Текст книги "100 великих заговоров и переворотов"

ЗАГОВОР РОЯЛИСТОВ

Франция, Париж. 1804 год

Весной 1803 года началась война Франции и Англии. Вначале это была война льва с китом Ни одна из сторон не могла схватиться с противником в своей стихии Англичане господствовали на море Франция закрыла европейские порты для английских товаров, объявив неприятелю континентальную блокаду.

Наполеон сконцентрировал войска на побережье пролива Ла-Манш. Он мечтал нанести врагу удар прямо в сердце поразить Британию на ее островах. Все было подчинено этой задаче. В Булонском лагере строились новые корабли, транспортные суда, баржи Бонапарт предвкушал уже близкий триумф. «Мне нужны только три ночи тумана», – заявлял он.

Англичане пытались сколотить коалицию европейских держав, которая ударила бы армию Наполеона с востока. Переговоры велись, но дело продвигалось медленно.

И тут неожиданные перспективы открылись перед английским премьер-министром Уильямом Питтом Ему стало известно, что фанатический вождь шуанов и бретонских повстанцев, Жорж Кадудаль встречался в Лондоне с Карлом д'Артуа, братом претендента на королевский престол Людовика, графа Прованского Вскоре британская разведка выяснила, что именно затевают эти приютившиеся в Лондоне роялисты Убедившись в полном поражении вандей-ского мятежа и в невозможности низвергнуть Бонапарта открытым восстанием, они решили его убить.

Заговор созрел в Лондоне. Жорж Кадудаль и верные ему люди должны были внезапно напасть на Первого консула, когда он будет кататься верхом около загородного дворца в Мальмезоне, увезти его и убить.

Жорж Кадудаль в шуанском движении, в роялистской партии занимал особое положение Этот бретонский крестьянин, не получивший образования, был наделен от природы живым и острым умом, наблюдательностью, умением вести за собой людей. Фанатически преданный делу Бурбонов, он брал на себя самые сложные поручения и теперь без колебаний и без трепета шел убивать Бонапарта, в котором видел узурпатора, мешающего законному королю, Людовику Бурбону, взойти на престол.

Темной августовской ночью 1803 года Жорж Кадудаль и его сообщники были высажены английским кораблем на берегу Нормандии и вскоре оказались в Париже У заговорщиков были люди, деньги, связи в столице, тайные адреса и явки, безопасные убежища Не было только человека, способного сразу после убийства Бонапарта взять власть в свои руки и организовать приглашение Бурбонов на прародительский престол. Подходящей кандидатурой на эту роль являлся генерал Моро. Один из талантливейших военачальников французской армии ненавидел Бонапарта со времени переворота 18 брюмера, в котором сам участвовать отказался. Посредником в сношениях между Моро и Кадудалем стал генерал Пишегрю, который бьш сослан после 18 фрюктидора в Гвиану и сумел бежать оттуда, а теперь, в 1803 году, проживал нелегально в Париже.

Пишегрю уверил англичан и роялистов, что Моро согласится им помочь. Но генерал отказался говорить с Кадудалем, а самому Пишегрю определенно заявил, что готов выступить против Бонапарта, но не желает служить Бурбонам.

Тем временем Бонапарт, просматривая сводки, присылаемые министерством юстиции, обратил внимание на непорядок: два арестованных еще в октябре шуана (их имена ни о чем не говорили) до сих пор – дело было в январе 1804 года – не были допрошены. Первый консул распорядился, чтобы ими занялась военная комиссия.

Расследование принесло потрясающие результаты. Один из допрашиваемых, некто Керел, сначала все отрицавший и приговоренный к смертной казни, 28 января дал новые показания. Он сообщил, что во Франции и даже в Париже с августа прошлого года действует террористическая группа шуанов во главе с Жоржем Кадудалем.

Кадудаль в Париже… Это значило – на Бонапарта опять ведут облаву, снова сторожат каждый его шаг; над ним снова занесены кинжалы убийц. Бонапарт немедленно, минуя министра юстиции Ренье, проглядевшего дело, поручил расследование Реалю, бывшему заместителю Шометта, прокурора Коммуны 1793 года.

