Текст книги "Победа любит подготовку"

41

Руки и спина уже не работали, а вёсла не гребли – только по чуть-чуть плескали морскую воду. Даже мысли остановились на том, чтобы сбылась общая мечта всех, кто был в шлюпке – напиться воды и только потом умереть. Умирать на сухую было страшно.

Трое хорошо помнили, как в середине дня, во время очередного отдыха, они вдруг услышали звуки глотков на носу шлюпки. Туша, присосавшись к бочонку и проливая бесценные капли, уничтожал их надежду на жизнь.

Ннамди уже не смог быстро добраться до предателя. Чёрный воин почти ползком перебирался с кормы на нос, чтобы успеть спасти хоть что-то. Но Туша, высосав последние капли, блаженно откинул от себя бочонок. Тот упал в воду и, качаясь, проплыл мимо шлюпки.

Глаза Килайи к этому времени уже начали приобретать темно-сиреневый оттенок. Ими она проводила бочонок в последний путь, но плакать уже не могла. Не было ни слёз, ни сил. Ннамди наконец добрался до носа лодки, но толстая нога Туши оттолкнула кока.

– Работай, макака! – боров ещё мог связно говорить. – Берег виден, но до него ещё очень далеко! А ветер сменился на встречный! Он такой же, как и ты – паскуда!

Чёрный воин смог устоять на ногах. Согнулся, как пума, и из последних сил прыгнул на толстяка, сшиб его с ног и начал бить кулаками. Килайе тоже хотелось присоединиться, но сил на это не было. Пассажир сидел на своём месте в стороне и, держась руками за голову, тупо уставившись на дно лодки.

Как ни старался Ннамди ударами кулаков расквасить жирную ряху до крови, у него не получилось – получались лишь какие-то слабые тычки. Он стал пинать Тушу ногами, а когда силы его совсем оставили, кок сел на Тушу и прохрипел. – Греби, сволочь… Хоть так… вода… в твоих руках… нам… поможет.

Девушке было обидно. Обидно, что, когда они в бессилии переставали грести, ветер относил их обратно в море. Ещё обиднее было видеть, как боров потел – вода, прошедшая через предателя, изначально предназначалась всем. Через два часа и этот пот прекратился. Тогда Туша начал скулить, что скоро они все умрут от жажды.

Солнце уже садилось, а до берега оставалось целых полмили. Мучительных и невозможно трудных полмили, потому что при встречном ветре это – огромное расстояние. А грести сил не было.

На небольшие сиреневые пятна на коже Килайи, никто внимания уже не обращал. Полмили – это важнее всего. Все смотрели на совсем близкие, поросшие буйной зеленью скалы, и тысячи птиц, стаями перелетавшие с дерева на дерево. Так близко и так неимоверно далеко. Там – вода… Если бы не этот встречный ветер!

Пассажир обвел всех безумным взглядом, засмеялся и принялся пить морскую воду, а затем перевалился через борт и поплыл к берегу. Все безучастно смотрели на его попытку спастись. Он смог проплыть только несколько секунд – ослабшие руки уже не могли держать голову над водой. Пытаясь что-то выкрикнуть и пуская пузыри, мужчина задёргался и вскоре скрылся под водой. Как будто синяя пучина всосала в себя очередную жертву.

– Быстро… все на вёсла! – проскрежетала не своим голосом Килайя, – иначе умрём…

Ещё целый, мучительный, бесконечно долгий час работы, и лодка причалила к маленькому пляжу между скалами. Все трое упали на белый песок и пролежали так очень долго.

Килайя не могла поднять ни голову, ни руку, но Ннамди нашёл в себе силы, встал первым и ушёл в джунгли. Через пять минут он принёс какую-то длинную палку и поднес её нижний конец ко рту девушки. Из среза часто капал белый сок. Килайя схватилась за ветку и присосалась к срезу. Кок стоял, поддерживая другой конец палки как можно выше.

– Дай! – Туша протянул к палке с соком слабую руку, но кок ударил по ней ногой. Уже напившись сладкого сока, чёрный воин стал во много раз сильнее борова.

