Текст книги "Знание в контексте"

Другими словами, релятивист отрывает употребление стандартов от контекста употребления и, следовательно, от реальности, применяет стандарты к «внешней реальности» (которая в итоге вообще исчезает: то есть, как уже было сказано выше, неправильная позиция метафизического реализма корректируется неправильным образом), забывает, что употребления суть многообразные способы ангажирования с реальностью, ориентации в реальности.

Мы действительно употребляем выражения вида «это существует, с нашей точки зрения», «мнение является обоснованным, с нашей точки зрения», «субъект знает, что р, с нашей точки зрения». Но это означает следующее: «Как нам представляется (если мы не ошибаемся, как нам кажется), это существует, мнение является обоснованным, субъект знает, что р». Мы предполагаем абсолютность бытия, истины, знания. Мы допускаем, что видимость (бытия, истины, знания) может быть реальностью. Как пишет Бенуа, релятивист всего лишь «убирает запятую» в рассматриваемых выражениях. Тем самым, однако, он трансформирует «грамматику» понятий бытия, истины, знания, обоснования. Он смешивает реальность и видимость, упускает из виду нормативное измерение [31, p. 38].

Рассмотрим подробнее понятие петлевого предложения и покажем, каким образом оно позволяет прояснить спор между Галилеем и кардиналом Белармином и опровергнуть эпистемический релятивизм.

2.6. Спор между Галилеем и кардиналом Белармином

В рамках контекстуального реализма было показано, что петлевое предложение имеет три взаимосвязанных аспекта: логический, эпистемический и онтологический/натуралистический [46]. Природа петлевого предложения может быть понята лишь в том случае, если принять во внимание взаимосвязь между ними. Вкратце, её можно резюмировать следующим образом: петлевое предложение есть витгенштейновское правило. Будучи правилом, оно имеет логическую достоверность. Нет смысла говорить о его ложности или истинности. В контексте петлевое-предложение-правило может превратиться в петлевое-предложение-парадигму. Сомневаться в истинности парадигмы иррационально. Наконец, в контексте петлевое предложение может превратиться в более или менее достоверное обоснованное эмпирическое знание, или знание как языковую игру. Сомневаться в знании нерационально. Понимание природы петлевых предложений позволяет установить, что проблема глобального скептицизма является псевдопроблемой, основанной на ложных предпосылках. В данной главе мы утверждаем, что понимание природы петлевых предложений позволяет также отвергнуть эпистемический релятивизм.

Обратим внимание на динамический характер петлевых предложений, которые не только могут менять свой логический статус, но и могут превращаться в ложные предложения. Например, когда-то предложение «Никто никогда не был на Луне» было петлевым предложением. В рамках соответствующей формы жизни оно частично определяло сам смысл того, что значит побывать на Луне, точнее говоря, его отсутствие. То есть, по сути, предложение было равносильно предложению «Никто не может побывать на Луне». Подобным образом в настоящее время нет смысла говорить о том, что кто-то может побывать за пределами нашей галактики. Высказывание «Человек побывал за пределами нашей галактики» не просто ложно, а в значительной мере бессмысленно, так как неясно, что оно могло бы означать, каким образом человек мог бы побывать за пределами нашей галактики. Подобным же образом, можно предположить, в рамках средневековой «формы жизни» геоцентрический взгляд на мир имел логический характер и, в частности, определял сам смысл суждения о движении Солнца вокруг Земли[122]122
  Мы рассматриваем движение окружающих нас тел относительно поверхности Земли. В рамках такого рассмотрения можно придать смысл утверждению, что Солнце движется вокруг Земли. Это, однако, не результат непосредственного наблюдения, а утверждение, сделанное в рамках концептуализированной «формы жизни».


[Закрыть], которое есть употребление соответствующих правил или даже само является, строго говоря, правилом (а не суждением). В результате преобразования этой формы жизни, в том числе и преобразований социальных, развития науки, накопления опытных данных и теоретического прогресса ситуация кардинально изменилась. Система Птолемея стала рассматриваться как ложная теория или же как чисто математическая точка зрения на движение планет (поначалу, наоборот, сторонники системы Птолемея рассматривали систему Коперника как чисто математическую точку зрения). Такой исход, однако, не был предопределён. И это справедливо для любой теории.

