Текст книги "Карабасовы слёзы (сборник)"

От страшной мысли у него начинается икота…

Внутренний голос: «Скоро придут рабочие… А я стою, как обделанный, смотрю в эти сумасшедшие глаза и икаю… И ничего не могу с собой сделать… Не могу даже взгляда отвести… Что я им скажу?… Кто мне поверит?…»

Тут скрипит входная дверь и чей-то голос кричит: «Доцьюк! Ком цу комендант! Шнэль!!!»

Роман. Я! Я! Айн момент!!!

Он хватает девушку в охапку и заталкивает ее подальше за стеллаж…

* * *

У коменданта он сидит минут десять…

Получает новые сводки и выходит во двор.

Возвращается он в барак очень медленно, часто останавливаясь и осматриваясь.

Подойдя к дверям, он еще долго стоит снаружи и прислушивается, пытаясь понять – что там внутри происходит…

Дверь резко отворяется, больно ударив Романа по носу…

Из-за двери выходят два полицая…

Сердце Романа обрывается и падает вниз.

Полицай. Доиграешься, падло!!!

Полицаи уходят…

А Роман осторожно приоткрывает дверь и заглядывает внутрь…

Рядом с его столом стоят двое рабочих и Николай.

Увидев Романа, Николай бросается к нему.

Николай. Ну, что ж ты?… Хорошо я зашел первым… Пока эти ее придержали, я сгонял за полицаями… Один ее прикладом успокоил и увел… А двое все допытывались: как да что?… Я им дыру показал – мол крысы проели… Они сейчас злые – и не за такое стреляют!.. Так что – с тебя причитается!..

* * *

Титр: «20 апреля 1942 года»

Роман бежит по пригорку в сторону главных ворот, взмахивая полами расстегнутого старенького пиджака, как крыльями, часто вытирая вспотевший лоб зажатой в руке фуражкой.

Чуть в стороне торчит ржавая труба, из нее льется струйка ледяной воды.

Роман жадно припадает к трубе.

Взгляд его падает на ворота, а там, как назло, вместе с двумя часовыми-немцами стоят и полицаи… И среди них самый ненавистный – тот молодой.

Роман (задыхаясь). От падло!.. Не успею!.. Хана мне!!! Хана!!!

* * *

Из репродуктора звучит бравурная мелодия.

Офицер стоит напротив Романа и, постукивая по сапогу линейкой, говорит – говорит медленно и тихо.

Переводчик так же тихо переводит.

Офицер. Ты любишь много спать?!

Роман. Господин офицер, вчера заканчивал отчет… закончил очень поздно… а дом мой далеко…

Переводчик очень медленно переводит сбивчивые слова Романа.

Офицер. Мой дом еще дальше… Но я не опоздал!.. Тебя нужно примерно наказать!..

Офицер поворачивается, собираясь уходить.

Роман (говорит очень быстро). Господин офицер, это моя мать…

Офицер останавливается и вопросительно смотрит на Романа.

Роман. Мать моя… Это она меня задержала… У нее сегодня день рождения…

Офицер. Твоя мать родилась в один день с фюрером?!

Внутренний голос: «Так вот почему играет музыка!..»

Роман начинает бешено моргать.

Офицер о чем-то спрашивает переводчика.

Тот, поглядывая на Романа, шепчет что-то офицеру на ухо.

Офицер громко смеется, потом, как маленькому мальчику, грозит Роману пальцем, поворачивается и направляется в сторону комендатуры.

Переводчик. Господин офицер велел, когда придешь домой, сказать матери спасибо!.. А еще передашь ей подарок от господина офицера – тебе выдадут бутылку шнапса!.. Понял?…

Роман быстро кивает.

Переводчик. Теперь будешь вести учет всех, кто подлежит ликвидации! Всех! Без исключения! Фэрштэйн?

Роман стоит по стойке смирно и продолжает молча кивать…

* * *

Вечер.

Немецкий солдат приносит списки «ликвидированных за день».

Роман, не вчитываясь в содержание, «наводит» в них порядок: аккуратно переписывает, пересчитывает и разносит сведения по разделам.

Внутренний голос: «Дома есть цветные карандаши – нужно взять красный и подчеркивать самое важное… не… красный нельзя… зеленый или синий… Будет красиво!..»

* * *

Старенькая полуторка тормозит у калитки, ведущей в дом Романа.

Роман спрыгивает с подножки и взбегает на крыльцо.

Дверь открывается и навстречу ему выходит отец.

