Текст книги "Лишнее золото. За гранью джихада"

Пока мы пили чай, я рассказал о своих бедах. Все, что узнали от Насира и нескольких информаторов, которые были у меня и Поля в Москве. Да, есть такие. Дела обязывают подкармливать людей, готовых поделиться с тобой информацией. Независимо от того, где они живут.

– Ну вы и влипли… – Демидов шумно отхлебнул чаю, недовольно хмыкнул и покачал седой головой. – Рассказать кому – и не поверят. Чем сумею помочь?

– Ты уже помог, – кивнул я, – и я очень благодарен за это.

– Не дело – своих бросать, – отмахнулся Демидов. – Жаль, Аверьян опять уехал. Знал бы, что вы, бродяги эдакие, в гости приедете, точно бы задержался на пару дней.

– Далеко уехал?

– Застрял в Береговом. Там сейчас стройка развернулась. Не будь этих абреков, давно бы жили как люди.

– Новое производство? – спросил Поль.

– Расширяемся понемногу, – хмыкнул Демидов и задумчиво постучал карандашом по столу. – В общем, вы здесь не первый год, и не мне вас учить. Знаю, что Поль в те места хаживал, и не один раз.

– С Джеком Чамберсом, – кивнул Нардин.

– Смотри ты мне, скромный какой… не только с ним. – Хозяин кабинета качнул головой и усмехнулся.

– И все-то ты знаешь, Михаил…

– Поль, а что делать прикажешь? Работа у меня такая. Все и про всех знать. Особенно про тех, кто на соседней нам территории разными непотребствами занимается.

– Это полезное непотребство.

– Разве я сказал, что оно во вред? – спросил Демидов. – Все правильно сделал. Правда, у тебя там кровников развелось – мама не горюй. И чувствую я, парни, что после этой вашей прогулки их станет еще больше.

– Это не нам решать. Как карта ляжет.

– Хорошие вы парни, мужики. Но и душегубы, прости меня господи, – каких свет не видывал, – вздохнул Демидов. По-стариковски пожевал губами и пробурчал: – «Карта ляжет»… Шайя – тоже хорош. Недавно, понимаешь, тоже отметился, на сопредельной территории. Полгода тому назад. Меньше? То-то и оно. Думаешь, я не знаю? Вроде уже седина в бороде, а все туда же… А мне говорили, что почтенным делом занялся – побрякушки для баб делаешь.

– Делаю, – улыбнулся я.

– Делает он… Правда, за последнее твое дело и ругать грех.

– Это за какое? – покосился я.

– Нет, ты видишь? – кивнул в мою сторону Демидов, обращаясь к Нардину. – Он еще и спрашивает, за какое именно! Наложил, понимаешь, трупов – на личное кладбище хватит! Не каждый лепила себе такое позволить может… Демидовского торговца кто убил?

– На кол посадил, а не убил.

– На кол?! – Поль удивленно уставился на меня. – За что?

– За дело, – коротко отрезал я.

Если честно, то вспоминать эту историю особого желания не было. Противная она и гадкая. Поверьте, я многое в жизни видел, но насилия, обращенного против детей, никогда не прощал. Особенно если это касается педофилов и извращенцев. Если коротко, то один торговец из Демидовска часто наезжал в Порто-Франко. Бывал и на юге – в Джохар-юрте, и в Москве. Кроме торговли у него был еще один интерес. Маленькие девочки. Что он с ними творил, даже рассказывать не буду. На него я вышел случайно, когда искал похищенную семилетнюю девочку. Когда выяснил, чем торговец занимается во время своих «командировок», то долго не раздумывал. Выкрал, отвез в сторонку и посадил на кол. Кто-то хочет меня обвинить в излишней жестокости? Валяйте, я не против…

– Да, когда наши разобрались, то сразу сказали – претензий к этому душегубу никаких! Несмотря на все то, что ты там с ним сделал, – кивнул Демидов. – Парни, которые его обнаружили, даже с лица взбледнули. А люди они тертые, жизнью не раз битые. Видали картины и пострашнее.

– Я не скрывал, что занимаюсь розыском девочки. Жаль, что ее родственники слишком поздно обратились и спасти не удалось. Этот торговец над ней так «поработал», что она умерла. Кстати, а кто его обнаружил? На сопредельной территории?

