Текст книги "Карабасовы слёзы (сборник)"

Бетси понимает – уговаривать бесполезно.

* * *

Дом, который всю жизнь рисовала в своем воображении Анна, оказался стареньким трехэтажным зданием, не знавшим ремонта много лет. И это обстоятельство в первый момент даже смущает Анну. Она подходит к стене дома и прикасается к мокрым, холодным кирпичам. Она чувствует, как подкашиваются ее ноги.

Сидевший в машине Вронский делает попытку подбежать к Анне, но Бетси крепко берет его за рукав.

Бетси. Не спеши!.. Пока рано!!!

Вронский. Что рано?

Бетси. Рано проявлять свои чувства!

Вронский. Ты о чем?

Бетси. О том самом!

Вронский. Прекрати! Я просто хотел помочь!

Бетси. Еще поможешь, поверь мне!

Вронский. Отстань!!!

Анна возвращается тихая и задумчивая.

Анна. Моему отцу было всего двадцать два, когда в 1941 году началась война, а он уже работал в Нью-Йорке сотрудником советского торгового представительства. Я не знаю, как получилось, что он не вернулся в Россию, а бабушка осталась в Ленинграде… Потом, через много лет он встретил мою мать. Она тоже приехала из России – ее еще девочкой привезли в Америку на лечение… Потом родилась я… А потом они погибли в автокатастрофе!

Бетси. Анюта, у нас в городе много влиятельных друзей! Мы их подключим и обязательно отыщем следы бабушки!

Анна садится в автомобиль и еще несколько секунд сидит молча.

Анна (после паузы). Теперь я хочу увидеть все остальное!!!

Автомобиль трогается в сторону «Эрмитажа».

Вронский. Я приготовил три маршрута: «Петербург – окно в Европу», «Петербург – дитя любви», «Петербург – богема»! Выбирай!

Анна. Повторяю – я хочу все!!! И, пожалуйста, не считайте денег!

Бетси (глядя на Вронского). Я же говорила.

Анна. О чем говорила?

Бетси. Тебе Алексей потом объяснит!

* * *

Все, что происходит в этот день дальше, напоминает просмотр детского калейдоскопа, составленного из разноцветных стеклышек.

«Пробежка» по Эрмитажу со словами Бетси: – Мы здесь еще будем! Атланты, поддерживающие свод Нового Эрмитажа; Дворцовая площадь; Медный всадник; Невский проспект с Казанским собором и памятником Екатерине – все это перемешивается в грандиозном фейерверке впечатлений.

Потом был обед в ресторане «Музей русской водки», где они действительно пробуют русскую водку и «суточные» щи. И то, и другое – гастрономическое испытание для Анны.

Анна. Папа мне много раз рассказывал про бабушкины пирожки!

Вронский. А с чем ты хочешь пирожки?

Анна. С горохом или с маком! Это возможно?

Бетси. Я думаю – для такой гостьи они очень постараются! Будьте любезны, сделайте для настоящей русской – настоящие пирожки!!!

Когда приносят пирожки, Анна сперва долго смотрит на них, любуясь румяной корочкой, затем осторожно берет пирожок.

Анна. Я целый не съем!

Вронский. Давай пополам!

Бетси. Теперь каждый узнает мысли другого! Будьте осторожны, дети мои!

Анна и Вронский почти синхронно откусывают от пирожка и смотрят в глаза друг другу.

* * *

Компания садится в автомобиль.

Вронский. Какой сегодня день?

Бетси. Слушай, а действительно, какой? С этим перелетом все перепуталось!

Анна. Кажется, вторник!

Вронский. Ура! Нам повезло – едем в «Филармоник– холл». Там по вторникам собираются! (Водителю.) К метро «Достоевская»!

Водитель лихо разворачивает машину и мчится в противоположную сторону.

Улучив момент, Анна наклоняется к Бетси.

Анна. Бетси, я не могу в такой одежде идти в Филармонию. Там будут люди в вечерних нарядах.

Бетси. Алексей, мы с Анной одеты – не к случаю!

Вронский. Девушки, в этой филармонии вы будете самыми нарядными и парадными! Приехали! Выходим!!!

Место, куда они приехали, действительно мало напоминает классический образ филармонии.

Вронский. Это – «Джаз филармоник-холл»! Прошу любить и жаловать!

Компания входит в малый зал, там уже играют. Накурено и шумно.