Отец. О! Пропажа!.. Сколько дома-то не был?…

Роман. Здравствуйте, батя!.. А мамка дома?…

Отец. Где ж ей быть?… Галинку кормит…

Роман забегает в дом.

Мать, сидя у стола, кормит чем-то похожим на кашу маленькую девочку.

Роман. Здрасте! Здрасте!

Мать. Ой! Смотри, Галочка, папка приехал!..

Роман. Уже большая!!!

Мать. И копия ты! Раздевайся! Чай согрею…

Роман. Да я на минуту… Грузовик ехал в эту сторону… Я заскочил по делу… Где-то были цветные карандаши… Мне для работы надо!..

Мать. Я у тебя в комнате ничего не трогала… Как Гали не стало, так я не хожу туда…

Роман направляется в свою комнату.

Он роется в ящиках старого письменного стола, за которым еще в школьные годы делал уроки.

С улицы доносится треск подъезжающего к дому мотоцикла.

Роман никак не может отыскать нужную ему коробку с карандашами.

Во дворе шум мотоцикла сменяется криками и руганью.

Роману не до этого – он спешит.

Вдруг он слышит истерический крик матери и выбегает в прихожую.

Мать. Рома, скорее забери отца!!! Они сейчас побьются!!!

Роман вылетает из дома.

Во дворе он видит такую картину: отец вцепился в немецкого солдата, что зажал в руках черную курицу, которая минуту назад мирно бегала по двору.

Немец с курицей пытается выйти через калитку к мотоциклу, а отец всем своим телом повис у него на руке. Оба громко ругаются.

Роман подбегает к сцепившимся и пытается оттащить отца от немца.

Роман. Гер солдат!.. Я учетчик на объекте КЛ-66… Я сейчас аусвайс покажу… Отпустите курицу!..

В этот момент немцу удается вырваться.

Отец падает на землю.

Через мгновение он вскакивает и снова наваливается на немца, на этот раз вцепившись зубами ему в рукав.

Роман. Гер солдат!.. Вот мой аусвайс!.. Это мой фатэр!.. Он старый… Не надо его обижать…

Немец смотрит в аусвайс и разжимает руки…

Курица остается у отца.

Немец разражается ругательствами.

Затем пинает ногой калитку и идет к мотоциклу – еще момент и он скрывается за поворотом маленькой улочки.

Роман. Ну что ж вы, батя?!

Роман направляется к дому и тут его взгляд падает на встревоженное лицо матери, стоящей на крыльце…

Мать смотрит мимо него, туда, где остался отец.

Резко повернув голову, Роман успевает увидеть отца, с белым как полотно лицом, крепко прижавшего к себе курицу.

В следующее мгновение отец закрывает глаза и падает на мокрую землю…

Мать (кричит). Гриша-а-а-а!!!

Черная курица, возмущаясь, наконец вырывается из человеческих объятий.

* * *

Титр: «Полгода спустя…»

Барак.

Вечер.

Роман гасит общий свет, зажигает керосинку и садится к рабочему столу…

Достает из ящика тумбочки ту самую початую бутылку шнапса, что подарили на день рождения матери, наливает почти полную алюминиевую кружку и, не отрываясь, выпивает…

Закуривает…

Снимает с полки одну из книг, где покоятся результаты его работы…

Открывает ее и впервые вчитывается в написанное его аккуратным почерком…

Роман (шепчет себе под нос). Вон сколько набралось… Все подсчитано и записано… Ничего не упустил… Полный порядок, герр комендант… Фамилии… Фамилии… На любой вкус: еврейские… цыганские… украинские… русские… польские… Выбирай какую хочешь… А вот тут, герр комендант, условные обозначения, чтобы легко можно было понять, кого за что ликвидировали:

Гол. – те, кто держал голубей.

Вал. – кто скрывал валенки.

Гер. – кто укрывался от работ в Германии.

Саб. – кто занимался саботажем.

Нац. У – украинские националисты.

Цвет. – нарушители цветомаскировки.

Тун. – тунеядцы.

Слух. – те, кто распускал слухи…

ВП. – военнопленные…

И все подчеркнуто цветным карандашом, герр комендант!!! Красиво?!.. Красиво, герр комендант!!!

Примерно через пять минут он резко останавливается, захлопывает книгу и выливает в себя остаток шнапса прямо из бутылки…

* * *

Титр: «Сентябрь 1943 года»

Ночь.

Роман и Николай смотрят на зарево, что разлилось над забором.

Горит там, где все время стреляли.

