерику Стилусу, который на момент передачи письма, если верить слухам был вне острова Гритер Перпентуум, хотя как позже выяснилось, он никуда не уезжал и лишь создал иллюзию вокруг этого события. Однако, по счастливой случайности и исходу обстоятельств, его сиятельство узнал содержание письма. Поэтому и было решено уточнить, что барон находится на вашем острове, под этим предлогом и был создан корабль «Султан», его сиятельства, но барон также оказался пассажиром судна. Известно ли было ему о письме, я не знаю, но мой господин попросил передать вам письмо дабы спасти жизнь, вашей светлости и предупредить о грядущей опасности, коим мог стать этот несчастный барон Лерик Стилус.

Герцог внимательно это слушал, а когда речь была завершена остался в раздумьях, когда же все остальные присутствующие пребывали в настоящем шоке, ибо ни один из них не мог даже ожидать ничего подобного.

– Получается, что Его Величество захотел меня предать, после стольких лет моей верной ему службы, – еле слышно, с максимально баритональным голосом произнёс герцог, словно самому себе.

Эти слова были громом среди ясного неба. Джек только теперь осознал, что он натворил. Его ненависть так запеленала ему глаза, что он даже забыл о том, что письмо было от правителя и теперь получалось, что король приказал казнить герцога! Ведь это может привести к настоящему государственному перевороту! От этих мыслей кровь застыла в жилах, глаза были готовы вырваться из орбит, а дыхание становилось прерывистым. Джек еле сдерживал себя, чтобы не задрожать от страха, к большому своему счастью, никто на это не обратил внимания, поскольку все были заняты мыслями о случившемся «предательстве».

Наконец, герцог произнёс:

– Ступай к его сиятельству, к утру, то есть через пару часов, я прибуду лично, – ответил Картвел.

«Посол» раскланялся и поспешил удалиться. Выйдя из замка, он побежал в сторону леса, благо оно было тут не далеко. Он стремительно летел через ухабы, ямы и тропы, не обращая внимания ни на что, его просто распирали чувства от страха и кошмара, от осознания содеянного до радости и ликования, от сладкой мести. Как только он оказался на просторной и далёкой местности, он закричал во всё горло так, что разбудил даже птиц, которые разлетелись во все стороны.

Он кричал и кричал от мук совести, от счастья и радости, казалось, он был готов сойти с ума. Но продолжая бежать, он не заметил, как споткнулся и сильно ударившись упал прямо в грязь, что и привело его в себя. Присев он продолжал судорожно дышать, сильно извалявшись в грязи. Он сидел и смотрел в небо, потихоньку приходя в себя. Затем он наконец вспомнил, что находится в лесной местности, вокруг уже успели появиться сверкающие в темноте круги глаз, которые начали его пугать. В этот же миг он ринулся вперёд, он бежал и бежал, но кажется эти глаза были повсюду, они были и слева и справа, они были страшными, ужасными в каждом из этих «глаз» жёлтых, красных, синих, чёрных, белых выражалась животная жажда пищи.

Уже сзади себя он слышал шаги, отчётливые шаги могучих бегущих лап. От одного осознания этого Джек закричал ещё сильнее. Он бежал как только мог, одной оглядки было достаточно – это были дикие волки! Они осторожно следовали за ним, но с каждым разом становились всё быстрее и быстрее. Наконец они быстро обогнали его и встали перед ним, тут же он повернул в другую сторону, но и в той стороне появились ужасные рычащие существа. Их оскал был ужасен, а глаза были наполнены кровью, первородный инстинкт убийц восстал в каждом из них.

Джек часто дышал, ему было ужасно страшно, он кричал, старался убежать, но его словно приковали к земле, и он не мог шевельнуться. Луна освещала лишь его и грозные оскалы диких существ. Зачем он только сюда повернул? Это провидение, наказание судьбы за его деяния! Он со страхом начал оглядываться и отступать назад как внезапно сзади услышал резкий лай, отчего быстро отошёл. Вокруг него было около 6 волков, всё сужающие круг.