Реаль не сумел разыскать Кадудаля, но арестовал его ближайшего помощника Буве де Лозье. 13 февраля Реаль сообщил Бонапарту, что Кадудаль и его люди были переброшены в Бивиль на английском судне; что Кадудаль, имея под своей командой пятьдесят готовых на все головорезов, ожидает возможности либо похитить Бонапарта на пути в Мальмезон, либо убить; что в Париже находится не только Кадудаль, но и Пишегрю, и что они ожидают прибытия одного из членов королевского дома, графа д'Артуа или Конде; что, наконец, Пишегрю встречался с Моро.

Три дня потрясенный Бонапарт обдумывал сообщенное Реаля.

15 февраля 1804 года генерал Моро был арестован у себя на квартире. На следующий день жители французской столицы узнали из газет, что раскрыт англо-роялистский заговор, угрожавший жизни Первого консула. Генерал Мюрат был назначен военным губернатором Парижа, а полиция перешла в подчинение Реалю.

Маркиз де Галло, находившийся в те дни в Париже, писал: «Общественное мнение потрясено, как если бы произошло землетрясение». Не только в Париже – во всей Европе сообщение о заговоре произвело сенсационное впечатление.

Однако никто не поверил в виновность Моро. Республиканский генерал пользовался огромной популярностью в стране. После 17-го ночью на улицах Парижа расклеивались плакаты: «Невинный Моро, друг народа, отец солдат – в оковах! Иностранец, корсиканец, стал узурпатором и тираном! Французы, судите!» Бонапарт был бессилен изменить общественные настроения. Симпатии к герою Гогенлиндена выражались почти демонстративно. Госпожа Моро принимала постоянно посетителей; их число возрастало.

Преследуемый убийцами, Бонапарт вынужден был оправдываться от обвинений в желании погубить невинного Моро. Реаль и Мюрат, казалось, перевернули Париж вверх дном, но заговорщиков не нашли. Некоторые полагали, что Бонапарту на сей раз не уйти от гибели. Первый консул поспешил напомнить, что он не из пугливых, и 19 февраля явился в Оперу.

Наконец ночью 27 февраля Пишегрю был выдан полиции одним из «верных друзей» за сто тысяч экю. Вскоре были арестованы братья князья Полиньяк и маркиз де Ривьер; они состояли адъютантами графа д'Артуа – брата короля. Общественные симпатии к Бонапарту резко возросли: значит, все верно, заговор действительно существовал и нити его тянулись к главе дома Бурбонов.

Все обвиняемые, дававшие показания (Моро длительное время все отрицал), единодушно утверждали, что во Францию должен был прибыть кто-то из принцев – членов королевской семьи. Но прошел месяц, другой, а принц не появлялся… И вдруг выяснилось, что принц, член королевской семьи, находится совсем рядом, но не на западной границе, а вблизи восточной, в соседнем с Францией герцогстве Баденском. То был не граф д'Артуа, а Луи-Антуан де Бурбон Конде, герцог Энгиенский, один из младших отпрысков королевского дома. Самым же сенсационным было сообщение о том, что при герцоге Энги-енском находится или же приезжает к нему Дюмурье, печально знаменитый генерал, изменивший революционной Франции.

Вряд ли можно точно определить, кто первым передал Бонапарту эти известия. Но следует считать вполне установленным, что мысль об аресте и казни герцога Энгиенского была подана Первому консулу Талейраном. В ту пору Талейран еще считал для себя невозможным возвращение Бурбонов – он боялся отмщения. Позже он с тем же невозмутимым спокойствием решительно отрицал свою причастность к делу герцога Энгиенского. Сам же Бонапарт прямо говорил, что не думал о герцоге Энгиенском до тех пор, пока Талейран не подал ему мысли о его аресте и казни.

По сходным с Талейраном мотивам идею казни Конде-Бурбона поддерживал и Фуше. Для бывшего главы карательной миссии в Лионе, депутата Конвента, голосовавшего за эшафот для короля, возвращение Бурбонов представлялось катастрофой Фуше понимал, что казнь Антуана Бурбона породит много новых затруднений для Бонапарта (когда все будет кончено, он произнесет свою знаменитую фразу «Это хуже, чем преступление, это ошибка» – правда, некоторые историки приписывают эти слова Талейрану).