– Из-за тебя утонул человек. – Ннамди вынул нож. – Если бы ты не выпил всю воду из бочонка, он сейчас был бы жив. Молись, боров, тебе вода уже больше не понадобится!

Килайя схватила кока за ногу.

– Ннамди… не надо… хватит уже смертей… пусть идёт… куда…хочет.

Туша кое-как встал на четвереньки в утопающем песке и, медленно удаляясь, бормотал: «Завтра она открутит тебе голову, макака…».

42

Девушка проснулась, почувствовав в своей груди лёгкое клокотание. В голове была сплошная чёрная муть. Килайя посмотрела на левую руку – и покрывающие ее большие, сморщенные сиреневые пятна.

Голова девушки повернулась набок. Она лежала на какой-то полянке в джунглях, на подстилке из листьев. Из-за густой растительности сверху неба видно не было, но лучи солнца проскакивали то тут, то там. Где-то в стороне глухо шумел морской прибой.

Посреди полянки горел костёр, и рядом с ним на земле сидел Ннамди. Его чёрные руки ловко плели тонкую косичку из какой-то длинной травы.

– Как я здесь оказалась, Ннамди? – голос Килайи ещё оставался скрипучим.

– Добрый день! Я принёс вас с пляжа, мэм. Ночью вы метались во сне, пока не напились малуу. То, что вы со мной разговариваете – очень хорошо!

– Что такое малуу? И почему хорошо, что я с тобой разговариваю?

– Малуу – это растение с белым соком, который вытекает из ствола. Я принёс его на пляж вчера, помните? – Ннамди встал и измерил длину тонкой, только что сплетённой тёмно-зелёной веревки. – Почему хорошо, что разговариваете со мной? Сиреневая чума захватывает вас всё больше и больше, Макки. Если честно, я опасался, что проснётесь вы уже монстром. Но к вечеру вы все равно им станете, мэм.

– И что нам делать?

– Хочу вас привязать вот к этому дереву. В порту Гирра я слышал, что сиреневые люди живут примерно неделю. Они становятся очень сильными, но эта сила живёт в них вот столько дней. – Ннамди показал сначала три пальца, потом четыре. – Потом их сила выгорает, а после выгорает и всё остальное.

Килайя посмотрело на своё красивое тело, и её передёрнуло.

– Ты меня привяжешь. Что потом?

– Я обещал капитану, что вы останетесь живы. Буду искать в джунглях лекарство, варить отвары из трав и листьев. На это осталось очень мало дней.

Ннамди придвинул к девушке широкий зелёный лист с кусками поджаренного мяса.

– Вероятно, уже сегодня вечером вы, мэм, не сможете есть. Поэтому поешьте прямо сейчас. Это мясо змеи, которая называется раппа. Оно очень вкусное. У моего народа считается деликатесом!

Мясо действительно оказалось вкусным, но есть абсолютно не хотелось, и девушка обошлась одним куском.

– Ннамди, ты действительно хороший кок!

– Спасибо, мэм. Вы помните ту женщину на корабле, которую любимый муженёк бил веслом по голове? Так вот, её, привязанную к мачте, не удержали даже серьёзные канаты.

– И ты думаешь, что твои тонкие травяные верёвки смогут меня удержать?

– У моего народа есть пословица: «В отличие от толстой верёвки, тонкой верёвкой руки врага связываются крепче». Даже сильный мужчина не может разорвать один длинный узкий лист этой травы, а в этой верёвке заплетено много таких листьев. Тем более, она позволит обмотать ваши руки множество раз.

Ннамди отошёл от костра на несколько шагов и срубил один ствол малуу.

– Мэм, не хотите попить?

– Да, конечно. После вчерашнего плавания у меня появилось ощущение, что я буду хотеть пить всегда и везде.

Девушка ещё раз отметила, что сок был очень вкусен.

Кок срубил второй ствол малуу, уже для себя, а, напившись, сел за плетение новой верёвки.

– А как ты будешь варить отвары без посуды, Ннамди?

– Я осмотрел камни вокруг скалы, и нашел несколько с углублениями. Они и будут нашей посудой. Но…

В этот момент в груди Килайи опять началось клокотание. Девушка в отчаянии посмотрела в глаза коку.