Волки были готовы растерзать Джека Ханко

Он посмотрел на землю и увидел какую-то палку, которую быстро поспешил взять в руки, но тут же на него накинулся один из волков, против которого он подставил руку и начал колотить палкой, крича и превозмогая боль. В эту же секунду, остальные начали нападать. Один ухватился за вторую руку, другой за левую ногу, очередной за правую. Джек кричал, старался отмахиваться, но они были сильнее. Они царапали лапами, кусали и рычали на него, откусывая большие куски плоти. Кровь лилась ручьём, но он продолжал биться хотя бы кулаками, ибо от палки уже ничего не осталось. Но следующее нападение просто свалило его на спину.

Юноша вертелся и крутился, стараясь отбиться, кричал и стонал, его ноги были искусаны и полны ран, как и руки. В один момент он попытался силой сбить последнего нападавшего, который стоял у него на груди, но тут же его руку снова кто-то укусил. Цеплялись и за его одежду, она разрывалась в клочья, пропитывалась свежей человеческой кровью. Наконец, кажется, он даже собрался с силами и даже в таком состоянии силой ударил четверых волков руками и ногами, попав по носу, глазам и мордам, отчего они заскулили. Ему даже удалось подняться и побежать, но тут же сзади накинулся большой волк, который повалил уже его на грудь, вцепившись в воротник, отчего Джек начал задыхаться и даже не мог разорвать повязку.

Но даже сейчас он смог резко развернуться и придавив собой напавшего смог отцепиться и побежать дальше. Он бежал и бежал, хоть продолжал слышать шаги за собой, только бы остаться в живых – это было его целью. Но внезапно он наткнулся на какие-то заросли, он старался как-то пройти, как-то их преодолеть, но не получалось. Он сгибал огромные ветки, пытался пролазить через деревья, но тут сзади себя он услышал волков и резко оглянулся, прижимая спиной к деревьям.

Теперь их было гораздо больше.

– Нет-нет, этого не может быть! – говорил он не силах, что-либо сделать или куда-нибудь убежать. – Нет! Нет! Я не виноват!

Он успел лишь произнести это и тут же на него накинулись сразу 4 волка, ухватившись за шею, плечи, руки и ноги.

– Я не винова-а-ат! – прокричал лишь он.

Тут же его повалили на землю и уже нельзя было услышать даже крик. Свет Луны уже успел скрыться за облаками – начался дождь. Лужи смешивались с кровью, служа напитками для пиршества животных, безжалостно разламывающие кости и пожирающие человеческую плоть…

Темнота вскоре начала отходить, начинал становиться более густым прибрежный туман, но он было достаточно далеко, но если посмотреть с высоких палуб судна, то казалось, что корабль парил над облаками. Продолжали слышаться звуки волн, звёзды начали пропадать один за другим, а ночная Феба осторожно плывя по ночному небосводу отправлялась в сторону горизонта, но не успевала, ибо уже начинала тускнеть. Наступал момент, когда само небо превращалась один большой источник света, еле заметные облака проплывали над огромными территориями Индийского океана и вскоре уже должно было показаться само светило.

Многие обитатели острова, кажется, даже не спали, благодаря чему стали свидетелями такой природной красоты, на которую они вряд ли обращали внимания, хоть это зрелище заставляло содрогаться. Вениамин всегда вставал пораньше, дабы насладиться этим чудным моментом, особенно когда они теперь могут на это посмотреть с такой высоты. Мальчик уже оделся и вышел на террасу, где увидел графа Уна. Кажется этот человек, если он таковым является практически не нуждается во сне, ибо с времени последнего звука его шагов в сторону спальни прошло явно не больше полутора часов, а может и гораздо меньше.

Приятная морская прохлада тут же привела мальчика в себя, отчего он пошире открыл глаза, после чего поспешил пару раз поморгать, чтобы глаза привыкли к такому обилию естественного света. Этот чистейший воздух и приятная атмосфера вместе с покоем, где не были слышны люди, а лишь звуки волн успокаивало и наводило на самые различные мысли, даря вдохновение. Не удивительно, что господин Уна так любит писать при стольких источниках и причинах для сиюминутного появления десятка муз, не видных человеческому глазу.