– А вот это, Каримушка, уже закрытая информация. Ты уж не серчай на старика.

Было хорошо заметно, что Демидов ворчит по привычке. Вроде и ругает, но больше для порядка. Привык своих парней в узде держать, вот и нас пытается приструнить. Больше для порядка, чем по делу. Чтобы не расслаблялись. Ничего, сейчас пар выпустит – и успокоится.

– А ты зубы не скаль! – И Демидов почти без паузы накинулся на Поля: – Кто аул белым дымом запустил?

– Было за что. Тем более что гражданские не пострадали.

– Значит, Нардин может и дома сжигать, а мне жирного лавочника пожалели, – буркнул я, чтобы поддержать настрой беседы, и покосился на Поля.

– Было несколько дел… – отмахнулся он. – Потом расскажу.

– Сказал бы я вам, ребятки… Да матом не хочется ругаться. Ладно, это дела прошлые. Вы, когда поодиночке, всегда «один на льдине». Переселялись бы к нам, в Демидовск. Все веселее.

Если честно, то смысл этого выражения я не совсем понял, но уловить можно. Вроде одиночек? Да, есть такое дело. Поль Нардин всегда был довольно замкнутым парнем. Я? Пожалуй, что и это правда. Как говорит Поль – «так карта легла».

15 год по летоисчислению Нового мира

Блокпост «Амазонка-3»

Разговор мы закончили поздно вечером. Демидов даже деловую встречу отложил на завтра. Видно, скучает старик по прежним временам, а тут мы – вроде письма из прошлого.

– Ладно, – Демидов опять хлопнул ладонью по столу, – воспоминания оставим для внуков. Дело сейчас не в этом. Отправлю я вас к нашим армейцам на блокпост «Амазонка-3». Вы это место знаете – там, где с Чамберсом переправлялись. Помните этот брод? Вот именно, тот самый. Есть там человечек, который на ту сторону ходит. Разведкой занимается и… разными делами. По мелочам… Капитан Верещагин. Ну и чего вы ржете как кони?

Когда мы с Полем успокоились, Демидов покачал головой и усмехнулся:

– Не вы первые! Как кто прознает, что Верещагин на границе работает, тоже зубы скалят. Он мужик серьезный. Эти бараны, как только узнают, что он за речку собрался, так половина их по пещерам прячутся, а другая – кинжалы точат. Кстати, когда его увидите – губу-то закусите, а то знаю я вас, архаровцев!

– Что так? – хором спросили мы.

– Да вот, понимаете, какое дело. Мало того, что зовут его Павел Артемьевич… он еще и похож на этого актера как две капли воды. Вылитый, как его, вот память проклятая, – актер этот… Луспекаев. А сейчас усы отрастил – так вообще не отличишь. В общем – тезка по всем статьям. Ладно, шутки шутками… Так вот… у него там разведгруппа. Десять человек. Парни часто мотаются за кордон. Подключит вас, чтобы до перевала дошли без проблем. При надобности прикроют. Вам же только на ту сторону пройти? Что-нибудь из снаряги надо? Оружие?

– Да, – кивнул Поль, – дальше мы сами. Снаряжение? Вроде все есть. Не голые. Разве что так, по мелочам. Мы заплатим.

– Бросьте вы эти дела, парни. Заплатят они… Если вы несколько тамошних тварей упокоите – и то дело. Считай, и окупились нам патроны. Нашим меньше работы останется. Вы ведь спокойно не пройдете… обязательно что-нибудь устроите напоследок.

– Хотелось бы по-тихому, – сказал я, – ребенок там. Племянник.

На следующее утро мы уехали. На блокпост шел конвой. Дорога, несмотря на военное время, оказалась скучной, и мы, почти без стрельбы, добрались до блокпоста. Почти – это значит, что два раза пришлось пострелять по местному зверью. Оно до сих пор не понимает, что с двуногими лучше не связываться. Длинношеяя Бетти, плавающая в море, в этом плане гораздо умнее…

– Вот что, ребята…

– Пулемета я вам не дам, – вырвалось у меня.