Ннамди медленно закончил фразу:

– Сейчас не до посуды…

Чёрные руки стали быстрее плести верёвку.

– Надо поторопиться, мэм! – Ннамди начал говорить очень быстро. – Мачта на корабле была толстая, и женщину просто привязали к ней канатами. К дереву мы привяжем вас по-другому. Оно не такое толстое, поэтому мы заведём руки назад и свяжем их за стволом. Так больше шансов, что вы не порвёте верёвки. Так же поступим и с ногами.

Внутри Килайи, в её затуманенном сознании, начал рождаться протест. В детских книжках она видела картинки с привязанными к деревьям принцессами, ожидающими своего принца-спасителя. Но там они были привязаны к дереву красиво, стоя на ногах.

– Что, я словно баранья туша, буду висеть на стволе с заведёнными назад связанными руками и ногами? Это так по-уродски! Ннамди, миленький, пусть руки будут связаны там за стволом, я согласна. Но можно я буду просто стоять? Ты привяжешь мои ноги покрепче и всё!

– Мэм, Вам нужна жизнь или красивая сцена? – кок поднял на Килайю взгляд. – Уже сегодня в вашем теле будет огромная сила. Некрасиво вися на стволе, вашим рукам и ногам не на что будет опираться. Стоя же на земле, вы найдете в ней опору и сможете разорвать любые сдерживающие вас верёвки.

Глаза Ннамди вернулись к своим рукам, заработавшим ещё быстрее.

– Освободив ноги, вы станете вращаться вокруг дерева, как волчок. Стягивающие руки верёвки перетрутся и лопнут. – Последние слова кока прозвучали очень тихо. – В таком случае через несколько дней вы умрёте, Макки.

43

Дом проводника Гала оказался не хижиной, а небольшим каменным фортом, возвышающимся над горным ручьём. За два дня пути к этому месту от здоровья Шата почти ничего не осталось.

Самой легкой проблемой была боль в задней части головы. Череп смог выдержать удар толстой палкой и не расколоться, но последствия оказались серьёзными.

На втором месте были сломанные слева рёбра – каждый вздох приносил боль. Среди вещей пастуха Шат нашёл кусок ткани. Старик вырезал из материи длинный кусок, разделся по пояс и туго замотал рану. Такой «корсет» должен был помочь, но не помогал. Боли в левой грудине становились всё сильнее и сильнее. Скорее всего, сломанные рёбра повредили какие-то внутренние органы.

И самой большой проблемой оказалась левая нога без пальца. Она распухла и стала толстой как бревно. Уже на второй день наступать на неё было невозможно, и из толстой сосновой ветки старик сделал себе костыль. К вечеру Шат почувствовал, что у него начался сильный жар. Воспаление в ноге явно распространилось по всему телу.

Когда на третий день старик наконец увидел вдалеке каменный форт, сознание уже плохо управляло его телом. Всё свелось к одной простой задаче – следить за краями тропинки, чтобы не упасть и не свалиться в обрыв… На другие мысли сил не было. Только через несколько часов одна нога и костыль доковыляли до толстых дубовых ворот в высокой каменной стене.

С трудом держа равновесие, Шат кулаком постучал в ворота. Прошла минута… и ничего.

В наполненной болью голове пробежала мысль: «Не потерять бы сознание прямо здесь. Может, это и не дом проводника Гала. А вдруг там очередной шепелявый?»

Старик с трудом постучал в ворота ещё раз. На этот раз костылём. Прошло ещё несколько минут тишины. Шатание тела усиливалось, и в какой-то момент старик случайно опёрся на больную левую ногу – боль пронзила все тело. Шат вскрикнул и упал на землю. На несколько секунд сознание старика помутилось, но чудом не покинуло его.

– Кто там? – спросил из-за ворот детский голос. Похоже, это был мальчик.

– Я ищу дом проводника Гала! – Шат хотел сказать громко, но получилось очень тихо. Возможно, эти слова вообще не прозвучали. В воспаленной голове всё перепуталось.

Никакого ответа из-за ворот не последовало. Сознание Шата цеплялось за реальность из последних сил, когда за воротами послышались шаги взрослого человека.

