Текст книги "Закат христианства и торжество Христа"

Самое заветное из своего учения Иисус Христос излагает притчами. Это позволяло ему в доходчивой форме и привычной для слушателей образной системе раскрывать смысл и значение божественной мудрости. Когда ученики спросили Иисуса, почему он говорит притчами, ответ был таков: «Вам знание о Царстве уже было дано, они же этого еще не знают. У кого есть, тому будет дано еще, и дано в избытке. У кого же нет, у того отнимается и то, что есть. Я говорю им притчами потому, что они смотрят, но не видят, слушают, но не понимают». И еще: «Говорю притчами тем, кому не дано знать Царства Небесного. Они видя не видят и слыша не слышат и не разумеют».

Приведу перечень евангельских притч Иисуса: притчи о сеятеле, о светильнике, о потерянной овце, о сорняках, о горчичном зерне и закваске, о зарытом кладе и драгоценности, о рыболовной сети, о не прощающем слуге, о добром самаритянине, о богатом безумце, о бесплодной смоковнице, о великом пире, о потерянной монете, о блудном сыне, о нечестивом управителе, о богаче и Лазаре, о вдове и судье, о фарисее и сборщике налогов, о работниках и винограднике, о десяти талантах серебра. Три примера:

Вы – соль земли. Если соль потеряет свою силу, то, что сделает ее соленой? Она уже ни к чему не пригодна, ее останется лишь выбросить на попрание людям. Вы – свет мира. Город, стоящий на вершине горы, скрыть невозможно.

Зажженный фонарь не прячут, а ставят повыше, чтобы светил всем в доме. Пусть же свет ваш светит людям, чтобы они видели ваши добрые дела и славили вашего небесного Отца.

Притча о сеятеле:

Земледелец вышел сеять. Когда он бросал семена, некоторые из них упали у дороги, и птицы склевали их. Другие упали на камни, там, где было мало плодородной почвы. Эти семена быстро взошли, потому что почва была неглубокой. Но когда взошло солнце, ростки засохли, так как у них не было корней. Другие семена попали в колючий кустарник, который разросся так, что заглушил ростки. Остальные семена упали на хорошую почву и принесли плоды во сто, в шестьдесят или в тридцать раз больше того, что было посеяно. Слушайте, если у вас есть уши.

Так слушайте же, что означает притча о сеятеле. Когда кто-либо слышит весть о Царстве и не понимает ее, то приходит дьявол и выхватывает то, что было посеяно в сердце. Это – семя, упавшее при дороге. Семя, упавшее на каменистую почву, – это о человеке, который слышит Слово и сразу же с радостью принимает его, но, так как у этого семени нет глубоких корней, оно долго не проживет. Это – о человеке, который отдастся греху, как только мир постигнут преследования и трудности. Семя, упавшее в тернии, – это о человеке, который слышит Слово, но заботы жизни и обманчивость богатства заглушают его, и семя не приносит плода. Семя же, упавшее на хорошую почву, – это о человеке, который слышит Слово и понимает его. Он приносит урожай во сто, в шестьдесят или в тридцать раз больше посеянного.

Я категорически отвергаю версию революционности Иисуса, как вступающую в абсолютное противоречие с глубинным духом его учения. Более того, Иисусово установление Царства Божия на земле происходит исключительно в душах людей, а не путем социальных движений и преобразований. Он явно избегал конфронтации с властями, тем более что Его главной идеей было духовное очищение каждого человека.

Иисус не являлся революционером и в отношении религии отцов. Фактически он подтверждал и расширял закон Моисея: требовал всем существом своим любить Бога (в постоянном покаянии (Лк. 15:1-32, Лк. 18:10–14); затем любить ближних своих (всех людей) как самого себя (Мф. 25:31–46); и наконец, любить себя как творение Божие и Его образ (Ин. 6:48–58), чрезмерно не привязываясь к ценностям материального мира.

Апостолы сильно исказили идеи Учителя, представив его чуть ли не разрушителем иудаизма. На самом деле Иисус говорил только о необходимости обновления, реформирования, отказа от карающего Бога, но никак не о создании новой религии, кардинально отличающейся от самодостаточной религии отцов. Судя по всему, проповеди Иисуса далеко не выходили за рамки дискуссий иудаистов-фарисеев, а его Тайная вечеря была обычным пасхальным седером, в котором участвовали духовно близкие люди.

