Текст книги "Спасти дракона"

Глава 38. Беглец из башни драконов

– Давай лечиться, – проверив пальцем воду в кружке, Ирка направилась к Пеньку. – Хорошо, что хотя бы эта хижина нашлась, можно тут отсидеться.

– Она не нашлась. Я ее построил, – простонал Пенек. – Когда… из змеиной крепости сбежал.

– А говорил, ничего не умеешь! – бодренько выдала Ирка. На самом деле хижина была невероятно убогая – у Богдана во дворе они строили домики и покруче. Пенек деревенский, а шалаши плести не умеет. Они ведь этому в детстве учатся, когда скот пасти начинают. Или у нее книжное представление о деревне, а в Ирии все по-другому?

– Разве ж это умение? – вздохнул Пенек, но окинул убогое строеньице горделивым взглядом. – А ты… специально тем зверюгам сказала, что за змеем пришла? Чтоб с толку их сбить, да?

– Я ведь не говорила, что пришла в ваш мир устраивать антизмейскую революцию, – осторожно начала Ирка. – Я тут по своим, личным делам.

– Ну и зачем тебе змей? – неодобрительно проворчал Пенек, опасливо косясь на извлекаемые Иркой из сумки таблетки и остатки бинтов.

У Ирки язык чесался сказать «на ингредиенты для зелий», но тогда первой, кому Пенек это повторит, будет не иначе как сама Табити-Змееногая, Айтова мама.

– Так он ее парень, мря! А чего, мои любовные дела можно обсуждать, а о твоих ни мур-мур? – оскалился наглый кот.

– Ты-ы-ы? Встречаешься со змеем? Еще и с Великим Водным? Как ты могла?! Я думал, ты особенная, а ты… Как все! – Пенек вдруг брезгливо оттолкнул Ирку от себя, точно ее покрывала грязь. – На нормальных парней даже не смотрите, вам змея подавай! Они людей за мусор держат, а вам лишь бы красавчик с крыльями, при власти и сокровищ полная пещера!

Ирка усмехнулась – из-под верхней губы четко блеснули клыки. И сладеньким голоском протянула:

– Эй, котэ трепливый, посиди с нашим умирающим героем, я в ближайшую деревню слетаю!

– Сдать меня решила своим дружкам чешуйчатым? – не подвел ее Пенек.

– Нет, девушку тебе найду! – еще слаще, аж до судороги в скулах, протянула Ирка. – Как раз на твой вкус: толстую, кривоногую, прыщавую, лопоухую, тупую и ленивую!

– Почему это – на мой вкус? – даже позабыв о претензиях, ошалело спросил Пенек.

– По твоей же логике! Почему каждый безграмотный гопник именно себя считает нормальным парнем? А все, кто круче его, обязательно мерзавцы, и девчонки встречаются с ними из-за денег. Хотя сами встречаться с уродинами не хотите, вам симпатичных подавай! А мы не хотим слабаков и дураков! Да, нам нравятся сильные парни – они могут защитить, и образованные – с ними интересно, и красивые – на них приятно смотреть! И встречаться с такими – нормально! Ненормально встречаться с придурками, и если у вас тут в Ирии такие считаются нормой… понятно, почему девушки любят змеев!

– Придурок – это я? – тихо спросил Пенек и совсем не агрессивно, наоборот, очень печально, добавил: – Почему я такой? Постоянно во что-то вляпываюсь. То в Баранцовке со змеицей, то в Симуране, то вот сейчас…

Самая большая подлость – в разгар скандала вдруг взять и признать свои ошибки! Ирка только собралась вывалить Пеньку на его деревянную башку все, что накопилось, а он – раз! Типа, да, знаю, сам дурак. И добивать его теперь неприлично – наоборот, хочется успокаивать и утешать.

– Ну-у… Ты каждый раз пытался помочь. У тебя обостренное чувство справедливости… во всяком случае, по отношению к людям.

– Почему я не научился на самом деле помогать? – поднял на Ирку измученный взгляд Пенек. – Я хотел тебя спасти – но это ты вытащила меня из пещеры змеицы! И из воды тоже… – Он скривился. – Из Симураны мы сбежали потому, что ты всем нужна, даже Прикованному! И от слуг Прикованного ты нас вытащила! Почему я не научился хотя бы драться, чтоб меня хозяин шинка не бил?! – отчаянно выпалил он.

