Текст книги "Лишнее золото. За гранью джихада"

– Что нам это даст?

– Там будет полегче, да и наши скорее подойдут. Перекроем распадок и будем ждать наших.

– Не факт, – покачал головой Верещагин. – Не факт, что легче. Там тоже, понимаешь, позиция не из легких. Видел у них мешки? Это надувные лодки. Плюс к этому – минометы и гранатометы. Не многовато будет, на двенадцать-то человек?

Филин вздохнул и согласился, что да – многовато.

Он прав. И прицелились эти мальчики на блокпост «Амазонка-3». Поэтому и идут здесь, а не в районе брода, где реку пешком можно перейти. А помощь к нам успеет добраться только с ближнего блокпоста. И не все. Больше сорока человек не отправят. Не оставят же блокпост без прикрытия… До «Амазонки-2», который расположен ниже по течению, – около четырехсот километров. В саванне, кроме десятка мобильных патрулей, – никого. Есть два армейских лагеря, но это триста километров на север. Если и доберутся, то завтра к ужину. Когда здесь ужинать будет некому, кроме свиней-падальщиков.

– Они же здесь зимовать не будут…

– Не будут, – согласился Верещагин, жуя какую-то травинку.

– К реке пойдут.

– И что? Атаковать? Сто человек на марше так растянутся, что сразу всех не накроешь.

Кстати, многие на таких привычках здорово обжигались. Я про травинки и соломинки. Один знакомый пожевал какую-то дрянь. Думали – сдохнет. Лицо так распухло, что не узнать. Так что осторожнее надо с земными привычками…

Я лежал и думал. Нет, я не против драки. Это мы всегда пожалуйста, с большим удовольствием. Просто мы с Полем расслабились. Да, именно расслабились. Если отбросить проблему с малышом Шарлем, то все шло слишком мирно и гладко. Спокойно добрались до Демидовска, спокойно доехали до блокпоста. Надо было уже догадаться, что вскоре фортуна обидится, надует пухлые губки и повернется к нам своей задницей. Я и тут не против, но попробуй ты уговорить эту капризную дамочку, чтобы развела ножки в стороны и слегка нагнулась…

Помню, что мы с Полем уже бывали в похожих ситуациях. И в Старом и в Новом мире. Помню, в Старом мире умудрились влипнуть в разборки наркоторговцев, которых в сельве достаточно. Ехали небольшим экипажем в одну деревню, чтобы доставить гуманитарный груз, и ввязались в местную драку. Причем влипли так жестоко, что оказались меж двух огней. Наркоторговцы из конкурирующих группировок. Они быстро разобрались, кто к ним пожаловал в гости, забыли про свои мелкие неурядицы и ополчились против легионеров. Да, нас нигде не любили. Ни на Корсике, ни в Гвиане. Если быть предельно откровенным – нас и во Франции не сильно жаловали. Вот тогда мы крутились, как живая рыба на сковородке. Отбивались как могли и чем могли. Кстати, нас было немногим больше, чем сейчас. Три грузовика и два джипа с охраной. Итого, если память не врет, – пятнадцать человек. К концу боя в живых осталась половина. Поганая история, даже вспоминать не хочется…

Нардин, судя по выражению его лица, вспоминал нечто похожее. Кивнул, дотронулся до верхней губы и показал четыре пальца. Я только головой покачал. Тоже мне – нашел, что вспомнить. Тогда было слегка полегче. Если в нескольких словах, то Поль вспомнил про нашего усатого майора, попавшего в плен.

Дело было в Африке. Мы тогда воевали с «мальчиками» из Фронта национального освобождения. Наш майор попал в засаду со своими парнями. Дело оборачивалось плохо, и он приказал группе уходить. Сам забрал пулемет и остался их прикрывать. Долго держался. Потом его контузило, и он, уже без сознания, попал в плен. Так как порезвился он там неплохо, то чернокожие решили устроить показательную казнь. Проще говоря – повесить. Легионеры редко попадали в плен.

Во-первых – в плен нас предпочитали не брать. Убивали на месте.

Во-вторых – майор был достаточно известен в тех краях.