При всем том Иисус нередко нарушал формальные табу религиозной практики иудеев, постоянно отдавая приоритет милосердию: исцелял в субботу, общался с грешниками и ритуально нечистыми лицами и так далее. В евангелиях подчеркивается, что учил он – «как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (Мф. 7:29; Мк. 1:22), то есть как харизматик и неофил, а не догматик и охранитель.

Иисус Христос – одновременно реформатор и продолжатель еврейских традиций[48]48
  Христос евангелий говорил о необходимости соблюдения еврейского Закона до йоты.


[Закрыть], в том числе главной из них – идеи пророчества. Как и его праотцы, он обладал даром получать прямое откровение от Бога. Как Моисей в Книге Исхода, так Иисус в евангелиях – вестник, посланный к народу для передачи божественной воли. Неслучайно в некоторых гностических евангелиях он представлен как одержимый духом, получающий Божественные указания и вещающий в состоянии транса.

Чарлз Додд, один из крупнейших библейских толкователей, директор издания The New English Bible показал, что большинство речений Иисуса были ритмичными, они были поэтически-медитативны и произносились как стихи.

Здесь надо иметь в виду, что Иисус Христос учил не столько проповедями, сколько техникой пробуждения души. Будучи просветленным человеком, он искусно владел мистериальным знанием, к которому допускались только хорошо подготовленные и достойные «ловцы душ». Во времена Иисуса раскрывать тонкости духовных истин профанам считалось опасным, что замечательно иллюстрируется историей самого Иисуса. В отличие от ессеев, Иисус не стремился ни к созданию организации, ни к строгой догматике. Как любое мистериальное знание, первоначальное христианство не предназначалось «для широкого пользования» и поэтому можно было априори предполагать, что его, так сказать, омассовление приведет к утрате сокровенной компоненты и неуправляемым деформациям, что и произошло на практике на самых ранних стадиях развития христианства как массового движения.

Иисус прекрасно владел мистериальными и духовными практиками. В Послании Иакова (5:14–15) говорится, что молитва веры исцелит болящего и что восставит его Господь; и если он соделал грехи, они простятся ему. Божественное исцеление есть, таким образом, форма прощения грехов. Молитва веры спасает больного, и Господь восстанавливает его. Фактически здесь речь идет о молитвенной терапии, спасшей огромное количество страждущих и болящих.

Не случайно молитву иногда именуют «вздохом восстанавливаемого творения» и «близостью Божию». Мудрость молитвы как разговора с Богом – не в испрашивании благ, сил, здоровья, но в единении людей, в проникновении в духовную реальность, в любви, бескорыстии, кротости, смирении, вере, чистоте, правде, благодати.

Дело Иисуса, говорится в гностическом «Евангелии Истины», – дать свет тем, кто пребывал в темноте: «Он дал им свет. Он дал им путь. Этот путь – истина, которой он учил». Здесь Иисус – «плод знания об Отце». Кстати, в этом евангелии Иисус вовсе не воскресает, а становится извечным Словом и Мыслью Божией. Он сбросил «смертные одежды» и облекся в бессмертие, которое никто не может отнять у него.

Когда Иисус говорит: «Я есть Альфа и Омега – начало и конец» или «Если Я не уйду, то не будет у вас Духа», то это означает начало грандиозной работы духа человеческого по восхождению к Богу, торжество божественного начала в человеке, то чудо, которое трансформирует человека-животное в богочеловека.

Недаром Иустин Мученик во II веке говорил о Христовом «семени Слова», а С. Н. Трубецкой называл Иисуса «истинным педагогом человечества и человека».

Когда Иисус говорит: «Я есть путь, истина и жизнь. Никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Иоанн 14:6), «Я свет миру, кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Иоанн 8:12) или «Я есмь дверь: кто войдет, Мною тот спасется» (Иоанн 10:9), «Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам» (Ин. 15:14), «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Ин. 6:38), то это свидетельствует не о неслыханной самонадеянности или божественности, но о глубоком осознании пути к Богу, Его обретении внутри себя самого. Это – важнейшая идея Иисуса, позволяющая Ему преодолеть «слишком человеческое» – волю к власти. Обещание воскрешения для пошедших за ним тоже относится к сфере духа: речь Иисуса на Тайной вечере глубоко символична и не может восприниматься иначе, чем духовное завещание ученикам – последовать по его духовному пути к вечной жизни души.