Вронский усаживает женщин за столик у выхода, что-то говорит официанту и машет кому-то рукой.

Вронский. Этот зал носит имя Дюка Эллингтона!

Анна. Почему?

Вронский. Здесь в начале семидесятых играл Элингтон!

Анна (Бетси). Это правда?

Бетси. Если Вронский говорит, значит правда! Ему можно верить!

Анна. Если бы мне несколько дней назад кто-то сказал, что я буду в Петербурге слушать джаз в исполнении русских, я ни за что бы не поверила! Это фантастика!

Они слушают замечательную музыку и радуются жизни.

Когда вся компания возвращается в отель, Анна берет Бетси и Вронского под руки.

Анна. Вы возвращаете мне родину! Я перед вами в неоплатном долгу!!!

Поздно вечером в холле гостиницы.

Бетси. Завтра, дети мои, вам придется гулять без меня! Я займусь делами – экспертизой картин и поисками следов бабушки. Аннушка, не забудь дать мне все документы. А ты, Вронский, надеюсь, справишься?!

Вронский. Будьте покойны, Ваше Величество!!! Нескучной вам ночи!!!

Номер гостиницы. Анна с трудом сбрасывает верхнюю одежду и валится в кровать. Во сне она видит, как из дверей «Эрмитажа» выходят улыбающиеся папа, мама и бабушка; а в руках у бабушки большой поднос полный румяных пирожков.

Телефон звонит долго и настойчиво, но Анна его не слышит.

* * *

Дональд слушает телефонные гудки и злится, обнаруживая, как в душе появляется чувство беспокойства.

Дональд (вслух). Она устала и спит!

* * *

Анна проспала. Бетси забегает в номер.

Бетси. Анюта, ты проспала! Я уже уезжаю… Через тридцать минут в холле будет ждать Вронский.

Анна выбегает из лифта, на ходу надевая шубу, Вронский стоит возле большой вазы с цветами, держа руки за спиной.

Анна. Простите меня, ради бога, Алексей! Я проспала и мне очень стыдно!

Вронский. Я сам такой – запросто могу проспать!

С этими словами он как-то забавно взмахивает руками и в них появляется маленький букетик.

Вронский. Это вам! Вы наш миллионный гость! Добро пожаловать в страну «Ленивию»!!!

* * *

Вронский. Миссис Карр, сегодня в разделе «Петербург – дитя любви» мы посетим несколько незабываемых романтических мест! А именно…

Анна. Хоть то, что я сейчас скажу, и не очень романтично, но зато правда – я не успела позавтракать!

Вронский. Какой я лопух! Ну, конечно, завтрак к ногам нашей дорогой гостьи!!! Из гастрономическо-романтических мест я знаю только «Макдональдс»! Подходит?

Анна. Мне все равно!

Над входной дверью написано «Маша и Медведь». Гостей встречают две забавные фигуры – сами Маша и Медведь.

Вронский. Я – не русский шовинист, но я не могу позволить тебе есть американскую еду! Щи да каша – пища наша!

Анна с удовольствием пробует настоящую «гурьевскую» кашу, о которой раньше только читала. Вронский, подперев голову рукой, наблюдает за Анной с блаженной улыбкой на лице.

Анна. Не надо на меня так смотреть, мне неловко! Это действительно так вкусно, и если бы не правила приличия, то я бы с удовольствием облизала ложку!

Вронский заходится смехом.

* * *

Телефон звонит, когда они уже в машине, – это звонит Сюзи, секретарь Дональда.

Сюзи. Миссис Карр, когда сможете, перезвоните, пожалуйста, мистеру Карру!

Анна. Боже! Бедный Дональд! Я – глупая ворона! Все забыла!!! (Вронскому.) Извините меня, Алексей! Мне надо позвонить!

Вронский. Вы хотите, чтобы я вышел?

Анна. Если можно?!

Вронский и водитель стоят на тротуаре и молча курят, пока Анна разговаривает по телефону.

Анна. Здравствуй, дорогой! Я замоталась! Извини!!!

Дональд. Просто я начал волноваться!

Анна. Со мной все в порядке и тебе не следует волноваться! Как ты?

Дональд. Скучаю! Опять чувствую себя холостяком. Я вдруг понял – мне это не нравится! Правда, в клубе – мне все завидуют!

Вронский уже успел замерзнуть, а Анна все еще говорит с Дональдом.