События же развивались так 8 марта Моро из тюрьмы послал Бонапарту письмо, в котором признавался, что до сих пор говорил неправду, все отрицая. Он виделся с Пишегрю по инициативе последнего; но отказался от участия в заговоре, не стал беседовать с Кадудалем, которого привел, не спросясь, Пишегрю. Но оставалось при всем том несомненным, что генерал Республики вступал в недозволенные переговоры с ее врагами. Для хода дела письмо мало что прибавляло нового, сообщаемые им факты уже были известны из показаний его адъютанта генерала Лажоне и других арестованных. Сторонникам оппозиции и самому себе Моро этим письмом, которое постарались сделать известным, нанес большой моральный урон.

9 марта, опознанный на перекрестке Одеона в кабриолете, после ожесточенной схватки был арестован Кадудаль. Убедившись, что дело проиграно, он спокойно и хладнокровно, стараясь взять на себя большую долю ответственности, подтвердил все предъявленные ему обвинения.

Каждый день приносил новые ужасающие подтверждения этого разветвленного заговора, проникшего, казалось, во все поры государственного организма. Наполеон был в состоянии почти постоянной ярости.

10 марта был созван узкий совет. По-видимому, Бонапарт уже принял решение – арестовать герцога Энгиенского, но хотел узнать мнение своих ближайших помощников На совете присутствовали три консула, высший судья (министр юстиции) Ренье, Талейран, Фуше, Мюрат.

Талейран, Фуше, разумеется, поддерживали идею ареста герцога Энгиенского. Камбасерес высказался против этой меры. «Так вы, оказывается, скупы на кровь Бурбонов», – бросил ему реплику Бонапарт. Камбасерес замолчал.

Бонапарта не смущало, что герцог жил в Бадене и никак не был связан с открывшимся заговором К этому времени Наполеон распоряжался в западной и южной Германии, как у себя дома А второе препятствие тоже значения не имело, так как он уже решил судить герцога военным судом.

Руководство операцией в Бадене было поручено Коленкуру, выбор для этой цели бывшего маркиза, перешедшего к Первому консулу на службу, свидетельствовал о том, как тщательно все продумал Бонапарт; он не только хотел приковать к себе Коленкура – первый акт подготавливаемой трагедии должен был выполнить представитель старой аристократии Коленкур блистательно справился с операцией Его попытки позже оправдаться встречали резкие возражения.

Все прошло по разработанному плану В ночь с 14 на 15 марта герцог Энгиенский был захвачен вторгшимися на территорию Бадена французскими драгунами, сразу же обнаружилось, что Дюмурье нет и не было; при герцоге состоял некто Тюмери, его фамилию в немецком произношении французские агенты приняли или делали вид, что приняли, за Дюмурье. Герцога Энгиенского доставили в Венсеннский замок; его полная непричастность к заговору Пишегрю – Кадудаля была со всей очевидностью доказана Тем не менее 20 марта в девять часов вечера дело принца рассматривал военный суд под председательством полковника Юлена, одного из участников взятия Бастилии.

Военный суд обвинил герцога в том, что он получал деньги от Англии и воевал против Франции В три часа ночи без четверти пленник был приговорен к расстрелу. Председатель военного суда Юлен хотел от имени суда написать Наполеону ходатайство о смягчении приговора, но генерал Савари, специально посланный из Тюильрийского дворца, чтобы следить за процессом, вырвал у Юлена перо из рук и заявил: «Ваше дело кончено, остальное уже мое дело». Принц, все еще не веря, что дело принимает серьезный оборот, написал письмо Первому консулу; он просил свидания с ним Но это его не спасло. В три часа ночи герцог Энгиенский был выведен в Венсенский ров и расстрелян.

В последнем, за несколько дней перед смертью написанном документе – в завещании – Наполеон счел нужным снова вернуться к делу герцога Энгиенского. Он написал коротко: «Я велел арестовать и предать суду герцога Энгиенского; этого требовали интересы и безопасность французского народа».

21 марта появилось сообщение о казни принца. Расстрел 32-летнего герцога Энгиенского вызвал невероятный шум во всем мире. Взрыв негодования объяснялся прежде всего тем, что он был принцем королевского дома.

«Казнь герцога Энгиенского от начала до конца была политическим актом, – пишет известный историк А.З. Манфред. – Расстрелом члена королевской семьи Бонапарт объявил всему миру, что к прошлому нет возврата. В Венсеннском рву был еще раз расстрелян миф о божественной природе королевской власти, Бонапарт не побоялся взять на себя ту же ответственность, что и Конвент, доказать, что кровь Бурбонов не светлее и не чище обыкновенной человеческой крови.»