– Доброе утро, господин Амет, – поприветствовал мальчик, заложив одну руку за спину, а другу держа на уровне груди и слегка склонившись.

Изобретатель был в перчатках, держась за перила, широко расставив руки. Услышав голос, он повернул голову и с улыбкой ответив тоже самое жестом предложил встать рядом с ним, что и сделал ученик.

– Как же прекрасна природа, не так ли? – заметил учёный.

– Вы правы.

– Создание такой красоты не под силу никакому человеку, ни одному живому существу, даже если бы мы попытались, мы могли бы только создать условия, но никогда не повторили бы то, что создаёт сама природа, эти замечательные законы одновременно и хауса, и ослепительной красоты.

Вениамин внимательно продолжал слушать наставника, который внезапно замолчал и погрузился в свои мысли. Граф думал о словах леди Ханко после вчерашней беседы, сколько же мудрых советов и идей она ему дала, а как переживала. Совсем скоро им уже будет пора идти к его светлости, но сейчас ещё слишком рано и поэтому граф подумал проведать саму леди. Он развернулся к ученику и с улыбкой положил руку тому на плечо, отчего мальчик также улыбнулся. Как же он вырос, а казалось они встретились только вчера, хотя сколько уже всего прошло. От мыслей его прервал какой-то звук, и он, развернувшись вновь подошёл к перилам, вновь оглядывая морскую гладь, после чего посмотрел в сторону…

Этот взгляд был направлен к носовой части огромного корабля, просто титанических размеров со своим острым подобно настоящему тарану носу, со странной выпуклостью под ватерлинией. Однако, если обогнуть его и посмотреть уже на другую его сторону, на одной из прогулочных площадок, одной из самых больших кают можно было заметить ещё одного человека. Это была леди преклонного возраста. Она уже много раз видела рассветы, но каждый раз удивлялась их красоте, не переставала восхищаться. Морщинки на мягких руках находились под белыми перчатками, коими она нежно обхватывала перила и осматривала всё вокруг.

Её лицо было таким приятным, но, к сожалению, её голубые некогда светлые и горящие воодушевлённость глаза потихоньку начали тускнеть. На светлой, почти белой коже её лица было не мало морщин, которые скорее украшали эту леди, делая её вид ещё более добрым, а седые волосы были уложены в красивой причёске, удерживаемые брошью с дорогим зелёным камнем. Синее платье очень даже ей шло, как и туфельки, но она уже не могла стоять долго, поэтому взяв небольшую тросточку отошла от перил, не спеша делая шаги и присела на кресло.

Ей вспоминались самые различные моменты из её жизни, никак не покидающие голову. Какие-то из них были радостными, в них она видела себя маленькой девочкой, рядом с отцом знаменитейшим во всей стране оружейным механиком мистером Кремером, свои первые игры, путешествия и гуляния, а после этой замечательный миг, когда она впервые встретила своего любимого мужа, её Амира, покорно ожидающего её на том свете, как она надеялась. Она всё ещё помнила день, когда родился Джек, как он делал свои первые шаги, как он не хотел учиться, но она делала всё возможное. Это были очень даже счастливые и радостные времена.

Все они проходили так незаметно, что казалось, будто они будут длиться вечно, что никогда не наступит несчастье, но смерть напомнила о себе, как только господин Амир направился в сторону своей конторы и больше не вернулся. В тот день случилось ужасное происшествие – вспыхнул пожар и огонь унёс с собой почти всех, кто находился в здании, в том числе и господина Амира Ханко.

Она рыдала каждый день, она скучала по нём, не могла без него и была даже готова покончить с собой, но каждый раз вспоминала про сына. Он был тогда ещё совсем мальчишкой, она должна во что бы то ни стало поставить его на ноги, исполнить данное слово своему мужу всегда любить Джека, и она это сделала. Его мальчик стал настоящим мужчиной, хоть и не образованным, но очень даже сильным, способным раздробить горы и воздвигнуть их снова!