Наконец она выключает телефон и кладет его в сумку. Мужчины вскакивают в теплый автомобиль. Анна сидит молча и видно, что разговор смутил ее. Вронский что-то шепчет на ухо водителю и колеса начинают весело вращаться.

Они останавливаются около заснеженного парка. Это – Летний сад. По дорожкам медленно прохаживаются мамы и няни, везя перед собой коляски со спящими малышами. С небольшой горки съезжают на санках дети постарше. Как только машина останавливается, Вронский выскакивает и бежит в глубину парка. Он сразу замечает мальчишку постарше, извалявшегося в снегу и неистово затаскивающего санки на горку.

Вронский. Пацан, сколько ты хочешь за свои санки?

Мальчишка измеряет Вронского глазом «опытного купца».

Мальчик. Пятьдесят баксов!!!

Вронский сует ему в руку деньги, берет веревку, привязанную к санкам, и мчится к машине.

А потом он, как чумной, носится по парку, таща за собой сани – в них сидит Анна, задыхаясь от восторга и ледяного балтийского ветра.

* * *

Бетси стоит позади высокого старинного кресла, в котором сидит пожилой мужчина в очках. На столе перед мужчиной лежит небольшая картина и он аккуратно протирает ее тряпочкой, смоченной в каком-то маслянистом растворе.

Бетси. Венедикт Николаевич, милый! Мне очень нужны эти бумаги! Ну, что вам стоит?

Венедикт. Милая Бетси, сколько вам говорить: после дела Преображенских – я этим не занимаюсь!

Бетси. Что я слышу: Венедикта Малахова кто-то напугал!

Венедикт. Драгоценная, вам хорошо иронизировать – вас тут не было! Пока вы изучали Америку, многие достойные люди отправились изучать Крайний Север нашей необъятной родины.

Бетси. В Америке тоже было не сладко! Это дело для меня – вопрос жизни и смерти! Другого такого шанса уже не будет!

Венедикт Николаевич, немного помолчав, смотрит из-под очков на Бетси.

Венедикт. Давайте еще раз посмотрим ваши картинки!

* * *

Вронский, как учитель, заложив руки за спину, вышагивает перед Анной, задравшей голову к крыше Зимнего дворца.

Вронский. Итак! Тот вид, в котором сегодня предстает перед нами Зимний дворец, он приобрел уже при Екатерине Второй. А вначале был построен «маленький домик» для торжественного обеда в честь бракосочетания Петра Первого и Екатерины Алексеевны. Зал, где пировали «молодые», украшен был венецианскими зеркалами. Через 12 лет, заподозрив в измене супругу, Петр привел ее в этот зал и сказал: «Ты видишь это венецианское зеркало? Оно сделано из простых материалов, но благодаря искусству стало украшением дворца. Я могу возвратить его в прежнее ничтожество!» И, размахнувшись, он разбил зеркало! Бывшая прачка, трофейная девка Екатерина, досконально изучившая нрав своего мужа, тихо ответила: «Но, государь, стал ли от этого ваш дворец краше?»

Анна смотрит на Вронского.

Анна. А вы, Алексей, ревнивы?

Вронский. Я, конечно, не Петр, но некоторые черты Отелло в себе нахожу!! А что?

В ответ Анна лишь лукаво улыбается.

* * *

Дональд сидит у себя в кабинете и читает письмо от Шарлотты – своей первой жены.

«Я не стала звонить, а написала письмо – его можно прочитать несколько раз и запомнить то, что в нем сказано.

Мы с тобой подписали некий „меморандум о ненападении“ и я свято следую достигнутым договоренностям!

Однако жизнь вносит некоторые поправки в самые совершенные документы!

Нам нужно встретиться!

Когда и где, реши сам!

Твоя „Бывшая“.»

Дональд. Сюзи, закажите обед на две персоны в «Доме говядины», скажем, завтра в 17.

Голос Сюзи. Для вас?

Дональд. Для меня и моей бывшей жены!

Голос Сюзи. Хорошо, мистер Карр!

* * *

Анна и Вронский приближаются к широкой арке над Зимней канавкой, переброшенной от Старого Эрмитажа к Эрмитажному театру.

Маленький мостик Невской набережной достойно украшает это очаровательное место.

Вронский. Именно здесь, милая Анна, придворные дамы любили назначать свидания своим кавалерам!

Они восходят на мостик, и Анна, перегнувшись через перила, смотрит вниз.

Вронский. Осторожно! Здесь происходили не только радостные, но и трагические события.