– Мама, – голос мальчика прозвучал встревоженно. – Там лежит какой-то человек и спрашивает про отца. Мы с Оллой залезали на стену, чтобы посмотреть на него.

– Почему он лежит? – вопрос женщины был чётким.

Тут добавился голос маленькой девочки:

– Дядя наверное заболел. Мама, мы же его полечим?

Послышался лязг засова, и одна половина ворот открылась. Женщина сделала два шага и, наклонившись над лицом Шата, громко спросила:

– Кто вы такой, и для чего вам мой муж?

– Я ищу дом проводника Гала… – шептал старик, пытаясь разглядеть женщину сквозь прикрытые веки. – Ищу дом проводника Гала…

44

Тёмное сознание девушки несколько раз прояснялось, но потом опять проваливалось в сиреневую пучину. В памяти осталось, как Ннамди палкой пытался открыть ей рот, и потом рядом с этой палкой вставлял воронку, свёрнутую из большого зелёного листа. В другой раз Килайя смогла различить образ кока, притащившего на поляну доски от лодки. Были и другие прояснения, но Килайя их уже не помнила.

Когда сознание задержалось в голове девушки немного дольше обычного, Ннамди заливал в глотку с помощью воронки какой-то отвар, и Килайя произнесла: «Горячо… больно…».

Кок на радостях отпустил воронку и заплясал на поляне какие-то свои танцы, но девушка опять провалилась во тьму беспамятства.

Наконец сознание Килайи надолго вернулось в нормальное состояние. Во-первых, она поняла, что неудобно и больно привязана к стволу дерева – с вывернутыми назад руками и ногами. Точнее, вывернута была только правая рука, а левая и обе ноги оставались в таком же положении, в каком их зафиксировал Ннамди. Связанные в области щиколоток нижние конечности обнимали ствол дерева с обеих сторон.

Во-вторых, на Килайе не было одежды – вместо этого кожу прикрывали какие-то листья, связанные тонкой верёвкой. Девушка помнила, что такие верёвки плёл Ннамди. Морщинистые сиреневые пятна не исчезли, но прежде яркий цвет сильно поблёк.

В-третьих, девушку окружала клетка из гнутых досок. Было понятно, что эти связанные зелёной верёвкой доски когда-то составляли спасательную шлюпку с бригантины.

Всё остальное осталось по-старому. Поляна и костёр, в котором лежал камень с выемкой – в нём бурлила какая-то жидкость. Ннамди сидел у соседнего дерева и вырезал на его коре непонятные знаки, вот только нож был привязан к длинной палке, и что-то вырезать такой конструкцией было явно неудобно. Кок положил своё «копьё» на землю и, загибая пальцы, пытался что-то сосчитать.

– Ннамди… ты научился так красиво разговаривать… – девушка не узнала свой скрипучий голос. – А элементарно считать не можешь… прямо позор какой-то.

Кок подскочил на месте. Его улыбка открыла белые большие зубы.

– Мэм, для меня раньше счёт был ни к чему! Но сейчас… вы меня научите? – Ннамди подбежал к клетке.

– Для этого нужно время. Есть ли оно у меня? – девушка смотрела, как кок откручивает верёвочный замок на двери в деревянную клетку.

– Я нашёл ту лекарственную траву, которая вам помогла.

Узел наконец поддался, и дверь на верёвочных петлях отворилась.

– И как называется эта трава?

– Не знаю, мэм. В наших джунглях такая не растёт.

– Понятно. Сколько дней я здесь вишу?

Ннамди показал обе ладони с раскрытыми пальцами. «Десять?» Но затем кок показал ещё одну ладонь и один палец на другой руке.

– Шестнадцать дней! – голова Килайи обречённо упала на грудь, но тут же поднялась. – А сейчас отвязать меня можно?

Чёрный воин попытался развязать узлы на щиколотках, но у него ничего не вышло. Тогда он воспользовался импровизированным «копьём» и разрезал путы на ногах девушки.