Да, понимаю, что прозвучало глупо. Но попробуйте удержаться, если перед вами стоит точная копия актера из русского фильма, который смотрели раз десять, если не больше. Причем еще и одноименная…

Чем-то притягивает меня этот фильм. Я ведь не русский, а алжирец. Как говорит Нардин – «алжирец по происхождению и француз по воспитанию». Как бы там ни было, но этот фильм мне нравится. Гораздо больше голливудских поделок категории B. Не буду утверждать, что этот фильм – нечто особенное, но несколько сцен цепляют. Царапают чем-то невысказанным. Чем именно? Понятия не имею.

Верещагин вздохнул. Так вздыхает человек, которому до смерти надоели глупые шутки про его поразительное сходство со знаменитым актером. Каждый доморощенный умник встречает фразой, которую помнит с детства. Интересно, он икру под водочку употребляет или «видеть не могу»?

– Не обижайся, Павел, – подал голос Поль и начал выгружать наши рюкзаки из грузовика, на котором мы сюда и прибыли.

– Ладно, – выдохнул Верещагин, – черт с вами, мужики. Всех не переделаешь.

– Понимаешь, капитан, у Карима иногда тормоза не срабатывают. Сейчас мы ему по шее настучим – и будет как новенький.

– Настучал один такой, – проворчал я, принимая от него свой рюкзак, – потом его голову неделю искали, чтобы вместе с телом похоронить, но так и не нашли….

– Вижу, парни, что с вами не соскучишься. Чем могу помочь? Демидов просил оказать вам содействие, но не указал деталей.

– Видимо, он надеется на твой профессионализм. Ты ведь хорошо знаешь эти места…

Разведчик молча кивнул и пригласил нас к себе. Выделил место в палатке и накормил до отвала. Естественно, с положенной «каплей» спирта. Поговорили, обсудили дела наши скорбные и разошлись спать. На блокпост мы прибыли вечером, уже в сумерках, и толком осмотреться не успели. Завтра. Все завтра. Сейчас – спать.

Блокпост расположился рядом с тем самым местом, где мы с Полем обнаружили брод через Амазонку. Десять лет назад. Время летит быстро. Поль даже поморщился, когда поближе подъехали. Видимо, вспомнил большую кошку, которая на него тогда напала.

Два крупнокалиберных пулемета на ближних холмах хорошо фланкировали подходы. Еще один, расположенный позади блокпоста, прикрывал тыл. Как рассказал Верещагин – там постоянно стреляли. Зверье все никак не научится обходить двуногих с тыла. Вот и лезут к реке по самому удобному маршруту.

– Со всем комфортом расположились ребятки, – кивнул Поль, разглядывая лагерь. – У них даже банька имеется.

– Павлинов не хватает. Для полного сходства. И баркаса на берегу.

– Там еще цистерны были и море.

Парни, которые здесь служили, – молодые. От двадцати пяти до тридцати лет. Большинство из них – семейные. Состав менялся каждые тридцать дней, после чего уходили на отдых в Демидовск. Раз в году отпуск – сорок пять календарных дней. Получали неплохо и на жизнь не жаловались. Знали, что даже в случае их гибели семьи не останутся без поддержки. А стрелять, по словам Верещагина, приходилось часто. На той стороне было много любителей поиграть в эти игры. Кстати, Верещагин здесь не главный. Он только разведкой занимается. Командиром у них целый «страшный» лейтенант, который сейчас отсутствовал по ранению. Его заместитель, – лейтенант Скворцов, был из числа новеньких и сбивался с ног, пытаясь вникнуть в курс дела. Дело-то нехитрое, если у тебя есть несколько умных сержантов, но парень был молодой и рвался в бой. Вот и бегал по блокпосту как наскипидаренный. За все время пребывания здесь мы с ним встречались всего два или три раза, и то мельком.

Во время обеда, когда мы плотно заправлялись на кухне, появился Верещагин. Судя по пыльной форме, где-то бродил. Камуфляжная куртка была расстегнута, а под ней виднелась выцветшая тельняшка. Кивнул нам, забрал у повара миску с ухой, тарелку с жареным мясом и картошкой.

Пока мы пили чай, он быстро хлебал уху. Болтали о каких-то мелочах. После обеда перебрались в его палатку, чтобы обсудить вопросы.

– Нам бы сюда добраться, – Нардин обвел карандашом участок на карте, – и желательно без особого шума.