Анна инстинктивно отстраняется от перил.

Вронский. Петр Ильич Чайковский, однажды прочитав заметку в газете о самоубийстве некой Юлии Перовой, которая бросилась в воду с этого моста от несчастной любви, вставил в уже законченное либретто «Пиковой дамы» сцену самоубийства Лизы на Зимней канавке!

Анна. А давайте, вы пригласите меня в оперу?!

Вронский. А давайте!!!

* * *

Бетси чмокает Венедикта Николаевича в темечко.

Бетси. Вы – кудесник! Значит, в субботу?!

Венедикт. Постараюсь! И, пожалуйста, до субботы не звоните! (Строго предупредил «кудесник».)

Бетси вылетает из парадного с радостным предчувствием скорой победы.

* * *

Вронский. Мы направляемся к последнему на сегодняшний день объекту из цикла – «Петербург – дитя любви». Вообще-то, куда ни глянь, повсюду памятники великой любви, которая строила этот город: Мраморный дворец – подарок Екатерины Второй фавориту графу Орлову; Таврический дворец – подарен императрицей князю Потемкину-Таврическому; Аничков дворец – Елизавета подарила своему фавориту графу Разумовскому и т. д.

Анна. Да! Русские женщины умеют быть благодарными!

Уже стемнело, они стоят на мосту через Мойку.

Вронский. Этому мосту 190 лет. Он называется «Поцелуев мост»!

Анна. Как?

Вронский. «Поцелуев».

Анна. Почему?

Вронский. Говорили, что название пошло от того, что рядом находилась тюрьма, и на этом мосту преступники прощались с родными. Потом стали поговаривать, что на этом мосту прощались влюбленные. Все оказалось гораздо прозаичнее: мост назван в честь трактира «Поцелуй», который располагался вон там. Но влюбленные считают, что поцелуй на этом мосту приносит удачу и помогает никогда не расставаться!

Анна поднимает на него глаза и тоже шепотом спрашивает.

Анна. И вы в это верите?

Вронский. Да!

Их губы встретились.

* * *

Бетси набирает номер мобильного телефона Вронского и долго ждет, пока он отвечает.

Вронский. Я слушаю!

Бетси. Она рядом?

Вронский. Да!

Бетси. Ничего не отвечай, а только слушай!

Вронский. Да!

Бетси. Когда проводишь ее, обязательно зайди ко мне – нам надо поговорить! Понял?

Вронский. Да, мама! Не волнуйся, у меня все хорошо!

* * *

Пора возвращаться в отель; Анна и Вронский нехотя идут к автомобилю. Как только они отъезжают, большой автомобиль, стоящий метрах в ста от них, мигнув фарами, двигается вслед.

* * *

Прощание в холле гостиницы получается коротким и полным смущения.

Вронский. А как же твой ужин?

Анна. Спасибо! Я не голодна! Большое тебе спасибо! За все, за все! До завтра!

Вронский не шевелится, пока она не скрывается в лифте, и только потом достает телефон и звонит Бетси.

Бетси. Перезвони – я говорю по внутреннему!

Она говорила с Анной.

Бетси. Я горю от нетерпения узнать, как прошел день у тебя, и рассказать о моих успехах!

Анна. Все замечательно, дорогая! Но я очень устала – столько впечатлений! Давай все обсудим завтра!

Бетси. Конечно, конечно! Я тебя понимаю, прелесть моя! Отдыхай! Покойной ночи!

* * *

Вронский подходит к гостиничному номеру Бетси и осторожно стучит.

* * *

Анна садится на расстеленную кровать и пытается осознать все то, что произошло за этот бесконечный день.

Дональд отвечает сразу.

Дональд. Здравствуй, путешественница! Как прошел день?

Анна. Все замечательно! Но я устала! Столько всего сразу! Как ты? (И не дожидаясь ответа.) Приезжай, пожалуйста!!!

Дональд. Пока это невозможно!

* * *

Бетси (шепотом). Он взялся за это!!! К субботе все должно быть готово!!!

Вронский. Я тебя поздравляю!

Бетси. Почему меня? Нас!!! Это наш общий успех! Мы заработаем хренову тучу денег! Тогда я не буду лизать жопу этим америкашкам! И не буду делить тебя ни с кем, ни с кем!!! Ты понял?!

* * *

Дональд входит в зал ресторана с боем больших старинных часов – ровно в 17.00.