Вот и пришлось нам штурмовать эту деревню. Одним взводом. Почему одним? Людей было мало, а ждать подкрепления – некогда. Когда заняли деревню, то к черномазым неожиданно прибыло подкрепление. И закружилось… Думали, уже не вырвемся. Обошлось без потерь, кроме троих раненых. Поль тогда словил пулю в плечо. Трое суток отбивались. Связи не было. Тьфу, жутко вспомнить…

Вот и сейчас не лучше. То есть – будет не лучше, если завертится вся эта карусель. Банды разместились компактно. Сейчас нас разделяет около двухсот метров. Если что-то начнется, за сколько минут они доберутся до нас? Вот именно. Так что сидим тихо и думаем. Думаем и размышляем, что делать.

15 год по летоисчислению Нового мира

В двух километрах к северу

от заброшенного аула

– Знаешь, что мне напоминает этот распадок? – усмехнулся Филин.

– Даже боюсь спрашивать, – хмыкнул я и облизал пересохшие губы.

– Нет, ну ведь и правда похоже, – не унимался сержант.

– Филин, твою дивизию! Уймись! – Верещагин поморщился и достал бинокль. – Лодку она напоминает. Большую, твою мать, лодку.

– Подводную лодку в степях Украины, – тихо начал сержант, но наткнулся на злой взгляд командира и заткнулся. – Уже молчу…

– Мыслитель хренов!

– А вон тот валун на клитор похож… – тихо прошипел сержант и оглянулся на капитана. Верещагин, не отрывая глаз от бинокля, показал ему кулак.

А он был прав, этот Сергей. Форма у распадка была… Как бы это помягче выразиться? Навевала фривольные мысли о женских гениталиях. Горный ручей и гранитные ступеньки террас, лежавшие вдоль склона, усиливали впечатление. Мысль устроить в этом месте засаду и вовсе вызывала нервный, слегка натянутый смех. Нет, ни самоубийцами, ни идиотами мы не были. И дело здесь не только в форме распадка.

Длиной он метров двести пятьдесят, не больше. Ширина – около семидесяти. Формой похож на… В общем, вы уже поняли, на что он похож. На огромную стрелку компаса, указывающую направление юг-север. Эдакий небольшой, но аккуратный распадочек, зажатый в жесткие рамки из серого гранита. Пройдет совсем немного времени, и эти горы взорвутся выстрелами, стонами и проклятьями…

Левее меня, метрах в пяти, между двумя валунами лежит Поль. Он, прищурившись, наблюдает за парящей над нами птицей. Эти крылатые твари, немного похожие на птеродактилей, прекрасно чувствуют, что здесь прольется кровь. Птицы, в отличие от остальных зверей Нового мира, быстро поняли повадки странных двуногих. И то, что после нас часто остаются теплые тела, которые можно долго рвать клювом на части, вдыхая сладковатый запах крови.

Я не люблю птиц. Однажды, лет пятнадцать назад, одна цыганка нагадала мне смерть от этих пернатых созданий. Что это будет за птица – она не сказала. Мне, если честно, это не важно. Поэтому я искоса наблюдаю за парящей в небе фигурой и зло сплевываю на камни. Мне бы не хотелось, чтобы такая тварь ужинала моим фаршем. Но и другого выбора у нас нет. Не придумали. Ночью мы выскользнули из заброшенного аула и, отступив к реке, устроили в распадке засаду.

Впереди банды пойдет передовой дозор. По-хорошему, его надо бы пропустить, чтобы не поднимать шум заранее. Увы, но у нас нет такой возможности – мы заняли позицию на узком проходе, ведущем на русскую территорию. Вся эта позиция – тридцатиметровый проход, перекрытый нашей группой. И два бойца, которые прикрывают тыл. При всем нашем желании – пропускать дозорных некуда, да и незачем. Как сказал Филин – «будем сажать всех».

За нашими спинами, километрах в тридцати, река Амазонка. И при всем нашем желании уйти не получится. Потому что разведгруппа должна слегка придержать эту банду. До подхода помощи. Увы, но так иногда случается. Нет в этом никакого героизма. Есть такое слово – «надо».

Мы лежим, укрываясь между камнями, и тихо звереем от томительного ожидания. И легкая сонливость, замешанная с доброй порцией злости, – очень привычные чувства для таких ситуаций.