Кстати, карта была так себе… слабенькая. На троечку, если не сказать больше. Кроме основных путей – сплошные белые пятна. Не добрались туда еще землемеры. Единственное хорошо начерченное место мне было знакомо. Это заслуга нашего картографа Никоненко, погибшего в Аламо.

– Ну вы, мужики, и места подбираете, – скривился Верещагин, – большего гадюшника в этих местах не сыщешь…

– Извини, – мы дружно развели руками, – не мы места выбираем. Так карта легла.

– Ну да, ну да… Там сейчас этих баранов – как грязи. Напрямую не пройдем. Даже не стоит пытаться.

– Твои предложения?

– Это владения тейпа, в котором сейчас за главного старик Ахлаков. Анзор Ахлаков. Вместе со своим сыночком – Асхадом. Давно мечтаю до них добраться. У них там народу собралось – мама не горюй. И ко всему этому, в виде бесплатного приза – банда Умара Гаргаева объявилась. И совершенно непонятно: за каким таким дьяволом? А у него человек сто, никак не меньше. Некоторые из этих мальчиков еще в Старом мире воевали. В Афгане.

– Умар Гаргаев, говоришь? – прищурился я. – Так он вроде из другого тейпа. С ахлаковцами раньше дел не имел. Одно время они серьезно на ножах были…

– Грызлись. Они и сейчас очень осторожно один на другого посматривают.

– Гаргаев, говоришь, – задумчиво повторил Нардин. – Такой высокий, широкоплечий мужик. Нос крючком, глаза темные, а вот здесь, – Поль показал на правое предплечье, – три шрама и татуировка. Птица какая-то…

– Он самый. Вот такая у него татуировка, – нахмурился Верещагин и закатал свой рукав. На загорелой коже синело изображение орла с расправленными крыльями. В когтях он держал ленту с надписью «106 гв. ВДД».

– Интересные у вас дела творятся, капитан.

– А у вас что, все гладко? – неожиданно огрызнулся Павел. – Или со своими бывшими сослуживцами не приходилось рубиться?

– Приходилось, – признался я, – еще как приходилось…

Поль ничего не ответил. Посмотрел на меня и молча закурил. Да, была одна неприятная история, которую нам обоим не хотелось бы вспоминать. Жизнь – штука жестокая. Один раз мы с Полем столкнулись с нашими бывшими сослуживцами. По разные стороны барьера. И разойтись по-хорошему не получилось…

– Успел насолить?

– Успел, – хмуро протянул Верещагин. – Еще там, в Старом мире успел. И он и старик Ахлаков. Мог бы – всех их свиньям скормил. Они у нас как кость в горле.

– Вот и уберем косточку, – предложил Поль и стряхнул пепел в сделанную из гранаты пепельницу, – чтобы не мешала. По частям.

– Убиральщики… – пробурчал капитан, яростно потер подбородок и задумался.

– Мы тебе воевать не предлагаем, – начал уговаривать я. – Ты же разведка, капитан! Вот и проведи нас тихо. Раз-два, раз-два… Пройдем, как в мягких тапочках. Тихо пришли и тихо ушли. Тем более что тебе и ждать нас не придется. Обратно мы как-нибудь выберемся. Еще неизвестно, куда уходить будем.

– Это как?

– Если сюда будут ходы закрыты, мы в Джохар-юрт уйдем. Там отсидимся. Есть в тех краях несколько должников-приятелей.

– Интересные вы мужики, – Верещагин обвел нас взглядом, – друзья по всему Новому миру разбросаны…

– Ты здесь давно?

– Третий год.

– Ну вот видишь… А мы с Полем уже десятый год этот мир топчем. Поэтому и друзей много, и…

– И кровников хоть отбавляй, – ухмыльнулся Павел Артемьевич. – Мы хоть и на окраине живем, но тоже кое-что слыхивали.

15 год по летоисчислению Нового мира

Блокпост «Амазонка-3»

– И как вы только, парни, все успеваете? – развел руками Верещагин. – Вроде и живете у черта на куличках, но «поклонников» среди местного населения столько, что хватит на всю оставшуюся жизнь. Каким образом? Сверхурочно пашете?

– Стреляли… – хмыкнул Поль.

– Или вы – эти, – капитан щелкнул пальцами, – вечные? Дунканы Мак-Клауды?