Императору пришлось пройти через процесс Кадудаля – Моро и их соучастников. Кадудаль держался на процессе агрессивно Моро судили отдельно, он был приговорен, вопреки ожиданиям императора, всего к двум годам заключения, и Бонапарт поспешил выслать побежденного, но остающегося опасным соперника за пределы Франции По ходатайству княгини Полиньяк Наполеон помиловал обоих князей Полиньяк и маркиза де Ривьера.

Более всего Бонапарту хотелось привлечь к себе Кадудаля, по существующей версии, через Реаля он предложил при условии, что тот попросит полное помилование, для начала полк под его команду Кадудаль ответил на эти предложения бранью. Через несколько дней он и двенадцать его сообщников были казнены на Гревской площади.

27 марта Сенат принял обращение к Бонапарту, за множеством пышных слов скрывалось пожелание сделать власть Бонапарта наследственной. Это не вносило еще полной ясности, и 3 флореаля (23 апреля) Кюре предложил провозгласить Бонапарта императором французов Этой инициативой Кюре обессмертил свое имя; его предложение дало повод для каламбура «Республика умерла – Кюре ее похоронил» 28 флореаля (18 мая 1804 года) постановлением Сената (так называемый сенатус-консулы XII года) «правительство Республики доверялось императору, который примет титул императора французов».

Через три дня после провозглашения империи генерала Пишегрю нашли мертвым в тюрьме. Он повесился на своем черном шелковом галстуке. Враги Бонапарта поспешили заявить о том, что Пишегрю был удавлен по приказу императора. Наполеон впоследствии презрительно опровергал их, говорил: «У меня был суд, который осудил бы Пишегрю, и взвод солдат, который расстрелял бы его. Я никогда не делаю бесполезных вещей»…

ЗАГОВОР ПРОТИВ КАРЛА IV

Испания. 1807–1808 годы

В 1784 году в королевской семье Карла IV и Марии-Луизы родился сын Фердинанд. Испанским двором правил тогда всемогущий фаворит Мануэль Годой. Он лично выбирал для Фердинанда воспитателей. Временщик ошибся один лишь раз, но это была тяжелая ошибка. Он приставил к Фердинанду каноника Хуана Эскоикиса. Каноник оказался человеком способным, смелым и предприимчивым. Крепко поразмыслив, взвесив все «за» и «против», он решил поставить свое будущее на карту инфанта.

Эскоикису нетрудно было разжечь в юноше острую ненависть к его тюремщику и к бессердечной матери. Каноник не утаил от инфанта и народных толков о пленении «беззащитного наследника трона». Испанцы, уверял он, ждут не дождутся часа, когда возмужавший принц Астурийский освободит их от ига презренного временщика.

Фердинанду исполнилось восемнадцать лет, когда его женили на дочери неаполитанского короля Марии-Антонии. Энергичная молодая женщина поставила себе целью покончить с унизительным положением мужа.

Фрондирующие против временщика придворные образовали маленький двор инфанта. Нетерпеливый Эскоикис толкал их на открытое возмущение. Но от глаз Годоя ничто не могло укрыться, и он вовремя принял надлежащие меры: Эскоикис был выслан в Толедо.

В декабре 1804 года под давлением Наполеона Испания объявила войну Англии. Через несколько недель произошел разгром французского флотау мыса Трафальгар с огромными потерями в живой силе и кораблях. Критики Годоя подняли голос, и его положение оказалось под большой угрозой.

Довольно неопределенные обещания Наполеона относительно личного будущего Годоя побудили фаворита к сближению с врагом и в октябре 1806 года к призыву к войне против французов. Но вскоре после этого одержанные императором победы убедили Годоя в том, что его собственная судьба неизбежно находилась в руках Наполеона. Он снова перешел на его сторону и попытался сблизиться с партией кронпринца Фердинанда. Ситуация при дворе была как никогда более удачной для этого.

В 1806 году, после четырех лет замужества, Мария-Антония внезапно скончалась. Через некоторое время после ее смерти покончил самоубийством придворный аптекарь. При дворе шептались, что принцесса отравлена.

Годой задумал женить овдовевшего Фердинанда на сестре своей жены, принцессы Марии-Тересы. Этот брак связал бы наследного принца по рукам и ногам.

Эскоикис, извещенный друзьями Фердинанда о коварном плане, в октябре 1807 года бежал из Толедо и переодетый пробрался в Мадрид.

