Текст книги "Погреб. Мистическая быль"

Майор Гавшин

Он прибыл вовремя.

В необычной грозе, громыхавшей вдоль поймы в сотне шагов от них (к ним, однако, не шедшей); в сумраке от взорвавшейся лампочки; в раздражении, жёгшем Власа, признанного виновным; в пропасти, куда шли отношения; в набухавшей, как клещ, пре нервов, прячущей взрыв, что отравит их рознью, – в этом всём гость был кстати. Гость был из внешнего, где про Ведьмин Кут знать не знали; и, не входя ещё, гость уже успокоил собственным появлением их троих, – не Власа, кто стал угрюмым. Лена вмиг обтянула свой алый джемпер, а это значило: я пришла в себя, я красивая. Хо, надев очки, скрыл глаза и стал тихим. Дима, встав, думал гостя ввести.

Тот сам вошёл, запустив рокот бури.

– Кут? Ведьмин Кут?

– Да.

– Следователь, майор Хавшин.

Сразу он прошагал к столу и уселся, сдвинувши табуреты. Он теперь, «Хавшин», сел лицом к окнам.

Дима стоял как пень.

Гость сказал:

– Нам был вызов. От… – он достал из портфеля листик. – От Лены Лернер… Где Лернер? Есть?

– Я.

– Свет… Нету? Плохо.

Сидя, гость был не мал. Не ростом, – тучностью. Синеглазый. Редкие светлые как бы кудряшки шли по затылку, от уха к уху. Нос – чётких линий, губы резные, брови округлые. Темя, лысое, отражало свет и, как щёки (розово-бритые), было потным. Коротко, голова была древнеримской: Цезаря, Адриана, Брута либо ещё кого из солидных харизматических римских нобилей. «Г» иначилось гостем в «х». Вопрос: он был «Гавшин» или же «Хавшин»? Если бы Дима не вспомнил сказанное продавцом ларька, счёл бы: «Хавшин». Тон же пришедшего был глумлив и небрежен, с некою мягкостью, ладно розовой коже. С близкими, верилось, гость мурлыкал. Глянув на тучи, он произнёс: – Эк! – сморщившись. И:

– Быстрей давай. Вы с Мосхвы, вам ничто, вы на отдыхе, а мне надо успеть от вас… У меня «жихули», не какой-нибудь «хаммер»… Лернер! Вы мне ваш паспорт и начинайте, чтó, хде, как… Следствие! – Он чертил в своём листике знаки.

Дима расстроился. Успокоенность сгинула. Пострадавший от Лены, от непогоды, от стычек с местными, он терпел и от гостя вроде завхоза, что, засучив рукав и расставив колени, чиркает, типа занят… С именем «Гавшин» сыщиков – классных – нет и не может быть. Носит пёсью фамилию, не похож на Мегрэ, Пуаро, Шерлок-Холмса и Ниро Вулфа с культовым Пинкертоном, хрéновых умников… Макс пропал. То есть что? Человек пропал. Драма вплоть до трагедий! Пусть не Мегрэ ты. Главная фишка сыщика – любопытство, страсть к криминальному. Сыщик любит преступное, раз он мент, думал Дима. Этот же намекнул: спешит он… Значит, забил на всё и опросит их второпях, для галочки? Дима злился на «Хавшина» и на то, что Апóл, коим пахнет, должен бы объявиться. Ведь, пусть дрянной, здесь – сыщик, дело казённое. Кстати, тоже и Гавшин пах – пах медовым, с горчинкою, тульским пряником.

– Лернер. Имя Елена… Отчество Дмитревна… – прочитал Гавшин паспорт. – Начали, Лернер, с вас по порядку. Мне потом «жихулям» искать трактор, чтоб волокли? Зачем мне? В Снежном убийство; дед в Лужках в коме – стукнули; к бабке в Выселках влезли, обворовали. И всё на мне одном… – он скривился. – День на исходе, грозы… А у меня, Лернер, дочь как вы. Должен Хавшин с семьёй побыть, а, мосховские?

Лена сникла.

– Хто пропал? Ховорите!

– Кажется, пахнет, – встрял Дима. – Тем, кто пропал.

Все ждали.

– Пахнет ведь, в самом деле! – вёл Дима Максу, думая, что тот в подполе, где его сдал парфюм, и что срок прекращать фарс.

– Тихо вы, – цыкнул гость. – Лернер, ваша заявка? Хто пропал, поясните… – Был вопрос скучный. Точно гость знал: всё чушь, что ни скажут. Или лень спрашивать?

– Кто сказал, что московские? – Лена брякнула невпопад.

Вникла, что влипла, стал думать Дима, и теперь тянет. Надо крыть Власа, а улик нет… Вдруг чувствует Макса тоже?

– Номер на джипе, – гаркнул ей следователь, – мосховский? Ну, ховорите.