Сколько же болезней известно человеку? И если горе, одно из самых ужасных, то лекарством ему служит время, которое потихоньку начало заглаживать ту боль, что осталась от ухода мужа, особенно когда Джек выбрал себе избранницу. Они были счастливы, и даже невестка пролила пару слёз в день, сожалея, что господин Амир не видел счастья сына в тот день, хотя сам юноша убеждал, что отец смотрит на них с небес и благословляет каждый раз.

Ещё одним подарком судьбы стал первенец Джека. Но эта радость была мимолётной, ибо мальчика не стало уже спустя неделю. Это было сильным ударом, настоящим горем, но никто не терял надежды. Казалось горе теперь решило никогда не покидать их дом. Один за другим уходили от неё внуки, смех коих она порой даже не успевала услышать, не говоря уже о том, чтобы насладиться им. Многие становились жестокими, злыми и не любящими детей, к которым не нужно было привязываться, но ни сама леди Ханко, ни её невестка даже не задумывались о таком, ибо каждая из них старалась давать любовь каждому из детей, даже если они уходили на следующий день, ведь они ещё будут помнить их в Раю, тогда они будут вместе навсегда.

И вот наконец, после 2 мальчиков и 3 девочек, когда последний мальчик, которого назвали в честь дедушки Амиром, их семья вновь могла быть счастливой. Всевышний сжалился над ними и решил подарить эти 8 лет полные счастья. Пика радости достигла их семья, когда они встретились с графом Уна. Именно он одарил их всем, что только было возможно, именно он предложил дать Амиру образование, отправлял книги и игрушки, делая их семью всё более счастливой…

Глава девятнадцатая. Прощайте, леди Ханко…

Жалко, что и это счастье длилось недолго и началась череда кошмаров после смерти Амира и его мамы, которая сошла с ума и покончила с собой. Когда же господин Уна попал в пожар леди Ханко так боялась его потерять, так любя этого юноши, почти считая свои сыном, что тут же вспоминались моменты гибели её мужа. К большому счастью, уже граф пришёл в себя и теперь они могут хоть немного насладиться покоем. Но теперь, леди Ханко уже не ощущала столько силы в себе, как тогда. Она слабела с каждым днём, ей была известна её болезнь, но она не любила огласку, поэтому хранила в секрете, особенно боясь этих ужасных методов лечения.

Для сравнения, её могли обвинить в истерии, что лечилось тогда ужасными варварскими способами или могли назначить поедание мяса казнённого «очищенного от грехов» после пыток, либо напиток из разных веществ и размолотым человеческим черепом, а ещё хуже заставили бы глотать ртуть, мышьяк или чего-нибудь похуже, либо мазать эти вещества на кожу.

Хотя из общих симптомов было лишь то, что ей было трудно дышать, была частая одышка, легкие, но теперь уже ставшие более явными хрипы при дыхании. Но леди Ханко списывала это лишь на старость, ведь она уже давно не молода. Однако, сегодняшнее утро казалось ей уже совсем иным, каким-то особенным. В глубине души она надеялась, что её мальчик будет счастлив, даже не смотря на столько потерь и горечь утраты. В её мыслях он наверняка радостно беседовал с господами, даже забыв о течении времени и поэтому спокойно оглянулась и достала из тумбочки, что стояла рядом портрет любимого мужа вместе с ней и Джеком.

Она поставила его на столик и с улыбкой на лице посмотрела на это изображение, ещё раз вспоминая те счастливые дни. На глаза навернулись слёзы, которые он поспешила вытереть и сказала:

– Здравствуйте, дорогой, как же жаль, что вас нет с нами, – в голосе уже ощущалась явная отдышка и какое-то утешение, словно стремление к покою. – Но я надеюсь вы видите находясь там, что с нами происходит. Благословите своего сына на то, чтобы он был счастлив, я не уверена, что смогу прожить ещё столько же, а может быть мои дни уже сочтены и мы скоро встретимся. Пусть наш будет жить долго и…