Узкая тропа, которая ведет из аула в распадок, заминирована. Там поставлены три русские МОН-50 – мины направленного действия. Расположены в шахматном порядке, на некотором отдалении от тропы, и замаскированы. Дистанция между ними – около сорока метров. Еще две мины стоят перед нашими позициями, на террасах распадка.

В банде, как я уже говорил, почти сто человек. Передовой дозор будет состоять из пяти или десяти человек, не больше. Боковое охранение не запустят – слишком крутые здесь склоны.

Как говорит Верещагин – хреновая здесь география. В начале пути – узкая горная тропа, зажатая между отвесными скалами и разбавленная редкими распадками. Ближе к Амазонке тропа превращается в сложный лабиринт из проходов и троп. Перекрыть все и сразу никогда не получалось. Видели дельту Амазонки на карте? Со всеми ее притоками, протоками и прочим хозяйством? Здесь то же самое. Только без воды. Кто-то мне рассказывал, что этот каменный лабиринт – не что иное, как старинная дельта некогда большой реки, текущей на север. От былого величия остались лишь небольшой ручей, бегущий вдоль тропы, и запутанное кружево каменных проходов.

Если честно, то я удивился не меньше Верещагина, когда увидел такую большую банду. Не самый лучший способ попасть на русскую территорию. Потом, оценивая некоторые факты местной географии, понимаю, что их операция могла бы закончиться успешно. Если бы не разведгруппа капитана Верещагина. Не окажись она здесь, по блокпосту «Амазонка-3» нанесли бы удар с двух направлений. Причем со дня на день может начаться сезон дождей. И тогда будет совсем плохо. Думаю, вам не надо объяснять последствия этой операции?

«Контакт!» – подает знак один из бойцов, и все посторонние мысли исчезают…

Обнаружено передовое охранение. Да, появились. Неожиданно – словно возникли из прозрачного горного воздуха. Мы не ошиблись – их десять человек. Идут спокойно, не дергаются. Не скажу, что совсем расслабились, но автоматы мирно висят на пузе. Только первые двое держат их наперевес, на сгибе руки. Стволом вверх. Вояки… Когда передовой дозор втянулся в распадок, даже ветер затих. Или мне так показалось? Черт с ним: может, и показалось…

Десять человек вышли из узкого прохода в распадок и развернулись в два «шахматных» ряда, внимательно ощупывая глазами близлежащие склоны. Один из них спустился по камням к ручью и начал жадно пить воду, захватывая ее пригоршнями.

Когда их взгляд скользнул по нашей позиции, было такое чувство, что по лицу гусиным пером провели. Так всегда бывает. Взгляд кожей чувствуешь. Каждой клеткой своего тела. Дозор прошел около ста метров по распадку – и наконец в проходе показалась голова колонны. Эти бородатые мальчики шли кучно. Многие из них, выйдя на это широкое место, даже плечи расправили. Я прищурился и хмыкнул. А вот это уже становится странным. Местные жители так себя не ведут. Они выросли в горах и любое, самое узкое ущелье, для них – дом родной. Кто же это такие? И одежда у них немного отличается. Качественная, привычно сидящая на плечах. Не новобранцы на этой войне. Наемники? Откуда? В распадке уже собралось около тридцати человек. Хотя… Какие это люди? Это стадо баранов, которых пастухи ведут на убой.

Один из наших снайперов выбросил в сторону сапера пятерню и, не отрываясь от прицела, начал загибать пальцы. Он сейчас единственный, кто видит, что происходит на тропе.

Раз… два… три… долгая, пятисекундная пауза… четыре… Я глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Вдох…

Взрыв! Еще! Два взрыва грохнули с небольшими паузами.

Вместе с разрывом по передовому дозору ударил пулемет. Длинная очередь ударила по людям, и четыре бандита рухнули как подкошенные. В игру включились и мы. Подбросили немного свинца мальчикам в организм. Они даже огрызнуться не успели. Еще двоих достали Верещагин с Филином, но, видно, не убили, а ранили – бандиты упали, но пытались отползти в сторону. К ним метнулись две фигуры и, схватив за разгрузки, потащили в укрытие за камни. Своих не оставили. Молодцы! Хоть и твари, но молодцы. Извини, парень, но я тебя вижу… Выстрел! Бандит вздрогнул и завалился на бок. Рядом с ним взметнулись фонтанчики пыли, и он дернулся еще раз. Хорошо так дернулся – мертво. Как мешок, набитый навозом. Пулеметчик бьет короткими очередями, иногда срываясь, – и тогда по камням хлещет длинная плеть из свинца. Еще несколько коротких очередей – и он переносит огонь вглубь, в проход между скалами.

