Текст книги "Конструктор миров: Прибытие в Люксурию. Том 9"

Глава десятая. Приятный вечер

Все присутствующие внимательно продолжали слушать:

– Ещё там была рыбка, которая парила в воздухе, и, кажется, она была уже младше дракона, но с ней так и хотелось поиграть. Там их было так много, а потом мы с драконом полетели, другие тоже были с нами, но мы летели так быстро, вокруг проходили облака, я дотрагивалась до них руками, а они так и щекотали мне ладонь, это было очень даже приятно. И это было на самом деле, я всё это видела и всё это прекрасно помню, – утверждала девочка, на что изобретатель утвердительно кивал. – я, кажется, даже почувствовала, что кто-то подошёл, он был такой светящийся, что мне даже не удалось увидеть его лица. Но от одного его прихода в душе всё переполнялось радостью, ликованием, я бы даже сказала счастьем.

Присутствующие с замиранием сердца и глубоким удивлением слушали девочку. К примеру, Амет можно сказать испытывал небывалое наслаждение, тогда же как Вениамин всё больше и больше проникался симпатией к этому юному созданию, Джек задумывался скорее о том, что это интересная сказка и при желании, можно было бы сделать не плохую прибыль, а леди Ханко была просто рада.

– А потом, – продолжала девочка, – мы говорили с этим неизвестным, но я мало, что могла сказать и мало что понимала, но затем он словно испарился в свете или скорее сам превратился в этот свет. Мы говорили ещё и с этим ангелом, об очень даже многом, он меня так покатал, вы даже не представляете! И потом, я вспомнила, сколько нам было трудно и спросила: «А почему нам так трудно? Почему все чаще всего становятся против?». Мне было очень даже обидно.

Когда мы этого говорили, мы ещё продолжали летать, но теперь картины сменялись, под нами были бескрайние Райские поля, эти огромные красивейшие золотые, бриллиантовые, алмазные сооружения, они были такие красивые, эти реки, эти деревья, которые просто невозможно описать. И тогда на мой вопрос ангел ответил мне: «Ты с этим смирись, так задумал наш Бог». От этого его ответа мне стало так легко. Я как никогда поверила в себя, поверила в каждую нашу мечту, в любовь, в настоящую доброту, милосердие, в счастье!

Но потом мне стало немного не по себе, потому что я задумалась, сможем ли мы? Всё ли получится, мечтая обо всём? Наверное, ангел понял это и сказал мне: «Я помогу, а пока полетаю по небу с тобой». И мы летали. Теперь я могла расправить свои крылья, мы игрались и летели уже на перегонки, он был быстр, но иногда и я побежала. Чему он так радовался и обнимал меня, поздравлял, показывал самые большие красоты, с ним было так приятно, я так его полюбила, – говорила девочка.

Граф с радостью слушал этот рассказ, не перебивая, и не решился рассказать о том, кто эти персонажи. Только когда девочка закончила достал из кармана другие рисунки и показав девочке сказал:

– Не их ли ты видела?

Девочка раскрыла рот от изумления:

– Это же они! Вы их знаете? Откуда у вас их рисунки.

– Когда я встречался с ними также как и ты, я их и нарисовал, – признался Уна.

– Значит вы тоже их видели?

– Да, – с улыбкой ответил граф, после чего девочка с радостью обняла его.

– Господин Амет? – спросила девочка, находясь всё ещё в объятиях.

– Да?

– Всё это происходило под такую красивую чудесную мелодию, что я записала свои мысли как песенку, можно её спеть?

– Твоё пение – это всё же талант от Бога, прошу, – ответил граф и девочка, встав, вышла на площадку, играющую роль «сцены».