М. Висер пишет, что когда-то «геоцентрическая» точка зрения рассматривалась как фундаментальная. Он цитирует Стивена Хокинга: «Наши представления эволюционировали от геоцентрических космологий Птолемея и его предшественников, через гелиоцентрическую космологию Коперника и Галилея, к современной картине, в рамках которой Земля – планета среднего размера, вращающаяся вокруг средней звезды в отдалённом районе обычной спиральной галактики, которая сама лишь одна из миллиона миллионов галактик в наблюдаемой вселенной» [47]. С некоторой натяжкой можно даже сказать, что, с точки зрения современной космологической картины, система Коперника в той же мере ложна (Солнце не в центре мира!), в какой, с точки зрения её самой, ложной является система Птолемея. Сама по себе, как нечто абсолютное, она в той же мере истинна, в какой истинна система Птолемея, рассматриваемая сама по себе.

Мы интерпретировали научную теорию как витгенштейновское правило (в-правило), то есть укоренённую в реальности, в своих парадигматических применениях концептуальную схему, а также предложили заменить (метафизический) научный реализм витгенштейновским контекстуальным реализмом в духе Ж. Бенуа [48; 49]. Бытие, в том числе и физическое бытие, не предопределено, а контекстуально (но не относительно), то есть идентифицируется в рамках (но не «зависит» от) точки зрения, концептуальной схемы, «формы жизни». В рамках такого контекстуалистского подхода можно трактовать и известный спор между Галилеем и кардиналом Белармином относительно истинности или ложности гелиоцентрической (или геоцентрической) системы как спор, предполагающий различный выбор нормативных систем и, следовательно, различные очевидности, данные, явления.

В рамках одной и той же нормативной системы (эпистемической системы, «формы жизни») разногласия насчёт истинности или ложности суждения (например, эпистемического суждения) могут быть разрешены рационально. Напротив, если речь идёт о данных, соответствующих выбору различных норм, разногласие кажется неразрешимым. То, что признаётся за данное субъектом, придерживающимся одних норм, не признаётся за таковое субъектом, придерживающихся других норм. Эту ситуацию Бенуа называет «нормативным головокружением» [32]. (Это «нормативное головокружение» можно сравнить с «эпистемическим головокружением», о котором пишет Д. Притчард (см. Главу 1 Части 3). Субъекты, конечно, могут осознавать, что их нормативные системы различны. Но и тут они могут не пойти на компромисс или на («релятивистское») примирение. Догматик принимает одну фиксированную нормативную систему за абсолютно истинную. Он не только не замечает или отвергает существование других нормативных систем, но и пытается применить свою привилегированную систему также и в тех контекстах, в которых она не применима. (М. Куш говорит об абсолютизме, принимающим одну нормативную систему за единственно и абсолютно корректную [44].) Факт, однако, в том, что нормативные системы плюралистичны. Для Галилея дано движение Земли вокруг Солнца. Он наблюдает это явление на опыте и идентифицирует его в рамках нормативной системы «Наука». Для кардинала Белармина дано движение Солнца вокруг Земли. Он идентифицирует это явление в рамках системы «Библия» или же принимает соответствующее утверждение за логическую истину, норму. «Одним и тем же» является для обоих лишь фрагмент реальности, в котором они выделяют разные аспекты, но который сам по себе не имеет никакой предопределённой (имманентно присущей) концептуальной структуры.

Более детальный исторический анализ показывает, что на самом деле Галилей не располагал достоверными данными о справедливости системы Коперника. Поэтому его спор с Белармином, как отмечают М. Куш и Р. МакКена [43], по сути был о том, отнести ли суждение о характере движения Солнца (или Земли), которое не было достоверно установлено, к области научных суждений или же религиозных. (И Галилей, и Белармин признавали, что существуют религиозные суждения, не проверяемые наукой.) Белармин выбрал последнее. Таким образом, хотя спор учёного и теолога был рациональный, он не мог быть рационально разрешён, потому что не был спором о фактах, и потому что стороны принимали в качестве очевидности различные по своей природе данные: Галилей основывал свои заключения на опытных данных, тогда как для Белармина авторитетом были библейские тексты. Кардинал полагал, что до тех пор, пока наука достоверно не установит факт движения Земли вокруг Солнца, следует опираться на Библию, поскольку речь идёт о принципиальном с точки зрения мироустройства (формы жизни) положении.

Как известно, со временем ситуация изменилась. Гелиоцентрическую систему Коперника оказалось возможным рассматривать как достоверную теорию (в-правило, как мы говорим), тогда как геоцентрическая система Птолемея, вынужденная вводить для объяснения новых небесных явлений всё новые эпициклы, превратилась в нечто вроде «феноменологической» теории. Одно из существенных различий между ними в том, что теорияправило обладает определённой жёсткостью, благодаря которой она не нуждается в своей модификации для объяснения (описания) новых явлений. Жёсткость в-правила гарантирует широкий спектр, гибкость его применений (и наоборот). Напротив, феноменологическая теория, вынуждена подстраиваться под «опытные данные», модифицировать свои правила. В то же время введённое различие между в-теорией и феноменологической теорией не абсолютно, а само зависит от контекста. Как уже отмечено выше, первоначально система Птолемея тоже была в-правилом.