– Он… Макс вчера пропал… – Лена пискнула.

– Не вчера, а сегодня, – вставил Хо. – Ночью.

– Хто пропал?

– Макс. Бобков.

– Хто такой Бобков?

– Он наш друг, – Лена мямлила. – Джип его… В общем, думаю, что не Влас его… а те местные… – Лена смолкла.

– Лернер, дрит! – следователь тёр лысину. – Каша-варево. Не пойму: Влас? местные?

– Я не знаю! Мы, как приехали, – ныла Лена, – встретили местных. Макс с ними мяч гонял… Вот они и пришли с ножом. Влас прогнал их. Ну, и ушли…

– Влас хто? – сыщик чиркнул на листике.

– Я. – Влас прошёл, гремя берцами, сел за стол.

– Хто вы?

– Вместе приехали, – Лена вставила. – В школе вместе: Влас, я, Макс, Дима… Хо с Сахалина. Мы – в институте. Влас – в академии ФээСБэ, не с нами… Здесь всё и вышло. Прибыли, Макс пропал… Но не сразу. Он пропал ночью.

– Лернер! – встал майор Гавшин прохаживать тучность взад-вперёд и обратно. – Путного мало. Я не добьюсь. Не будем… Спрашиваю – вы толкуете. А то мы тут до третьего до пришествия… По порядку. Лернер хто? Вы, вижу. Есть ещё женщины? А Влас – вы, как я вижу? Прочие назовитесь… Хо тут хто?

Тот стащил с носа линзы.

– Ясно… – бросил взгляд сыщик. – Я просил свет.

– Нет света.

– Нет? – Гавшин глянул на Диму. – Вы, значит, Дима? Все вы приехали из Мосхвы?

– Нет, с юга, – вставила Лена.

– С юха так с юха, – сыщик давил. – Пусть с юха. Дальше что?

– Мы свернули вдруг. В Ивицы.

– Для чего?

– Так.

– Лжёте. – Гавшин косил в окно в редких каплях. – Дождь влупит, я тут застряну… – Он втянул воздух чувственным носом. – Хде-то хорит что? Крыша с соломы…. Вы тут костёр жхли? Искра влетит – и… Эх, Мосхва… – он скривился. – Дальше что, Лернер? И побыстрее.

– Вы, – Лена злилась, – вы отвлекаетесь… Я не знаю чтó. Мне про то сказать, почему мы костёр жгли, или про чтó, блин?

Сыщик вздохнул. – Ох, Лернер… Сладкое любите? Надоест, коли часто… Тут моя должность – смерть, ухоловщина. Там у вас улучшается с криминалом, в вашей Мосхве-то, в ваших хазетах. Тут – ухудшается. Садишь – снова прёт… Объяснить хочу, что своих нам хватает. Вдрух взялись вы… Я б чай теперь пил, не был бы тут. И вдрух вы в это место, где не живёт никто, заявляетесь, чтоб нахадить… Мне тут не надо! Это не я – вы вызвали! Зафиксирую ложный вызов, если вам надо. Тут в стране каждый год пропадают сто двадцать тысяч. Их не находят… Ну, ховорите. – Гавшин, нахмурясь, резче иначил звук «г» в звук «х». – Вы ехали… Как так? Ехали с юха – и повернули? Что, у вас дедушка тут? кум, бабушка?

Лена тёрла лодыжку, сидя по-прежнему на лежанке в алом, до бёдер, джемпере. – Повернули, чтоб отдохнуть.

– Тут в Ивицах?

– Именно.

– Столько мест! – Заложив руки зá спину, сыщик вновь шагал от двери к столу и обратно. – Что ж, Лернер, вдрух в захолустье? Чтобы нахадить? Может, сехтанты? Гадости делали? Сатанисты? Здесь у нас кладбище. Посмотреть пойти? Вы там рылись? Ищете старину, да? Чтобы сбывать в Мосхве? Вам под двадцать, а у вас джип такой… Контрабандники? Наркота, да? Что вы в молчанку тут?

– Максов папа богатый, – выложил Дима. – Были б мы воры, стали б звонить вам? – Он усмехнулся: сыщик тупой.

– Напомнили… – Гавшин вынул мобильный. – Хлянь-ка, нет связи… Как дозвонились, если пищит «вне зоны», Лернер Елена?

– Здесь связь то есть, то нет, – объяснила та. – Не бандиты мы, не сектанты. Мы отдыхали.

– Тут вы давно?

– С вчера.

– Что, с ночи?

– С после-обеда.

– Как же вы отдыхали? – гость прятал сотовый. – Вчера прибыли, и ваш Макс пропал… Тут не отдых. Как так, скажите, вы не бандиты и не сехтанты, если, во-первых, я ещё кладбище не осматривал на предмет вандализма, джип не осматривал на наркотики? – Сыщик стал перед Леной. – Вдруг у вас спайсы и обкурились? Или приехали коноплю искать… Лернер, вы наркоманы? Колетесь? Или тут порносессия? Вид у вас не спортивный. Вы почти голая.