 
– Ветер в моей гулял голове,
Чтоб позабыть о сотнях проблем.
Как никогда, мне сейчас хорошо,
Крылья подняли меня в небеса,
Я лечу высоко.
Как никогда крылья мои
Несут меня вдаль от этой Земли.
И душу мою, как в янтарной воде,
Разглядывал ангел: он рядом со мной,
Он ко мне прилетел.
Вместе, вдвоём, сквозь облака
Мчимся на скорость, наперегонки —
Ангел и я.
Вместе, вдвоём, сквозь облака,
Мчимся на скорость, такое бывает —
Ангел и я…
 

Девочка продолжала петь и было видно, как Амет сидел словно чего-то ожидая, пока маленькая Ники продолжала:

 
– Там, в небесах, был разговор
Про жизнь на Земле, и как трудно порой.
Как слёзы и смех – всё в единый клубок.
И ангел ответил:
«Ты с этим смирись, так задумал наш Бог».
Как никогда, верю в себя,
Верю в мечту, и верю в любовь.
И ангел сказал, от души не тая:
«Я помогу, а пока полетаю
По небу с тобой».
Вместе, вдвоём, сквозь облака,
Мчимся на скорость, наперегонки —
Ангел и я.
Вместе, вдвоём, сквозь облака,
Мчимся на скорость, такое бывает —
Ангел и я!
 

Последовали бурные аплодисменты, после чего девочка заняла своё место, присев на стул. Тем временем, Вениамин, будучи догадливым, попросил слуг, выйдя в коридор накрыть им на стол, что они уже сделали и теперь они беседовали, пили чай с конфетами и вкусным печеньем.

– Какой же у тебя красивый голос, милая, – заметила леди Ханко.

– Спасибо, леди, – ответила девочка.

После почти шёпотом сказала в сторону графа и леди Сани:

– Достойная пассия для вашего Вениамина, – отчего оба «родителя» немного засмущались.

– Благодарю за хорошие пожелания, леди Ханко, – ответил граф, заметив смущение миссис Сани.

– Помню время, когда и я очень даже любила персонажей. Мой отец водил меня смотрел театр деревянных кукол. Я с радостью и замиранием сердца смотрела на эти выступления, игры и шутки, хоть многое не понимала, а потом придя домой любила распевать разные песни, которые они пели или передразнивать их, со своей, уже ныне покойной сестрой.

– Это про те которые называются по итальянский, матушка? – спросил Джек.

– Да, burattino, мы, в частности папа их называл, что переводилось как «деревянная кукла-актёр».

– Интересно, – заметил граф.

– Я в те годы, – продолжала леди Ханко, – очень даже любила историю про одну старую черепаху, которой исполнилось 300 лет. Тогда я мало понимала, но сейчас, еле-еле вспоминая те времена, я поражаюсь многому, в особенности её словам. К примеру, там был очень привлекательный разговор о том, что она спрашивала маленького мальчика, который ещё не видел свет, не видел людей и жизнь о том, чего он хочет. Жаль, что тогда он узнал, что такое деньги.

– Почему же? – поинтересовался Вениамин.

– Скорее не сами деньги, – дополнил граф, – а людей, которые ими пользуются.

Леди Ханко улыбнулась и ответила:

– Да, вы совершенно правы, ваше сиятельство. И тогда был вопрос, неужели он хочет быть богатым. Вот скажите, кто из вас хотел бы быть богатым?

– Кто не хочет им быть? – внезапно откликнулся Джек.

– Забываетесь, Джек, – заметил Амет. – Неужели деньги – это результат, отнюдь нет, это возможность в обществе приобрести какой бы то ни было материальный товар, ведь вы не сможете купить здоровье, радость, удачу или скажем, счастье? Наши результаты, наше развитие и улучшение – вот к чему стоит стремиться, деньги конечно важны, но это лишь этап, и особенно если вы смотрите на них не как обычный человек, которых, извините меня, я презираю.

