Текст книги "Из глубины"

12 июня. Пытаюсь выбраться из… Вижу тень. Она приближается… Теперь я становлюсь… Нет силы сопро… звуки, звуки… мрак… это путь в…

3

Дилан Блэк, прочитав последнюю запись, закрыл дневник с зеленой обложкой. Он бросил пристальный взгляд на сержанта Джона Одли.

– Что скажешь, Джон? – спросил Блэк.

– По правде говоря, – начал Одли, – всё это выглядит нереально.

– Почему ты так думаешь?

– Несмотря на то, что писал профессор, тем не менее, я смею так полагать.

Одли подошел к столу, на котором лежал дневник, открыл его и перелистал страницы, испещренные синими каракулями. Последняя запись была сделана красным цветом, дрожащей рукой. Он тяжело вздохнул, а затем невозмутимым голосом произнес:

– Ты спрашиваешь моё мнение, – сказал Одли, глядя на унылое лицо смотрителя маяка Адама Брукса. Он увидел в его насупивших глазах страх. – Так вот, я не верю здесь ни единому слову. Возможно, вся эта история, как и сам корабль, стоящий в гавани, есть провокация, чтобы запутать наше правительство. Тем ни менее, там на корабле, действительно, что-то произошло. Это вне всяких сомнений. Ведь, куда-то же делась команда. По-моему, русские проводили какой-то эксперимент. Например, психологический, биологический или химический. И это новое оружие, возможно, очень опасное, погубило всю их команду.

– Ну, хорошо, – прервал его Блэк, – а чем ты мотивируешь свои слова? Это ведь догадки, не более того.

– Пожалуйста, – начал Одли, расхаживая, по небольшой комнате. – Последние слова профессора Соловьева написаны дрожащей рукой, что свидетельствует о какой-то болезни или расстройстве психики. Кроме того, он писал в своем дневнике о болезни всей команды. Стало быть, и он сам, я не исключаю этого, был заражен каким-то вирусом.

Адам Брукс поднял старческую дряхлую руку и перекрестился.

– Возможно, ты и прав. А что еще удивило тебя? – спросил Блэк.

Его перебил смотритель маяка.

– Позвольте мне удалиться, – произнес хриплым голосом Брукс. – Я навещу Хосе. Посмотрю, как он. Что-то он мне не нравится.

– Пусть поспит, – сказал Блэк, – он перевозбужден, это было видно по его лицу. Бедняжка целый день простоял у парома, глядя на корабль.

Брукс покинул их. В коридоре послышались шаркающие удаляющиеся шаги смотрителя маяка.

– Не понятно, как он только поднимается наверх? – сказал Одли.

– Да, ему тяжело, подумывает о пенсии, – сказал Блэк. – Но, вернемся к нашему обсуждению.

– Помимо почерка, – начал Одли, – меня удивило, думаю, как и тебя, Дилан, цвет последней записи, которая якобы похожа на кровь, как пишет профессор.

– Не похоже на кровь, – догадался Блэк.

– Именно, Дилан. Это не кровь. Я много раз наблюдал ее багровый оттенок и могу с уверенностью копа заявить – это не кровь.

– Тогда, что же это? – спросил Блэк.

– Возможно, чернило. Русские хотят нас запутать.

– Но, зачем?

– Трудно сказать. Нужна детальная проверка, – сказал Одли. – Ведь, судовой журнал мы так и не нашли.

– Это Соловьев писал, что якобы уничтожил документы Устинова. Может он и судовой журнал утопил?

– Чтобы скрыть истинную причину, – добавил сержант, – очень может быть. Похоже, что этот профессор был психически нездоров.

Сержант подошел к маленькому округленному окошку, схожему по форме с иллюминатором, и взглянул в сгущающиеся сумерки, которые своими мрачными тенями уже поглотили корабль вместе с пристанью. Небольшие пары тумана, поднимаясь клубнями снизу, окутывали башню маяка, погружая ее в свои серые объятия.

– А что ты думаешь об этом случае? – поинтересовался Одли, повернувшись к Блэку, чтобы увидеть его лицо.

– Я согласен с тобой. Без сомнения, этот профессор сошел с ума, – начал Блэк. – Если команда погибла, то, где их тела? Не упали же они сами в океан. Хотя, – он задумался, опустив глаза, – при сильном психологическом помешательстве такое может быть.

– Что ты имеешь в виду?

– Если все члены команды были нездоровы, они могли, теоретически, совершить акт самоубийства. Например, выпрыгнуть в океан.