Еще один взрыв! Третью мину сапер оставил под занавес спектакля. Это правильно. Там сейчас ребята перебираются с места на место – соображая, что делать и кто виноват. Вечные вопросы на войне! Вот им еще один аргумент будет, что лучше сюда не лезть!

Неожиданно в проходе что-то сдетонировало – и раздался еще один взрыв. Если быть точным – серия из нескольких глухих взрывов. В небо повалил дым. Интересно, что эти парни тащили, раз оно так грохнуло?

А потом завертелось, закрутилось – и понеслись души в рай!

Над камнем мелькает чья-то фигура, и неподалеку от нас раздается взрыв. Кто-то из подствольника выстрелил. Вижу, как Филин ругается сквозь зубы, смазывая текущую по щеке кровь. Зацепило слегка. Еще взрыв – и один из наших бойцов утыкается лицом в камень. Его оттаскивают в сторону, раздирая зубами пакеты для перевязки.

Бой оглушает, затягивая наше сознание в бездумное механическое движение. И цель остается одна – выжить. А если не суждено, то хотя бы утащить побольше этих… Куда лезешь, тварь!!!

Через час после начала боя подошли парни из мобильных патрулей. Не знаю, как они сюда добирались, но показалось, что не очень торопились. Если бы банды пошли на прорыв – пришлось бы трудно. Хотя Поль оказался прав. Он еще вчера заявил, что банда в бой ввязываться не будет, а нарвавшись на засаду, отступит и уйдет обратно. Нельзя им связывать себя боями. У них другая задача.

Из прохода летит несколько дымовых гранат. Серый дым скрывает от нас противника, и несколько бандитов пытаются занять позиции в распадке. Для этого есть несколько удобных мест. Валуны, обломки скал и камни на краю ручья. Не сговариваясь, мы отправляем шесть гранат из подствольника. Туда, где за дымом не видно людей. Да, мы их не видим, но прекрасно чувствуем этих тварей. Шесть разрывов – и до нас доносятся крики. Значит, не промахнулись.

Наши снайперы прекращают стрельбу. Правильно: чего даром патроны высаживать по этому туману… Не вижу – не стреляю! Только пулеметчик не смолкает. Короткими очередями стреляет по дымам, в надежде зацепить укрывающихся там бандитов. Судя по гортанным крикам, полным проклятий и боли, это ему удалось. Несколько человек он все же зацепил.

Рядом со мной падает капитан и пытается что-то объяснить, но в трескотне выстрелов я его не слышу.

– Помог… Фи…у, – только и успеваю разобрать, – прикр…ю!

Я киваю и откатываюсь со своей позиции за валун. Поль уже там. Видимо, Верещагин решил убрать нас подальше. Да, сейчас, когда подошли двенадцать человек из мобильных патрулей, он может себе это позволить.

У нас трое раненых. Филин получил осколок в мякоть. Так, ничего серьезного. Можно сказать, что царапина. Еще один схлопотал пулю в бедро. Навылет. Тоже везунчик. С третьим было немного похуже. К сожалению, я не запомнил его имени. Пуля прошла под ключицей. Судя по всему – зацепило верхушку легкого.

15 год по летоисчислению Нового мира

В двух километрах к северу

от заброшенного аула

Всякое повидал, но эти три тлеющих трупа, лежащие на краю тропы, меня достали. До самых печенок. Я боролся с желанием отойти в сторону и выплеснуть на камни все, что осталось от вчерашнего ужина. Потом решил не рисковать. Тягуче сплюнул на гранит и отвернулся. Куклы какие-то искореженные, а не люди. Они еще тлели, исходя сладковатым и смрадным дымом. Что же они тащили у себя в рюкзаках, что здесь так полыхнуло?