Ирку передернуло. Ежедневно жить в ожидании побоев, в полной власти жадного мерзавца, наслаждающегося твоей беспомощностью и тем, что ты от него никуда не денешься, потому что некуда идти… А Пенек еще пытается защищать людей от змеев! И ее, Ирку, пытался!

– Ты… преувеличиваешь. Насчет меня, – наконец пробормотала она. – Ты даже не представляешь, сколько народу мне всегда помогало!

– А от меня люди разбегаются, – грустно усмехнулся Пенек. – Пытаюсь что-то сделать, а всем становится только хуже. Вот такой я дурак. И правда пенек.

– Настоящим дуракам не хватает ума сообразить, что они дураки. И ты точно не трус, – задумчиво сказала Ирка. – Тебе и правда себя… надо как-то в порядок привести… И будешь классный парень! Если, конечно, раньше не помрешь. Нет, ну кто тут идиотка на самом деле? Я! Сижу язык чешу, когда тебя лечить надо! Сам виноват – треплешься, как здоровый…

– А я вроде и ничего, – прислушиваясь к себе, удивленно сказал Пенек.

– Это тебе кажется, я тебе обезболивающее дала, – отмахнулась Ирка. – Надеюсь, кружку воды ты в состоянии вытерпеть?

– И лечить ты умеешь…

– Ничего я не умею, – опять обозлилась Ирка и принялась аккуратно размачивать присохшие кровавые бинты – хотя бы на то, чтоб не отдирать их от ран, ее знаний хватало. Собственно, на этом они и заканчивались, знания. Вот угробит она Пенька, будет знать, как ее хвалить! – Слушай, если ты этот шалаш построил… значит, сперва был на этом берегу? А встретились мы с тобой в Баранцовке. Как ты сумел Молочную переплыть?

– Все думаешь, я тоже шпион, как твой кот? – мрачно усмехнулся Пенек. Кот протестующе мявкнул. – Ничего я тебе не скажу… потому что не помню. – На лбу Пенька проступили крупные капли пота. – Наверное, хотел от змеевой башни подальше убраться. Там было… больно. – Зрачки его расширились во всю радужку, сделав обычно бесцветные глаза темными и страшными. – А еще… люди! В башне! – вдруг резко садясь на подстилке из мха и отталкивая Иркины руки, выпалил он. – Я только сейчас вспомнил! Один такой рыжий, прямо огненный, и высокий, здоровенный… – он скруглил пальцы вокруг своей тощей руки, показывая размер бицепса. – Голый, совсем голый, глаза закрыты, будто спит, и плавал в таком пузыре… из воды. – Пенек захлебывался словами, будто торопился вытолкнуть их прочь. – А по всему телу искры! И вода шипит, испаряется, но тут же обратно набегает!

– Пузырь из воды, а в нем рыжий парень искрит? – Ирка озадачилась настолько, что с силой дернула последний бинт, заставив Пенька зашипеть от боли. Описанная Пеньком картинка наводила на очень занятную мысль. – Ты уверен, что это был человек?

– А кто? Змеева башня – кого еще гадские змеи могли мучить? Еще прямо там, в полу, вроде могилы было – только в ней живой! Я видел, как земля шевелилась, будто он выбраться пытался!

* * *

Хватаясь за шершавый камень стен, он с трудом поднялся. У ног его лежал юноша, не старше шестнадцати. Его запрокинутое лицо было неподвижно, точно вырезано из камня, белого-белого на фоне длинных темных волос, черными штрихами упавших на лоб. Юноша распростерся на полу, нога беспомощно вывернута, будто сломана, а в груди рваная дыра. Он был жив, он страшно, хрипло дышал, и кровь вскипала у него на губах. Вокруг все было выжжено, заляпано золой и… залито водой. Вода стекала по голым каменным стенам, капала с потолка и лужами стояла на полу. И потому растекшаяся повсюду кровь казалась не красной, а блекло-розовой.