– Осторожно, мэм. Давайте сначала выпрямим левую ногу. Так… осторожно… сейчас правую…

Килайя попыталась упереться ногами в землю, но они были очень слабы. Кок аккуратно обрезал верёвки на руках, и тут же поймал запястья, потому что тело девушки быстро поползло вниз с другой стороны дерева. Ннамди аккуратно обнял ствол вместе с девушкой одной рукой и медленно спустил Килайю вниз.

– Мэм, я сейчас перейду на вашу сторону, и мы попробуем опустить руки. Правая вывернута. Вы сильно буйствовали, когда были монстром, и навредили себе.

– И как мы будем выворачивать руку обратно?

– Однажды я упал с дерева и так же повредил одну руку. Только левую. Наш шаман сильно за неё дёрнул, и плечо встало на место. Правда, от боли я тогда потерял сознание.

Ннамди поднял девушку на руки, вышел из клетки и пошёл к дереву с вырезанными знаками.

– Куда ты меня несёшь, чёрный воин? – спросила Килайя.

– Шаман делал так же. Положу вас за ствол этого дерева и буду дёргать вас за руку с другой стороны. По-другому не получится. Только вы, мэм, сначала съедите одни листья.

– Зачем?

– Будет очень больно, и я, жалея вас, не смогу дёрнуть с полной силой. Листья с этого куста делают человека пьяным, и вы будете меньше кричать…

Уже ночью Килайя очнулась на подстилке из листьев. Костёр догорал, а с другой его стороны спал Ннамди. Её сиреневые руки были в нормальном положении, но правое плечо сильно болело. И очень хотелось пить.

Девушка попыталась сесть, опираясь на руки, но резкая боль в правом плече заставила Килайю вскрикнуть. Кок вскочил и ринулся к ней прямо через костёр.

– Что случилось, мэм?

– Ничего страшного, Ннамди. Я попыталась встать, но в правом плече стало больно. Я очень хочу пить, видимо, после тех «пьяных» листьев.

– Лежите и не вставайте, мэм. Я сейчас! – Кок срезал какую-то тростинку, погрузил её в камень с жидкостью и поднёс к девушке. – Через тростинку вы сможете пить лёжа, Макки. Плечо будет болеть ещё несколько дней.

Жидкость была очень горькой.

– Что я пью, Ннамди?

– Вы ещё не выздоровели, мэм. Это отвар из той травы, которая Вас спасла.

– Ты меня спас, чёрный воин…

Жидкость в полости камня кончилась.

– Просто я обещал капитану, что вы не умрёте раньше меня, Макки. Он в своё время спас меня от смерти в рабстве. Я очень благодарен ему за это и готов сделать всё, о чем бы он меня ни попросил.

– А капитан благодарен Шату за то, что тот в своё время спас от смерти его. И пообещал при отплытии, что со мной всё буден хорошо. Теперь и я благодарна. И тебе, и ему. Похоже, отношения хороших людей держатся на этом чувстве.

– Шат – это тот старик, который провожал вас на пристани, мэм?

– Да, Ннамди. Это мой друг и учитель.

– А я думал, что он Ваш родствен…

Где-то далеко прозвучал глухой рык. Чёрный воин схватил своё «копьё» и встал.

– Макки, давайте-ка вы на ночь вернетесь в клетку.

– Я думала, что ты построил клетку для меня, боясь, что монстр во мне порвёт веревки и начнёт всё крушить.

– Нет, мэм, давайте-ка встанем… вот так. Клетка построена не из-за опасности изнутри, а из-за внешней угрозы. Рык, который вы сейчас слышали – это ягуар. Самый опасный хищник из всех, что я знаю.

С помощью кока Килайя сделала первый слабый шаг.

– В джунглях у моего народа есть поговорка: «Встреча с ягуаром случится не тогда, когда ты этого захочешь, а когда этого захочет он». Эту кошку обмануть нельзя, потому что она умнее человека. Например, никогда не попадается в капканы. Один раз, прямо на наших глазах, ягуар утащил в джунгли молодого и сильного воина. Поэтому ваш нож сейчас и превратился в копье. Оно, конечно, может и не помочь против такого сильного и быстрого хищника. Но всё равно с копьём чувствуешь себя увереннее.

Девушка сделала ещё три шага и остановилась.

– Отдохните, мэм. Обопритесь на мою руку. Вот так… Кстати, именно из-за ягуара на вас одежда шаманки из листьев.