Чуть дальше лежат еще несколько трупов. Один из них упал навзничь. Агония выгнула дугой тело. Он так и умер. Будто перед смертью хотел изогнуться и увидеть что-то очень важное, лежащее за своей спиной. Ангела смерти Азраила? Сомневаюсь, что он придет за такой тварью. Распахнутый в немом крике рот, похожий на волчий оскал. Мертвый, застывший взгляд. Еще несколько трупов. Еще один. Грохнул выстрел. Видимо, кто-то из наших парней добил раненого. Парни из патруля ушли вперед, прикрывая нас от возможной контратаки.

– Повезло нам, – подал голос Филин, – как последним дуракам повезло! Вторым взрывом накрыло минометную команду полностью. Все девять – наповал.

Да, он прав. В этом нам повезло. Жутко повезло.

– Вот ведь паскуды московские! – рычал Верещагин. – Педриоты новоземельные! Как знал, что они духов будут подкармливать! Суки… Кому война, а кому мать родна…

– Что не так? – спросил я и подошел к капитану. Вытащил пачку сигарет и протянул ему.

Мы молча закурили и начали осматривать трофеи, пока его парни охраняли тропу и «зачищали» раненых бандитов. С ними здесь никто не церемонился. Пуля в голову – и «прости-прощай». Как говорит сержант Филин – «Алаверды и привет Всевышнему!» Хотя… Почему только «здесь»? С ранеными врагами нигде никто не играется. Пока говорит – слушаем. Нет – пристрелили и забыли. Трофеев здесь набралось – сразу и не вытащишь. Часть ребята заберут с собой, а часть укроют где-нибудь поблизости.

– Да вот, Карим, смотри сам. – Он зло сплюнул и кивнул на тюки, лежащие на земле.

– И что? С некоторыми образцами я дел не имел. Надо у Поля спросить, он специальную подготовку по этим штукам проходил.

– Твое счастье, что не имел, – продолжал рычать Павел Артемьич. – Гадом буду, если эти штуки не из Москвы к духам попали! Торгуют за нашими спинами. Сволочи…

– Уверен?

– К гадалке не ходи! На сто процентов! Знаю, что москвичи такие игрушки заказывали «за ленточкой». Мелькала информация по нашим каналам.

Пока Верещагин ругался, к нам подошел Нардин. Присел рядом с тюками и присвистнул от удивления.

– Серьезно мальчики подготовились Русскую армию щупать, ничего не скажешь… Откуда такие богатства? Вот этих лягушек, – он ткнул пальцем в ящик, – раньше здесь не встречал.

– Догадайся с трех раз, – отмахнулся капитан и затейливо выматерился.

Как мне объяснил Поль, среди трофеев нашлось много интересного. Кроме знакомых мне МОН-50, МОН-100 и ОЗМ-72 нашлись НВУ-П «Охота».

– Хорошая штука, – поморщился я, когда Поль начал рассказывать о ее особенностях.

– И главное, – вставил реплику Верещагин, – хрен ее снимешь. Ведь вплотную к ней не подберешься – сейсмодатчик не обманешь. Мы такие «за речкой» ставили.

– Где?

– Там, – отмахнулся капитан, – в прошлой жизни. В Афганистане.

Занятная игрушка – эта «Охота». Взрывное устройство с сейсмологическим датчиком идентификации движения человека. Управляет пятью минами, причем взрываются они не сразу, а с «умом» и по порядку. Например, когда после первого взрыва пытаются раненых вытащить. Или раненые пытаются отползти в сторону. Поль напомнил мне одну африканскую историю, и я вспомнил, как эта штука работает.

– Нет на них Второго протокола…[13]13
  «Протокол II» – дополнение к «Конвенции о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия», принятое ООН в 1983 году.


[Закрыть]

– Карим, я тебя умоляю, – страдальчески сморщился Верещагин, – где мы, а где эти Вторые протоколы? Тем более что эта игрушка под него не попадет. Даже в Старом мире.

– Как так?

– Вот так! «Охота» – это не мина, а взрывательное устройство.

– А «лягушки»?

– А ОЗМ-72, которых ты «лягушками» обзываешь, будучи присоединенными к этой штуке, – уже не мины, а поражающие элементы. Так что все чисто. Лучше и не придумаешь.

Боеприпасы пополнили из числа трофеев. Из здесь было предостаточно. Хватило и нам и патрульным из мобильных групп. Пока потрошили ящики и цинки, Верещагин ушел к своим парням.

– Сколько мы их здесь положили?