Хотя я всегда остерегаюсь носителей истины, человек нового сознания, который подобно Иисусу Христу, суфийскому мученику Мансуру Халладжу или буддисту, заявляет, что он – истина, обрел право на такое утверждение – тем более, что индийские мудрецы, представляющие новое сознание, не стеснялись называть себя Богом.

Когда Иисус говорит: «Кто хочет за Мной идти, тот пусть отвергнется себя», то это означает не утрату личности, самости или души, но обретение того, что раньше обрел он сам – обретение Бога, осуществление в себе Божественного идеала.

Важнейшие мотивы учения Иисуса Христа – богосыновство и богочеловечество, то есть не просто союз Бога и человека, но осознание богоприсутствия, глубинного внутреннего, духовного сродства человека и Богом.

Церковь – не повитуха, не патрон, не водитель, но Бог в нас, глубинная духовная открытость вечности и бесконечности, еще – высокая ответственность за данное нам сокровище души.

Христос почти никогда не произносил слова «Бог», но только – Авва, Отец, ибо отношение между Ним и Богом строилось на абсолютном доверии, любви, верности. На древнееврейском «вера» звучит как «эмуна», от слова «верность». Это – родственные отношения, потому что идут из глубины души. Христос открывает Бога в собственной душе как Небесного Отца. Тем самым возникает огромный духовный союз братьев и сестер, ибо братья и сестры возможны, лишь когда у них есть общий отец. «…Общий духовный Отец – это Бог, а открытость сердца к вести Иисуса Христа – это и есть тайна Евангелия» (А. Мень).

Своими деяниями Иисус учил людей обустроению Царства Божия на земле, Божественному уделу, боговоплощению. Когда апостол Павел говорит, что церковь есть Тело Христово, то это означает лишь то, что это принцип воплощения Христа в самой церкви и в каждом ее члене. В ней и в нас должна быть осуществлена Божия активность. «Вы имеете ум Христов, – говорит он. – Живу не я, но живет во мне Христос». Иными словами, христианство мыслилось как искупление из рабства, как освобождение, но уж никак как закабаление догматами, ритуалами, обрядами, душевной слепотой или пустотой.

Р. Ф. Фейнман рекомендовал своим ученикам, не понимающим квантовой механики, просто решать задачи. С учением Христа дело обстоит подобным образом – важно не понимать, а следовать Христу, жить по нему, походить на него. Правда, во все времена это оказывалось куда трудней понимания науки, теории, идей Иисуса Христа…

Иисус Христос как явление Бога в человеке

Двухтысячелетняя история, берущая свое начало от Рождества Христова, в значительной мере «вращается» вокруг совершенно необыкновенной личности основателя христианства. Всё многообразие подходов к личности Иисуса Христа, в первом приближении, можно свести к двум позициям, которые я обозначил бы следующим образом: Иисус Христос как человек, ставший символическим воплощением идеи «Бог во мне» (мистическая и культурологическая трактовка), и Иисус Христос как Сын Божий, Богочеловек, Воплощенный, соединяющий в себе два начала – природное человеческое и трансцендентное божественное (каноническая христианская трактовка).

 
И Слово стало плотью,
И обитало среди нас,
И мы увидели Славу Его,
Славу как Единородного от Отца,
Полного благодати и истины…
Ибо Закон был дан через Моисея,
Благодать же и истина через Иисуса Христа.
Бога никто не видел никогда:
Единородный Сын, Сущий в лоне Отца,
Он открыл[49]49
  Иоанн 1, 1; в последней фразе арамейская аллитерация: «убба» (лоно) и «Абба» (Отец).


[Закрыть].
 