Та рванула край джемпера к пяткам.

Влас, встав, пошёл к двери, где с начала гощения сыщика тёрся Дима.

Гавшин спросил: – Куда вы?

– Я осуждён? – Влас сдвинулся на своих ногах-ступах и в майке-хаки, чуть прикрывавшей торс, глядя глазками над тяжёлой, заросшей, в оспинах, челюстью. – Арестован?

– Ваша знакомая нам звонила, что вы замешаны. Назвала имя Влас.

– Простите! – Лена вмешалась, глядя в пол, вся под джемпером. – Я не знаю… Я не уверена.

– Вот те нá… Вызвали, – сыщик, руки в карманах, выступил в центр избы, – и в попят? Что я здесь – это случай, это вы видите? К вам в Мосхве не приедут, если нет сутки. Может, хулять пошёл! Вы сказали: пропал и вы знаете, хто его… Я спросил, вы ответили, что один и звать Влас… Всё, еду, чтоб до дождя… Вы – ждите. Если не будет он через день – звоните, будем расследовать… А то, может, хулять пошёл. Тут у нас в селе девки.

– Как? Ночевать здесь?! – Лена вскочила, выставив груди. – Я не останусь. Я здесь боюсь! Здесь местные, и один нас ножом пугал!

– А он сделал что?

– Он? Ругался и сквернословил… и нам дорогу перегораживал… Банда! Он в банде старший!

– Как он дорогу перехораживал? – чуть ехидно вёл гость.

– Так. Вéликом.

– И что, бил вас? не пропустил?

– Проехали по их вéликам…

Гавшин хмыкнул. – Он потерпевший. Но не винит вас… Вы испухались? Он хлупый малый. Он вас пухал всего, женихался. Мне, Лернер, всех арестовывать, хто вас хочет? Если бы бил вас, я б ехо… Бил вас этот вожак той банды?

– Нет.

– Ухрожал вам?

– Нет.

– А кому ухрожал тот малый, хоть я и знаю, хто? Подадите заявку?

Но все молчали.

Дима при сыщике осмелел в той степени, что, случись, он спровадил бы паренька с хорьковатым лицом пинками, раз Гавшин выдал, что его знает. Гавшин спокоен, даже насмешлив: типа, мол, им грозил детский сад… И вправду. Будь гад опасен, он бы сидел уже, по их: «чалился». Есть род сволочи, что ершится, но на словах лишь… То есть, возможно, что, не проедь они по тем вéликам, местные пропустили б их… А что ругань – лаются и в Кремле, и в Думе, и где угодно. Мат – форма речи. Все, блин, ругаются. Они сами ругаются, да и Гавшин… Нож? Ради понта нож. Это разное: нож достать и убить ножом.

– Заявление пишем? – Сыщик, пройдя к окну, наклонился, чтоб глянуть в стёкла. – На этих местных?.. С ножиком – остромордый? Это наш Халкин! Петькой звать! Телевизор украл как-то в Ивицах у старухи, год сидел, теперь корчит… Сам он трусливый. Перья вам распускал! Он, пакостник, клеит Лернер – вот и дерзит, херой… А он хто? Он в тюрьме сидел. Халкин в душу к вам западал херойством, вот как… Лернер, не бойтесь. Тут всё в порядке.

Лена поёжилась. – Странный способ понравиться…

Гавшин выявил синеву своих нобильских глаз на лоснящемся, розовом, гладко бритом лице, ставшем потным. – Вы мне не врите. Вам надо сильных. Слабых не надо. Хто здесь ваш парень?

– Кто? А зачем вам?

– Чтоб вам доказывать.

– Парень мой – он тот Макс.

– Пропавший? – и сыщик хмыкнул. – Что же, слабак ваш Макс? Худосочный? Маленький ростом?

Дима прошёл к столу выпить пива и гоготнул вдруг:

– Макс – он Апóл. Аполлон то бишь! Шварценеггер в урезе. Он едет в «Челси», в Англию. Будет Макс – футболлёр на весь мир, блин! Форвард! Леночка сильных любит, блин! – Он язвил, позабыв про возможного Макса в подполе. – Точно! Женщины любят сильных, прав майор Гавшин… вы то есть… Ну, и богатых. Да, Лен? И он смазлив к тому ж… Не вернётся – выберет новенького из сильных. Макс был и сильный, и состоятельный. Вариант на все сто.

– Вы следствие? – прервал сыщик, вынув платок тереть темя. – Вы помолчите. Лернер, я прав? Макс сильный? Также и Халкин вас силой брал. Тихого – не заметили б. Насмехались бы, что зачуханный сельский любит… Он так влиял на вас. Этот нож – как бы Халкин вдрух фрак надел и пришёл женихаться. Фрака-то нет – нож есть.