Николай. Палить начали… Помнишь того немца с чертежами?… Снова появился… Видать, скоро каюк… Сегодня застрелили «твоего крестника»… ну, этого… молодого… из полицаев…

Роман. За что?!

Николай. Много на себя брал… Лез везде без мыла в жопу… Рано или поздно – постреляют всех…

Роман. И что же теперь делать?

Николай. Тикать надо!!!

* * *

Сперва Роману кажется – треснуло стекло…

Потом он понимает, что это выстрел…

Потом он слышит много выстрелов…

Внутренний голос: «Все!.. Началось!..»

Роман бросает тоскливый взгляд на «свои книги» и… опрокидывает на них горящую керосинку…

Еще долго облака над городом озаряются яркими сполохами…

* * *

Титр: «Август 1947 года»

Из репродуктора несется мелодия жизнерадостного спортивного марша.

За большим письменным столом, обитым зеленым сукном, сидит лысый человек и внимательно читает документы.

Прямо над его головой табличка: «Инспектор по кадрам Пилипишин Виктор Викторович»

Перед ним сидит Роман.

Он изменился: слегка располнел, отпустил усы, а на носу у него очки – те самые, в коричневой оправе.

Инспектор. По вашему военному билету следует, что вы не служили…

Роман. Меня забраковали – инвалид детства…

Инспектор. А где ж вы были во время оккупации?…

Роман. Я с семьей жил на хуторе… Работал по найму… В поле… Вот же справочка…

Инспектор. Вы не удивляйтесь!.. Мое дело проверить… Чтобы все было точно… Такая профессия!..

Роман. Я вас понимаю… У меня тоже точная профессия – «Учетчик»!.. Я без своей работы не могу…

Инспектор. Это хорошо! Наш трамвайный парк расширяется… Люди нужны!.. А где ваша трудовая или хотя бы выписка?…

Роман. Сгорела!.. Мы же все прятали от немцев… В хлеву… А они, когда приходили грабить, все пожгли… Поросенка забрали, курицу… Да не в этом дело… Они отца моего…

Роман замолчал, опустив голову.

Инспектор. Сволочи!.. Как народ настрадался!.. А почему вы именно к нам?…

Роман. Места для меня памятные…

Роман вышел из ворот трамвайного парка и еще долго смотрел на гору, где была видна стена психлечебницы и маленькая церквушка рядом.

* * *

Титр: «Май 1949 года»

Кладбище.

Роман и тетя Валя стоят у оградки.

Внутри оградки растут маленькие весенние цветочки и стоят три креста.

Тетя Валя. Вот ты, Ромчик, и остался один… Все твои здесь…

Роман. А Галинка?…

Тетя Валя. Не справишься ты с ней один… Ей женская ласка нужна…

Роман. А что ж мне делать?… Работа у меня…

Тетя Валя. Мамка твоя, когда помирала, просила, чтобы я присмотрела за вами… Из дому я уйти не могу – у меня хозяйство… А вот взять Галинку к себе могу… Помощницей мне будет… Вон работница какая!..

Маленькая Галинка ходит между оградками и собирает веточки, прелые листья и камешки. Все это она относит в сторону и складывает в канавку, прилегающую к кладбищу.

Роман. Может, сейчас так и лучше будет… А там посмотрим…

* * *

Роман идет по тихой немноголюдной улице.

Женщина, явно страдающая слоновьей болезнью, мимо которой он проходит, вдруг останавливается и пристально вглядывается в его лицо.

Роман не замечает этого, а она идет за ним по пятам.

Потом она обгоняет его и перегораживает дорогу.

Женщина (тыча пальцем в лицо Роману). Очки!.. Очки!..

Женщина хватает Романа за полу пиджака и переходит на крик.

Женщина. Это он!.. Он!.. Он убил моего брата!.. Он!!! Держите его!!!

Прохожие невольно останавливаются, не понимая, что происходит.

А женщина, вцепившись в Романа, продолжает кричать.

Роман пытается освободиться от женской руки, но понимает, что сделать это не так-то просто.

А тем временем вокруг сцепившихся образовывается довольно плотный людской круг, выбраться из которого невозможно.

Женщина истерически орет, при этом одной рукой она удерживает Романа, а второй притягивает к себе стоящих вокруг.

Женщина. Брат!!! Мой брат!!! Он убил его!!! Эти очки!!!

Звук милицейского свистка заставляет всех смолкнуть.

Никто и не заметил, как в самой гуще толпы оказался милиционер.

Ему невероятным усилием удается разжать женские руки, удерживающие пиджак Романа.

Милиционер. Дамочка, дамочка!!! Успокойтесь!.. Успокойтесь, я вам говорю!!! Что случилось?!..