В последнем случае Сын Божий предстает одной из божественных ипостасей – Божественным Глаголом, Словом Сущего, Богом в действии. Моя цель – продемонстрировать, что, при всей кажущейся несовместимости двух указанных интерпретаций сущности Христа – человека с Богом в душе или Сына Божия, способного проникнуть в самые недра творения, – они, эти трактовки, являются не взаимоисключающими, а дополняющими одна другую, а в эволюционном плане можно говорить о движении от природного человека к духовному богочеловеку, эволюционизирующему, согласно Тейяру де Шардену, от твари к Творцу. Творческая эволюция – божественное восхождение по лестнице, устремленной в небеса: земные твари, Ветхий Адам, Новый Адам. «Так возлюбил Бог мир, что дал Сына Единородного…» Как образно выразился святой Афанасий, Бог стал человеком, чтобы мы стали богами.

Я не отрицаю ни Богоявление, ни Боговоплощение, ни Богосыновство, но вкладываю в эти понятия совсем иной смысл – это Богоприсутствие, Боговдохновенность, Божья искра в человеке, Бог в нас, принадлежность нашей души Божественной Душе мира. Тайна феномена Иисуса – благодать откровения, когда «видящий становится глазом, а глаз – видящим». Вот уж где воистину «присутствующий для Бога отсутствует для людей»[50]50
  Суфийские поговорки, см. Идрис Шах «Суфии». Кстати, с мистериями откровения и тайнами Пути можно познакомиться в «Дарах (глубокого) знания» Шахабуддина Сухраварди (1145–1235).


[Закрыть].

Жизнь Иисуса является для меня расширенным свидетельством его богочеловечности – максимальной, предельной реализации рожденным человеком того, что я именую «Богом в себе». После своего тридцатилетия Иисус всегда пребывал с Тем, Кого он называл своим Авва, Отцом. Мне представляется, что Иешуа – глубочайший символ этого феномена и иллюстрация возможности всемирного возрождения и Царства Небесного на земле. Нам еще предстоит разговор о мистике как преодолении пропасти между Творцом и творением. Мистика рождения, жизни и смерти Иисуса[51]51
  Широко распространенные в XIX веке представления мифологической школы, ставившей под сомнение само существование исторического Иисуса (Шарль Дюпуи, Константин Вольней, Бруно Бауэр и др.) и считавшей все свидетельства о нем сфабрикованными в эпоху Никейского собора подделками, ныне окончательно отброшены исторической наукой.


[Закрыть] – наглядное и развернутое свидетельство присутствия Бога не только в нем самом, но и в многочисленных пророках, которые задолго до его рождения предсказали приход Мессии, в тех языческих поэтах, в которых, подобно Вергилию, рождение чудо-ребенка вызывало грезы о всемирном возрождении человечества, или в тех персидских волхвах, которые, по указанию звезды, прошли тысячи километров, дабы приветствовать появление младенца в Вифлееме[52]52
  Относительно путеводной «звезды волхвов» в настоящее время имеется ряд гипотез: кроме мистического знака небес, это могла быть комета, вспышка сверхновой звезды, о которой сообщали в те годы китайские астрономы, а также «вещий знак», состоявший в сближении двух «царских» планет Юпитера и Сатурна за 7 лет до н. э.


[Закрыть].

Вслед за отцом еврейского народа Моисеем Христос осознал свои особые отношения с Богом. Но возвышенным отношением к Творцу он обязан не столько иудаизму, сколько собственной великой душе, бывшей основой его существа и вмещавшей в себя весь мир. Я вполне согласен с Эрнестом Ренаном в том, что для людей с огромной душой, таким как Кришна, Будда, Платон, апостол Павел, блаженный Августин, святой Франциск Ассизский, вопрос о бытии Бога не был абстрактной или теологической проблемой – все они ощущали Бога в себе, и в этом ряду первым стоит Иисус, смотревший на свои отношения к Богу как на отношения Сына к Отцу.

Бог не говорит с ним, как с существом, стоящим вне его; Бог в нем; он чувствует в себе Бога и извлекает из своего сердца то, что оно говорит ему об Отце. Он живет в лоне Бога, в ежеминутном общении с Ним. Он не видит Его, но слышит, не нуждаясь для этого ни в громе, ни в пылающей купине, как Моисей, ни в буре-провозвестнице, как Иов, ни в оракуле, как древние греческие мудрецы, ни во внутреннем демоне, как Сократ, ни в архангеле Джабраиле, как Магомет. У него нет фантазий и галлюцинаций, какие были, например, у святой Терезы. Экстатическое состояние суфия, объявляющего себя равным Богу, тоже есть нечто совершенно иное. Иисус ни на одну минуту не провозглашает святотатственной идеи, что он – Бог. Он думает, что состоит в непосредственных сношениях с Богом, он считает себя Сыном Божьим. Высшее познание Бога, существовавшее когда бы то ни было в человеке, принадлежало Иисусу[53]53
  Автор цитирует книгу Э. Ренана «Жизнь Иисуса» (М.: Амрита-Русь, 2004. С. 111).