– Наплевать мне! – крикнула Лена. – Что мне ваш Галкин?! Макс пропал!! Выясняете глупость, а не что нужно!

– Лернер, что нужно? – в тоне был яд.

Дима тоже мнил (вслед за Леной), что Гавшин путаник. Дознают, блин, не так. Он – лично – спрашивать стал бы: как и когда пропал и что делали, когда Макс пропал? где и кто был в то время? что у них было перед пропажей? был ли Макс с кем-то в ссоре? как себя вёл вообще? говорил ли Макс необычное?.. и т. д. Гавшин спрашивал – точно съехавший с рельсов поезд или как пьяный. Кто что ни скажет – Гавшин разводит; вместо предметного и по пунктам спроса – трёп по пустому. Он похож не на сыщика, а на фрика. Часто глядит в окно, чтобы выскочить, если дождь пойдёт, и умчать. Потому что они ему – нуль.

Впрочем, фактов и нет: отсутствие меньше суток сильного парня – не криминал отнюдь. Был бы труп, было б, верно, иначе: он бы их всех – в наручники да повёз в СИЗО, по пути забрав хорьколицего, то есть «Халкина»…

– Что же нужно вам? – повторил гость. – Может быть, так: Лернер, будьте добры! Состояли вы в связях с Максом? Были с ним в связи перед пропажей?

– Я не хотела бы… – Лена фыркнула, покраснев. Гром грохнул, и она отошла вдруг к печке, чтоб прислониться к ней. От движения аромат её ожил.

– Сами хотели… – Гавшин, пройдя к столу, сел. – Конкретика, она трохает связи. Секс – криминален, следствию важен. Это вам – стоит знать, раз вы взрослая… А откажетесь отвечать мне – вас на анализы, вам проверят наличие… этой, спермы… Под протокол теперь. – Он взял ручку. – Если считаете, что означенный Макс Бобков тут исчез, – ну, пропал, а не бросил вас, не пошёл к местным девкам, – то ховорите всё, про интим и про связь. Всю правду. Или уеду. Вам хорошо, мне тоже. Распишетесь, что от нас вам не нужно, и ноль претензий.

Лена краснела. – Нет… Макс… Не мог он… Вы так давили, что я запуталась… Мы… уедем! Вдруг он в Москве уже?

– Роспись… – Сыщик подсунул лист. – Мне хотя не в Мосхву, как вам, – я домой тут поеду… Я, пишем, Лернер Елена, сделала ложный вызов… Ехайте-ка в Москву, проверьте, там ли ваш парень или не там. Не будет – вы там в полицию, и начнут искать мосхвичи-мастаки.

– Пройдёт, – влез Хо, – время, дождь следы смоет, дело – висяк, да? Нас привезут сюда для дознаний. Нас и засудят… Жесть! Лена, думай. Куй, горячо пока! – И Хо, снявши, протёр очки, сидя скрюченно на лежанке возле стены, что с окнами.

– Точно, – Дима признал. – Нет сутки… Может, он впрямь пропал? И в Москве нет, звонили… Если всё бросить, след уничтожат. А из Москвы искать… За неделю труп спрячут – и концы в воду.

– Труп? – Лена вздрогнула.

– Мы за следствие, – вёл Дима, храбрый при Гавшине и хмельной. – За следствие! Но мы против, что, дескать, – Влас. Не катит. Это, Лен, хрень. Влас будущий фээсбэшник. В них – долг, честь, совесть…

– Выйду, – Влас басил от двери, – чтоб вам проще палить меня. – И он вышел.

– Я… – Лена сразу пошла к столу. – Я хотела…

– Во! – начал Дима. – С ходу про секс, Лен! Знаем всё, подтвердим. Не парься!

– Свянь!! – Лена крикнула и, прижав ко лбу руки, брякнула: – Не могла при нём. А теперь скажу: Влас…

– Ну, дальше? – гнул Гавшин строго.

Лена спешила, глядя на дверь. – Я думаю… Влас это…

– Сучка!! – вскинулась в Диме злоба. – С Власом спала и топит, чтобы быть чистой!

Сыщик вздел руку, глядя в стол. – Лернер! Если Макс ваш, вы – с Власом, мой вопрос: как? зачем? И вопрос: мох ли Влас Максу всё рассказать, чтоб тот скрылся от ревности? Может, вы подвели к убийству, Власа одобрив? Спали?

Лена призналась:

– Я спала с Власом…

– Как это?

– Пьяная. Думала, что он Макс…

Гость корпусом повернул к окну древнеримскую голову с синевою глаз. – Ёк-макарёк! Спит с друхим и не чувствует?! Тысяча одна ночь. Сказка… Может, и Макс был с вами, вы не заметили? Вдрух – с двумя? До конца-то хоть спали?