Она не успела договорить как портрет сам по себе упал с пола и разбился вдребезги, отчего леди перепугалась и вскрикнув подняла руки. В её сердце закралось сомнение, беспокойство и страх. Почему такое могло произойти? Она тяжело дышала, старалась вдохнуть больше воздуха в лёгкие, но сил не хватало, словно организм отказывался принимать кислород. Волнение всё усиливалось и усиливалось. В ушах прозвучал звон, она не в силах удерживаться откинулась на спинку кресла и словно из тумана услышала страшные слова, адресованные её отцу: «…за то, что ты сделал эти дьявольские ружья, эти пистолеты, за то, что из-за них умерли мои дети, – кричал некий старик, – я проклинаю тебя Кремер! Тебя и твою семью! Если есть Всевышний пусть ты, твои дети и дети твоих детей увидят смерть этих 6-х детей и смерть невинной восьмилетней души, которую из-за тебя увидел в своей семье я!..».

Леди Ханко волновалась и не могла прийти в себя, в её глазах можно было увидеть страх, кажется, даже на мгновенье она увидела страшную полянку в лесу, где от тела Джека уже почти ничего не осталось кроме оборванных кусков плоти и сломанных костей, лежащих в лесу. Она начала задыхаться, но ничего не могла сделать, внезапно её словно облили холодной водой.

В этот же миг послышался стук в дверь, однако она его не слышала. Затем, когда дверь открылась показался Амет, который при виде этой картины замер на месте и не мог даже пошевелиться…

Леди Ханко сидела в каком-то лесу, он был словно во сне, полный тумана, вокруг её лежали пожелтевшие листья, а неподалёку протекал ручей. Летали бабочки, а сверху на неё лился свет. На ней была самая светлая одежда, что можно только представить. Ушла боль, ушли трудности, ушло то старческое тело. Её глаза оглядывались по сторонам и вдали она увидела прекрасного мальчика, которого она тут же узнала – это был её маленький и красивый Амир, невинно улыбаясь.

Тут словно отовсюду, словно эхом доносился знакомый голос:

– О, друг, ты не тревожься. От меня не уходи. Забудь то, что прошло, ибо оно более не произойдёт. О, свет, радость сердца моего, ликуй, ибо не быть нам более в разлуке. О, море, больше не поднимай свои волны. О, птицы, более не шепчите. О, небо, ты более не видна. Ветер больше не развивает волосы. Лёгкие больше не вдыхают воздух. Всё это осталось позади. А пришло то, что не в силах понять человек, не в силах уловить разум, не в силах ощутить бренное сердце. О, друг, ты не тревожься, лишь к нам иди…

Леди Ханко уходила вдаль в лучший мир…

Как только прозвучали эти слова, прямо у мальчику вышла высокая фигура, которую леди Ханко тут же узнала – это был он, её Амир, её любимый муж Амир. На её лице появилось удивление, счастье и радость, но ни одна из эмоции боле не была в силе охватить лицо её настолько сильно. Осознание и странные ощущения словно удерживали её, но позволяли двигаться. Она невольно встала, шаг за шагом она ступала босыми ногами, вороша листья своим длинным белым платьем в сторону ручья. Дно было усеяно камнями, но для неё он был мягче самых пышных перин. Эта прохлада была воодушевляющей сильнее самого сильного потока мирового океана, сила ручья была мощней самого сильного водопада, ровно, как и мысли были мудрее самого благоразумного мудреца, а этот аромат был приятнее самого лучшего аромата роз.

Она ступала по нему, с каждым разом ощущая всё сильнее и сильнее эту прелесть, подходя наконец к своему любимому внуку и мужу. Они были вместе, были счастливы и спокойно уходили вдаль…

Амет продолжал, замерев на месте, после закрыл дверь, не дав пройти удивлённому Вениамину, после чего еле держа себя в руках подошёл поближе. Он осознавал, что не в силах ничего сделать.

Тело лишалось своего духа, глаза были открыты, но стоило голове коснуться спинки, веки закрыли их настолько сильно, насколько это было возможно. Было видно, она полностью насытилась этой бренной жизнью. А затем голова потихоньку наклонилась налево, медленно открыв рот. Руки расслабились и соскользнули с ручек. Более не было в этом мире леди Ханко…

Когда всё было кончено, на глазах Уна уже проступили слёзы. Он осторожно поднял её на руки и пройдя в зал уложил на диван. Взяв небольшой платок, он закрыл ей рот и завязал так, чтобы рот больше не открывался, после чего рядом с её головой он положил цветы, дабы не ощущался запах разлагающегося тела. После этого он сел на колени рядом с ней и со слезами на глазах продолжал сидеть. Ведь он виделся с ней буквально вчера вечером, а сегодня леди Ханко уже нет.