Каноник добился тайного свидания с новым французским послом Бо-гарнэ и просил передать Наполеону о горячем желании принца Астурийско-го вступить в брак с одной из принцесс дома Бонапарта.

Эскоикису удалось проникнуть и к Фердинанду. Под его диктовку инфант просит «героя, посланного самим провидением, чтобы спасти Европу от анархии», отдать ему руку какой-либо из его родственниц.

Об этом послании стало известно при дворе Карла IV. Прежде чем император французов получил его, в Париж уже прибыл курьер с собственноручным письмом короля. Карл IV жаловался на нелояльные действия французского посла и предупреждал императора об интригах недостойного инфанта.

Можно себе представить, как обрадовался этим двум письмам корсиканец. Для его испанских планов семейные раздоры мадридских Бурбонов были бесценным кладом: династия сама давалась ему в руки.

Одновременно с поиском поддержки во Франции неутомимый Эскоикис замышлял и дворцовый переворот. В группу заговорщиков вошли богатейший герцог Инфантадо, которого Годой лишил всех придворных должностей, гранды Оргас, Севальос, Сан-Карлос.

При новом свидании с принцем Астурийским каноник уговаривал его пойти напролом: «Ваше высочество, время размышлять и колебаться прошло! Вы имеете сейчас за собой большинство испанского народа. За вас и святая церковь. При дворе многие открыто выражают свое недовольство Годоем. Еще больше у него тайных врагов. Я уверен, что и французский император будет рад избавиться от него».

И Эскоикис изложил свой план. Он составил записку, в которой ярко изобразил беды Испании, порабощенной временщиком. Фердинанд войдет ночью в спальню отца, прочтет перед ним эту записку и потребует немедленного смещения Годоя. Если бы король остался глух к его доводам, принц должен впустить в спальню своих сообщников…

Фердинанд в ужасе отверг предложенный план. Эскоикис поспешил его успокоить: «Ваше высочество, ни один волос не упадет с головы августейшего монарха! Гранды Испании должны всего лишь принудить государя подписать отставку узурпатору».

«А если король не согласится… Ведь сразу все узнает дон Мануэль! – возразил Фердинанд.

Эскоикису пришла в голову новая мысль: «Следует подумать о будущем. Ваш августейший огец не так уж молод Господь может призвать его к себе… Принц Мира, будучи начальником гвардии, воспользуется преимуществом своего положения, чтобы объявить вас нуждающимся в опеке и назначить себя регентом королевства Нужны будут быстрые и решительные действия».

Каноник тут же подготовил приказ о назначении герцога Инфантадо начальником гвардии, Севальоса, Оргаса, Сан-Карлоса – на другие доверительные посты.

Он просит Фердинанда подписать. Принц колеблется, но все-таки пишет: «Я, король Фернандо». Даты на приказе нет: он будет помечен днем смерти Карла IV.

Несмотря на все предосторожности, принятые Эскоикисом и принцем, – секретные места свиданий, пароли, шифры – всеведущий Годой узнал о заговоре и поспешил сообщить о нем королю. Он представил Карлу все дело как подготовку к захвату короны и к убийству королевы.

Среди ночи у дворца выстроился отряд гвардии. При свете факелов, гремя оружием, гвардейцы вошли в крыло Эскориала, занимаемое наследным принцем. Во главе их сам король.

Карл потребовал у принца шпагу, объявил ему об аресте и приказал отвести его в комнату, обращенную во временную тюрьму.

В апартаментах принца собрались вызванные сюда министры. В их присутствии произвели обыск и нашли недатированный приказ: «Я, король Фернандо…» Лучшего доказательства подготовлявшегося переворота Карлу не надо.

В ту же ночь конца октября 1807 года Карл IV написал Наполеону: «Государь и брат! Как раз в это время, когда я занимался разработкой мероприятий для совместных с вами действий, я с ужасом узнал, что коварный дух интриги проник в лоно моей семьи. Мой старший сын, наследный принц, задался чудовищной целью свергнуть меня с трона. Он дошел до того, что замыслил лишить жизни свою мать. Такое неслыханное преступление должно быть наказано со всей строгостью. Закон, объявивший его наследником престола, будет отменен. Я уверен, что вы придете мне на помощь своими соображениями и советами».