[Закрыть].

Для Карла Густава Юнга личность Христа символизировала феномен самообожествления путем идентификации личности с коллективным бессознательным, неизбежной на пути к индивидуации. «Следовательно, проблема заключается в преодолении самообожествления, что сопоставимо со смертью Христа, смертью, сопровождающейся величайшими мучениями».

На самом деле можно говорить о некой эволюции Иисуса от человека, ощутившего Бога в себе, к Сыну Божию, к Пути, к «Я ЕСМЬ»[54]54
  Формула иудейского Яхве как Творца мира; это же – синоним формулы «Бог во мне».


[Закрыть]. Начинающий проповедь Иисус строго и однозначно отделяет себя от Всеблагого. Знатному юноше, назвавшему его благим, Иешуа отвечает: «Что ты меня зовешь благим? Никто не благ, кроме одного Бога». В другой раз, когда братья попросили его стать арбитром при разделе наследства, он отказывает: «Кто поставил меня судить или делить вас?» Но даже незадолго до смерти, еще до произнесения знаменитой формулы «Я ЕСМЬ», приписываемой иудеями только Господу, Иисус обращался к враждебно настроенным жителям Иерусалима: «Если бы Бог был Отец ваш, вы любили бы меня, ибо я от Бога пришел», что свидетельствует не столько о боговоплощении, сколько о богоприсутствии, то есть о Боге в душе.

Одна из основополагающих идей Иисуса – идея Царства Божия – однозначно свидетельствует об обретении человеком Бога в собственной душе: «Царство Божие внутри вас». Оно не запретно, но доступно каждому, в чьей душе воцаряется Господь, каждому, кто способен огромным усилием и долгим созреванием приблизить Его, ибо «немногие находят его» и «Царство Божие усилием берется»[55]55
  Матфей, 7:13–14; 11:12.


[Закрыть].

Любопытно, что Царство Божие у Иисуса постоянно связано с символом огня, света – того просветления, истинного бытия, о котором свидетельствуют все мистики, достигшие акта единения с Богом. Аналогичным образом, темная ночь души наступает всякий раз, когда это царство утрачивается. Истинная жизнь человека пребывает лишь в Боге – чем больше света в душе человека, тем полнее единение и тем богаче личность. Одну из своих книг я начинал с образа битвы Бога и дьявола в душе человека. Приблизительно о том же говорит Христова притча об «овцах и черных козлищах»: деление людей на добрых и злых нельзя понимать буквально, ибо грань между светом и тьмой проходит через сердце и душу одного и того же человека.

Из евангельской истории мы знаем, что Иешуа долго шел к признанию своего мессианства. Даже его слова о пастырстве, о том, что он – дверь, врата, через которые входят в Царство Божие овцы «малого стада», можно интерпретировать как ощущение собственного посредничества, связи земли и Неба: «Никто не приходит к Отцу, как через Меня».

Бог Иисуса, которого он ощущает в себе, близок ему по духу – это не грозный и карающий ветхозаветный судья, осуждающий на вечные муки, не Господин, который вершит нашими судьбами, но – любящий Отец, олицетворяющий высшую добродетель и высшее братство, Творец Царства Божия, того Царства, что носит в своем сердце. Царство Божие, Царство Небесное – любимые выражения Иисуса, символизирующие внутреннее состояние его собственной души и те идеи, которые ему дано нести миру. Царство Божие – высшее состояние человеческой души и божественный дар, ищите Царство Божие, и «всё остальное приложится вам». Бог Иисуса Христа – могучая сила, высший образец для подражания, олицетворение духовности, нравственности, и главное, любви: «Да будете сынами Отца вашего небесного, ибо Он повелевает солнцу своему восходить над злыми и добрыми… Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак, будьте совершенны, как совершенен Отец ваш небесный».