– Массовый суицид. Не могу с тобой согласиться. Один, еще ладно, но целая команда самоубийц. Это вряд ли. Если, конечно, это не какая-нибудь болезнь, как ты говоришь, – сказал Одли.

Он подошел к Блэку и тихо, почти шепотом, произнес:

– Дружище, я знаю тебя не первый год. Сейчас я вижу в твоих глазах волнение, ты о чем-то встревожен, но не говоришь. Братья Брукс старики и потому мнительны и богобоязненны, суеверны, но ты-то…

– Ты прав, Джон, – сказал Блэк. – Ты как всегда прав. Меня кое-что тревожит и не дает покоя.

– Надеюсь, не суеверия Хосе?

– Нет, но…

– Договаривай раз начал. В этом деле мне нужна помощь. Если всю команду погубила какая-то болезнь, то и мы в опасности, и все жители нашего маленького острова. И мой долг сообщить им эту угрозу и спасти их.

Блэк привстал со стула и начал от волнения, вселившегося в него и граничившего с тревожностью, которую он сам не мог объяснить, медленно расхаживать, отдалившись от Одли.

– Ты понимаешь, это всего лишь догадки и, быть может, мое разыгравшееся воображение, – произнес Блэк. – Там, в трюме и в каютах при свете фонарика всякое может померещиться.

– Ну, не тяни, говори, – с нетерпением произнес Одли, глядя в опущенные глаза друга.

– Ладно. Дневник. Вот этот самый с зеленой обложкой, – он глянул на тетрадь, лежащую на столе.

– Что, дневник?

– Понимаешь, когда мы первый раз шли мимо этой каюты, я не видел на столе ничего.

– Может это не та каюта?

– Может, – сказал Блэк, чье сердце только что едва согрелось от догадки собственной ошибки. – Конечно, я мог просмотреть, но пыль…

– Какая еще пыль? – спросил Одли.

– Обыкновенная, какая собирается на любой открытой поверхности, со временем. А, ведь, судно пребывало пустым и одиноким, покинутым командой, минимум неделю. Об этом говорит количество пыли, собравшейся на столе, где мы нашли этот дневник.

– Ну, и что?

– Когда я поднял его, там, в каюте, то не помню, чтобы она сыпалась с его зеленой поверхности.

– Иными словами, ты утверждаешь, что эта тетрадь, – Одли указал пальцем на стол, – не была покрыта пылью.

– Совершенно верно.

– Угу, – задумался Одли, почесав подбородок. – Ее кто-то подбросил. Да, именно так. Вот, как объясняется отсутствие пыли, и то, что ты не заметил дневник первый раз, когда мы проходили мимо каюты профессора.

– Но тогда…

– Тогда в чреве этого дьявольского судна, кто-то скрывается, – предположил Одли.

– Возможно, если это все не иллюзия и мое уставшее воображение, нарисовавшее все это.

– Нет, нет, я почти уверен. Там кто-то есть. Может, даже психически нездоровый член команды. Он и погубил всю команду, а их тела выбросил в воду, чтобы скрыть свои преступления.

– Если он болен, то, как же он догадался о том, что надо уничтожить улики – выбросить тела.

– Испуг, обычный инстинкт самосохранения. Он знал, что рано или поздно, но корабль придет к берегу и ему придется объяснить, куда делась вся команда.

– Но, тогда, зачем же он подложил эту тетрадь, если он так болен, что не отвечал за свои поступки? Куда подевалась кровь, если там произошли убийства?

– Смыл, – предположил здравый смысл сержанта.

– Это не похоже на действия сумасшедшего, – сказал Блэк.

– Я и не думаю, что он болен.

– Убить всю команду? Но зачем?

– Кто знает? Это мы выясним, когда поймаем его, – сказал Одли со взглядом, выражающим решимость отыскать преступника.

В коридоре послышались шаркающие шаги, отворилась дверь, и в проеме показался Адам. Старик неуверенной поступью вошел и тяжело опустился на стул. Он увидел на столе зеленую тетрадь и отодвинулся от стола, так если бы он увидел змею. С неприязнью и страхом в глазах он бросил взгляд на тетрадь.

– Что с Хосе? Как он? – поинтересовался Блэк.

Старки не сразу ответил, он собирался с мыслями. Осмотрев всю комнату и, переведя тяжелый взгляд с Одли на Блэка, он хриплым гортанным звуком ответил:

– Хосе заперся у себя в комнате. Я позвал его, но он не ответил.