– Что? – сбилась Лена.

– Ну, до конца? – подчеркнул гость. – Как оно? Вы ошиблись, спите с друхим, целуете, но, поняв, что не ваш, – прых с печки? Так оно было, по крайней мере, а? Вспомните.

– До конца я…

Дима упёр в стол локти, мучимый ревностью.

– Угодила, как бы случайно, в секс, – вёл Гавшин, глядя в окно. – Заметивши, что не с тем спит, терпит… Как так? Боялись? Он вас держал? Тогда тут, глянь, изнасил. В вас сперма, супер-улика… Есть оно?.. Лернер, а ведь похоже: Влас ваш будто хорилла… – Сыщик взглянул на Лену. – Мне он не нравится… Он командует всеми вами? Он вас насиловал, Лернер? То есть ошиблись вы, к нему влезли, поняли, что не тот. Он – держит. Так оно?

Лена супилась.

– А за что, – истерить стал Дима, – Власу держаться?! Лишь за неё! Не с духом спал! И держался. Я бы держался. Все крепко держатся! И вы сам, майор… Лен, когда с тобой Макс, он держится?

Сыщик поднял вверх руку, чтоб Дима смолк. – Хто видел, что Влас насиловал? Вы, Хо?

– Признаки, – тот насмешничал, – назовите, чтобы мы знали. Может, и было, а мы не знаем.

– Кроме что жертва в знаках насилия, женщина «караул» кричит, отбивается. Может молчать, не биться, раз у насильника нож, оружие, – объяснял майор, – каковым ухрожают ей, шантажируют. Вот вам признаки. Это видели?

– Нет, не видел, – выложил Хо.

– Что видели?

– Что?

– Вот именно. А соврёте – вы соучастник… Лучше по правде.

– Спёкся я! – Хо поправил очки. – Реально, здесь преступление. Но какое? Женщина влезла к парню, а он не звал её, – здесь насилие над мужской природой… Вывод же: в эту ночь изнасилован Влас! – изрёк Хо. – Как получилось? Спал лицом к стенке некий мужчина. Женщина к нему влезла… Вот что я видел и присягаю.

В свете за окнами, где вскипала гроза, – сгущаясь, пестуясь в капелях ливня, что заливал заречье, – было заметно, как Лена вспыхнула, а под джемпером встали груди.

– Видел… – Гавшин похмыкал. – Как ночью видеть? Вдрух, глянь, не Лернер, а этот Влас влез?

– Свет горел! – Хо показывал потолок из досок. – Вон она, лампа, ночью горела. Также и музыка пела в джипе. Спи – а проснёшься.

Диме подумалось, что Макс брошен, ищут «клубничку», требуя, с кем спала Лена, как спала… Плюс издёвки… Сыщик – что флюгер. Кто что ни скажет – он вмиг встревает, чтобы своё внушать. Он хамит, интонации гнусные… Что за сыщик? Вправе так издеваться?.. Впрочем, с полицией вечно хрень. Бьют задержанных, оскорбляют. При фараонах так – так и нынче. И не спасает, что они в принципе не подследственные, а «терпилы», как говорится. Сами власть вызвали… Представитель же власти их подставляет, сводит к насилию через Власа…

Макс и не нужен, понял вдруг Дима. Гавшин играет: шил им кладбищенский вандализм, наркотики – а теперь шьёт насилие. В лучшем случае он подаст Лену шлюхой, сделавшей ложный вызов…

Лена не шлюха.

Дима почувствовал, что его томят бёдра в лениных шортах, груди под джемпером, губы… Лена не шлюха. Ведь не далась ему. Да и Хо не далась. Флиртует, и это всё… Корыстная? Может быть. Но не шлюха. Гавшин тупит, гад.

Вдруг он не сыщик?

Как, может, сделалось? Паренёк хорьковатого вида съездил к бандиту: мол, есть джипарь, класс-премиум, оцени мотнись; их в расход, джипарь наш. Тот прибыл (типа он сыщик), высмотрит, что намерен, да и убьёт их… Просто дождя ждёт. В дождь их пристрелит, выведет джип из рва и, спалив избу, скроется. Ливень смоет след – нет проблем.

– No problem… – выдавил Дима.

Нет проблем?

Есть, чёрт! Впаривают убийство! Гость на них давит и обращает в трусящих самоё себя!

– У вас есть пистолет?

Гость глянул. – Это зачем тебе?

– Где он?

– Он, хде мне надо.

– А документ ваш?

Гавшин продолжил, будто не слыша:

– Хоть нет, кто видел, по заявлению можно дело начать. Секс скрытен, он без свидетелей. Потому можно лишь заявление, что такой-то вас изнасиловал. Вы сохласны, чтоб открыть дело?

Лена задумалась.