– Четыре десятка, – сказал Сергей. – Если быть точным, то тридцать восемь. Большая часть – от взрывов. Наш Сенька удачно свои игрушки поставил. Ну и трех раненых подобрали. Сейчас с ними Верещагин общается.

– Уже заговорили?

– Заговорят, – отмахнулся Филин, – никуда не денутся. Струну в печень им загонят – сразу запоют. Струна – первое дело в душевном разговоре. Крови нет, а боль такая сильная, что не вытерпеть. Можно еще…

– Я в курсе, – оборвал его я. – Что с остальными?

– Остальные ушли на юг.

– Плохо.

– Почему плохо?

– Потому что нам надо на юг, а сидеть у душманов на хвосте нет никакого желания. Можно нарваться на неприятности.

– Какой юг?! Верещагин сказал, что мы возвращаемся на блокпост.

– Это понятно. Вы возвращаетесь. Но мы с Полем идем дальше.

– Зря вы это, ребята, затеяли, – покачал головой Филин. – Ох и зря… Не сегодня, так завтра погода испортится. Дожди пойдут…

– Извини, Сергей, но есть такое слово в русском языке – «надо»!

Пока мы трепались с Филином, к нам подошел его знакомый. Светловолосый мужик, лет сорока с небольшим. Из числа тех, кто работает в мобильных патрулях. Они что-то начали обсуждать, но я уже не слушал. Доносились лишь обрывки разговора.

– Я думал, что хоть перед сменой проблем не будет. Прогуляемся вдоль границы и сменимся по-тихому, – хмыкнул мужик. – А потом домой, в Демидовск. Уже второй день заменщиков ждем. Говорят, их завернули на «Амазонку-4». Там вчера была попытка прорыва. Тьфу, надоело.

– Домой захотелось?

– А ты как думал? Естественно!

– К жене под бочок…

– Чем плохо? – с вызовом спросил он.

– В твоем возрасте, – усмехнулся Филин, – только и дел, что у юбки греться. Чего сюда поперся? За прибавкой к зарплате? Сидел бы в охране Демидовска и каждый день жену обхаживал.

– Чего ее обхаживать-то? Чай, своя, а не чужая…

– Вот-вот, – хохотнул сержант, – поэтому и не обхаживаешь, что своя. А пройдет пара лет – и вообще отказ женщины будет радовать больше, чем ее согласие. Все почему? Нет в тебе романтики. Надо по-умному: вино, шоколадка – и все будет пучком. Проверено.

– Водки стакан. И лучше и быстрее. Влил – и твоя.

– И что за удовольствие с бухой бабой трахаться? Как с бревном. Ты же не дятел, чтобы по дереву клювом стучать! Или тебе только такие и нравятся? На большее фантазии не хватает?

– Шел бы ты, Филя, – отмахнулся боец, – прямо и никуда не сворачивая.

Через десять минут вернулись Нардин с Верещагиным. Судя по хмурому виду, ничего хорошего от пленных не услышали. Еще через несколько секунд послышались две короткие очереди. Кто-то из бойцов добил пленных.

Поль подошел ко мне и попросил сигарету. Выкурил в несколько быстрых затяжек и скупо, размышляя о чем-то своем, рассказал о результатах допроса.

– Умар был здесь. Был, но ушел. Вместе с ним было двадцать бойцов. Что-то вроде личной гвардии. Верещагин злой как собака.

– Еще бы ему не злиться… Куда банда направлялась?

– А сам как думаешь?

– Тут и думать нечего, – я пожал плечами, – на третий блокпост. Думаю, что хотели его захватить. На днях погода испортится, и выбить бандитов обратно за реку демидовцам будет трудно.

– Верно. Ну что, Карим, скоро пойдем?

– Сейчас парни закончат потрошить баулы, снимут передовое охранение – и отправимся. Верещагину надо успеть вернуться на блокпост, а мобильным патрулям – на свои маршруты. Там, судя по всему, жарко будет. И очень скоро.

– Да, – кивнул Поль. Потом посмотрел на окружающую нас картину и добавил: – Это уже не пограничный конфликт. Это война…

Спустя полчаса все закончено, и нам пора уходить. Верещагин долго и затейливо матерится, узнав, что мы не собираемся возвращаться на блокпост, а идем обратно в аул.