С Иисусом Христом в мир пришла великая и абсолютно новая идея богопочитания, всецело основанного на любви, чистоте сердца и братстве всех людей. Если Бог внутри тебя, тебе не скрыться, ибо невозможно скрыться от себя самого. Если Бог в твоем сердце, то тебе ничего не остается, кроме как самому стать богоподобным, нести Царство Божие людям – идеи довольно ясные и простые, но так и не ставшие путеводными для абсолютного большинства христиан, и даже – для большинства «отцов» христианской церкви.

Благая весть – это учение Христово, названное так самим Иисусом: Бесора – так это слово звучит по-арамейски, Евангелие – по-гречески. Благая весть – не философская доктрина, не проект социальных реформ и не мистическое познание иных миров. Благая весть – это возможность изменения отношений человека с Богом, снятие пелены с лика Творца, это весть о высшем призвании человека, о его возможности приобщения к божественной жизни, но также и о том блаженстве, которое дарует человеку прикосновение к Отцу. Если в Ветхом Завете речь шла преимущественно об отношениях Творца с народом, то Благая весть Нового Завета возвещает прямую связь человеческой души с Богом. «Добрый пастырь каждую овцу зовет по имени» и готов «положить за нее жизнь», – провозглашает Иисус как сын человеческий и учит не столько о Боге «в самом себе», сколько об Авве, Отце, обращенном к миру и к конкретному человеку, о Господе, живущем в нем[56]56
  Заметим, что в религии богооткровения само слово «завет» означает единение Творца с человеком.


[Закрыть]. Если в Ветхом Завете перед нами Господь, Отец – грозный небесный владыка и повелитель, то Иисус постоянно говорит об Отце, которого может обрести любой страждущий. Собственно, Благая весть несет людям дар богосыновства: для того, кто принимает ее, исполняются обетования Христа[57]57
  Обетование – обещание, пророчество о грядущих дарах Божиих.


[Закрыть]. Благая весть – весть Иисуса о том, что каждый может говорить с Творцом, как с любящим Отцом, ждущим ответной любви.

Если Отец печется о самом малом творении своем, то, тем более, Он не может забывать детей Своих, которые Ему дороже всех иных творений. В «Евангелии от Матфея» читаем: «Итак, не заботьтесь и не говорите: „что нам есть?“ или: „что нам пить?“ или: „во что одеться?“, ибо всего этого ищут язычники; знает Отец наш небесный, что вы нуждаетесь во всем этом». «Послал, – пишет апостол Павел, – Бог Духа Сына Своего в сердца наши, Духа, взывающего: Авва, Отче! Так что ты уже не раб, но сын»[58]58
  Из этих слов «Послания к Римлянам» следует, что, во-первых, богосыновство – качество приобретаемое, зависящее от самого человека, и, во-вторых, что Сын Божий может жить в сердцах человеческих так, как он жил в апостоле Павле.


[Закрыть].

Еще Благая весть, которую Христос принес миру у колодца Иакова, – это весть о близости Царства Божия. Тот, кто нашел Царство Божие, часто повторял он, должен купить его ценой всех своих богатств, так как при этом можно только выиграть, обрести радостное и неповторимое чувство близости небесного Отца. Подобно другим просветленным, Иисус считал, что единение с Богом превосходит все ценности и идеалы, все иные соблазны и радости, ибо, обретая Его, мы обретаем ВСЁ. Ожидание и обретение Царства Божия с тех пор становится символом приверженности к Иисусу. Хотя это выражение и раньше было в широком употреблении у евреев, Христос придал ему не только новый моральный смысл, но глубокое личностное значение: Царство Божие – это царство духа, и близкое освобождение есть освобождение духа. Царство Божие внутри тебя, и только там ты можешь обрести его. Мир во зле лежит, мир враждебен Божественному Глаголу, но изменить этот мир можешь только ты сам и в самом себе.