Дима вспомнил: гость ему «тыкнул». А это значит, что гость не сыщик. Чувствуя сроки, гость начал прессинг…

Вот ведь хрень: стопроцентной гарантии, что майор из поддельных, нет. Потому-то и трудно что-нибудь предпринять. В лоб прямо: вы, Гавшин, вор? – опасно. Будет реакция. Но глупее быть овцами, обречёнными бойне… Кстати: а видел кто «жихули» от «сыщика»? Вдруг там пара «братков» с «волынами»? И к тому же гость, помнится, не пускал Власа выйти.

Тот таки вышел…

Вдруг Влас допёр, а?! Было бы здорово! Ведь тогда знают двое. В нужный миг гостя стукнут, предупредив Хо с Леной…

Может, Влас и не понял, курит в саду стоит? Дима бросил взгляд на сидевшего в тёмных круглых очках корейца и на стоявшую сексуально Лену, нервно крутящую локон пальцем… Дурни! Как же не видеть?! Их обложили! Дима вдруг понял, что Макс – не в подполе, Максом пахнет с вещей его… Банде, то есть, вчера удалось убрать, мнила, лидера: Макс вовсю играл мышцами. Паренёк, быв с разведкой, выяснив, что сильнейший всё-таки Влас, призвал тогда псевдо-сыщика. Кокнут сильных, Макса и Власа. Прочие – Лена, Хо, он – ничтожества.

А вдруг сыщик реальный? Лена звонила, прибыли по звонку ведь! Чуть успокоило… но на миг всего. Дима вспомнил, как продавец-старик вёл про «оборотней», что в полиции их района. Всех ли раскрыли? Фиг: ловят пешек, ферзь остаётся. Этот вот Гавшин может быть главным.

Надо ждать Власа, чтоб убедиться: понял ли, что к чему, фээсбэшник? Если не понял – то надо выйти, влезть на чердак, с него смотреть «жихули», где б ни были. И сказать Власу, чтобы он знал про всё.

Предупреждённый – спасён, блин.

Если Влас жив, конечно… Может быть, нет его, а «братки» ждут за дверью?

Дима шагнул к столу. Страх сковал его, мочевой пузырь впал в истерику. Он ослаб и, схватив пиво, сел за стол.

Когда Лена сказала то, что сказала, Дима вмиг понял: всё, им конец пришёл! Смерть была в непосредственной близости – в благовидной личине с чёткостью черт и лощёностью щёк, с розоватою гладкостью потного, утекающего в лысость лба, с синевой крупных глаз древнеримского нобиля.

Лена-дура несла, топя Власа – единственную защиту (если Влас жив ещё): – Заявление? Просто Влас что-то сделал этому… Максу… Пусть он вам скажет, чтó… Кроме этого, если нам здесь быть ночью… Вдруг Макс вернётся к нам? Он озлится, что-нибудь сделает…

– Кто?

– Влас.

– Лернер! Видели, как Влас бил того Макса? Видели? Я ехо заберу, – давил Гавшин. – Дайте зацепку.

Лена кивнула в сторону двери. – Вот вам зацепка: Влас за мной в школе… Он за мной бегал… Вдруг он из ревности…

– Ясно! – встрял бесясь Дима. – Влас будущий офицер всего, а Макс – в баксах. Поэтому-то Влас гадкий.

Лена спешила: – Власа спросили бы, как умеете… Макса нет! Я боюсь!

Сыщик глянул в окно. – Влас из ревности мох замыслить на Макса. Правильно?

– Вроде.

Дима почувствовал, что выносится приговор всем. – Дура ты! – брякнул он.

– Вы, – вёл гость, – скрыли: имели вы связь с пропавшим или вы нет?

– Пусть выйдут… – Лена смутилась.

– Лернер! – встал Гавшин. – Есть тут отдельное помещение, хде б я мог запереть их? Нету. Все пусть при мне сидят, а не то убехут… Что, стыдно вам? Зря, Лернер. Зря вы так. Дима час назад ховорил, что все знают всё… Расспросить? Вы хотите, если вам стыдно, их спрошу?

– Нет… Была в связи с Максом.

– С этим пропавшим? Хто едет в Англию? Хто богат?

– Да.

– Ну, Лернер, он вам хто – муж?

– Нет.

– Мог он вас бросить?

– Надо вам… – злилась Лена. – Вдруг Влас сбежал?

– Куда сбежал? Никуда он! – прохаживался в избе сыщик. – Думайте про себя-ка и ховорите.

Дима, сдержав дрожь, ляпнул: – Как не сбежит, а?!

Гавшин похмыкал. – Значит, вы в связи…

Лена молчала.

– Связь рехулярная?

Если сыщик – бандит, мнил Дима, то он поганейшее троллит в теме про личное.

– Вы не пишете, – Лена некала.

– Память добрая. Отвечайте.

– Да, регулярная.