Женщина, тяжело дыша и всхлипывая, пытается что-то сказать, но ничего не выходит.

Милиционер. Мужчина, что случилось?!

Роман. Товарищ офицер! Я шел… А вот она… Я с работы… Я в парке Красина работаю… Учетчиком…

В это время женщина одной рукой хватает Романа за волосы, а второй – начинает бить его по лицу.

Очки сваливаются с Романа и падают на землю, при этом одно из стекол дает трещину.

Женщина. Очки!!! Очки!!! Он его убил!!!

Милиционер (поднимает очки). Дамочка!!! Говорите спокойно!.. Что это за очки?!.. Они ваши?…

Женщина (всхлипывая). Они моего брата!.. Давида…

Милиционер. А где ваш брат?…

Женщина. Он с мамой и бабушкой… Они все ушли «по приказу»…

Милиционер. Ушли куда?…

Женщина. В Бабий Яр…

Роман. Товарищ офицер, я – учетчик… Я в парке Красина…

Милиционер. Погодите!.. Дамочка, вы не ошибаетесь?… Таких очков знаете сколько… Может, они и не ваши…

Женщина. Это они!.. Я их в аптеке заказывала… Плюс 2,5…

Роман. Это мои очки!.. Меня премировали… Там еще мои буковки… Посмотрите!.. Там на дужке…

Милиционер поворачивает очки дужками к свету.

Милиционер. «Р. Д.»…

Роман. Это мои инициалы Р. Д. – Роман Доцюк… (Роман полез в боковой карман пиджака.) Вот мой паспорт!!! Тут все совпадает…

Милиционер берет из рук Романа паспорт и внимательно читает.

Женщина выхватывает паспорт из рук милиционера и рвет его на две части.

Женщина. Подлец!!! Негодяй!!! Эти буквы я выцарапывала сама, чтобы брат не потерял… Р. Д. – это Рохлин Давид!!! Люди!!! Держите его!!! Это он убил их!!! Он убил всех!!! Он!!! Он!!!

Женщина заходится в плаче, медленно оседая на землю.

Тут из толпы протискивается к милиционеру одна из прохожих.

Прохожая (шепотом). Товарищ милиционер, я ее знаю… Она тут за углом живет… Больная она… У ней после войны не все дома… Она и по ночам кричит… И к соседям пристает…

Роман. Я и пропуск показать могу…

Милиционер (складывая две половинки паспорта). Да не надо!.. Все ясно!.. А паспорт поменять придется… Может, ей «скорую» вызвать?…

Прохожая. Не надо!.. Я ее доведу…

Милиционер (возвращая Роману паспорт). Гражданин Доцюк, извините! Сами видите… Вот что война с людьми сделала… Расходимся, граждане!.. Расходимся!!!

Роман складывает две части паспорта и засовывает в пиджак, потом, прижимая к себе треснувшие очки, медленно отходит от места происшествия.

Кое-кто сочувственно кивает ему – мол, держись, мужик!

Роман делает всего пять шагов, бледнеет и падает на землю…

Очки выпадают из его слабеющей руки…

* * *

Роман слышит голоса.

Женский голос. Ему всего 29 лет?!

Мужской голос. Да, милочка!.. А что вы хотите?… Кто-то войну пережил головой, а кто-то сердцем… Ничего!.. Молодой еще – поправится!..

И Роман снова проваливается в небытие.

* * *

По коридору больницы смело шагают две девушки.

Они кого-то высматривают.

Наконец они видят цель своего визита – кровать, на которой лежит Роман Григорьевич Доцюк.

Первая девушка. Здравствуйте, Роман Григорьевич!.. Мы из месткома!.. Это вам!..

Девушка протягивает Роману большой кулек, свернутый из газеты.

Вторая девушка. Это вам яблоки!.. От месткома… Ну и от нас, конечно…

Роман смущенно принимает кулек.

Первая девушка. Все велели вам передать, чтобы поправлялись побыстрее!..

Вторая девушка. Вас премировали путевкой в дом отдыха сердечников!..

Роман. Спасибо большое!.. Мне уже лучше… Скоро выйду на работу…

Вторая девушка. Ну что вы!.. Начальство велело вам лежать!.. А коллектив за вас пока потрудится…

Первая девушка. Ну, мы пойдем… Нам еще двоих проведать надо…

Роман. Спасибо вам, девушки!..

Девушки так же задорно, как пришли, уходят.

И уже из конца коридора одна из них быстро возвращается.