Старые куклы, которые вспоминала леди Ханко

Леди Ханко виновато посмотрела на графа, но Амет сменил грозное выражение, с коим он посмотрел на Джека на всё такое же доброе и с улыбкой посмотрел на пожилую даму, которая добавила:

– К этим словам я ещё могу припомнить, одну очень интересную фразу той самой черепахи, ведь у неё была какая-то волшебная вещь, которую она подарила этому мальчику, но сказала, что никогда бы она не отдала бы его людям, потому что они стали слишком уж жадными и злыми, а такие никогда не будут счастливы. И она права, теперь я в очередной раз вижу, что люди до сих пор являются таковыми, что стоит одна лишь конференция, вы полностью правы, ваше сиятельство.

– Благодарю вас леди Ханко, – ответил граф.

– А какие песни вы тогда пели? – спросила тут Ники.

– Помню одну очень даже красивую песню этой самой черепахи, – ответила с улыбкой леди Ханко.

– В таком случае просим, – тут же с добрым смехом сказал граф.

Леди Ханко засмеялась в ответ, прикрывая рот платком. Как же было приятно видеть этот смех, эту нотку радости. Все присутствующие несколько раз повторяли то самое «просим», от чего леди Ханко засмущалась, но потом запела:

 
– Затянулось бурой тиной
Гладь старинного пруда.
Ах, была, как Буратино,
Я когда-то молода!
Был беспечным и наивным
Черепахи юной взгляд,
Всё вокруг казалось дивным
Триста лет тому назад.
Юный друг, всегда будь юным,
Ты взрослеть не торопись,
Будь весёлым, дерзким, шумным!
Драться надо – так дерись!
Никогда не знай покоя,
Плач и смейся невпопад,
Я сама была такою
Триста лет тому назад…
 

Бурные овации не заставили себя долго ждать.

– Браво, леди Ханко, – повторяли все.

И среди этих фраз господин Уна невольно задумался над одним довольно интересным вопросом.

– Леди Ханко, разрешите спросить вас о том, о чём мне хотелось у вас спросить ещё с самого вашего прихода на «Султан».

– Разумеется, я вас слушаю, – ответила мудрая женщина.

– Когда я создавал свой ускоритель, – начал спокойно говорить граф, – вы дали мне подсказку, мне с Вениамином, да и графам с бароном, паше, но теперь, когда вы ступили на борт «Султана», каково было ваше первое впечатление? Не удивляйтесь, что я спрашиваю именно вас, ибо вы повидали больше каждого из нас за свою жизнь и вас не так уж и легко удивить.

– Однако, вам это удалось. Я всё ещё ощущаю запах свежей краски, этот аромат новой мебели, светильников, посудой до этого никто не пользовался, а постельное бельё совершенно новое. Ваш корабль можно назвать сказочным, и я уверена, что такой он и на самом деле. Он просто огромен, а эта суета, которая вызвалась во всём городе, первые самоходные машины и сотни упряжек, которые бушевали во время отплытия на пристани просто поражали. Для всех он был сказочным кораблём. Когда огромные винты впервые заработали и появились эти огромные всплески, все были просто поражены, устремляя головы вверх, как такой гигант мог передвигаться сам…

После этого их беседа активно продолжалась, леди Ханко говорила так восторженно, словно вся её жизнь проходила перед глазами, но после граф заметил, посмотрев на свои карманные часы, что им с Вениамином уже пора удалиться и то, что они пристанут уже через 3 часа и 45 минут, то есть в час 15 минут ночи, однако о прибытии им сообщат уже утром, дабы не беспокоить пассажиров, поэтому пожелав всем спокойной ночи, граф, Вениамин, леди Ханко и её сын Джек удалились.

По пути они проводили леди Ханко, после чего граф с мальчиком поднялись на 23-ю палубу, где находился отдел, о коем изобретатель при рассказе решил умолчать, а этот Джек так и не догадался, что граф не поведал местоположения своей каюты. А она была самой большой и находилась прямо на 24—25 палубах одновременно будучи более чем двухэтажной и верхним этажом находясь сразу за капитанским залом и возвышаясь над ним, на некоторое расстояние благодаря своему причудливому балкону, вскоре именно чуть дальше от этого места изобретатель и планировал разместить свой особняк, добавив ему свойства к передвижению.