– Спасибо вам, – в горле застрял ком, но граф продолжал говорить. – Спасибо вам за всё… за всё…

В этих словах можно было услышать столько смысла, скорби и боли, что нельзя было передать словами. Затем он старался прийти в себя и произнёс:

– Прощайте, леди Ханко…

Выходя, господин Уна уже успел несколько прийти в себя и в коридоре заметил Вениамина, который был обеспокоен таким видом учителя.

– Стража, – спокойно произнёс граф.

Тут же показался один из охранников.

– Ваше сиятельство, – поприветствовал молодой человек в униформе.

– Найдите Джека Ханко и сообщите, что… леди Ханко не стало.

– Как будет угодно, – отрапортовал стражник и удалился.

Мальчик же был в шоке то услышанного и просто застыл на месте, когда же граф лишь посмотрел в его сторону и безмолвно кивнул. Затем Амет направился в сторону лифта, им нужно было подготовиться к встрече с герцогом Картвелом Люксурийским. По пути каждый из них был глубоко погружён в свои размышления. Воображение просто отказывалось воспринимать, что леди Ханко больше нет. Ещё одна смерть, которую Амет уже успел увидеть не мало и неизвестно сколько ещё предстоит увидеть, но как же он хотел, чтобы этого не видел Вениамин.

Вскоре, как только они успели подняться и приблизиться ко входу в каюту Уна они встретили довольного графа Мура.

– Доброе утро, господа, – произнёс с улыбкой Самуил, после увидев хмурые выражения лица удивился. – Что-то не так?

– Леди Ханко… скончалась, – сказал Амет.

На лице Мура застыло удивлённое лицо, после чего он пожелал ей Рая и постарался сменить тему, хоть в душе продолжал переживать, ведь именно он как принц Даккар пережил больше всего подобного рода потерь, нежели Амет, Вениамин, Годфри, Жан, паша вместе взятые. Затем они прошли в каюту Амета и старались сменить тему, проходя в кабинет, дабы взять письмо.

– Теперь нам предстоит встретиться с герцогом, надеюсь, что это пройдёт достаточно быстро, – говорил Амет.

– Я думаю вам стоит прочитать небольшую лекцию о ваших работах, чтобы убедить герцога, как уже вы это делали на конференции, – отвечал Мур.

– Верно, – ответил Амет и пройдя к своему столу вытянул выдвижную полку, где и должно было стоять письмо в футляре, но его там не оказалось.

Тут же в глазах Амета показалось удивление и тогда решив, что наверняка он оставил письмо по своей забывчивости начал осматривать свой письменный стол, но не обнаружив ничего, продолжил поиски по другим полкам, шкафчикам.

– Граф, вы точно помните, что мы оставляли вчера письмо в столе?

– Конечно, если вы после моего ухода никуда его не убирали.

– Когда вы ушли я вернулся в кабинет, насколько я помню, а потом кажется в лабораторию или в спальню. Нет, я же прошёл в спальню через коридор с 4 дверьми, но заходил я или не заходил в лабораторию?

С этими словами граф вышел из кабинета и оказавшись в зале прошёлся вокруг, осмотрев столики, полки, тумбочки, ведь возможно он мог где-нибудь его оставить, затем он направился в лабораторию, но и там они ничего не обнаружили. Вениамин удивлённо продолжал стоять, когда же графы искали злосчастный футляр с его содержимым, но нигде не могли найти.

Внезапно послышались шаги – это был тот самый стражник:

– Ваше сиятельство Амет Уна, – проговорил он, проходя в лабораторию и продолжил, после жеста изобретателя. – Мистер Джек Ханко бесследно исчез, его нет ни на одной из палуб.

