Текст книги "Бальмонт-лирик"

V

Но в лирическом я Бальмонта есть не только субъективный момент, как оказывается спорный и прорекаемый, его поэзия дала нам и нечто объективно и безусловно ценное, что мы вправе учесть теперь же, не дожидаясь суда исторической Улиты.

Это ценное уже заключено в звуки и ритмы Бальмонта – отныне наше общее достояние.

Я уже говорил, что изысканность Бальмонта далека от вычурности. Редкий поэт так свободно и легко решает самые сложные ритмические задачи и, избегая банальности, в такой мере чужд и искусственности, как именно Бальмонт. Его язык – это наш общий поэтический язык, только получивший новую гибкость и музыкальность, – и я думаю, что этого мне лично не надо подтверждать особыми примерами ввиду того, что я довольно уже цитировал бальмонтовских пьес. Одинаково чуждый и провинциализмов и немецкой бесстильности Фета, стих Бальмонта не чужд иногда легкой славянской позолоты, но вообще поэт не любит шутить и не балаганит лубочными красками. Такие неологизмы, как мятежиться, предлунный или внемирный не задевают уха, моего по крайней мере. Лексическое творчество Бальмонта проявилось в сфере элементов, наименее развитых в русском языке, а именно ее абстрактностей.

Для этого поэт вывел из оцепенелости сингулярных форм целый ряд отвлеченных слов.

светы (II. 204), блески (II, 29; II. 280), мраки (II. 305), сумраки (II, 49), гулы (II, 50), дымы (II, 357), сверканья (II, 113), хохоты (II, 68), давки (II, 70), щекотания (II, 318), прижатья (II, 317), упоенья (Тл. 79), рассекновенья (Т л. 112), отпадения (II, 280), понимания (Тл. 205) и даже бездонности (II, 184), мимолетности (Тл. 48), кошмарности (Тл. 103), минутности (Тл. 128)[75]75
  светы… минутности… – светы («Снежинки»); блески («Ангелы опальные»); мраки («Тайна горбуна»); сумраки («Сумрачные области»); гулы («Под ярмом»); дымы («Дымы»); сверканья («Нам нравятся поэты…»); хохоты («В душах есть все»); давки («Избранный»); щекотания («К смерти»); прижатья (там же); рассекновенья («Различные»); отпадения («Отпадения»); понимания («Полночь»); бездонности («Влияние луны»); мимолетности («Я не знаю мудрости…»); кошмарности («Злая ночь»); минутности («Воздушность»).


[Закрыть].

От соприкосновенья красочных и отвлеченных слов кажется иногда, будто засветились и стали воздушнее и самые abstracta:

Вот «Намек»[76]76
  «Намек» – (Бкс). 2-я строка: «В подводной прохладе, утонченный ждущий намек».


[Закрыть] —

 
Сгибаясь, качаясь, исполнен немой осторожности,
В подводной прохладе утонченно-ждущий намек,
Вздымается стебель, таящий блаженство возможности,
Хранящий способность раскрыться, как белый цветок.
 

Или:

 
Из воздушного храма уносит далеко
Золотую возможность дождей…[77]77
  Из воздушного храма уносит далеко… – «Воздушный храм» (Бкс).


[Закрыть]
 

(II. 175)

 
Ты блестишь, как двенадцатицветный алмаз,
Как кошачья ласкательность женских влюбляющих глаз…[78]78
  Ты блестишь, как двенадцатицветный алмаз… – «Гимн огню» (Бкс).


[Закрыть]
 

(II, 181)

Здесь символичность тяжелого слова ласкательность усиливается благодаря соседству слова глаз.

 
И бродим, бродим мы пустынями,
Средь лунатического сна,
Когда бездонностями синими
Над нами властвует Луна[79]79
  И бродим, бродим мы пустынями… – «Влияние луны» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II, 184)

 
В небе видения облачной млечности[80]80
  В небе видения облачной млечности… – «Лунная соната» (Тл).


[Закрыть].
 

(Тл. 73)

 
Море времени и мысли бьется в бездне голубой,
О пределы пониманий ударяется прибой[81]81
  Море времени и мысли… – «Полночь» (Тл).


[Закрыть].
 

(Тл. 205)

Бывают у Бальмонта и целые терцины из отвлеченных слав, для меня, по крайней мере, не громоздкие.