Жёсткость в-правила определяет его достоверность и достоверность его применений. Для Витгенштейна достоверность не психологический концепт: «Достоверность, с которой я называю цвет «красным», есть жёсткость моего измерительного инструмента. Это жёсткость, с которой я начинаю» [50, р. 329]. Достоверность правила, или же достоверность парадигмы как правила, есть достоверность соответствующей формы жизни (практики применения теории). Это достоверность логическая. Достоверность конкретных применений теории как в-правила – физических явлений (языковых игр) – эпистемическая.

Гелиоцентрическую и геоцентрическую системы можно рассматривать как две точки зрения (в рамках двух разных форм жизни – контекстов) на один и тот же фрагмент опытной (не концептуализированной) реальности, которая сама по себе не есть явление, предполагающее понятие видимости. Позиция Витгенштейна (см. ссылку в [31, p. 79]) состоит в том, что нельзя сказать, что естественным образом кажется, что Солнце вращается вокруг Земли (а не наоборот). С таким же правом можно было бы сказать, что то, что мы видим на небе, имеет вид вращения Земли вокруг Солнца. О видимости имеет смысл говорить лишь в рамках определённой языковой игры, когда применяются концепты, делаются суждения. В рамках геоцентрической системы видимость в том, что Солнце вращается вокруг Земли, тогда как в рамках гелиоцентрической системы видимость в том, что Земля вращается вокруг Солнца. В своих собственных рамках обе видимости соответствуют действительности. Но речь идёт не об одном и том же содержании, а о двух разных содержаниях лишь формально одного и того же суждения о характере движения Земли (Солнца). Ситуации, однако, не симметричны, поскольку предпочтение, как известно, было отдано гелиоцентрической системе отсчёта. Гелиоцентрическая «форма жизни» и её нормы оказались более успешными. В настоящее время существует установленный контекст, в котором мы сравниваем ту и другую системы. В этом контексте система Птолемея ложна.

Эпистемический релятивизм есть неправильный способ опровержения эпистемического метафизического реализма: последний отвергается в своих собственных рамках. В результате релятивизм оказывается противоречивой позицией. Её истина лишь в том, что она отвергает метафизический реализм, но не в том, как она это делает. Релятивизм может быть преобразован в витгенштейновский контекстуализм, лишённый недостатков семантического контекстуализма, и предполагающий неметафизическую (контекстуальную) онтологическую позицию.

Эпистемология требует для решения своих проблем рассмотрения как семантических и концептуальных вопросов, так и онтологических, правильной концепции реальности и понимания связи между концептами и реальностью. На наш взгляд, правильным подходом является витгенштейновский контекстуальный реализм, согласно которому употребление концептов в контексте позволяет идентифицировать сами вещи; онтология контекстуальна и, следовательно, не предопределена. Соответственно, догматический эпистемический реализм предлагается заменить контекстуальным эпистемическим реализмом.

В рамках контекстуального подхода в нашем понимании нет необходимости вводить релятивистский «контекст оценки», как это делает Дж. МакФарлайн, а контекст употребления совпадает с контекстом, в котором располагается субъект, которому приписывается знание. Между различными употреблениями одного и того же концепта знания, «S знает, что р», имеется семейное сходство, наличие которого является причиной того, что контекстуализм может быть с лёгкостью принят за релятивизм. Проблема разногласия во мнениях лишь видимая. Различным употреблениям соответствуют различные смыслы-употребления предложения р. Наша позиция близка к позиции А. Картера, предлагающего комбинировать элементы эпистемологии Витгенштейна, реляционизма, содержащегося в позиции П. Богосяна, и релятивизма (который при этом преобразуется в контекстуализм) Дж. МакФарлайна.

1. Витгенштейн, Л. О достоверности / Л. Витгенштейн // Вопросы философии. – 1991. – № 2. – С. 67–120; Wittgenstein, L. On Certainty / L. Wittgenstein. – Blackwell Oxford, 1969.

2. Lewis, D. Elusive Knowledge / D. Lewis // Australasian Journal of Philosophy. – 1996. – 74. – Р. 549–67.

3. Cohen, S. Contextualism, Skepticism, and the Structure Of Reasons / S. Cohen // Philosophical Perspectives. – 1999. – 13. – P. 57–89; Cohen, S. Contextualism Defended / S. Cohen // Contemporary Debates in Epistemology / eds.: M. Steup, E. Sosa. – Blackwell, 2005. – P. 47–51.