– Кстати, Павел Артемьич, если уж зашел разговор о вечности и вечных ценностях… У тебя, скажи на милость, какой позывной? – Мне вдруг вспомнился один случай, про который рассказывал Майкл Беннет.

– А сам-то как думаешь? – Верещагин покосился на меня и грустно усмехнулся.

– Нет… – протянул я и покачал головой. – Не может быть…

– Может…

– Да ладно…

– У нас, Карим, все может быть. Даже того, чего в принципе не бывает.

– «Таможня»?!

– Ну вот ты и знаешь мой позывной…

– Еще бы, – теперь была моя очередь усмехаться, – это не за тебя ли местные предлагают тридцать тысяч экю? Причем даже тело показывать необязательно – одной головы хватит, чтобы премию получить. Так что еще неизвестно, кто тут у нас вечный, а кто – так, погулять вышел.

– Ну да. Живее всех живых, мля. Видишь, какую ценность на плечах ношу, а до сих пор не миллионер, – кивнул Верещагин и подозрительно посмотрел на меня. – Кстати, откуда дровишки?

– В смысле? – не понял я.

– Откуда информация? Про премию за мою голову только недавно говорить начали.

– Так это… Стреляли…

– Прибить вас обоих надо. Стреляли они… Стрелки, едрит в коромысло… Ладно, мужики. Завтра у меня одна встреча, с… «сочувствующим» местным населением. Разузнаю, чем бородатые мальчики дышат.

– Наркотой и грабежами они дышат. Уж точно не ромашками.

– Это понятно. Да и не растут здесь ромашки. Мне, если честно, края за перевалом тоже любопытны. Надо бы узнать, за каким чертом приперся мой старый приятель. Он прежде больше на побережье ошивался.

– Умар Гаргаев?

– Он самый… Вот тогда и решим, как туда переправляться – тихо или не очень.

– А здесь как? – Нардин ткнул карандашом в карту. Пока мы шутили, он внимательно изучал карту.

– Увы, но все плотно закрыто, – с огорчением сказал капитан. – У них там тоже блокпост имеется. Блокпост и полсотни головорезов, которые бродят по окрестностям, как шакалы. Можно попытаться через ущелье пройти, но шансов мало. Обязательно нарвемся на какую-нибудь банду из двух десятков рыл. Сами знаете – там Ай-Ди не спрашивают. Сначала стреляют, а потом разбираются.

– Сплавиться вниз по реке на полтора десятка километров, – предложил я, – и через ущелье – к брошенному аулу. Людей там мало.

– Можно и так, – согласился Верещагин. – Но тяжелая там дорога. Ох, тяжелая…

– Здесь они все тяжелые, – кивнул я, – видно, земля такая. Неприветливая.

– Поэтому и аул забросили, что к нему нормального прохода с юга нет – сплошные завалы и перевалы. – сказал Нардин. – А с равнины вы постоянно давили. Вот его и бросили, за ненадобностью.

– Это еще до меня было, – признался капитан. – Говорят, что рубились там знатно.

– Были люди в наше время. Сам не участвовал, но слышал. Целую неделю хлестались с абреками. Да, кстати, – Поль повернулся ко мне, – помнишь приятеля Демидова, который за раненым Аверьяном ухаживал? Здоровый такой. Кулаки, как дыни, а голос – как у корабельной сирены.

– Конечно, помню.

– Он там погиб. Демидов рассказывал, что его нашли уже после боя. Там в некоторых местах до рукопашной доходило. У парня патроны закончились, так он пулеметом как дубинкой отмахивался. Говорят, что так и нашли, с пулеметом в руках. И абреков вокруг него порядочно было уложено. А я его так и запомнил, с миской бульона и ложкой.

– Земля ему пухом. Правильный мужик был.

– Погодите, парни, – Верещагин обвел нас взглядом. – Так вы еще с тех времен Демидова знаете?!

– Да, с тех самых, – хмыкнул я и улыбнулся. – Веселые были времена.

Через три дня за речку уходила группа Верещагина. Мы шли вместе с ним. Выходили затемно, чтобы еще до рассвета пройти первые, самые опасные километры. В группу капитана входило девять человек. Два снайпера, радист, пулеметчик, сапер и три бойца «широкого профиля». Но думаю, что каждый из парней этой команды может худо-бедно что-нибудь взорвать, поработать на рации и нарисовать вензеля из пулемета. Кроме этого, был еще и заместитель командира – старший сержант Сергей. Фамилии не знаю – все называли его Филином.