Третья девушка. Совсем забыли… Ваши очки!.. Стекло заменили… И мастер все подкрутил – теперь как новые!..

Девушка убегает.

Роман отворачивается лицом к стене и тихо плачет…

* * *

Титр: «Понедельник 13 марта 1961 года»

Поток воды и глины, смешанный с мелкими белыми камешками, что на самом деле были останками сгоревших человеческих костей, уже почти добрался до окна второго этажа, а Роман Григорьевич все стоит и смотрит на гору с маленькой церквушкой над обрывом.

Наконец он поворачивает голову к полкам, на которых лежат стопки учетных книг…

Внутренний голос: «Жаль, работа пропадает!.. Лучшая!..»

Титр: Газета «Известия» от 14.03.61. «В Киеве произошел техногенный сход селевых потоков, повлекший за собой незначительные человеческие жертвы…»

Голос за кадром:

«В этот день случилась еще одна трагедия…

На улице Набережно-Крещатицкой при строительстве здания новой мельницы обрушилось перекрытие между вторым и третьим этажами…

Погиб только один человек – бригадир строителей по имени Николай…»

Остров Брач. Хорватия, 2008

Цейтнот

Сцена 1

Туалет

Голос Батицкого. Я если и задавался вопросом, почему с людьми происходит то или иное, то сразу сам себе и отвечал: «Не твоего ума дело! Молчи и смотри!»

Титр: «1993 г., Москва»

Феликс стоит в туалете со спущенными штанами и смотрит в зеркало на свое отражение. Вернее, на один-единственный фрагмент своего тела, находящийся ниже пояса.

Сцена 2

Кабинет врача

Несколькими минутами раньше: Феликс сидит напротив врача и с любопытством, очень похожим на страх, пытается прочитать в глазах медика диагноз.

Врач. Ну что вы на меня так смотрите? Это опухоль! Злокачественная!

Феликс. В таком месте?!

Врач. Бывает и в таком. Надо резать!

Феликс. Совсем?!

Врач. Ну зачем же, только пораженный участок. И чем скорее, тем лучше! Времени не осталось!

Сцена 3

Квартира Феликса

Феликс говорит по телефону.

Феликс. Октай, меня не будет – я не приеду!

Голос. Ты хочешь моей смерти?! Через неделю начинается сезон. У меня контракт с отелем! Где твои люди? Кто будет отвечать за анимацию?

Феликс. Октайчик, не волнуйся, люди приедут! А у меня уже нет времени!

Голос. Что случилось, брат?

Феликс. Ты будешь смеяться – мне хотят сделать обрезание…

Голос. Я не очень понял, но лучше, чем у нас в Турции, нигде не сделают!

Феликс. Спасибо за совет! Я подумаю!

Феликс механически нажимает на кнопку отбоя.

Сцена 3б.

Феликс в гастрономе.

Феликс. Бутылку кефира, пожалуйста!..

Берет кефир. Отходит.

Идет к выходу и на секунду задерживается возле колбасного отдела.

Люди проходят мимо, толкая его, а он зачарованно смотрит, как продавщица медленно нарезает на аккуратные кусочки палку молочной колбасы.

Глаза закатываются и он начинает оседать.

Приходит в себя он уже на улице: его поддерживают две сердобольные старушки.

Феликс. Со мной все в порядке… Не беспокойтесь… Спасибо…

Сцена 4

Уличное кафе

Феликс сидит в уличном кафе. Он уже минуту безуспешно пытается налить молоко в кофе: руки не слушаются. Из-за угла появляется его старинный друг Юра Батицкий. Батицкий садится напротив Феликса и внимательно смотрит на его руки. Потом берет своей рукой руку Феликса, и молоко наконец попадает в чашку с кофе.

Батицкий. Коньяк будешь?

Феликс. Я не знаю… Мне, наверно, нельзя…

Батицкий. Что с тобой?

Феликс. Мне п… ец!

Батицкий подзывает официанта и заказывает коньяк.

Батицкий. Погоди, ничего не говори – сперва выпьем!

Они выпивают молча.

Феликс. У меня опухоль… опухоль моего мужского достоинства… злокачественная… резать нужно было уже вчера!!!

Батицкий. Ошибка возможна?

Феликс. С моим еврейским счастьем?

Батицкий. Какой врач нужен?

Феликс. Мне сказали: хирург-уролог.

Батицкий. Есть одно светило!!! Тебе, прежде всего, нужно успокоиться!

Феликс. Как?! Ты не понимаешь – ВРЕМЯ ПОШЛО!