За годы совместной жизни с Шарлоттой Дональд не помнит случая, что бы она пришла куда-нибудь вовремя. Каков о же было его удивление, когда он увидел ее, сидящей за столиком.

Дональд. Здравствуй, Шарло! Надеюсь – ты в порядке?

Шарлотта. Спасибо! Я в порядке! А ты по-прежнему изъясняешься фразами, состоящими не более чем из трех слов?

Дональд. В моем возрасте уже трудно меняться, согласись!

Шарлотта. Ура! Уже семь слов!

Дональд. Давай для начала сделаем заказ – я лично проголодался!

Шарлотта. А как же традиция – «вкусно есть только дома»?

Дональд. Ты же знаешь, я не люблю есть один!

Шарлотта. Один?! Боже, успокой меня – скажи, что ничего серьезного не произошло и вы с ней все еще вместе!

Дональд. Успокойся! Ничего серьезного не произошло! Просто Анна в отъезде!

Они делают заказ. Шарлотта отпивает из бокала и, прищурив глаза, молча смотрит на Дональда. Он тоже молчит. Так они сидят несколько минут.

Шарлотта. Меня много лет уверяли в том, что Дональд Карр – «кошка, гуляющая сама по себе», и никто не может ограничивать его свободу, а соответственно – жить вместе мы больше не можем. Однако прошли годы, «гуляющий сам по себе» вновь обзавелся спутницей жизни и теперь мирится с тем, что она «гуляет» рядом. Ты все-таки изменил своим принципам!!!

Дональд. Шарло, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в то, что тебя интересуют перипетии сказки «Малыш Дональд и его принципы». Что тебе нужно?

Шарлотта. Мне нужен ты!!!

Дональд. Ну что ж, откровенно! А для чего? Между нами уже все было!

Шарлотта. Я и ты – настоящая пара! Гармоничная и проверенная! Мы – люди одного круга!

Дональд. Продолжай!

Шарлотта. Ты подобрал ее практически с улицы! Я не спорю – это приятно считать себя благородным человеком! Но… Не кажется ли тебе, что ты попросту приобрел показную привязанность этой русской Золушки, взамен на богатство? Ты засыпаешь ее баснословными подарками! Ты потакаешь всем ее прихотям – взять хотя бы «Галерею»!

А меж тем ваша разница в возрасте стала поводом для сотен статей в светских хрониках Америки и Европы! Ты всегда был мишенью для журналистов. Скрыть ничего нельзя! В прессе появилось сообщение о ее поездке в Санкт-Петербург! Ты улыбаешься? Ты спокоен? Ты уверен в себе? А если она…

Дональд. Остановись! Я отвечу коротко: эта женщина удерживает меня тем, что никогда не пытается выяснять со мной отношения! Это во-первых… А насчет того, что мы с тобой люди одного круга, то ты забыла – мой русский отец был простым посыльным у твоего отца! А моя ирландская мать… Впрочем… Если у тебя все, то – спасибо за обед!!!

* * *

Завтрак заказан в номер.

Бетси. Я сто раз стучала по дереву – только бы не сглазить!!!

Анна. Они действительно подтверждают подлинность?

Бетси. Они были потрясены! Сбежалась куча народу: искусствоведы, реставраторы. Такое бывает не каждый день даже в этих кругах. Я просила их ничего не говорить директору.

Анна. Какому директору?

Бетси. Директору Эрмитажа! Не дай бог он узнает – поднимется шум: «такие вещи и не в России!» Он непременно захочет откупить за любую цену!

Анна. Я не хочу ничего продавать!

Бетси. Ты не обязана это делать – это твоя собственность! Нужно молить Бога, чтобы эти картины не числились в «музейных фондах»!

Анна пропускает это мимо ушей.

Бетси. Но, думаю, – все будет в порядке!

Анна. А что насчет бабушки?

Бетси. В мэрии есть свой архив «блокадников» – мне твердо пообещали!!!

Бетси пристально смотрит на Анну.

Бетси. Что с тобой сегодня?

Анна смущается и отворачивается к окну.

Анна. Да ничего! Просто – плохо спала!

Бетси. Милая Аннушка, это акклиматизация! Успокой меня – скажи, что все хорошо и что ты счастлива!

Анна. В том-то и дело, что мне слишком хорошо! Через пару дней Рождество, а Дональд приехать не может! Меня мучает совесть: вправе ли я наслаждаться здесь, когда он там один?