Начни с себя! Начни с себя, и если у тебя хватит сил, то ты сам убедишься в близости Царства Божия, ибо оно исключительно в тебе самом! Это царство – твоя чуткая душа, тонкость, красота и нежность сердца, твоя любовь ко всему существующему. Я бы назвал Иисуса Христа основателем Царства Божия в человеке, творцом идеи свободы духа, способной творить самые настоящие чудеса, еще – олицетворением и символом величественного идеализма, превозмогающего материю и не знающего природных ограничений[59]59
  Более детально проблема мистических чудес изложена автором в двухтомнике «Что такое мистика?». Здесь можно добавить, что еще Блаженный Августин говорил: «Чудеса противоречат не природе, а известной нам природе». Личность Христа и созданного им учения глубоко мистичны – отсюда «беспомощность исторической науки в решении загадки Иисуса» (Н. Бердяев). Отсюда же генеральная идея автора, что полнота познания феномена «Иисус Христос» достигается исключительно посредством синтеза науки и мистики.


[Закрыть].

Мысль о том, что всемогущество достигается страданием и смирением, что над силой можно восторжествовать благодаря чистоте души, – вот собственная идея Иисуса. Иисус – не спиритуалист, ибо у него всё обусловлено осязательной осуществимостью. Но он настоящий идеалист; материя для него – лишь символ идеи, реальное, живое отражение невидимого…

Став неиссякаемым источником нравственного возрождения, он создал небо чистых душ, где находится то, чего тщетно ищут на земле: совершеннейшее благородство сыновей и дочерей Божиих, святость, отрешение от мирской грязи, – наконец, свободу, которую реальное общество считает невозможной, и которая достигает своей полноты только в области сознания. Иисус же является великим учителем тех, кто ищет прибежища в этом идеальном рае. Он первый провозгласил царство духа, он первый возвестил, по крайней мере, своими поступками: «Царство мое не от мира сего[60]60
  Автор цитирует книгу Э. Ренана «Жизнь Иисуса»… (С. 138–139, 304–305).


[Закрыть]».

«Царство мое не от мира сего» – так Иисус парировал вопрос Пилата, действительно ли он считает себя царем иудейским. Иисус ощущал присутствие Божьего Царства, царства духа, в самом себе и, возможно, переоценивал силы человеческие в его скором достижении. Царство Божие коренилось в самих недрах его натуры, и поэтому он ощущал себя поверенным Бога в делах людских, исполнителем Его чаяний. Грядет конец одного царства и начало другого, возрождение не за горами (это слова самого Иисуса Христа). Своим примером он действительно нес Царство Божие людям и, являясь харизматической личностью, был способен преодолеть любые препятствия, возникавшие на его тернистом пути. Возможно, он чувствовал себя всемогущим, но, надо сознавать, что сокровенное чувство духовного могущества и есть непосредственное следование идее «Бог в тебе». Если Бог в тебе, ничто тебе не страшно и ничто не способно противостоять твоей воле, все ангелы небесные на твоей стороне.

По свидетельству апостола Иоанна, Иисус разъяснил Пилату, кстати отнюдь не жаждущему его смерти, свое понимание царского достоинства: «Царство мое не от мира сего» – это царство есть истина, и он, Иисус, явился в мир провозгласить ее. Но Пилат был человеком земли, далеким от идеализма Иисуса. Христос представлялся ему всего лишь неопасным мечтателем, живущим в мире грез. Религиозный прозелитизм был чужд практичным римлянам – преданность какой бы то ни было истине казалась им химерой, иллюзией. Не будь козней первосвященников, прокуратор, без сомнения, отпустил бы Иисуса на свободу.

Иисус не называл себя ни сыном Давидовым, ни царем иудейским – идея о его царском происхождении коренится в верованиях древних, будто необыкновенный человек генеалогически является Помазанником, Машиахом, Мессией. Кроме того, еще из Исаии следовало, что Машиах родится от девы. Вся древняя эгзегетика – поклонение волхвов, рождение под новой звездой, близость к древним святым – подталкивала первых христиан к идеям мессианства и боговоплощения. Увы, обвинение, выдвинутое еврейскими фарисеями и начетниками против реформатора иудаизма, укоренилось в сознании потомков, и поэтому «евреи за Иисуса» все еще редкость…

Иисуса Христа трудно назвать основателем той церкви, которая носит его имя, ибо его религия – без жрецов, без храмов, без внешних формальностей культа, без установленной обрядности – религия, основанная всецело на любви и чистом сердце, на непосредственном и интимном общении каждого с Отцом небесным, на благодати и благодеянии. Посредники и церковь здесь просто не нужны. Зачем ставить другого на прямой, как луч света, дороге между тобой и твоим Отцом? Зачем молиться вместе и на виду у всех? Бог видит тебя изнутри, ибо обитает в тебе самом.