– В смысле?

– В первые дни вы несколько раз обмочились, и одежда начала пахнуть. А прелый запах человека – чужой для джунглей. И он очень интересует хищников. Я разрезал всю вашу одежду сбоку по шву, снял и постирал, чтобы не было запаха. Сейчас высушенные одежда, бельё и ваша сумка лежат вон под тем камнем, чтобы не смогли украсть обезьяны. И ещё, каждый день я вас подмывал…

Глаза Килайи расширились.

– И там внутри?!

– Прелый запах человека – чужой для джунглей, мэм. Именно в те дни я увидел первые следы ягуара неподалеку от нашего лагеря. Но, видимо, тогда он был сыт и не захотел с нами встретиться.

45

Норг не спеша спускался в подземелье, думая о том, что братья Таро стали ему надоедать. Один не торопится с производством ножа, другой даже не пытается выполнять задания Норга. Время от времени Ави в кандалах вызывали наверх, чтобы выяснить, удалось ли уговорить Рэка перейти на сторону Норга в будущем разговоре с Килайей.

Прошло почти три недели с тех пор, как в замке остановился его хозяин, но девушку, которую он ждал, в порту Шести Скал никто не видел. Неужели Шат потерял хватку и все еще не мог выяснить, где находится Норг? Ладно, подождём.

В крайнем случае, если разговор с Килайей не заладится, можно было прибегнуть к самому надёжному способу переговоров – у неё на глазах подвергнуть братьев изощрённым пыткам. Но в этом средстве есть один минус: девушка может сойти с ума. Тогда она уж точно не сможет ни подарить, ни продать нож.

Существовала и ещё одна «конфетка», которую Норг был намерен себе позволить. Он уже несколько недель мечтал покувыркаться с Килайей. Всё время об этом думал. Но это могло случиться только после главной победы – овладения ножом. Секс будет жестким, с унижениями – все, как он любит. А какие унижения почувствует Килайя, если станет умалишённой? Нет, пока есть время, нужно разрабатывать и другие сценарии будущего разговора.

Этот молокосос Ави каждый раз, как увидит перед собой наркотик, обещает уговорить старшего брата, но, получив дозу, забывает о своём задании. Только дорогую дурь зазря переводит…

Как обычно, на нижней площадке хозяина ждал старший охранник.

– Всё готово, хозяин. Ждём только вас!

Норг молча повернул в правый коридор. В камере Рэка, которая превратилась в мастерскую с множеством инструментов, стояли несколько человек. Заключенный сидел за верстаком. На его столешнице лежал нож, в точности повторяющий тот, что Норг однажды держал в своих руках.

«Он может метнуть его в меня», – подумал хозяин тюрьмы и встал позади старшего стражника.

– Встать! – два охранника подскочили к Рэку, резко подняв того на ноги. – Что-то ты, шурин, явно не торопился показать мне свою работу…

– А мне некуда спешить, Норг. Или ты собрался нас отпустить? Вы зачем-то накачиваете наркотиками моего братишку. Непонятно за что держите нас в сыром подземелье.

– Мы легко можем накачать дурью и тебя, шурин. Ты не думал, почему я так не делаю? Подайте мне нож!

«Да… Хорош! Абсолютная копия». Норг повернулся к выходу и заглянул в камеру напротив – в углу сидел забитый подросток, со страхом смотрящий на хозяина.

– Ави, ты тоже молодец! Такая качественная рукоятка!

Норг подал нож палачу и вытащил свой меч.

– Ваг, держи нож горизонтально на вытянутых руках!

Палач привычно щелкнул каблуками и вытянул нож.

Стальной меч описал быструю дугу и встретился с бронзовым лезвием. Удар! И половинки бронзового ножа разлетелись по разным углам комнаты.

«Какую хитрость при производстве того ножа применил этот Шат?» – вкладывая меч в ножны, думал Норг.

– Пусть работают дальше. Ваг, переведи свою пыточную в правый коридор, в камеру под номером семь. А то в слишком спокойных условиях работают наши братья Таро! Может, крики пытаемых помогут им быстрее сделать то, что мне нужно!