– Парни, вы, мля, совсем безголовые?! Там сейчас на засаду нарваться – как два пальца… Переждите пару дней, пока выясним, что здесь происходит, и пойдете дальше.

– Некогда, – пожимаю плечами я. – Сейчас пойдут дожди – и жизнь вообще замрет. А нам обязательно надо пройти за перевал.

– Идиоты! Там сейчас этих недобитков – как блох на барбоске!

– Охолони, капитан, – обрывает его Поль. – Характер будешь подчиненным показывать. Никто бежать за бандами вдогонку не собирается. Здесь заляжем, пересидим ночь, а потом двинемся дальше. Не думаю, что бандиты будут сидеть на всех тропах и ждать, пока кто-нибудь появится. У них сейчас другие цели. И ты прекрасно знаешь, куда они рвутся. Идите к Амазонке, а мы прикроем ваш отход. На всякий случай.

– Хрен с вами, мужики! Хотите на пулю нарваться – дело ваше, – с неожиданной злобой отмахивается капитан и, резко развернувшись, уходит к своим.

Вот и попрощались… Мы с Полем забрасываем на плечи наши «трехдневки» и, проводив взглядом группу, занимаем позиции. Через час, не дождавшись гостей, уходим вниз по течению ручья. Там есть несколько гротов, где можно спокойно переночевать. Каждую нору обыскивать не будут.

Мы оказались правы. Бандиты сюда не вернулись. Переночевали и в предрассветных сумерках отправились дальше. На подходе к аулу начались сюрпризы.

– Смех один, – сказал Поль, перебираясь через очередную растяжку.

– У них времени не было. Вот и ставили наспех.

– Гранаты впустую выбросили. «Профи», раздери их дьявол.

Растяжек было четыре. Одна из них – тройная, поставленная вдоль тропы. Если на нее нарваться, то под взрывы попадут и те, кто идет следом за тобой. Мы их аккуратно сняли и оставили на тропе. Пользоваться трофейными гранатами желания не было. Кто знает, что местные умельцы с запалом намудрили? Рванет такая находка в руках – мало не покажется…

За аулом наблюдали долго, но ничего похожего на засаду не обнаружили. Чтобы лишний раз не рисковать, пошли в обход, прижимаясь к скалам. Когда совсем рассвело, мы оставили аул позади и вышли на тропу, ведущую к перевалу.

15 год по летоисчислению Нового мира

Шангарская долина

На пещеру наткнулись случайно. Она расположена в стороне от тропы, и это радует. Можно не опасаться, что столкнемся с каким-нибудь местным идиотом, любителем ночных прогулок. В этих местах не бродят по ночам. Здесь даже днем можно с легкостью свернуть себе шею. Если повезет. Потому что со сломанной ногой вы будете умирать гораздо дольше.

Вход в пещеру был узким – чтобы протиснуться, надо снять рюкзак и разгрузку. Потом проход расширялся и превращался в просторную комнату, перегороженную в центре большим каменным столбом. Вот такая причуда природы. В дальнем конце чернел широкий зев провала – ствол колодца, который уходил вертикально вниз. Нет, я не знаю, насколько здесь глубоко. Прыгать желания не было, а луч фонарика, которым мы осветили провал, бессильно растворился в темноте. Бросили камень, но звука падения не услышали. В общем, лучше туда не лезть. Не советую.

Мы вернулись к входу в пещеру, оценили «красоты» местной природы и расположились на ночлег. Раскатали спальные мешки, разложили небольшой костер и вот, глядя на долину, собираемся ужинать.

Маленький костер почти не дымит. Щепки, которыми его подкармливал Поль, были сухими и хорошо горели. В котелке закипает вода, взятая из ручья. Еще несколько минут – и можно будет ужинать. Черный чай, галеты и осточертевшие консервы. Бобы с говядиной. На десерт – две банки с консервированными фруктами. Какие-то местные ягоды, похожие на алычу. Они кислые как лимон, но если вывалить в банку пакетик меда, то можно есть.

– Никита растет. Месяц назад был с ним на охоте. Представь – малой взял свинью. Одним выстрелом! В голову. – Нардин рассказывает про своего сына и просто светится от гордости.

– Удачный выстрел, – киваю я.