Бетси. Ты – больше русская, чем я!!! Ты заботишься об американском муже с чисто русской бабьей самоотверженностью. Я бы так не смогла!!!

Анна все смотрит в окно.

Бетси. Боже, мы заболтались и не смотрим на время! Нас ждет Вронский! У него на сегодня «наполеоновские» планы! Через четверть часа выходим, дорогая!

* * *

Несколько минут Бетси с нескрываемым интересом наблюдает за Анной и Вронским – они прячут друг от друга глаза.

Вронский. Не спрашивайте меня о планах на сегодня! Пусть это будет сюрпризом! Начнем с Петергофа! Хотя зимой он не так красив, как летом!

Анна. Я хочу в церковь!

Вронский. В церковь? Пожалуйста! В какую?

Анна. Мне все равно!

Бетси молча слушает, пытаясь разобраться в происходящем.

Вронский. Тогда в храм Спаса на Крови – это по дороге!

Анна с трепетом перешагивает порог храма и замирает, не зная, куда идти дальше.

Глаза ее чего-то ищут. Это длится всего несколько секунд, кажущиеся ей вечностью. Наконец она видит то, что ей было нужно.

Анна. Как называется это место?

Вронский. «Сень над местом убийства Александра ІІ».

Анна. Место убийства?

Вронский. На этом самом месте в 1881 году террористы убили царя Александра. И в память тут был сооружен храм.

Анна. И в России тоже террористы?!

Бетси. Аннушка, ты хочешь помолиться? Зачем же ты выбрала такое мрачное место?

Анна. Наоборот! Оно очень подходит для моей молитвы – тут покоится реальная судьба реального человека! Мне просто нужен чей-то совет!

Бетси. Как это по-русски!

Бетси и Вронский отходят в сторону.

Анна долго шепчет что-то, глядя не на крест, а на пол, где по ее представлению находится убитый царь.

Бетси притягивает Вронского за рукав и шипит ему прямо в ухо.

Бетси. Что ты натворил? Она сама не своя!

Вронский. Я делал лишь то, что чувствовал!

Бетси. Ха! Он чувствовал! Запомни: если ты своими чувствами испортишь дело – я тебя уничтожу! Ясно, дружок?!

Анна возвращается к ним через несколько минут и по привычной улыбке на ее лице можно понять, что она успокоилась.

В воскресенье днем в Мариинке «Щелкунчик». Туда и отправляются. Когда в зале гаснет свет, Вронский осторожно дотрагивается до Аниной руки.

Во время антракта в фойе происходит забавный эпизод: группа японских туристов долго и пристально смотрит на Анну, шушукаясь и хихикая. Затем они что-то говорят сопровождающему их гиду, тот подходит к Анне.

Гид. Простите, вы – Анна Карр?

Анна. Да!

Гид. Они вас узнали! Они видели вас в телевизионных новостях! Вы – знаменитость! Они просят разрешения сфотографироваться с вами! Вы не против?

Анна. Конечно, нет!

Японка. Что вы делаете в России, миссис Карр?

Анна. Я русская!!!

Компания не обращает внимания на большой черный автомобиль, неотступно следующий за ними.

* * *

Дональд отрывает глаза от мелко исписанного листка.

Дональд. Каков же механизм «оживления» картин?

Агент. Берется дешевый, но старый пейзаж, и на фоне деревьев рисуется вельможа со свитой.

Дональд. И что это им дает?

Агент. Так как возраст холстов и манера изображения совпадают, коллекционеры не сомневаются в подлинности картин.

На такой афере в прошлом году попались владельцы галереи «Русская коллекция» супруги Татьяна и Игорь Преображенские. Зная интерес к русскому искусству ХІХ века, они покупали картины малоизвестных европейских художников того же периода, близких по манере к русским. Подписи авторов замазывались, поверх наносились «автографы» знаменитых русских художников.

Благодаря «трудам» этой парочки на рынок были выброшены поддельные Айвазовский, Шишкин, Киселев и т. д.

Говорящий смотрит на Дональда. Тот кивает, прося продолжать.

Агент. Многие эксперты за определенную мзду могут написать заключение, что эта работа является подлинником. Средняя стоимость такой экспертизы на рынке составляет около 500 долларов!

Дональд. А кто может гарантировать истинную подлинность?

Агент. Стопроцентную подлинность тех или иных предметов искусства сегодня гарантировать не может никто. Как в анекдоте: «А вы даете гарантию, что эта картина подлинная? – Конечно! Гарантия два года!»