Как только они приблизились к стене, как граф успел нажать на малозаметную кнопку, очень даже напоминающую на кнопку вызова лифта. Тут же после этого открылась дверь, практически полностью сливающая со стенкой, за коей находился длинный коридор, с красивым ковром на полу, вазами, скамьями по бокам и просто восхитительным футуристическим освещением.

Так они прошли в сторону каюты графа, пройдя через удобную прихожую пол, коей был выполнен в форме эллипса и оставив обувь с верхней одеждой, они прошли по лестнице наверх. Вся лестница была целиком окружена гигантским стеклянным огибающим цилиндром, более уплотнённый в начале и конце, однако в конце увеличенный до размеров титанического эллипсоида, внутри коего находилась каюта графа, удерживаемая причудливыми металлическими держателями в форме гигантских щупалец на потолке нижней 23 палубы.

И вот они уже вошли в этот огромный эллипсоид, а скорее в большой белый зал обычной формы параллелепипеда, но с не малой площадью. Для сравнения, казалось одна только эта комната раза в 3 или даже 5 больше любого зала в самой лучшей каюте для господ. В центре находился настоящий комплекс из 4 белых диванов, посредине коих красовался прекрасный столик. На потолке висела большая люстра. Прямо впереди находился самый настоящий электрический камин с золотыми украшениями, когда же прочие его части были формы красного дерева…

Глава одиннадцатая. Огромная скорость

Над ним находились красивые часы, прямо перед огромным зеркалом, обрамление коего уже было отдельным произведением искусства, само же зеркало одним лишь своим существованием создавал иллюзию того, что зал был ещё в два раза больше. По обе стороны в дорогих белых вазах ручной работы находились цветы – розы, тюльпаны, гладиолусы, самые разных видов.

Фонари с нескольких сторон, с их причудливыми шляпками в форме усечённых конусов и узорчатых ножек-держателей, в такт ко всему красно-коричневому интерьеру зала, создающий особый вид, наряду с этими прекрасными украшениями стен в виде узоров, фигур и форм, а также большими и малыми картинами. Всё это было невероятно красиво и элегантно.

Вокруг белых богатых диванов с мягкими подушками также можно было найти кресла и отдельные их группы. Дополнением также был массивный шкаф с различными книгами, а также самый настоящий большой монитор, который граф изготовил лично. И именно для сохранения такого высокого уровня технологичности сюда никто не впускался, в отличие от посвящённых.

Прямо справа отсюда можно было выйти на просторную террасу – личную прогулочную палубу, которая находилась чуток ниже общего уровня и с внешней стороны представляла собой лишь подобие тёмного шара, ибо стекло имело особое покрытие, которые сейчас назвали бы неким подобием электрической тонировки. К большому счастью, работы по жидким кристаллам помогли графу обеспечить своё судно не только мониторами и экранами, но также и таким применением данного изобретения. Находясь в зале, можно было увидеть прямо путь туда через лестницу, к которому не помешало бы вернуться чуть позже.

Стоило также обратить внимание на дверь находящаяся в стороне камина, но близко к правой стене – так можно было выйти к малой прогулочной террасе, где росла растительность, дула приятная прохлада, при открытии большой стеклянной сферы, а также уже светила Луна, на которую можно было любоваться, расположившись на шезлонгах или писать вдохновенные тексты, сидя на креслах, попивая кофе или чай. Но если вернуться вновь в зал, то прямо рядом с этой дверью можно было заметить ещё одну, но она уже была на самой левой стенке, ровно, как и зеркальная ей, относительная центра левой стены дверь с причудливыми узорами.