Красного все равно хватало – перед глазами, стремительно и неостановимо, вертелись багровые колеса. Стены крутились в хороводе, пол кренился, как палуба корабля в бурю, и боль охватывала все тело, жгла, топила в негасимом огне. И только одно было счастьем, неслыханной удачей: тяжелый, неотрывный взгляд, будто всегда устремленный на него, вдруг погас. Он шагнул к распростертому в лужах воды и крови черноволосому юноше… но что-то вдруг толкнуло его в грудь, он повернулся и бросился вон. Каменная лестница казалась бесконечной, он пытался бежать, но на самом деле стаскивал обессиленное тело со ступеньку на ступеньку, борясь с невыносимым желанием лечь, закрыть глаза и провалиться в блаженное беспамятство. Прямоугольник двери приближался медленно-медленно, но он дотащился, уцепился за косяк и перевалился через высокий каменный порог, вырвавшись из башни в ночь.

Косые струи дождя, тяжелые, как дубинки, хлестали по плечам, то и дело заставляя падать на колени. Бурлящие вокруг ручьи размывали землю в вязкую грязь, она засасывала, не давала подняться, и он почувствовал, что ненавидит воду. Он пополз, увязая в чавкающей грязи. Бежать, идти, ползти – только подальше отсюда, пока не поздно. С хриплым стоном он рухнул у приземистого деревца, похожего на встрепанную метелку. Поднялся, цепляясь за ветки, и, пригибаясь под рушащимися сверху потоками, побрел прочь.

И вот тогда приземистое дерево вдруг заскрипело и завилось жгутом, став похожим на жуткую помесь растения и… впаянного под кору человека. Мертвенные пятна грибов-гнилушек тускло засветились, будто пара глаз, а свисающие до земли ветки вытянулись, как бесчисленные руки, и вцепились в беглеца. Он отчаянно рванулся… чувствуя, как с разламывающей, запредельной болью, превосходящей все, что ему пришлось вынести до сих пор, щупальцы древесного чудовища впиваются ему под ребра, входят в грудь, вонзаются прямо в мозг, раздирая на части его душу, его мысли, его память. Он рванулся еще, со всей силы ударив по впившимся в него веткам. Те с омерзительным чмоканьем отлепились, но унесли за собой что-то… бесценное, чего он не мог назвать, потому что не мог вспомнить. Раздался скрип корней… Деревья вдоль уводящей от башни тропинки переминались, как стражники, готовые ловить удирающего узника. Мерцали гнилушки-глаза, и тянулись к нему со всех сторон щупальца-ветки. И тогда он просто бросился вперед через этот строй древесных чудовищ, потому что знал – обходного пути ему не найти, да и нет в змеевой башне никаких обходных путей. Он шел, а они хватали его, а он бил и бил по ним, и вырывался, и шел дальше, зная, что, если упадет, уже не поднимется и его, обессиленного и растерзанного, ветви-щупальца поволокут назад по чавкающей грязи, и он не позволял себе упасть, он шел и бил, и они отпускали, но тут же впивались следующие, вырывая из него все новые и новые куски жизни, памяти, рассудка, но он все равно шел, шел, шел…

Измочаленный, покрытый кровью, в драных лохмотьях вместо одежды, он стоял под деревьями… но это были самые обычные, ничем не примечательные, высокие и неподвижные деревья! И только тогда он позволил себе упасть на колени, упереться руками в землю и прошептать:

– Где я? Кто… кто я?

* * *

Ирка держала Пенька за руку. Держала крепко, изо всех сил, словно боялась, что он утонет в страшных воспоминаниях. Парень поднял голову – мокрые светлые волосы налипли на лоб, крупная капля пота упала с курносого веснушчатого носа – и благодарно пожал Иркины пальцы в ответ:

– Не переживай, я же выбрался…

– Ты – да, – прошептала Ирка… и Пенек дико заорал, когда она сжала его руку со всей дури разъяренной оборотнихи. – Как выглядел тот парень, что на полу? Светлая кожа, черные волосы, а ресницы? Длинные, как у тебя? – Ирка отпустила чуть не раздавленную ладонь Пенька, чтоб ткнуть ему пальцем в глаз. – Высокий? Изящный такой, как танцор? А мышцы как у мастера единоборств?