– Не то слово. Одной пулей такого зверя завалить! Повезло парню.

– А отец что в этот момент делал?

– Как что? – хмыкает Нардин. – Я стоял рядом.

– Подстраховывал, значит. Это правильно.

– Боевой парень растет, – подвел итог Поль.

– Теперь в этом мире два Нардина – старший и младший. Медведь с медвежонком.

Нардин довольно ухмыляется, а я почему-то вспомнил Африку, где Поль и получил свое прозвище – Медведь. С легкой руки нашего погибшего приятеля – Джузеппе Марино. Пеппино нашел в развалинах книжку о происхождении разных имен и вот вычитал про Нардина. Делать тогда было нечего – мы сидели в одной африканской деревушке, изнывая от жары, солнца и безделья. Изображали никому не нужный пост, на пересечении двух дорог. Найденная книжка, как мы узнали позднее, принадлежала убитому монаху из Португалии. Долгополый святоша прибыл в эту «белую задницу мира» с какой-то христианской миссией, одобренной Ватиканом. Пока он раздавал жителям подарки и гладил малышей по кучерявым головкам – все было хорошо. Он регулярно молился и по-отечески заботился о местном населении. В ответ население изображало любовь к монаху и выпрашивало подарки. Когда они кончились, жители решили, что монах – зануда и ханжа. Лишний в общем-то человек на этом празднике жизни. Судите сами – зачем им нужен святоша, который постоянно ноет о вечных муках и распекает за многоженство? В итоге местные пораскинули высохшими от жары мозгами и распяли монаха на ближайшем дереве. После чего устроили веселый праздник и сожгли миссию.

Кстати, староста деревни, объявившийся у нашего поста, решил, что легионеры пришли не просто так, а мстить за монаха. Он долго объяснял, что монах добровольно «ушел» куда-то на юг, «раздав» вещи жителям. В общем, «ушел, но обещал вернуться». Старик долго махал в сторону пустыни и прижимал руки к груди. В общем – каялся. Мы, естественно, не поверили, но и возмущаться не стали. Этих монахов в Африке полегло – мама не горюй. Если за каждого белого, убитого в этих краях, мстить, то нам патронов не хватит. Убили монаха – и убили… Дело, в общем, житейское. Каждый может попробовать, если желание возникнет. Мы объяснили старику, что судьба монаха – дело десятое, и нашей «епархии» не интересное. Мол, для нас главное, чтобы жители тихо сидели на черной заднице и не воровали по мелочам. Староста кивал седой башкой и заверял, что «просим не беспокоиться, господа, ничего подобного не случится!». После этого он попрощался и, уходя, спер чайник из джипа. Правда, чайку попить из трофея не успел. К вечеру в деревню забрели парни из Фронта национального освобождения. Мы были так расстроены этим неожиданным визитом, что целых часа два лениво перестреливались. Потом к ним подтянулась подмога. Наши не остались в стороне и прислали нам в помощь роту десантников. В итоге всего этого деревня превратилась в пепелище. Старосту убила шальная пуля, испортив при этом чайник. Видимо, старик прижимал его к груди. Чайник было особенно жалко. Джузеппе стащил его из гарнизонной кантины, и мы даже не успели им попользоваться…

Пока я все это вспоминал, закипела вода. Мы заварили чай и не спеша ужинали. Поль рассказал несколько новостей из Аламо, а я поделился сплетнями нашего побережья. В тот вечер мы долго говорили. Несмотря на тяжелый переход, сон не шел. Поэтому сидели у потушенного костра, смотрели на аул, лежащий у наших ног, и тихо переговаривались.

Прямо перед нами начиналась Шангарская долина. Здесь, в районе предгорья, на берегу озера расположен большой аул. Домов сорок, если не больше. Большая часть построена из глины, перемешанной с опилками и соломой. Иногда мне даже не верится, что это Новый мир. Люди, обитающие в этих горах, живут по своим законам. Так они жили в Старом мире, так живут и здесь. Есть богачи, чьи дома построены из красных кирпичей, доставленных сюда с побережья. Эти особняки обнесены высоким забором, а ворота похожи на произведения искусства. На почтительном расстоянии от этих «дворцов» прижимаются к земле глиняные лачуги. Словно стыдятся неприкрытой нищеты и убожества.