– Может, уснул? – предположил Одли.

Они втроем еще некоторое время рассуждали о таинственном судне, а затем при наступлении полночи легли спать в разных комнатах, на разных этажах маяка, который был плотно окутан, к тому времени, густым серым туманом, казалось взявшимся, из ниоткуда.

Рано утром сержант Джон Одли выглянул в окно, заметил вдалеке на причале какое-то скопление людей, одетых в военную форму, как ему показалось. Туман почти рассеялся, оставляя легкий белый саван у подножия скалы. Пошел легкий моросящий летний дождь, отбрасывая и поглощая последние очаги ночного тумана. Плотной стеной мрачные тучи заслонили небо, казалось, надолго похоронив за собой солнечные лучи утренней зари.

Одли спустился в комнату Блэка, но не застал его там. Зеленой тетради, которую они ночью заперли в столе, он также не обнаружил. Не было у себя в комнате и старого смотрителя маяка. Не теряя драгоценного времени, Одли кинулся вниз по винтовой лестнице. Запыхавшись, он быстро добрался до причала, где работали военные. Среди них он увидел Блэка, разговаривающего о чем-то с человеком, одетым в штатском черном костюме.

– Это сержант Джон Одли, – представил Блэк сержанта своему собеседнику, когда тот подошел к ним. – А это специальный агент Донсон из ЦРУ.

– Теперь это наша забота, сержант, – уверенно сказал Донсон. – Вы позаботьтесь о том, чтобы нам никто не мешал. Это Вы провели загораживающею ленту?

– Да, я, – коротко ответил Одли, пытаясь проснуться. Он немного перевел дыхание, но в горле уже образовался небольшой спазм связок от возникшего неудовлетворения разговором. Одли намеревался самостоятельно поймать преступника и раскрыть это темное дело. А тут его намерения перехватил какой-то выскочка из ЦРУ и в приказном тоне указывал ему следить за периметром, проще говоря, стоять в окружении. Как так получилось, что его обошли и теперь вся слава достанется этому прохвосту из управления? Он был так близок от решения и теперь ему приходится лишь наблюдать.

Специальный агент Донсон быстро удалился. Вместе с несколькими военными он лихо поднялся на палубу и проник внутрь судна. Одли и Блэк лишь наблюдали, как вокруг серого судна суетились люди.

– Черт возьми, Блэк, – злобно прорычал Одли. Напряженная обстановка между друзьями нагнеталась. Дружба к Блэку и расположение куда-то испарились, уступив в сердце Одли место злобе, недоверию и зависти. – Почему ты меня не разбудил? И, где дневник? Почему ты его отдал им?

Вопросы были всё злобнее, их количество росло, а гнев нарастал. Блэк доброжелательно и невозмутимо направил свой взгляд в глаза Одли.

– Что? Какой дневник? Я не только не передавал его им, но и не брал.

– Это, ведь, ты открыл ящик стола?

– Да я вообще не заходил в твою комнату.

– Ничего не понимаю, – сказал Одли. – Тогда, где же тетрадь? Куда она подевалась? – тут же его осенило. – Может старый Адам ее взял?

– Зачем она ему?

– Да, верно, – согласился Одли, его неприязнь к другу остыла, уступив здравомыслию и рассудительности. – Ты прав, она ему ни к чему, – он немного успокоился.

– Что ты намерен делать? – поинтересовался Блэк.

– Знаешь что? Ты побудь здесь, если увидишь Адама или Хосе, то спроси у них о зеленой тетради.

– А ты куда?

– Я внутрь этого судна пойду. Не собираюсь сидеть здесь и издали наблюдать, как какой-то молодой прохвост из ЦРУ отберет у меня славу. Я это дело не оставлю ему. Мы с тобой уже кое-что знаем, – он подмигнул Блэку, – постараюсь найти преступника, пусть даже сумасшедшего, но он не достанется им.

– Хорошо, – согласился Блэк.

– Ты извини меня за то, что я тут на тебя наорал.

– Уже забыто, Джон. Будь осторожен там. У меня тяжелое предчувствие.

– Справлюсь, пистолет при мне, – сказал Одли и твердой поступью направился к темному мрачному судну.

Дождь усилился, и людям, работающие на палубе и у борта на причале, пришлось накинуть на себя дождевики, укрывшись от вертикально падающих струй воды. Один из военных, склонившийся у кормы, громко сказал своему приятелю, стоящему на причале рядом с судном:

– А, ведь, по прогнозу – ясная погода.