Феликс резко встает и отходит. Через несколько секунд он возвращается, садится и продолжает.

Феликс. Сегодня мне приснилась мама. Она ничего не сказала, просто подошла к телевизору, нашему старенькому телевизору, что стоял на тумбочке, включила и указала пальцем на экран, мол, смотри, сынок, внимательно, а в телевизоре шпионский фильм из детства – что-то про атомную войну и радиацию: у нашего разведчика на лацкане пиджака висит такой радиоактивный датчик, и как только он попадает в помещение, где смертельная доза излучения, датчик начинает тикать. Как-то очень громко и страшно!

Феликс опять вскакивает и начинает ходить туда-сюда мимо онемевшего друга.

Феликс. Так вот: счетчик тикает не только там, во сне, а еще и тут (Феликс показывает на висок), сейчас!!! Тогда, в детстве, я пугался и прятал голову в большой маминой груди. Сейчас мне некуда спрятаться…

Они выпивают.

Сцена 5

Около посольства Бельгии

Феликс и Батицкий стоят в пяти метрах от длиннющей очереди, голова которой прячется в дверях посольства Бельгии.

Сыплет противный мелкий дождь.

Феликс. Октай узнавал: в Турции и вообще в восточных странах это не оперируют – у них нет прецедентов.

Батицкий. Как это? Ах! Ну да!!! У них у всех уже резанули!

Феликс. Твое светило берется сделать за тысячу, но мне советуют попробовать в Брюсселе, там одна из лучших клиник.

Батицкий. За сколько?

Феликс. Что «за сколько»?

Батицкий. Сколько стоит операция в Брюсселе?

Феликс. Восемь тысяч долларов!

Батицкий. Я сейчас не могу… Редакция задержала гонорар… Обещали через неделю!

Феликс. Не мучайся. Я же знаю: тебе, с твоим «выводком», самому нужна материальная помощь. У меня есть четыре. Соседка занимает мне остальное.

Батицкий. А что твой турок?… Ну, этот – Октай?… А?!

Феликс. Он сделал все: позвонил в бельгийскую клинику; получил подтверждение; заставил их выслать медицинскую поддержку в посольство. Все за три дня! Мне на сегодня назначено!

Батицкий. А я, придурок, все гадаю, чего мы сюда приперлись!

Феликс. Друг мой, посоветуй, что мне делать? Влезать в долги – лететь в Брюссель или ложиться под светило?

Батицкий. Я всегда охотно давал советы другим, а тут в первый раз… Это твоя жизнь… Я боюсь…

Феликс. Это я – воспитанный в музыкальной семье, осторожный, рассудительный и смертельно напуганный полуеврей, могу бояться, а ты не должен! Ты должен мне что-то посоветовать! Слышишь, должен!!!

Руки Феликса автоматически впиваются в воротник куртки Батицкого. Батицкий затравленно смотрит на Феликса. Венчает эту «скульптурную группу» трепещущий на ветру зонтик. Через минуту руки Феликса разжимаются.

Феликс. Ты меня понимаешь?

Батицкий. Понимаю…

Сцена 6

Коридор кассового зала аэропорта

Феликс и Батицкий быстро идут по длинному коридору кассового зала аэропорта. В нужном окошке сидит миловидная блондинка.

Феликс. Один билет до Брюсселя.

Блондинка. Только туда?

Феликс. Почему? Что вы имеете в виду?

Батицкий. Успокойся, она же ничего не знает. Нет, девушка! Конечно, туда и обратно!

Блондинка. Прямой или через Амстердам?

Феликс. Зачем – через Амстердам?

Блондинка. Рейс на Брюссель и из Брюсселя выполняется только раз в неделю, по субботам. А из Амстердама самолеты летают пять раз в неделю. Вдруг у вас что-то изменится.

Феликс. А через Амстердам дороже?

Блондинка. Немного.

Феликс вопрошающе смотрит на Батицкого.

Батицкий. Девушка, вы нам дадите пять минут на раздумья?

Блондинка. Разве ж вам откажешь. Думайте!

Феликс стоит лицом к стеклянной стене аэропорта, по которой стекают капли дождя. Батицкий стоит за его спиной.

Батицкий. Я думаю, надо брать прямой на Брюссель! Иначе у тебя будет соблазн вернуться и сэкономить деньги. Я прав?

Феликс. Скажи честно: эта блондинка в кассе… Я видел, как тебе хотелось закадрить ее. И я видел, как ты остановил себя… Ты в этот момент подумал обо мне?!