– Откуда я знаю! – пытаясь разлепить склеившиеся в Иркиной хватке пальцы, простонал Пенек. – Высокий? Ну, длинный, он же на полу валялся…

– Не смей говорить в таком тоне об Айте! – гаркнула Ирка.

Кот с мявом вскочил, топорща усы и хвост:

– Думаешь, это твой змей, мря?

– Змеева башня, где держат узников! – Ирка попыталась заметаться по хижине, ткнулась в одну стенку, в другую, хлипкое сооружение зашаталось, и она плюхнулась на подстилку из мха. – Туда могли привезти всех захваченных Великих. Рыжий искрящий парень – это мог быть Великий Огненный! А черноволосый, бледный… и нога! Айту ракетой покалечило лапу… ногу… И вода! Раз там всюду была вода! Если Айт сопротивлялся – так водой! – Ирка вцепилась в собственные волосы. – Я искала его по всему Ирию, пыталась добыть сведения у змеев… а ты все время был рядом со мной! Где эта башня? – Она схватила Пенька за плечи и, не обращая внимания на его трепыхания, изо всех сил встряхнула.

– Я… туда не вернусь! – прохрипел он. – Я и сбежал-то чудом! Ни за что!

Ирка медленно, с трудом, словно их свело спазмом, разжала пальцы и даже слегка похлопала Пенька по плечу:

– Я… понимаю. После всего, что с тобой было… Ты… не можешь вернуться, да…

Кот недоуменно мявкнул, а Пенек поднял на нее глаза, полные благодарности и надежды…

– Но тебе придется, – тихо сказала Ирка и почти безумно улыбнулась. – А я еще спрашивала, что думали Старшие Звери, когда пытались заставить меня помочь их прикованному Повелителю. Теперь я знаю! Когда опасность грозит самому близкому человеку… да какая разница, пусть не человеку! – рявкнула она на открывшего рот Пенька. – А кто-то может ему помочь и… отказывается, сволочь такая! – теперь Ирка уже орала. – Тебе становится все равно! И чувства его до одного места, и желания, и… – она медленно опустилась перед Пеньком на колени, непонятно, угрожая или умоляя. – Я знаю, что поступаю неправильно, но… ты с паршивым шинкарем справиться не смог, куда тебе против меня… – она поглядела на Пенька с отчаянной мольбой, противоречащей ее жуткому шепоту. – Ты отведешь меня к нему, чего бы это тебе ни стоило. Потому что если я сейчас не доберусь до Айта, не помогу ему… мне просто незачем жить.

– Тебе? Незачем? – завороженно глядя в запрокинутое к нему отчаянное Иркино лицо, переспросил он.

На Иркиных губах снова мелькнула жалобная безумная улыбка:

– Я буду знать, что могла Айту помочь… в двух шагах была… и не справилась! Я просто не смогу, понимаешь? Прости меня…

Пенек погладил кончиком пальца ее мокрый от слез локон, прилипший к щеке.

– Вот недаром я так ненавижу воду! Хорошо. Отведу я тебя к твоему Водному Дракону. Хоть сейчас.

Ирка глубоко, шумно вздохнула… и ткнулась лбом Пеньку в окровавленное плечо. Парень замер, боясь шелохнуться, горячечный румянец проступал на его щеках и лбу, заставляя ярко светиться веснушки, а на губах медленно расцветала идиотски-счастливая улыбка.

– Завтра, – шмыгнув носом и вытирая ладонью бегущие по щекам слезы, всхлипнула Ирка. – Нет, даже послезавтра. С такими ранами ты раньше не сможешь. – Она наконец сунула кусок бинта в давно остывшую воду и принялась оттирать кровь с его груди. Ее движения становились медленнее, медленнее… рука замерла совсем. – Поправочка, – глухо сказала Ирка. – Вполне можем выдвигаться с утра, – и с силой ткнула Пенька в грудь. Парень дернулся, опустил глаза… и сдавленно охнул. Из-под стертой кровавой корки проступил свежий, еще воспаленный шрам, но это все-таки был именно шрам! Ран, нанесенных когтями Матери Птиц, больше не было.