Оружие у разведчиков привычное глазу. «Калашниковы», под «правильный» калибр 7,62, с подствольниками. У одного снайпера на боку висел «стечкин», а у второго – MP-5. Одна из снайперских винтовок – русская СВД. Правда, оптика не «родная». Вторая – семисотый «ремингтон». Обе обмотаны лоскутами серой мешковины. Снайперы, как и все люди их профессии, были молчаливыми и слегка нелюдимыми. Даже между собой общались короткими и скупыми фразами. Оба – бывшие охотники из Сибири.

Пулеметчик (здоровый, розовощекий увалень) не расставался с бельгийским FN Minimi. Безостановочно что-то жующий, он вяло отбрехивался от шуток своих приятелей и с большой любовью относился к оружию. Эдакий добродушный и мягкий парень. Пока не разозлили. У него даже имя подходящее – Михаил, по прозвищу Лапа. Кто-то из парней не преминул рассказать, что поначалу тот был Мишкой Косолапым, но в конце концов укоротили до Лапы. Кстати, «лапки» у него внушительные, под стать всему остальному. Размером с хороший арбуз. Как я понял из разговора, пулемет достался в виде трофея. У него же заметил и «Хай Пауэр» с секторным прицелом и деревянной кобурой-прикладом. Надо понимать, тоже трофейный. Почему? На крышке кобуры виднеется полустертая арабская вязь: «Ля иляха илля Аллах, Мухаммадар-рамусулюллах»[11]11
  Нет никакого божества (в смысле заслуживающего поклонения), кроме Аллаха, Мухаммед – посланник Аллаха (транскр. арабск.).


[Закрыть]. Сомневаюсь, что это Мишина работа. Вид у пистолета ухоженный, но, кажется, он довоенной сборки. В смысле – сделан до Второй мировой войны. Редкость, но иногда такие экземпляры попадаются на складах Ордена. В запасниках, которые «не для всех». Помню, когда мы с Полем получали оружие для нашей поисковой партии, то познакомились с интересным дядькой. Кстати, его тоже звали Михаил. Если быть точным – Михаил Гершман. Удивительный дед. Полярник. Интересно, он еще жив?

Ладно, это все прошлое… Так вот – если пистолет попал с юга, или, как здесь говорят, – «с югов», то это еще одно хорошее доказательство деятельности Ордена. Любят они свой нос совать в разные грязные дела. Копни поглубже – и увидишь торчащие уши этих «спасителей человечества».

Ко всему этому, бойцы тащили приличный запас патронов, несколько мин направленного действия МОН-50 и одноразовых гранатометов РПГ-18. По себе знаю – патронов много не бывает. Бывает, что «мало, но больше уже не унести».

– Парни у меня боевые и дело свое знают, – подтвердил Верещагин, когда мы собрались перед выходом на блокпосту, – видали виды.

– Видали их по-разному, имели их по-всякому, – подал голос сержант Филин, натягивая тяжелую разгрузку. Он был немного расстроен выходом. Собрался человек на рыбалку – и на тебе: гонят куда-то «на юга», горных баранов пересчитывать…

– Все будет пучком, – кивнул капитан и сплюнул через плечо. – Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить. В общем – не расслабляйтесь, мужики, и дышите горным воздухом. Глядишь, и обойдется.

Он повернулся к своим парням и внимательно осмотрел каждого из них. Видимо, остался доволен увиденным и кивнул:

– Ну что, мужики? Попрыгали?

Все послушно попрыгали, послушали и, не торопясь, потянулись к выходу.

Спустя двенадцать часов мы подошли к заброшенному аулу и расположились на небольшой отдых.

Аул находился в долине, напоминавшей равнобедренный треугольник с вершиной, направленной на север. Вокруг высились скалы, на которые без снаряжения лезть не хотелось. В южной части долины шумел водопад. Он падал с десятиметровой высоты в каменную чашу, созданную природой для этого случая. Успокоившись после падения, вода мирно протекала ручьем через все селение и бежала дальше, впадая через тридцать пять километров в Амазонку.