– Наверное, он отправился в город, – предположил Мур. – Ступайте, – быстро ответил он стражнику, который развернулся и удалился, а Амет даже не имел возможности что-либо сказать, поскольку он был поражён тому, что происходило.

Неужели его наказывает само провидение за излишнюю гордыню? Зачем он только тогда возгордился и подумал, что может управлять миром? Он ведь обещал, что не должен уподобляться людям, более того, он ведь не должен поддаваться излишней огласке, что может быть попросту для него опасным. Но сейчас большое количество ужасных мыслей возникали на той основе, что трудно было представить, куда могло деться письмо и не прокрался ли кто-нибудь в их каюту? Ведь у них достаточно врагов, желающие их смерти, а в случае пропажи или чего хуже – изменении письма, это могло привести к необратимым ужасным последствиям!

– Как только могло такое произойти? – бушевал Самуил.

– Никто ведь не может пройти сюда по причине моей скрытности, ведь тут достаточно особого оборудования, который не должен видеть посторонний глаз, – отвечал, продолжая просматривать в шкафчиках и других комнатах Амет.

Вениамин уже активно помогал им, иногда отмечая: «Тут нет».

– Нужно узнать у охраны, – сказал Мур и тут же прокричал. – Страж…

Однако не успел он докончить произносить слово, как охранник уже был в зале, куда они все вышли и начал говорить раньше самого графа:

– Ваше сиятельство граф Амет Уна, к вам его светлость герцог Картвел Люксурийский.

Самуил и Амет переглянулись. Они ведь не звали его на корабль или он сам лично решил познакомиться с судном?

– Просите на 23-ю палубу в зону отдыха, – наконец ответил Амет.

– Слушаюсь, – ответил уже стражник с пышными усами среднего возраста в самом рассвете сил и также раскланявшись удалился.

Оба графа решили отложить поиски и попросив Вениамина остаться тут направились в вышеназванную зону отдыха. Это отделение находилось до торговых отделений, где граф приобрёл вчера очки, которые сейчас у него находились в небольшой сумочке на кнопку, прикреплённая к поясу. По сути, это был просторный зал с богатой меблировкой, элегантной лепниной на потолке, люстрами причудливых форм, одним большим деревянным столом со стульями вокруг и малыми стеклянными столиками у групп кресел и диванов.

Из небольшого фонтана в центре комнаты лилась вода по красивым траекториям, а на некоторых тумбочках находились аквариумы. Большие панорамные окна улучшенной формы нежели в Провансе VII веков. Большие картины, где на некоторых изображались пейзажи, а на некоторых натюрморты украшали стены, придавая им больше элегантности и деталей роскоши. Через панорамные окна можно было выйти на смотровую площадку, куда его светлость конечно же может выйти при желании или в случае необходимости во время более горячей беседы.

Совсем скоро к графам присоединился господин Годфри Брайан и месье Жан Барруа.

– О, господа, доброе утро, – поприветствовали прибывшие.

– Здравствуйте-здравствуйте, доброе утро, надеюсь вы хорошо отдохнули? – поинтересовался Самуил Мур.

– Добро пожаловать, господа, – добавил Амет.

– Кажется его светлость или удивлён таким столпотворением, или ему не терпелось посмотреть на сам корабль, если он прибыл лично ни свет ни заря, – отметил барон.

– Вы даже не представляете, как я на это надеюсь, – немного взволнованно ответил господин Мур.

– Всё в порядке, ваше сиятельство? – поинтересовался Годфри.

– Письмо пропало, – ответил Амет.

На лице барона и графа застыло изумление, но не успели они прийти в себя, как появились стражи, вставшие по обе стороны, и один из них объявил:

– Его светлость, герцог Картвел Люксурийский!

Присутствующие повернулись в сторону входа и приняли каждый свою позу. И тут показался в той же нарядной чёрной одежде его сиятельство герцог Картвел Люксурийский, который делал сначала немного резкие, но после более умеренные шаги. Стражники продолжали стоять у входа, пока Картвел смиренно прошёлся рядом с присутствующими внимательно смотря на них, словно анализируя. После он остановился возле графа Самуила Мура и произнёс:

– Граф Амет Уна?