Батицкий. Да брось ты…

Феликс. «В доме повешенного не говорят о веревке!» Все правильно. Просто я еще не привык.

Батицкий. Глубоко вдохни. Выдохни. И успокойся. Это же твое любимое выражение: «Все будет хорошо! В крайнем случае, плохо!»

Феликс. Ты прав. Негоже заставлять красивую женщину долго ждать. Даже если тебе уже нечем ее удивить… Я в кассу! Встретимся у выхода!

Сцена 7

Спальня Батицкого

Батицкий сквозь сон слышит звонок телефона.

Голос Феликса. Я улетаю!

Батицкий. А как же… Я же хотел проводить тебя…

Голос Феликса. Не знаю почему, но я взял через Амстердам! Пожелай мне удачи!!!

Гудки. В другой комнате плачет ребенок.

Женский голос. Подойди к ребенку, и оба дайте мне выспаться!

Сцена 8

Кабинет врача, Брюссель

Титр: «Брюссель. День спустя»

Бельгийский доктор внимательно рассматривает рентгеновский снимок. Феликс сидит на диванчике, аккуратно положив руки на свои худые коленки.

Доктор (на хорошем английском). Положение несколько хуже, чем мы предполагали, поражены некоторые лимфоузлы. Но не надо волноваться. Это можно оперировать!

Феликс (на хорошем русском). Можно-то можно, вопрос в том, хватит ли денег. (На плохом английском.) Сколько это стоит?

Доктор. Вместе с содержанием – двенадцать тысяч долларов.

Сцена 9

Квартира Батицкого

Батицкий, затаив дыхание и прижав к уху телефон, слушает Феликса.

Феликс. Твое светило – последняя скотина, он даже диагноз правильно поставить не может! Звони ему – пусть готовит операционную на завтра!

Батицкий. А что случилось?!

Феликс. Времени и денег мало!!! Через три часа самолет из Амстердама. Я на электричку. Тут недалеко – пятьдесят минут езды. До завтра!

Сцена 10

Аэропорт, Амстердам

Титр: «Амстердам. Три часа спустя»

Служащая амстердамского аэропорта медленно и терпеливо пытается объяснить Феликсу, что произошло.

Служащая (конечно, на английском). Вы немного опоздали! Расписание несколько изменилось – следующий самолет, на котором вы можете улететь, только послезавтра.

Феликс. Но мне сказали, что самолет летает пять раз в неделю?!

Служащая. Совершенно верно: пять раз, кроме вторника и воскресенья!

Феликс (на русском). Суки! Если б вы знали, что вы наделали!

Служащая (на английском). Я могу вам чем-то помочь?

Феликс (на русском). Я бы тебя послал, но, в связи с моим диагнозом, не на что!

Сцена 11

Квартира Батицкого, туалет

Батицкий сидит в туалете – не по нужде, а просто курит и читает газету.

Голос жены (из дальней комнаты). Тебя к телефону! Выйдешь или пусть перезвонят?

Батицкий встает, бросает сигарету в унитаз и демонстративно спускает воду. Выжидает для достоверности еще несколько секунд и выходит.

Сцена 12

Квартира Батицкого, разговор по телефону

Голос Феликса. Ты уже звонил врачу?!

Батицкий. Конечно! Как ты просил!

Голос Феликса. Катастрофа! Они поменяли расписание, и я опоздал! Самолет в среду. Что делать?

Батицкий. Я им сейчас перезвоню. Ты только не психуй! Они же люди! Поймут!

Сцена 13

Аэропорт, Амстердам

Феликс, волоча за собой сумку, идет к справочному окошку. Голова в окошке встречает его улыбкой.

Титр: «Там же. Час спустя»

Феликс (на русском). Посмотри на нее. Блин, я пятый раз объясняю, что для меня это дорого! (На английском.) Я вас очень прошу: посмотрите еще разочек!

Голова в окошке: Сэр, поверьте, я предлагаю вам самый лучший вариант: отель в тихом месте, двадцать минут на автобусе, номер стоит всего шестьдесят долларов в сутки и… там говорят на русском!!!

Феликс (на русском). «Всего шестьдесят долларов…» Падло!

Сцена 14

Ресепшн/Лобби отеля в Амстердаме

Портье – молодой человек с кудрявыми черными волосами, учтиво прощается с пожилой немецкой парой, долго и терпеливо объясняя им, каким транспортом можно добраться до вокзала, потратив минимум денег. За окном отеля «тихо громыхает» проходящий мимо поезд. Наконец немцы удаляются, и портье обращает свой взор на Феликса.