Рядом с водопадом чернел проход, ведущий на юг. Путь начинался с хорошей и удобной тропы, которая быстро исчезала в лабиринте скальных изломов. Затем следовал тяжелый подъем, ведущий к первому «амазонскому» перевалу. Примерно в двенадцати часах ходу дорогу преграждала пропасть, огражденная отвесными скалами. Ее можно было обойти по широкому карнизу, который опоясывал это «преддверие ада». В северной части этого прохода была удобная площадка, позволяющая держать окрестности под контролем. Одно время там собирались поставить блокпост, закрывающий проход на север, но идея так и осталась в планах. Снабжать эту удаленную точку было бы слишком сложно.

Люди, бродившие в этих местах, называли этот переход «мостом мертвых». Скалы в этих местах были изрезаны вертикальными полосками. Если добавить немного фантазии, то можно найти сходство с костями, спрессованными в монолит. Не самое приятное место на этой земле. Но до тех мест еще надо добраться. Почти день пути, если никто не помешает.

На окраине поселка было удобное место для стоянки. Хорошо укрытое от посторонних глаз, но с прекрасным видом на пустующее селение. Склон был покрыт густыми зарослями высокого, в человеческий рост, кустарника. Притом еще и жутко колючего. Со стороны аула шел крутой подъем, потом – небольшая терраса и опять подъем. Вот на этой зеленой террасе мы и устроились. Весь аул как на ладони. Парни выставили охранение и завалились завтракать и отдыхать. Мы с Полем уселись рядом с капитаном и разложили нехитрую еду.

– Ну ты даешь… – Капитан даже глазами захлопал, увидя, как я ем соленое сало. – Могёшь!

– Не «могёшь», а «мо́гешь», – кивнул я и добавил к салу небольшой кусочек репчатого лука. Кстати, Верещагин называл его «офицерским лимоном».

– А еще говорят, что мусульмане свинину не едят. Мол, «харам» и все такое.

– Мы сейчас где?

– За речкой…

– Вот! – Я ткнул пальцем в небо. – Считай, что без пяти минут на войне. А на войне правоверному мусульманину можно есть все, что ему заблагорассудится.

– Да ну, заливаешь! – не поверил Верещагин и посмотрел на Поля. Тот молча кивнул.

– Точно тебе говорю, – сказал я, продолжая жевать сало. – Не скажу, что поросенок превратится в барана и станет халяльным[12]12
  Халяль – дозволенные шариатом поступки.


[Закрыть], но есть его можно – особого греха не будет. Тем более что я не особо верующий. Меня и дедушка, да помилует Аллах его душу, за это частенько ругал. Хотя и сам был грешником каких мало.

15 год по летоисчислению Нового мира

Заброшенный аул к юго-востоку

от блокпоста «Амазонка-3»

– Век живи, век учись… – покачал головой капитан. Вдруг он прищурился и посмотрел на одного на бойцов. Видимо, тот ему подал какой-то знак.

Да, картина была интересная. В заброшенный аул входил отряд. Человек тридцать, не больше. Шли осторожно, двумя рядами, ощетинившись стволами во все стороны. Впереди них, метрах в пятидесяти, шел передовой дозор из трех человек. Когда основная группа подошла к границе домов, в стороны скользнули еще четыре человека, которые осматривали брошенные дома.

– Твою мать… – прошипел Верещагин. – Граница под боком, а они разгуливают, как у себя дома. Бараны…

– Да, интересно, за каким дьяволом они сюда приперлись?

– А я знаю?! – дернул щекой капитан. – Думаю, что не культурные связи налаживать. Мне говорили, что человек пять пойдут в нашу сторону, но никак не больше.

– Хреновые у тебя друзья на той стороне, капитан, – тихо сказал Поль и убрался за камни.

Это правильно. Нечего тут отсвечивать. Не у себя дома. Тридцать человек – это, конечно, хуже, чем пять, но согласитесь – лучше, чем двести. Нет, мы могли бы с ними разделаться. Тридцать человек против двенадцати – это, ребята, несерьезно… Тем более что у нас позиция хорошая. Но мы сюда не за этим пришли. Будет обидно, если начнем шуметь заранее. В конце концов, мы в разведке, а не в патруле.