Дональд. Смешной анекдот!

Агент. Это, кстати, не анекдот: даже «Сотбис» дает гарантию атрибуции именно на два года.

Дональд. Хорошо! Вы свободны! И не забывайте: меня по-прежнему очень интересует эта ситуация!

* * *

И снова вертится калейдоскоп впечатлений, от которых у Анны голова идет кругом. Музеи, здания, памятники, рестораны с экзотическими русскими блюдами уже не могут целиком уместиться в ее сознании и остаются в нем лишь в виде ярких лоскутков.

Троица сидит в холле гостиницы.

Анна. Оказывается, я ничего, ничего не знала о России!

Вронский встретил знакомого и разговаривает с ним у барной стойки.

Анна. И, вообще, я оказывается мало что понимаю в жизни и в себе! Я тебе уже говорила – мне слишком хорошо и это меня немного пугает! Как ты думаешь – что со мной происходит?

Бетси. Что я могу тебе сказать: все женщины сотканы из противоречий! А русские – из тысячи противоречий!!! Я сама такая! Успокойся! Все «устаканится», как говорят у нас!

Анна. Милая, милая Бетси, за время нашего знакомства ты стала для меня близкой и родной! Я уже не представляю своей жизни без тебя, твоих советов, твоей помощи! Ты – очень добрый человек! Я бесконечно благодарна тебе!

Вронский (подходит). Простите за долгое отсутствие! Я готов искупить свою вину! Что вам предложить, девушки?

Анна. Спасибо! Уже поздно – я пойду к себе! Вы не забыли – завтра суббота, я волнуюсь!

Бетси. Я не буду спать всю ночь!

Вронский молчит.

* * *

«Сегодня очень занят! Позвоню завтра! Хочется поговорить не спеша! Целую, Дональд!»

Анна прочитала сообщение и почувствовала облегчение – она не смогла бы сегодня говорить с мужем.

В дверь тихо стучат.

В номере темно. Вронский переступает порог и останавливается. Анна делает шаг ему навстречу…

Они лежат, прижавшись друг к другу. Неожиданно в темноте звучит знакомая мелодия Чайковского. Оба вздрагивают от неожиданности.

Вронский. Что это?

Анна. Прости – это мой телефон!

Вронский. А что это?

Анна. «Напоминалка» – привет от моих близких! Я сама шлю себе эти послания, а дату ставлю произвольно! Давай и тебе это сделаем. Дай мне свой телефон! Только не подсматривай!

Анна минуту возится с телефоном и наконец откладывает его в сторону.

Анна. Они всегда приходят очень вовремя, в самые значительные для меня моменты! Вот как сегодня…

Она неожиданно умолкает.

Вронский. Аннушка, что я значу в твоей жизни? Если можно честно – сейчас это очень важно для меня!

Анна. Я околдована тобой… и Петербургом… Я трепещу от одной мысли о тебе… и Петербурге… Я уже не представляю своей жизни без тебя… и Петербурга… Но дело в том, что все это пока неразделимо… в моей душе! Ты ведь понимаешь меня?!

Вронский не отвечает.

Анна. Дай мне немного времени! Не торопи меня! Прошу тебя!!!

Через минуту им уже не до разговоров.

* * *

Светает. Вронский выходит из номера и по длинному коридору гостиницы направляется к выходу. Вдруг он чувствует на себе чей-то пристальный взгляд. Вронский поворачивает голову налево, к стеклянной боковой двери – через стекло на него смотрят полные ненависти глаза Бетси. Это так неожиданно и потому так пугает его, что он даже не останавливается и через минуту выскакивает на улицу.

* * *

Анна завтракает в баре одна: Бетси позвонила и отказалась от еды, сославшись на то, что проспала и спешно собирается.

Через пятнадцать минут подходит машина. Анна, полностью собранная, стоит в холле, но ни Бетси, ни Вронского все нет. Наконец появляется Бетси – она мчится через вестибюль отеля, на ходу надевая шубу.

Бетси. Поехали! Мы опаздываем!!!

Анна. А как же Алексей?

Бетси. Его выход позже!!!

Когда они подъезжают к «служебному входу» мастерских Эрмитажа, автомобиль, тайно сопровождавший их в течение нескольких дней, уже припаркован – он стоит по диагонали напротив и чуть в стороне. Сквозь затемненные окна никого не видно.

Бетси, держа Анну за руку, как мамы держат маленьких девочек, направляется внутрь.