4. DeRose, K. Contextualism and Knowledge Attributions / K. DeRose // Philosophy and Phenomenological Research. – 1992. – P. 913–29.

5. DeRose, K. Contextualism: An Explanation and Defense / K. DeRose // Epistemology / eds.: J. Greco, E. Sosa. – Oxford: Basil Blackwell. – 1999. – P. 187–205.

6. DeRose, K. The Case for Contextualism: Knowledge, Skepticism, and Context, Vol. 1 / K. DeRose. – Oxford: Oxford University Press, 2009.

7. Kusch, M. Annalisa Coliva on Wittgenstein and Epistemic Relativism / M. Kusch // Philosophia. – 2013. – 41. – P. 37–49. См. также: Kusch, M. Epistemic relativism, scepticism, pluralism / M. Kusch // Synthese. – 2017. – 194 (12). – P. 4687–4703.

8. Rysiew, P. Relativism and Contextualism / P. Rysiew// A Companion to Relativism / ed.: S. D. Hales. – Wiley-Blackwell, 2011.

9. MacFarlane, J. Assessment Sensitivity: Relative Truth and Its Applications / J. MacFarlane. – Oxford University Press, 2014. См. также: MacFarlane, J. Relativism and Disagreement / J. MacFarlane // Philosophical Studies. – 2007. – 132. – Р. 17–31; MacFarlane, J. Relativism and Knowledge Attributions / J. MacFarlane // Routledge Companion to Epistemology / eds.: S. Bernecker, D. Pritchard. – London: Routledge, 2011. – P. 536–544.

10. Baghramian, M. Relativism / M. Baghramian. – London, New York: Rutledge, 2004.

11. Baghramian, M. The many faces of relativism / M. Baghramian. – Routledge, 2014.

12. Baghramian, M. A. Relativism [Electronic resource] / M. Baghramian, A. Carter // Stanford encyclopedia of philosophy. – 2015. – Mode of access: https://plato.stanford. edu/entries/relativism/#EpiRel. – Date of access: 26.07.2021.

13. Williamson, T. Knowledge, context, and the agent’s point of view / T. Williamson / Contextualism in Philosophy: Knowledge, Meaning, and Truth / eds.: G. Preyer, G. Peter. – Oxford UP. 2005. – P. 91–114.

14. Hawthorne, J. Knowledge and Lotteries / J. Hawthorne. – Oxford UP, 2004. См. также: Cappelen, H. Relativism and Monadic Truth / H, Cappelen, J. Hawthorne // Analysis. – 2011. – 71(1). – P. 109–111.

15. Williams, M. Why (Wittgensteinian) Contextualism Is Not Relativism / M. Williams // Episteme. – 2007. – 4 (01) – P. 93–114.

16. Mion, G. Hinge Contextualism / G. Mion // Philosophical Investigations. – 2021. – Forthcoming

17. Pritchard, D. Epistemic Relativism, Epistemic Incommensurability, and Wittgensteinian Epistemology / D. Pritchard // A Companion to Relativism / ed.: S. D Hales. – Wiley Blackwell. – 2011. – P. 266–85.

18. Прись, И. Е. Витгенштейн о знании, достоверности и «осевых предложениях. – Lambert, 2017. См. также: Прись, И. Е. Существует ли внешний мир? Часть 1: Современные подходы к проблеме картезианского скептицизма // Сибирский философский журнал. – 2020. – № 1. – P. 180–194; Прись, И. Е. Существует ли внешний мир? Часть 2: Скептический сценарий бессмыслен / И. Е. Прись // Сибирский философский журнал. – 2020. – № 2. – 230–243.

19. Coliva, A. Was Wittgenstein an Epistemic Relativist? / A. Coliva // Philosophical Investigations. – 2010. – 33 (1) – P. 1–23.

20. Pritchard, D. Defusing Epistemic Relativism / D. Pritchard // Synthese. – 2009. – 166 (2) – P. 397–412.

21. MacFarlane, J. Assessment Sensitivity: Relative Truth and Its Applications / J. MacFarlane. – Oxford University Press, 2014.

22. Benoist, J. Concepts. Introduction à l’analyse / J. Benoist. – Paris: Cerf, 2010.

23. Benoist, J. Éléments de Philosophie Réaliste. Réflexions sur ce que l’on a / J. Benoist. – Paris: Vrin, 2011.

24. Benoist, J. Experience / J. Benoist // Vrije Universiteit, Brussels. Conference Psychological Concepts. September 22, 2012.