Банда прошла метрах в ста пятидесяти от нас и разместилась чуть дальше – в развалинах, стоящих на севере аула. Уцелевших домов здесь почти не было. Дома, находившиеся в этой части поселка, были разрушены почти до основания. Лишь у нескольких сохранились стены с зияющими провалами окон, а выщербленные пулями кирпичи хранили черные метки пожаров. Кстати, кирпичных домов было мало. Три или четыре штуки. Остальные – глинобитные мазанки. Стены были голубоватого цвета. Глина в этих местах – с какими-то примесями, которые и придавали ей такой оттенок.

Расположившаяся банда нам не мешала. В смысле – мы могли уйти в любой момент. Для этого достаточно обогнуть аул по часовой стрелке и выйти к водопаду. Там широкий распадок, есть где и спрятаться и разминуться со встречными. Если первым заметишь гостей, конечно.

– Не вовремя они здесь объявились… – зашипел Верещагин.

– А вот тут ты не прав, – веско заметил Поль, – наоборот – очень вовремя. Думаешь, что было бы лучше столкнуться с ними на тропе?

– Да это понятно… – кивнул капитан, разглядывая гостей в бинокль. – Но все равно не вовремя. Японский бог!

Не знаю, при чем здесь узкоглазые боги? И какой именно? У японцев, если мне память не изменяет, богов – как у дуры фантиков. Камикадзе хреновы… Как бы там ни было, но с капитаном трудно не согласиться. Даже Поль зло прищурился, разглядывая эту картину. Поверьте, было на что посмотреть.

Судите сами – ровно через час после того как банда утихомирилась и расположилась на отдых, мы собрались убраться восвояси. Тем более что шифрограмму радист отстучал, и на берегу этих мальчиков примут. Мобильные патрули подтянутся из саванны, и тревожная группа с блокпоста «Амазонка-3».

– Если успеют… – хмуро заметил сержант Филин и сплюнул.

– Не каркай, – оборвал его капитан.

И вот – прошу любить и жаловать… Когда мы уже почти двинулись, наши соседи вдруг забегали, как крысы. Спустя полчаса в южном проходе появилась новая банда. Пятьдесят человек. Кстати, Верещагин называет их «духами» или «душманами». Как понимаю, это производное от персидского «дошман» – зло замысляющий.

И вот этих душманов – уже восемьдесят. Восемьдесят бородатых придурков, с хреновым, можно сказать – склочным характером. И кучей железа, которым они обвешаны по самое не балуй. Ну… в общем, до того самого места, где у них слегка подрезано.

Оружие у душманов хорошее. Видно, что у одного поставщика затариваются. Я заметил несколько гранатометов АГС-17. Поль разглядел группу из девяти человек, которые тащили вьюки. Судя по всему, – с советскими «Подносами». Это уже не смешно. Ребятки серьезно воевать собрались.

– Сейчас бы парочку вертушек… – прошелестел голос Филина.

– А еще бабу, ящик водки и полевую кухню в придачу… – зашипел на него Верещагин.

Я посмотрел на Поля. Он поймал мой настороженный взгляд, пожал плечами и откинулся на спину, привалившись к валуну. Мол, не крутите голову, мсье Карим, наше дело пятое. Скажут воевать – будем воевать. Скажут уходить – будем уходить.

Нет, пока этих «башибузуков» было тридцать человек, проблем не возникало. Приложили бы их с посмертной гарантией. Тем более что у них ничего серьезного не было. Так, по мелочам. Но восемьдесят человек на десятерых – это слегка многовато. Причем наше шаткое преимущество в позиции быстро сойдет на нет. Бандиты попрячутся по развалинам как тараканы, и выкурить их оттуда будет сложно. Нас просто по скалам размажут. Тут такие кошки-мышки начнутся, что не обрадуешься.

Вместо финального аккорда всей этой «горной симфонии» в сумерках появилась третья группа. Слава Аллаху, она была небольшой. Около пятнадцати человек. Вместе с уже прибывшими – почти сотня. Я посмотрел на Верещагина, который, шевеля губами, пересчитывал новых «постояльцев» этого «отеля».

– Девяносто шесть духов, – выдохнул он и отложил бинокль в сторону. Потом облизал сухие губы и окинул взглядом долину.

– Дождаться ночи – и рвать когти на север, – предложил Филин.