Танька и Богдан

Глава 39. Школьница-ведьма

– Не выношу ее просто! Кто она вообще такая? – красивая девочка с темно-коричневыми короткими, как бобровый мех, волосами скривила губы.

Устроившаяся на широком подоконнике подружка подняла голову от iPad, сверкнув очками Lindberg Precious розового золота, и проследила ее взгляд.

– Это? Танька из параллельного класса, – с легким недоумением ответила она.

– Вот спасибо, а то я не знаю! – издевательски поблагодарила стриженая красотка, недобрым взглядом следя за невысокой светловолосой девчонкой, только что выбравшейся из кабинета биологии со здоровенным горшком какого-то растения в руках. Растение цеплялось ветками и в дверь упорно не пролезало. – Меня интересует, чего это она тут ходит как королева. У нее что, какой-то особенно крутой папа?

– Самый обычный, – листая свой iPad, сказала девочка в очках. – Пара-тройка миллионов евро тут, в бизнесе, пара-тройка в Европе на счетах… Все как у всех.

В их Финансово-экономическом лицее иметь один-два-три-четыре-пять… миллионов и впрямь считалось нормой, а способность платить за обучение – первым экзаменом по овладению законами экономики.

– Так чего она выпендривается? Год назад такая мышь серая была, никто на нее внимания не обращал. – К воюющей с растением светловолосой подскочили двое парней, загорелых и накачанных, как школьные спортсмены из американского кино, но одетые в строгие бизнес-костюмы, и в четыре руки подхватили упрямое растение. Стриженую красотку перекосило. – А теперь вокруг нее самые крутые ребята вертятся, – закончила она, тоскливо-злобно косясь на четверку у кабинета биологии – девчонку, мальчишек и растение. Там снова возник затор – теперь галантные кавалеры не знали, кого первым пропускать в дверь: девчонку или все-таки горшок.

– У нее есть парень. Из клуба исторического фехтования, я его один раз на Дне города видела – классно на мечах рубится, – не отрываясь от планшета, пробормотала девчонка в очках.

– Значит, нормального парня у нее тоже нет, – подытожила стриженая и зло прищурилась, провожая взглядом светловолосую – мальчишки, явно выпендриваясь перед ней, волокли горшок с растением в сторону школьного зимнего сада. Девчонка следовала за ними с невозмутимостью и изяществом леди из романов Агаты Кристи, шествующей за носильщиками к вагону первого класса. – Может, ей чего устроить, чтоб корона на голове хоть немножко перекосилась?

До этого молча взирающая в окно третья девчонка с красивыми медно-рыжими волосами повернулась к подругам.

– Я тебе, кажется, вроде как должна? – холодно поинтересовалась она у стриженой. – Ты меня на математике здорово выручила. Вот сразу и рассчитаемся, тоже тебя выручу. Никогда! – с силой и невиданной страстностью вдруг выдохнула медно-рыжая. – Никогда и ни за что, ни при каких обстоятельствах… не связывайся с ней! – она ткнула пальцем в спину скрывшейся за прозрачной дверью зимнего сада светловолосой.

– Алка, ты чего? – напуганная этой страстью, стриженая даже подалась назад, а очки ее подружки заблестели от любопытства. – Не знала, что ты с ней дружишь.

– Я ее… ненавижу! – выдохнула рыжая Алла и на миг прикрыла глаза – по лицу ее как судорога прокатилась. – А вас – нет, – уже снова холодно и спокойно, будто и не было недавней вспышки, бросила она. – Вот и предупредила. – Алла усмехнулась многозначительно, кивнула подружкам и неторопливо пошла по коридору.

Дверь зимнего сада распахнулась, и оттуда выскочила Танька, плечом придерживая мобильник возле уха, а обеими руками запихивая в сумку пакетики с какими-то зелеными листиками, розовыми лепесточками и длинными белесыми корешками. Корешки, казалось, шевелились, хотя такого, конечно же, быть не могло.

– Э… А… – чуть не врезавшись в Аллу, протянула Танька, поймала едва не свалившийся на пол телефон и наконец захлопнула сумку, безжалостно придавив какой-то дергающийся отросток. – Спасибо, – вдруг сказала она.