Более того напротив двери на веранду была ещё одна дверь. Таким образом, в главном зале уже было 5 дверей, которые нумеровались чаще всего по часовой стрелке так, что дверь на большую террасу оказывалась именно пятой. Войдя в первую дверь, можно было оказаться в уютной столовой, где находился небольшой столик, кресло, шкафчик с книгами и окно, приятное расслабляющее освещение, но чаще всего через него проходили насквозь и тогда можно было попасть в длинный коридор с ещё четырьмя дверьми. Одна из коих находилась прямо напротив, вторая симметрично первой относительно противоположной стены, третья – на правой стене и последняя сразу напротив второй, на стене входной двери.

Этот коридор не был чем-то примечателен, в отличие от небольших картин и гигантских ваз с цветами. Если войти в первую дверь напротив, то можно было лицезреть большую столовую, где в центре находился массивный стол и были расставлены стулья. В самом центре красовалась большая и ближе к краям малые вазы, а для каждой персоны уже были разложены приборы, маленькие скатерти, салфетки, тарелки, бокалы, а также фрукты, печенья, конфеты, чайники с горячим чаем, изюм, фисташки и некоторые другие «общие» украшения стола.

Более того здесь можно было заметить спрятанную дверь в кладовую слева и напротив выход в прихожую. Если же вернуться к предыдущему коридору и войти в следующую дверь, симметричную первой, то можно было оказаться в небольшом коридоре, откуда было два входа – в большую ванную и спальню. Это был отдел Вениамина, куда он со своим довольно сонным видом, который он старался не показывать как только мог, и направился, чтобы наконец поспать.

Граф проводил его до этой просторной комнаты, со всеми удобствами, после чего вернулся обратно. По пути он зашёл в третью дверь, оказавшись в малой лаборатории. По своей сути она была не такой уж и большой, для сравнения её длина составляла всего 6, а длина 5 метров и уже можно было видеть различные склянки, колбы, устройства, механизмы, установки и прочую технику. Взяв со стола пару книг, который он оставлял, когда в последний раз заходил сюда, граф вышел и направился в четвёртую дверь, оказавшись уже в своём отделении.

Это была вторая большая гостиная с гигантским шкафом, богатым ковром, удобными креслами и диванами, а также уже двумя телевизорами, небольшим компьютером, дополнительной дверью с выходом на малую террасу, небольшим фонтаном, который при включении освежал общую атмосферу, а при выключенном состоянии – представлял собой красивый памятник.

Если же пройти через дверь рядом с огромным шкафом, который был полон различных книг, а в определённом месте висели часы, стояли фигурки и сувениры, где-то даже висел меч, а где-то другие движущиеся модельки, то можно было попасть в огромную спальню. Приятные обои, чудесная атмосфера, красивые картины, которые одним движением можно было или скрыть или оставить. Мягкий диван, кресла, со стеклянным столиком между ними, а также шифоньер, комод, большой гардероб в качестве отдельной комнаты, туалетный столик, трюмо, всё это дополняло общую картину, наряду с дверью в роскошную ванную комнату со всеми удобствами. Далее оттуда можно было пройти, огибая большой шкаф, задняя часть коего также выпирала и с этой стороны, однако была использована весьма грамотно, к двери в кабинет.

Рабочий кабинет был просто настоящим чудом. Массивный стол, с компьютерами огромной мощности, какие только смог создать граф, места для проектирования роботов, небольшая мастерская часть, шкафы с книгами, фигурами, диван и кресла, зона для отдыха, настоящий большой аквариум, всё это было выполнено в деловом стиле, придающий вдохновение и мотивацию для труда. Также именно здесь находился выход на второй этаж – пройдя через небольшую вторую дверь напротив входа. Наконец, если пройти не в первую, а во вторую дверь, правее от первой, через рабочий зал насквозь можно было вновь выйти к главному залу, совершив круг.