Дима сжался. Горько услышать, что, кого любишь, спит с другим часто. Но, вышло, часто. Спит «регулярно»… – Сколько в день?!! – он спросил в крик.

– Стоп! – пресёк Гавшин. – Последний раз вы кохда тут имели связь?

– Мы… Вчера.

Дима вновь выпил пива. Сучка!! Ревность в нём потеснила страх.

– Также, – гнул сыщик, – вы спали с Власом. Если бы не вступали в секс с каждым, был бы порядок. Либо, по крайности, вас здесь не было б… Ведь приехали в Ведьмин Кут для вас.

– Зло в женщине! – ожил Хо.

Гавшин прав, будь он вор или нет. Без девушки ни на юг и ни в Кут сюда не поехал бы Влас, ни он сам и ни Хо, как знать, понял Дима. Да, все поехали – быть с ней рядом и ловить шансы. Он ловил шанс – сорвалось. Власу – выпало…

В общем, Ева всегда виной, и не зря в мысль про Евин грех верится.

– К чёрту всё! – злился он оттого, что томится по женщине. Ради Лены он мается, и сейчас, когда, может быть, их убьют вот-вот, её хочет.

– Спали вы с Власом, – что ваши видели, слышал, все? – гнул Гавшин. – Или не спали?

– Фиг! Я не видел, – влез Дима с ревностью.

Лена брякнула: – Да, спала, блин!

– Вы ховорили…

Дверь отворилась. Влас, войдя, оглядел всех. С ним вплыли запахи «Беломора»… и дверь захлопнулась под звук грома. Дима обрадовался. Лена ж скрылась к лежанке.

Сыщик повёл рукой, тучной, розовой. – Сядьте, Влас. Я без отчества, вам в отцы хожусь… Ты, Дим, сядь, что ли, к Лернер? – И, когда Влас присел за стол, Гавшин начал: – Я вас спрошу, Влас… Долго вас не было. Я узнал, что… Многое смутно… – и он кивнул к окну. – Выходили?.. Дождь, а вы сух, смотрю?

– Дождя нет пока, – хмыкнул Влас саркастически.

Солнце, бившее в ливень за речкой, скрылось. И помрачнело вдруг, как вовне, так в самой избе. Дима видел сенаторский древнеримский, повёрнутый к окнам лоб. Он прошёл, подсел к Лене. Но та отсела. Он подсел вновь, вплотную. Лена подвинулась.

– До дождя б… – вставил Гавшин.

И Дима понял: гость обратится. Он их убьёт, чтоб вывести джип из рва вверх к дороге до водолея и ночью скрыться.

– Чётко, – вёл Гавшин, – будем. Это я вам, Влас. Учитесь в ФээСБэ, долх знаете. Я б не спрашивал. Вижу, вы не виновны. Вы ведь поехали из-за Лернер? Лернер виновна. Я бы увидел, что моя девушка лезет к друху… Макс Бобков видел – он и ушёл. Мох драться? Но если девушка к друху – чтó она стоит?.. А вы со школ друзья. А чего друзьям драться? Все треухольники из друзей – без крови. Если мой друх влюблён, а вот я на пути его, третий должен уйти. Так в песне. Старая песня… Но – факт есть факт. Хде Макс? Хде? Дальше… Вот, отпусти я вас, а его в Мосхве нет нигде, – вы, причём, ни при чём, – тут вывод: Хавшин виновен. Скажете, что пропал Макс в Ведьмином Куте, вызвали сыщика… И плевать, что Макс мох, уйдя, сгинуть в Лондоне или в вашей Мосхве… Все вспомнят: он исчез там, хде Хавшин. На меня – шишки, стрелочник… А мне надо так?.. И иное. Вдрух из вас есть преступник, сделавший, чтобы Макс сбежал от любви. Тут запросто убивать можно Макса, зная: будут искать, хде Хавшин, в Ведьмином Куте… Кто спровоцировал? Я. Из орханов! А мне годик до пенсии… Также вас мне б не мучить… Как же не мучить? Лернер ход сделала. Бросить вас не моху – есть вызов. И преступления тем не менее нет. Труп хде? Между тем делать надо… Лернер-то что? Ничто ей. Ей – дайте парня. Он ведь бохат и в «Челси». Лернер, мы видим, кашу нам варит, а мы давись с неё… – Гость крутил в руках ручку, глядя в окно. Вдруг грохнуло, как из пушки; и отсвет длился под пляс из сполохов. – Гроз здесь не было, привезли вы… – встал было Гавшин, но сразу сел. – Польёт… Хорошо сгореть в Куте? Молния шибанёт – нас нету… Сразу и слух пойдёт, что нечистая прибрала их в Куте. Там, скажут, нечисть, и пропадали…

– Были – да? – случаи? – вставил Дима, глядя на Власа. «Сыщик» готовится. Если грохнуло, так что землю тряхнуло, – значит польёт вот-вот; значит срок превращаться, чтоб убивать их.