Уже назавтра после ареста сына Карл обнародовал декрет о лишении Фердинанда права наследования трона.

К инфанту явился один из министров, посланник Годоя: «Ваше высочество, если вам дорога жизнь, вы должны раскрыть королю все подробности заговора и выдать всех его участников».

Измученный бессонницей Фердинанд назвал имена всех причастных к затее, передал все разговоры с каноником и, сверх того, отдал не найденную при аресте записку Эскоикиса.

И, наконец, принц предстал перед дворцовым судом. Его допрашивали король, королева, Годой, министры, председатель Совета Кастилии.

Когда Фердинанда увели из зала суда в тюрьму, к нему пожаловал сам Принц Мира. Со слезами бросился Фердинанд к Годою и стал молить заступиться за него перед родителями. Годой обещал Фердинанду добиться для него полного прощения.

Не колеблясь больше, принц написал под диктовку нежданного благодетеля покаянное письмо к матери, униженно выпрашивал милости пасть к родительским ногам. По этому случаю Годой сочинил манифест короля к народу. Испанцам сообщалось о том, что голос природы превозмог возмущенные чувства короля, что монарх внял мольбам дорогой супруги и простил заблудшего сына.

Население столицы с неописуемой тревогой следило за всеми подробностями происходивших при дворе событий. Оно стояло безраздельно на стороне Фердинанда. В народном воображении принц был единственным честным и мужественным человеком в выродившейся, погрязшей в мерзости и разврате династии.

Тем временем Наполеон уже решил, что Бурбонская династия на Пиренейском полуострове будет заменена принцами из семьи Бонапарта.

Осенью 1807 года Бонапарт передал Годою предложение направить во Францию особо доверенное лицо для ведения совершенно секретных переговоров – втайне даже, от испанского посла. Уже 22 октября в Фонтенбло под Парижем был подписан договор между Францией и Испанией о разделе Португалии. К подписанному договору присовокуплялось небольшое, с виду чисто техническое приложение. В нем оговорено было право Франции свободно вводить войска на территорию Испании для содействия осуществлению принятых сторонами решений.

Наполеон заранее сосредоточил несколько дивизий у Пиренеев. Сразу же после подписания Карлом IV соглашения он двинул свои силы через испанскую границу.

Французские войска занимали испанские провинции без единого выстрела, без какого-либо проявления недовольства со стороны населения. Сторонники Фердинанда устами сотен тысяч церковников заверяли народ в дружественных намерениях французов и предвещали близкое провозглашение Фердинанда королем Испании.

Наполеон раскрывал свои карты постепенно. Он вскоре передает Карлу IV требование – уступить французам весь север Испании, до реки Эбро: «Вследствие опасного положения в Европе этого требуют жизненные интересы Франции». Неслыханное домогательство со стороны союзника! Но Карл и Годой выполняют его безропотно: не смеют протестовать.

Король, королева и фаворит чувствуют себя в эти дни как на готовой взорваться пороховой бочке. Бегство – единственное, что остается обанкротившимся королям.

Годой настаивает на том, чтобы королевская семья немедля направилась в Кадис, а оттуда морем в американские колонии Никто, кроме нескольких особо доверенных лиц, не должен знать об этом плане. Из осторожности не сообщали о нем до последней минуты и Фердинанду А пока фаворит перевез королевскую семью в Аранхуэс.

Но Кавальеро – тайный сторонник Фердинанда – предупредил партию инфанта о готовящемся бегстве. Немедленно священники и монахи всполошили окрестное население. В аллеях Аранхуэса расположились тысячи крестьян, вооруженных дрекольем. Они силой помешали отъезду своих государей: «Место испанских королей не в Мексике, а в Мадриде».

Приверженцы Фердинанда ошибочно полагали, что действия Наполеона были направлены только против Годоя. Они вновь составили заговор, высшей точкой которого стал Аранхуэсский мятеж. В ночь на 17 марта 1808 года толпа крестьян, солдат и дворцовых слуг взяла штурмом особняк Годоя. Уже давно шло брожение в войсках Гвардейские роты присоединились к толпе, манифестировавшей перед окнами инфанта.

Чтобы успокоить волнение, Карл IV уступил нажиму своих министров и придворных, причем действовал скорее из заботы о судьбе фаворита Годоя, чем думая о своей собственной безопасности. Около пяти часов утра он подписал указ, согласно которому принимал на себя командование армией и флотом, а Годой лишался должности генералиссимуса и адмирала.