– Ты про девчонок? – Алла проводила свисающий из сумки отросток тоскливым взглядом. – Слышала?

– Вычислила, – призналась Танька. – Они на меня давно косо поглядывают, а разбираться сейчас совсем нет времени. Так что еще раз спасибо. – Она помялась, не зная, что сказать… кивнула и шагнула к выходу.

– Что я тебя ненавижу, не волнует? – донесся ей вслед дрожащий от бессильной злобы голос. – Бывшую ведьму… у которой сама Силу и отняла… можно не бояться?

Танька оглянулась. Она действительно когда-то лишила Аллу Силы. И раскаяния по этому поводу не испытывала никакого: ро́бленная собиралась ее убить, а с Танькиной точки зрения обиженная Алла лучше, чем сама Танька – мертвая. И уж конечно она не боялась. Просто не знала, что ответить. Очень все-таки ро́бленные Оксаны Тарасовны, даже бывшие, похожи: если ты отказываешься платить жизнью за их успехи и достижения, так должна хоть чувствовать себя виноватой!

– Оксане Тарасовне что-нибудь передать? – Танька тут же пожалела о своих словах – они прозвучали худшим из издевательств.

– Вы теперь подружки? – скривилась Алла.

– Нет, мы по-прежнему ненавидим друг друга, – мило улыбнулась Танька. – А все остальное – просто бизнес, ничего личного. – И она наконец пошла прочь – почти побежала. Она все пыталась убедить себя, что минуты и даже часы ничего не решают, но ее преследовало чувство ускользающего времени. Будто там, в Ирии, срок, отпущенный Ирке, неумолимо утекал и счет шел именно на часы и минуты. А Танька так до сих пор ничего толком не знала – кроме одного. Ро́бленная ведьма Рада Сергеевна – первая, кто объяснила Ирке, какими силами та обладает, и положила начало истории о наднепрянской ведьме-хозяйке… чтобы тут же попытаться пресечь ее, отправив Ирку на тот свет, – эта самая Рада Сергеевна имела какое-то отношение к Ирию! К Иркиному отцу, Великому Псу, Повелителю природы Симарглу! А у богатырей-пограничников в секретной тюрьме для нарушителей межмирового законодательства сидит Аристарх Теодорович, бывший Радин подельник. Танька понеслась вниз по лестнице, бормоча: «Бояться еще ее!» Она вдруг остановилась на ступеньках и, пробормотав: «А правда, стоит ли бояться бывшую ведьму?» – кинулась обратно. Вихрем пронеслась мимо недоумевающей Аллы, ворвалась в кабинет химии, и тут же выскочила оттуда, опять пряча что-то в сумку.

– Спасибо! – еще раз крикнула она Алле.

– Теперь за что?

– За подсказку! – Танька слетела по лестнице и понеслась к воротам, где уже ждал наглухо закрытый черный мини-вэн, больше всего напоминающий известные по фильмам машины ФБР, внутри которых затаились доблестные агенты.

Из окна стриженая красотка и ее подружка в очках с изумлением наблюдали, как навстречу Таньке из мини-вэна высыпали разновозрастные мужики в камуфляжной форме – у одного болтался на плече явно не игрушечный автомат! И ни один окрик не раздался ей вслед: бдительные, как цепные псы, школьные охранники безучастно смотрели и на Танькин побег, и на окруживших ее вооруженных мужиков. А Танька что-то авторитетно и даже повелительно втолковывала этим милитаристам, на которых и смотреть-то страшно – так и кажется, что сейчас лицом в пол уложат! И те ее внимательно слушали! Один было попробовал возражать… но из мини-вэна высунулся парень, не старше Таньки, почему-то с притороченным за спиной здоровенным мечом, что-то грозно буркнул, тут же все закивали, погрузились в мини-вэн и уехали.

– Охранники ее папы? – с изрядной долей сомнения в голосе сказала стриженая.

– Больше похоже на группу рейдерских захватов, – деловито предположила подружка.

– Но она же школьница! – жалобно вскричала стриженая, на что подруга лишь философски пожала плечами:

– В наши дни от школьников и пенсионеров можно ожидать чего угодно. И вот что… если решишь все-таки ей какую-нибудь лажу устроить… без меня!