– Бабкины сказки.

– Про эМТээС?

– Вам хто сказал? – брякнул Гавшин. – Да, эМТээС хотя б. Запропал тут один тохда. Ничего больше не было. Обходили Кут… А лехко убить. Спроводить сюда – и пропали. Вас сюда хто послал?

– Этот… Галкин.

Сыщик смеялся. – Халкин… Ишь мне, шутник!.. Влас, к делу… – Гость, сказав, выждал вспышку под сотрясающий грохот. – Будем до первого, Влас, до ливня. Вы поскорее.

– И… что потом? – встрял Дима, глядя на Власа, чтоб намекнуть ему. Влас не двигался.

– Тише! Влас, ход рождения?

– Паспорт дать?

– Паспорт ваш мне потом… Ответьте.

– Ну, девяностый.

– Ждал, удерёте вы, кохда вышли. Я б тохда понял, кто виноватый. А вы вернулись.

– Он, чёрт, не пишет, – ныл Дима, дёргаясь. – Видишь, Влас?

– Дим, не парься, всё под контролем, – тот оборвал. И Гавшину: – Что бежать? Нет причин.

– Лернер вас обвиняет, вот зачем. Лернер думает, Макс пропал из-за вас, Влас. Знаете Лернер долхо?

– С пятого класса.

– Любите?

– В целом.

– Если бы Лернер, – хмыкнул гость, – Макса бросила, вы б за ней ударяли, образно ховоря, Влас?

– Есть у ней или нет кого – мне без разницы. Мы друзья. Помогаю, если попросит.

– Спали с ней. А зачем?

– Так. Попросту.

Лена ёрзала на лежанке около Хо.

– Случилось так, – уточнил Влас.

– План был? С юха катили, вздумали искупаться и всех сманили в Кут?

– Ни один и не знал про Кут. Мы свернули по карте. В Ивицах мы узнали: есть такой Кут, звать Ведьмин.

Сыщик вздохнул, от вспышек делаясь светлым. – Ладно, не знали… Вам здесь понравилось?

– Да.

– Пили? Пьяный вы? Или нет?

– Я в отпуске.

– Пьяный добрый вы? Или злой?

– Нейтральный.

– Знали, хто лез к вам, в вашу постель-то?

– Знал.

– Причинили боль Максу. Он ведь ваш друх. Нарочно? Ссоры искали?

– Нет.

– Вы знали, что он сбежал?

– Он вышел, – буркнул Влас. – Вышел.

– Ты вышел первый! – вставила Лена.

– Вы вышли первый? – требовал Гавшин.

– Я вышел первый после полнóчи. Все выходили. Я выходил сейчас. Что случись у вас без меня – я крайний? В общем, вчера каждый многажды заходил в избу, выходил, заходил, выходил…

Лена встала за гетрами и надела их, бормоча: – Ты вышел, Макс вышел – и не вернулся.

– Ты, Ленóк, вспомни: все выходили. Каждый мог сделать нужное. Да и Макс мог.

– Но он исчез ведь!

– Слушай. Может быть, он не мог войти до того, как легла ко мне. А увидев нас, смылся… Повод таков, признай, что нетрудно обидеться; а тем более, что в Москве замена.

Дима вмешался с долей издёвки: – Тьма невест у Апóла! Тьма! Влас про эту замену.

Гавшин смотрел в окно в частых каплях. – Что все ходили – это мне ясно. Но, Влас, у вас был мотив: секс с Леной.

– Он был у всех, – напомнил Влас. – Дим, колись.

Тот поморщился, не желая открыться после того, как она назвала его «сопляком», но понял: Власу поможет, выложив правду. – Да, я любил её… Я всегда хотел, чтоб твой Макс, Лена, сгинул… ну, хоть на день всего. Утром ехали в джипе, я…

– Хватит лирики, – оборвал Влас. – Хо, ты с мотивом?

– В Хо лишь один мотив, – отозвался тот, скрестив ноги и сидя Буддою. – Он у всех, мотив. И у Лены. Не забывайте…

Следователь, глянув в стекла в каплях от ливня, выдал:

– Тут демахохия… Что вчера ты там делал, Влас? Отвечай. Что вчера делал, выйдя?

– Честно?

– Честно. А лжесвидетельство мы накажем! – в грохоте грома при вспышках молний Гавшин кричал почти: – Это знать должны! Кодекс! процессуальный! Жду от вас правду!

– Срал.

– Что?

– Ну, срал я, – вторил Влас. – Я вчера что-то съел. Пробило… По консистенции там – понос, в саду. Значит, я был негоден до облегчения. С диареей-то кто б планировал криминалы? Разве Джеймс Бонд.

– Хто? – Гавшин поднялся. – Бонд? Отвлеклись мы… Долго сидели?