Фаворит, завернувшись в ковер, спрятался в мансарде. Полтора суток пробыл он в таком жалком положении. Не выдержав, наконец, мучившей его жажды, он решился осторожно спуститься вниз по лестнице В протянутой руке был зажат кошелек, полный золота. Внизу стоял часовой.

«Все это – за глоток воды.» – прохрипел поверженный диктатор.

Солдат швырнул кошелек наземь: «Сюда! Ко мне! Я держу колбасника!» Со всех сторон сбежались солдаты, крестьяне…» Крики о поимке Годоя достигли ушей Карла и Марии-Луизы. Они стали слезно молить Фердинанда заступиться за их любимца. За его спасение они предлагали сыну хорошую цену – корону Испании.

Фердинанд с несколькими гвардейцами бросился в гущу разъяренного народа: «Отдайте его мне! Годой не убежит от суда! – и пнув его ногой, закончил: „Дарую тебе жизнь!“

Принца Мира заточили в маленькой каморке в подвале королевского дворца.

Карлу IV стало ясно, что при создавшемся положении ему остается лишь отказаться от власти. Карл подписал свое отречение в пользу «возлюбленного нашего сына Фернандо, принца Астурийского». Народ встретил отречение ликующими кликами.

Как из рога изобилия посыпались воззвания Фердинанда к испанцам, полные нежных чувств и щедрых посулов.

Все происходившее в Аранхуэсе использовал Наполеон. По его приказу армия Мюрата должна была возможно скорее достигнуть Мадрида и взять в свои руки все нити дворцовых интриг.

24 марта Фердинанд торжественно вступил в Мадрид. Это дало повод к шумным проявлениям народной радости. Мадридцы неистовствовали: расстилали свои плащи под ноги королевскому коню, лобызали колена «Желанного». Еще не умолкли на площадях Мадрида приветственные крики, когда Карл IV, поддавшись внушениям Мюрата, объявил свое отречение вынужденным. Трон, утверждал он, был насильственно захвачен Фердинандом.

Мюрат с первой же встречи показал Фердинанду, что не считает его законным королем Испании. Он отказал Фердинанду в почестях, обязательных в отношении любого члена королевского дома, – позволяет себе сидеть в его присутствии, при обращении к нему опускает королевский титул. Гранды возмущены. Не значит ли все это. что Мюрат поддерживает претензии его отца, требующего обратно «похищенный у него трон»?

Враждующие стороны стали засыпать Наполеона просьбами о вмешательстве. Но он неизменно отвечал, что не намерен вторгаться в домашние дела испанской династии, однако в ближайшее время рассчитывает посетить Мадрид и постарается уладить на месте спор между отцом и сыном.

Бонапарт и не помышлял о путешествии в Испанию Это была лишь новая импровизация все той же лисьей политики. Наполеон послал в испанскую столицу генерала Савари со специальной, весьма щекотливой миссией, обманным путем завлечь Фердинанда и всю королевскую семью на французскую территорию, в Байонну.

Для намерений Бонапарта было очень важно избежать открытого насилия. Он хотел довести авантюру до конца так, чтобы испанские Бурбоны сами, «добровольно» отказались от своих прав на трон. Император рассчитывал, что это поможет впоследствии установить добрые отношения между испанцами и тем правителем, которого он им даст.

8 конце концов Фердинанд приехал в Байонну, где ему объявили, что царствование династии Бурбонов в Испании прекращается На испанский трон вступит государь из фамилии Бонапарта. 6 мая 1808 года он подписал отречение от престола в пользу своего отца Карла IV. Вслед за тем и Карл IV, прибывший в Байонну, подписал документ, по которому уступал свои королевские права на Испанию Наполеону – «единственному государю, способному восстановить там порядок».

Наполеон любил показать себя при случае – великодушным и щедрым. Он подарил Фердинанду замок во французской Наварре и назначил ему поистине королевскую пенсию. Карлу, его супруге и Годою была предоставлена богатая резиденция в императорском замке в Компьене.

9 июля 1808 года старший брат Наполеона Жозеф в сопровождении членов нового правительства, окруженный блестящей толпой испанской знати, сверкающей мундирами и орденами, и высшим духовенством, с почетным эскортом из четырех полков, вступил в пределы своего нового королевства – «почти Франции».