Лицемерие фарисеев, которые, молясь, оборачивали голову, чтобы узнать, видят ли это люди, – которые творили милостыню напоказ и накладывали на свои одежды особые знаки, чтобы отличить себя, как людей благочестивых, – все эти кривляния ложной добродетели вызывали в нем негодование. «Они уже получают награду свою, – говорил он. – „У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, чтобы милостыня твоя была втайне, и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно“».

Это высокое понимание отношений между человеком и Богом, которое после Христа могли воспринять лишь очень немногие, – выливалось у него в одну-единственную молитву и преподанную им своим ученикам. Эта молитва «Отче наш»[61]61
  Матфей, 7:15 и Лука, 6:43–46.


[Закрыть].

Даже теологи далеки от ответа на вопрос, ставил ли Сын Человеческий задачу основывать новую церковь. Даже само это слово (по-арамейски Kenalla) используется им в исключительных случаях. На самом деле для Иисуса Kenalla – не институт, не организация, но духовная общность носящих Царство Божие в своей душе – соли земли и света мира (так определяет он сам в «Евангелии от Матфея», 5:13). Целью Христа было соединение человека с Богом не в мишурных и балаганных традициях церкви, позже присвоившей себе его имя, а путем высокого просветления каждого человека, отвечающего словам евангелиста Матфея, – просветления как «практики, которую я предписываю вам, чтобы вы выросли до сознания Христа». Церковь может состоять из тех, кто обрел Бога в себе, кто страстно стремится к этому: «Тот, кто далек сегодня, будет завтра близок». Дабы войти в эту церковь, мало взывать: «Господи! Господи!» – необходимо иметь Бога в себе и исполнять волю Отца, Который на небесах.

Евангелисты Матфей и Лука свидетельствуют, что незадолго до смерти Иисус все-таки заповедал строительство своей церкви, поручив это Симону бар-Ионе, больше известному как апостол Петр: «И Я говорю тебе: Ты – Скала[62]62
  Скала (камень) – по-арамейски Кифа и по-гречески Петр.


[Закрыть], и на этой скале Я построю мою церковь, и врата адовы не одолеют ее. Я дам тебе ключи Царства Небесного…» При всем величии Христа нельзя пренебречь влиянием на человечество его учеников, особенно апостолов Петра и Павла, которых многие рассматривают как первых отцов христианской церкви. Существует даже такая точка зрения, что не неси они идеи Христа в массы, «труды и имя Иисуса исчезли бы вместе с поколением тех, кто слышал его лично…»

Но, как мы увидим, роль апостолов Петра и Павла оказалась двойственной: они всколыхнули массы экстатической верой в Христа, и они же создали организацию, часто извращавшую идеи своего основателя, подменившую религию просветления и богообщения религиозными догмами, а учение Иисуса в учение об Иисусе. Здесь не место и не время подводить итоги тому, как апостолы и папы исполнили заветы Учителя. Достаточно напомнить, что в 1054 г. Константинопольский патриарх и Папа Римский взаимно отлучили один другого от христианской церкви и прокляли друг друга…

Есть основания полагать, что Иисус не любил храма, даже говорил, упреждая грядущих реформаторов, что из домов молитв сделали воровской вертеп. О том же свидетельствует известный эпизод об изгнании им торгашей из храма. В почитании Отцу не было места традиционному иудейскому преклонению перед храмом. Ни храмовая литургия, ни совместная молитва не могут заменить персонального богообщения, сокровенной и страстной беседы с Отцом. Молитва – таинство индивидуальное, не нуждающееся в языческих сооружениях. Отцу поклоняются «в духе и истине», а не в храме. «Поэтому храм внушал благоговейные чувства только иудействующим христианам. Настоящие новые люди питали отвращение к этой античной святыне»[63]63
  Автор цитирует книгу Э. Ренана «Жизнь Иисуса»… (С. 185).


[Закрыть]. Не был Иешуа и жестким поборником ритуалов, постов и епитимий – любая аскеза была для него лишь средством, а не целью, целью же являлась близость к Богу, обретение Его в собственном сердце.