25. Benoist, J. Making ontology sensitive // J. Benoist // Cont. Philos. Rev. – 2012B. – 45. – P. 411–424.

26. Benoist, J. Useless things to say / J. Benoist // Wissenschaftskolleg zu Berlin Workshop: Realism Without Entities. (November 28, 2013), 2013.

27. Benoist, J. Le bruit du sensible / J. Benoist. – Paris: Cerf, 2013.

28. Benoist, J. Reality / J. Benoist // META: Research in Hermeneutics, Phenomenology, and Practical Philosophy. – 2014A. – Р. 21–27.

29. Benoist, J. Toward a contextual realism / J. Benoist. – Harvard UP, 2021.

30. Benoist, J. Realismus und Metaphysik / J. Benoist // Коллоквиум Института философии Рейнского Боннского университета Фридриха Вильгельма. 9 июня 2016 года, 2016.

31. Benoist, J. Logique du phénomène / J. Benoist. – Paris: Hermann, 2016.

32. Benoist, J. Ce qui est donné et ce qui ne l’est pas / J. Benoist // ENS, Paris. Séminaire de Francis Wolff (le 16 octobre 2017), 2017. – Mode of access: https://savoirs.ens. fr/expose.php?id=3166. – Date of access: 18.08.21.

33. Benoist, J. L’adresse du réel / J. Benoist. – Paris: Vrin, 2017.

34. Pris, F.-I. Le fossé explicatif dans la philosophie de l’esprit, du point de vue de la deuxième philosophie de Wittgenstein vue comme un naturalisme normatif / F.-I. Pris. – ANRT, 2008.

35. Аристотель. Метафизика / Аристотель. – М.: Эксмо, 2006. – 608 с.

36. Carter, J. A. Metaepistemology and Relativism / J. A. Carter. – London: Palgrave Macmillan, 2016.

37. Benoist, J. L’adresse du réel / J. Benoist. – Paris: Vrin, 2017.

38. Cuneo, T. The Normative Web: An Argument for Moral Realism / T. Cuneo. – Oxford: Clarendon Press, 2007.

39. Bogossian, P. Fear of Knowledge: Against Relativism and Constructivism. Oxford University Press, 2006.

40. Wright, C. Relativism About Truth Itself: Haphazard Thoughts About the Very Idea / C. Wright // Relative Truth / eds.: M. García-Carpintero, M. Kölbel. – Oxford: Oxford University Press, 2008. – Р. 157–186.

41. Wright, C. Fear of Relativism? / C. Wright // Philosophical Studies. – 2008. – 141. – Р. 379–390.

42. Carter J. A. Epistemic Pluralism, Epistemic Relativism and ‘Hinge’ Epistemology / J. A. Carter // Epistemic Pluralism / eds.: J. A. Carter, A. Coliva, N. Jang Lee Linding Pedersen. – Palgrave, 2017.

43. Kusch, M. De-idealizing Disagreement, Rethinking Relativism / M. Kusch, R. McKenna // International journal for philosophical studies. – 2018. – 26. – Issue 1. – P. 40–71.

44. Kusch, M. The Genealogy of Relativism and Absolutism / M. Kusch // Metaepistemology: Realism and Anti-Realism / eds.: C. Kyriacou, R. McKenna. – Cham: Palgrave Macmillan, 2018. – P. 217–239.

45. Carter, J. A. Epistemological Implications of Relativism // ed.: J. J. Ichikawa. – Routledge Handbook of Epistemic Contextualism. – Taylor and Francis, 2017.

46. Прись, И. Е. Витгенштейн о знании, достоверности и «осевых предложениях. – Lambert, 2017.

47. Visser, M. What is “fundamental”? [Electronic resource] / M. Visser. – 2018. – Mode of access: https://arxiv.org/abs/1805.06617v1. – Date of access: 26.07.2021.

48. Прись, И. Е. Философия физики Вернера Гайзенберга и его понятие замкнутой теории в свете позднего Виттгенштайна [Электронный ресурс] // Философская мысль. – 2014. – № 8. – С. 25–71. – Режим доступа: http://e-notabene.ru/fr/ article_12782.html. – Дата доступа: 16.02.2018.

49. Прись И. Е. Контекстуальный реализм в физике // Сборник трудов Института философии НАН Беларуси «Философские исследования». Минск, 2018.

50. Wittgenstein, L. Remarks on the Foundations of Mathematics / L. Wittgenstein. – Cambridge: MIT Press, 1956/1978.