К слову, если войти во вторую дверь в зале, которая осталась без внимания, то можно было попасть в большую библиотеку с двумя большими отделениями, выстроенные в форме змейки. И теперь, если выйти на большую террасу, то там кроме удобных мест для отдыха, умиротворяющей атмосферы был большой бассейн, а также выход на второй этаж, который вёл прямо к верху здания, прямо через те же соединения огромных стеклянных сфер, хоть внутри это казалось обычной второй соседней лестницей. На втором же этаже всё было ещё лучше.

Стоило начать с того, что строение того же зала и двух террас, как малой, так и большой, последняя из коих объединяла эти два этажа, сохранилась. Однако, расположение комнат немного менялось и теперь из зала, совершая круг можно было попасть в большую игровую комнату с бильярдом и столиком для игры в шахматы, площадкой для фехтования с господином Муром и читальной частью. Более того именно через главный зал второго этажа, который отличался уже не цветом красного дерева, а белоснежными мраморными или даже молочными оттенками, в большую, просто огромную лабораторию, где в присутствии графа не могла не кипеть жизнь.

Огромная картинная галерея на втором этаже каюты господина Амета

Именно через неё можно было попасть в огромную библиотеку, которая в сравнении с первым этажом по своей площади объединила 3, а то и все 4 комнаты. Сама библиотека была просто ослепительно красива, со всеми дополнениями в виде аквариумов, мебели, небольшого фонтана и прочих украшений. И что ещё заслуживало внимание, так это то, что здесь были три особенные комнаты – музыкальная, которая, между прочим, имела самый настоящая рояль, пианино, орган, что было удивительно, а также скрипку, дудочку и кларнет. На столах и держателях часто здесь можно было встретить нотный стан и не редкие картины пейзажей на стенах.

Но и картинам уделялось отдельное внимание в просторной и массивной галерее, имеющая выход на самую верхнюю террасу – на крышу этого этажа, а при возможности открытия сферы – на самую высокую точку на судне, о коем не знал практически никто из пассажиров. Также именно отсюда можно было попасть в музей с огромным количеством исторических ценностей в виде трудов великих гениев. И если было бы время Амет с удовольствием любовался бы ими, но сейчас ему предстояло идти, ибо граф Мур его уже ожидал внизу.

Вскоре господин Уна вышел из своей каюты, по пути взяв с собой копию письма от Его Величества, который он сделал после прибытия от него и спустился вновь на 23-ю палубу, где у дверей библиотеки его уже ожидал высокий и весьма статный человек, возраст коего просто невозможно угадать и 35, и 50 одновременно, как говорилось некогда, ровно, как и фраза о том, что гениальность не имеет возраста. Человек стоял спиной, заложив одну руку за спину, а второй прогладив бороду, к тому же на нём был красивый синий мундир, которые очень даже шёл ему, особенно благодаря сильному военному телосложению этого статного человека.

– Ваше сиятельство, – подойдя заметил Уна.

– О, Амет! – тут же повернулся уже известный граф Самуил Мур. – Я как раз ожидал вас.

– Благодарю, мы с Вениамином только что навестили леди Ханко с её сыном, а также Ники с её мамой.

– Замечательно, теперь я полагаю настал черёд навестить и капитана Уилсона.

– Вы совершенно правы, господин Мур, – кивнул юноша.

С этими словами они направились к капитану, проходя вдоль палубы, продолжая свою беседу.

– Кстати, как вы сами провели время?

– Я был вместе с господином Годфри, а также навестил некоторых других членов экипажа, но большее количество времени провёл в своей каюте обдумывая наши планы, – при этом стоило упомянуть, что каюта господина Мура была лишь немного меньше каюты господина Уна.

– И к чему же вы пришли?

– После того как мы прибудем в Люксургию – один из островов Перпентуум и выполним своё обещание, большое количество людей останется и как я надеюсь, судно будет пусто. Может нам стоит набрать команду военной силы и наконец спасти мою семью, а может даже под неизвестным ликом, под маской с такой-то силой изменить ход истории, или даже помочь победить сипаям?