Портье (на чистом русском). Вы Ставников? Нам звонили из аэропорта. Давайте паспорт! Я тоже из России. Из Кемерово. Однажды потянуло посмотреть, как живут местные наркоманы, увидел и остался. Можно сказать, попал случайно. А вы?

Феликс (протягивая паспорт). А я просто «попал»!

Портье. Смешно! Вы знаете, тут почему-то мало шутят. Курят много, а шутят мало. У нас сегодня «выезд». Вы – единственный гость. Вот ваши ключики. Это все ваши вещи?

Феликс. Это моя любимая, проверенная сумка. Она всегда при мне! Тут все, что мне нужно!

Портье. Завтрак с 7 до 10. Сегодня вы его уже «проехали».

Феликс. Сегодня день вообще складывается неплохо. Спасибо!

Сцена 15

Номер в отеле в Амстердаме

Феликс входит в крошечный гостиничный номер. Не снимая пальто, садится на кровать. Пытается дышать ровно и медленно, чтобы успокоиться. На тумбочке звонит телефон.

Голос в трубке. Алло, это Боря – портье!

Сцена 16

Ресепшн/Лобби в отеле в Амстердаме

Феликс и Боря сидят в малюсеньком гостиничном лобби. Перед ними кофейник и тарелка с булочками.

Боря. Я подумал, что человеку, тем более «нашему человеку», без завтрака никак! Я правильно подумал?

Феликс. Правильнее и не подумаешь.

Боря. А если честно, смертельно хочется поболтать с соотечественником!

Феликс. Если «смертельно», то это вы в точку попали.

Боря. За время работы в отеле я научился неплохо разбираться в людях. У вас что-то случилось! А что? Понять не могу.

Феликс. Кому нужно чужое горе?!

Боря. Я так тоже думал. Раньше!!! Раньше – это когда я по-взрослому увлекался травкой. Я тогда много читал. Читал все без разбору. Мне стыдно признаваться, но я даже воровал книги в библиотеках. Однажды я взял книгу, даже не посмотрев на название, – это оказался Хемингуэй «По ком звонит колокол»! Тогда я впервые узнал слова: «Не спрашивай, по ком звонит колокол, – он звонит по тебе». В моей жизни все поменялось. Надеюсь, к лучшему! Теперь я уверен в том, что чужого горя не бывает! А вы думаете по-другому?

Феликс. Я не знаю… Мне тридцать девять лет. У меня ничего и никого: ни жены, ни детей, ни домашних животных. Если меня вдруг не станет, думаю, никто и не заметит.

Боря. Вы собираетесь покинуть этот благословенный мир?

Феликс. Я бы немного задержался, но от меня, к сожалению, уже ничего не зависит!

Боря. Вам нужно покурить!

Сцена 17

Кладовая в отеле в Амстердаме

Сквозь дым в маленькой кладовой почти ничего не видно.

Боря. А вы, я смотрю, раньше не курили! Ведь правда?

Феликс. Никогда! Я занимался всем, чем угодно, только не этим: не хотел огорчать маму, она точно знала, что это очень вредно. Вот я и не курил. Не помогло!

Боря. Вы больны? Что у вас?

Феликс. С ходу и не выговоришь…

Дым почти затягивает фигуру рассказчика, а грохот проходящего поезда почти заглушает слова.

Спустя несколько минут Феликс умолкает. Боря гасит сигарету.

Боря. Я не умею утешать… Простите…

Сцена 18

Номер в отеле в Амстердаме

Утро.

Феликс лежит на кровати в одежде. Он так и спал. Звонит телефон.

Голос (на русском). Это Боря – портье! Но не тот, что был вчера. Я – его сменщик. Вы можете спуститься вниз?

Сцена 19

Ресепшн/Лобби в отеле в Амстердаме

Феликс стоит перед новым портье, как двоечник, не знающий ни одной строчки из стихотворения, заданного на сегодня.

Новый Боря – рыжий высокий парень с оттопыренными ушами, наверно, чтобы хорошо слышать.

Боря-2. Мы со вчерашним Борей тезки. Я тоже из России, только из Кисловодска.

Феликс. И вы тоже попали сюда из любопытства?

Боря-2. В каком смысле?

Феликс. Ну… Посмотреть, как они курят…

Боря-2. Вы о ком?

Феликс. Не обращайте на меня внимания – я плохо спал.

Боря-2. Я понимаю. Я вас очень хорошо понимаю – мне Боря все рассказал. Это ужасно!

Феликс. Спасибо за сочувствие. Вы меня позвали… От меня что-то нужно?