Они проходят по лабиринтам коридоров и входят в довольно просторную комнату, уставленную старинной мебелью. Их ждут. Двое мужчин почтенного вида сидят у стола, на котором покоятся три картины, принадлежащие Анне. Когда женщины входят, мужчины оживленно спорят.

Альберт. Нет, коллега! Вы никогда меня не убедите, что спектральный анализ когда-нибудь заменит глаз и чутье специалиста!

Венедикт. Я не стану спорить, но согласитесь, что специалистов с мировым именем, как ваше, – раз, два и обчелся! А как прикажете быть нам, скромным музейным работягам?

Альберт. Ну, уж вам, любезный Венедикт Николаевич, грех прибедняться – многие академики вам завидуют! А вы скромничаете!!!

Тут мужчины замечают вошедших.

Альберт. А вот и они! Ну-ка, ну-ка! Покажите нам ту, что совершила маленькое чудо!

Бетси. Разреши представить тебе, Анна, этих почтенных мужей: Шлихтер Альберт Васильевич, член экспертного совета Эрмитажа, академик и т. д., Малахов Венедикт Николаевич, заведующий реставрационными мастерскими Эрмитажа, мастер «золотые руки» и т. д.

Анна. Очень приятно!

Бетси. А это – Анна Карр, гражданка Америки, в девичестве русская!

Альберт. Дорогая миссис Карр! Вы позволите к вам так обращаться?

Анна. Конечно!

Альберт. Прежде всего, позвольте мне от имени моих коллег поздравить вас! Картины первоклассные! Подлинники! В прекрасном состоянии!

Анна. Большое спасибо! Я очень волновалась, вы должны меня понять – мое первое, серьезное приобретение! Потом, это русские художники!!! Я и сейчас еще волнуюсь – у меня трясутся руки!!! Простите!

Альберт. Милая госпожа Карр! Это действительно очень волнующий момент! И не только для вас, но и для нас! Да, что там мы?

Венедикт. Мы – простые служители Аполлона! Нам выпала честь поблагодарить вас за неоценимую услугу, которую вы оказали русскому искусству!!! Низкий вам поклон!!!

Анна в недоумении смотрит на Бетси – та, кажется, тоже не совсем понимает, о чем говорит Шлихтер.

Анна. Простите! О какой услуге идет речь?

Альберт. Вы возвратили Родине часть ее сокровищ!!! Разве это не заслуживает слов благодарности?! Эти картины долгое время считались пропавшими навсегда! И вот чудо!

В разговор вмешивается Бетси.

Бетси. Вы хотите сказать, что это картины каталожные?!

Альберт. Мало того: до войны они были частью двух знаменитых частных коллекций. Владельцы завещали коллекции местным музеям, но началась война – картины пропали! И вот!!!

Бетси. Коллекции были приняты музеями на баланс?

Альберт. Конечно, нет! Я же сказал – началась война!

Анна. Бетси, я ничего не понимаю! Объясни мне – что происходит!

Бетси. Это то, чего я боялась больше всего! Я же тебя предупреждала!

Анна. О чем?

Бетси. Главное, чтобы картины не числились в музейных каталогах!

Анна. Они их у меня отберут?

Бетси. Еще не все пропало! Дай мне с ними поговорить!

Анна отходит в дальний угол огромной комнаты. Стоя вдалеке от происходящего, она наблюдает, как хрупкая Бетси с остервенением в чем-то убеждает двух массивных мужчин. Судя по выражению их лиц, уговоры Бетси не достигают своей цели. Но вот наконец она поворачивается к Анне и в глазах ее сверкает искра надежды.

Бетси. Я их почти уговорила! Они могут промолчать и не ставить в известность официальные органы! За это они хотят двадцать процентов оценочной стоимости картин!

Анна. А сколько это?

Бетси. Оценочная стоимость трех картин – один миллион семьсот тысяч долларов.

Анна. Значит, надо заплатить триста сорок тысяч?! Я могу выписать чек?

Бетси. Это было бы прекрасно!

Анна. Но сперва я должна предупредить Дональда!

Она достает из сумочки телефон и набирает нужный номер. Телефон все звонит, а Дональд не отвечает. Вдруг массивная входная дверь открывается и в комнату входят трое мужчин. Этого не ожидал никто: Шлихтер и Малахов бледнеют и прижимаются друг к другу. Бетси почему-то оказывается у Анны за спиной.