Такое предложение несколько удивило господина Уна.

– Но вы же прекрасно понимаете, что это повлечёт за собой лишнее наше вмешательство, возможно даже если время это учло, может быть это случиться, но я в этом не уверен.

– Отчего же?

– Вы ведь понимаете, что такими действиями мы сами вызовем гибель сотен людей, вы ведь сами говорили, что вы более не Даккар, а Немо.

– Тогда скажите сколько раз вы называли меня Даккаром после этого?

Действительно, Амет сам того, не замечая несколько раз напоминал Самуилу о его истории, о его потерях.

– Да, возможно так оно и было, простите меня за напоминания…

– Напоминание того, кто я на самом деле, – уточнил принц.

– Коль так, то вспомните кто вы, неужели вы жаждали разрушений? Может быть это будет слишком грубо, но я должен признать, что все ваши сторонники уже успели полечь на поле боя, мы чудом остались живы.

– Но всегда можно набрать новых…

– Зачем? Зачем вновь входить к людям, наше прибытие сюда лишь временное и мы ведь это уже обговаривали с вами неоднократно, не так ли? Нам нужно было всего лишь создать устройства – мы создали, нам нужны были ресурсы – мы их получили.

– Только теперь у нас есть ещё и власть, причём вполне достаточная, чтобы вмешиваться, тогда мы были в состоянии не хуже насекомых.

– Чтобы вновь обречь себя на поражение? Я всё ещё удивляюсь тому, как мы пережили людей, неужели вы забыли про нападения или восстание, которое произошло, даже когда мы обладали такой властью.

– Это больше обыденность.

– Простите, Немо, но смерть Ицала тоже обыденность? Напоминаю, что все ваши родные умерли только для остальных и лишь мы знаем, что они в порядке.

– Но вы забываете про всю мою команду.

– Всё же это не семья.

– То есть ваш Ицал дороже вам, чем я?

Амет застыл от шока. Настала пауза, никого не было вокруг, даже заведующие товарными отделами удалились, а принц настороженно вглядывался в глаза собеседника. Амет опустил голову и спокойно произнёс.

– Вы вольны делать, всё что вам заблагорассудиться, ведь я вам обязан всем этим положением, – раскрывая руки произнёс Уна. – К сожалению, мы не поместили «Митру» на корабль, а вернуться обратно займёт не мало времени, – он посмотрел на часы, – мы уже плывём 6,5 часов, то есть за нами осталось уже 364 километра. Если даже вы возьмёте самую быстроходную лодку, то вам потребуется не меньше 12 часов, чтобы доплыть и я не говорю о возвращении. Прошу вас, господин Мур. Дождитесь хотя бы до того, пока мы вернёмся, я прекрасно помню, как вы скучаете по своей матушке, супруге и детям. Извините меня за глупость, которую я сказал.

Кажется, господин Мур несколько успокоился после этих фраз.

– Хорошо, Амет, вы тоже извините меня. Я просто остался один, как уже говорил в своей каюте и всё вновь вспомнил. А теперь, давайте пройдём к капитану, Созидатель, – с улыбкой произнёс Самуил, положив на плечо другу.

После этих слов, они направились в сторону капитанского мостика, как оказалось, господин Уилсон со своими помощниками и штурманами активно управляли гигантом «Султаном». Сам по себе капитан имел средний рост, на нём был капитанский мундир и белый берет, как и полагалось. Его голубые глаза всматривались в даль, а большой опыт, был виден по нескольким морщинам и седой бороде, красиво и округло огибающая его лицо, выделяя ровный нос.

– Здравствуйте, капитан, – заявил господин Мур, заходя в просторный зал пульта управления, под ними находился капитанский мостик.

– Достопочтенный граф, ваше сиятельство, – обратился капитан, приветствуя обоих графов, которые ответили таким же тёплым приветствием.

Все остальные присутствующие также поклонились…