– Опять ошиблись, эти предсказатели, хреновы, – ответил солдат, сидящий на причале. – Я никогда не верю им. Сколько они ошибались.

Одли прошел мимо солдата, открыл дверь и проник внутрь судна. Темными коридорами он шел мимо мрачных кают, прислушиваясь к каждому шороху, любому звуку. Он уже поравнялся с каютой профессора, как вдруг увидел там копошащегося в столе полицейского.

Он представился и неуверенно вошел в каюту.

– Вы из ЦРУ? – спросил Одли.

– Да, но я не главный. Я лишь выполняю поручения начальства. Агент Донсон, вот, кто вам нужен.

– А, где он? – спросил Одли, чтобы знать, куда ему не следует идти, дабы не повстречать агента. Лучше ему оставаться пока незамеченным, а то придется пояснять молодому юнцу-выскочке из ЦРУ о том, как он тут оказался и почему покинул свой пост.

– Он где-то в трюме, сержант, – ответил парень, разглядывая зеленоватую тетрадь, только что извлеченную им из запертого ящика стола.

– Постойте, постойте… – протяжным прерывистым голосом произнес Одли. – Что это у вас в руках?

– Какая-то тетрадь. А что? – удивился молодой полицейский.

Одли буквально выхватил тетрадь из рук парня. Он стал судорожно листать тетрадь и дошел до последней страницы. Сомнений быть не могло – на пожелтевшем листе тетради кровью были написаны строчки. В углу и по центру листа виднелись капли багровой крови!

– Черт возьми! – по спине Одли прокатилась холодная волна, заставившая сержанта вздрогнуть и поморщиться. «Это не к добру», – вдруг вспомнились ему слова старого Хосе.

Он глянул в удивленное лицо молодого полицейского и пренебрежительно бросил тетрадь на стол. Тетрадь веером взмахнула, раскинув крылья, а затем, опустившись на стол с хлюпаньем, закрылась, обнажив присутствующим свое заглавие: «Дневник профессора Соловьева…». Его призрачные догадки испарились, оставив легкую зыбь в дрожащем теле, и он судорожно проникся предостережениями профессора.

Не став разъяснять свое странное поведение молодому полицейскому, Одли вылетел из каюты и со всей скоростью, спотыкаясь о какие-то преграды, помчался к выходу на палубу. Как внезапный ураган он вылетел на мокрую палубу судна, чем удивил военных, мирно работающих на ней – они дотошно осматривали каждую деталь странного судна. Одли подбежал к перилам борта, один раз упав по дороге, и безумными глазами судорожно начал кого-то искать внизу на причале. Там, он заметил Адама Брукса, прислоненного к какому-то ящику, выгруженному с корабля. Сидел он уныло на толстом мотке каната, склонив голову.

– Эй, Адам! – окликнул Одли смотрителя маяка безумным надрывным голосом.

Тот поднял глаза и, словно проснувшись от долгого сна, уставился на сержанта. Дождь бил непрекращающимися ровными струями в лицо старика.

– Где Хосе!? Где он!? – нервозно, почти заикаясь, закричал Одли.

Старик, молча, показал рукой в сторону маяка. Разбушевавшаяся непогода серым покрывалом дождя накрыла маяк, спрятав его белое тело от людского взора. Лишь его единственный красный глаз прерывисто, призрачно и зловеще ухмылялся через равные промежутки времени.

В голове Одли, словно мрачные и зловещие тени, промелькнули мысли. Он обрывисто вспомнил некоторые фразы из дневника профессора: «Оно может менять свою форму. Вначале оно было фиолетовым лучом, затем слитком золота. Рыбы хотели свет, люди жаждали золота». «Что мы искали с Блэком в трюме и каютах судна?» – этот вопрос несколько раз погружался в его лихорадочный мозг, пытаясь приблизиться, но каждый раз он прогонял его, боясь из-за безумного страха, вселившись вовнутрь сознания, осознать и принять зловещую догадку. Догадка его окрылила, но ненадолго, так как вскоре она уступила место беспокойству и, хлынувшему из тайных уголков трепещущего сознания, безжалостному парализующему страху. «Тетрадь», – это слово промелькнуло в его голове, как злобный монстр, пытающийся влезть в надежное укрытие к человеку и поглотить его целиком. – «Тетрадь… Мы с Блэком искали записи, любые записи, которые могли пролить свет на таинственное появление океанского странника, словно призрака, нашедшего пристанище в лагуне острова. Теперь оно там – в башне. Да хранит нас всех Господь».