 
Все зримое – игра воображенья,
Различность многогранности одной,
В несчетный раз – повторность отраженья[82]82
  Все зримое – игра воображенья… – «Кукольный театр» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II. 364)

Не знаю, не в первый ли раз у Бальмонта встречаются следующие отвлеченные слова:

безызмерность (II, 396), печальность (ibid.), (росистая) пъяность (II, 282), запредельность (Тл. 20), напевность (II, 239), многозыблемость (Тл. 169), кошмарность (Тл. 103), безглагольность[83]83
  …безызмерность… безглагольностъ… – безызмерность («Влияние луны»); зaпредельность («Жар-птица»); напевность («Если грустно тебе…»); многозыблемость («Зимой ли кончается год…»); кошмарность («Злая ночь»); безглаголъность («Безглагольность»).


[Закрыть] (Тл. 131).

Но Бальмонт лирически их оправдал. Постигший таинство русской речи, Бальмонт не любит окаменелости сложений, как не любит ее и наш язык. Но зато он до бесконечности множит зыбкие сочетания слов, настоящее отражение воспеваемых поэтом минутных и красивых влюбленностей.

 
Нет больше стен, нет сказки жалко-скудной,
И я не Змей уродливо-больной,
Я Люцифер небесно-изумрудный[84]84
  Нет больше стен… – «Смертию – смерть» (Гз).


[Закрыть].
 

(II, 166)

Или с красивым хиазмом:

 
Воздушно-белые недвижны облака,
Зеркально-царственна холодная река[85]85
  Воздушно-белые недвижны облака… – «Лунное безмолвие» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II, 183)

Параллельные:

 
Их каждый взгляд рассчитанно-правдив,
Их каждый шаг правдоподобно-меток[86]86
  Их каждый взгляд… – «Кукольный театр» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II. 363)

Оксюморные:

 
В роще шелест, шорох, свист,
Отдаленно-приближенный[87]87
  В роще шелест… – «Осень» (Гз).


[Закрыть]…
 

(II. 36)

 
Вольно-слитые сердца…[88]88
  Вольно-слитные сердца… – «Влага только на мгновенье…» (Бкс).


[Закрыть]
 

(II. 273)

Перепевные:

 
Радостно-расширенные реки[89]89
  …радостно-расширенные реки… – «И Да и Нет» (Гз).


[Закрыть].
 

(II, 132)

Лирические красочные:

 
В грозовых облаках
Фиолетовых, аспидно-синих[90]90
  В грозовых облаках… – «Гимн огню» (Бкс).


[Закрыть].
 

Лирические отвлеченные:

 
Призраком воздушно-онемелым…[91]91
  Призраком воздушно-онемелым… – «Прозрачность» (Бкс).


[Закрыть]
 

(II, 265)

 
Сирено-гибельных видений…[92]92
  Сирено-гибельных видений… – «Различные» (Тл).


[Закрыть]
 

(Тл. 112)

 
Смерть медлительно-обманная…[93]93
  Смерть медлительно-обманная… – «К смерти» (Тл).


[Закрыть]
 

(II, 318)

 
(Я) мучительно-внимательный…[94]94
  … мучительно-внимательный… – там же.


[Закрыть]
 

 
Отвратительно-знакомые щекотания у рта…[95]95
  Отвратительно-знакомые щекотания у рта… – там же.


[Закрыть]
 

(ibid.).

 
Мы с тобою весь мир победим:
Он проснется чаруюше-нашим[96]96
  Мы с тобою весь мир победим… – «Хоть раз» (Бкс). 2-я строка: «Он возникнет чарующе-нашим».


[Закрыть].
 

(II, 284)

Интересны сложные сочетания, которые кажутся еще воздушнее обычных.

 
Лиловато-желто-розовый пожар[97]97
  Лиловато-желто-розовый пожар… – «Голос заката» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II, 176)

 
Все было серно-иссиня-желто…[98]98
  Все было серно-иссиня-желто… – «Смертию – смерть» (Гз).


[Закрыть]
 

(II. 165)

 
Деревья так сумрачно-странно-безмолвны[99]99
  Деревья так сумрачно-странно-безмолвны… – «Безглагольность» (Тл).


[Закрыть].
 

(Тл. 131)

Есть пример разошедшегося сложного сочетания.

 
Скептически произрастанья мрака,
Шпионски выжидательны они[100]100
  Скептически произрастанья мрака… – «Химеры» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II. 369)

Отрицательность и лишенность в словах Бальмонта очень часты.

Вот конец одной пьесы:

 
Непрерываемо дрожание струны,
Ненарушаема воздушность тишины,
Неисчерпаемо влияние Луны[101]101
  Непрерываемо дрожание струны… – «Лунное безмолвие» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II. 183)

«Безъ» и «без» – в одном сонете повторяются 15 раз; этот же предлог в слитном виде (II, 127) придает особо меланхолический колорит пьесе «Безглагольность» (см. выше).

Большая зыбкость прилагательного, а отсюда и его большая символичность, так как прилагательное не навязывает нашему уму сковывающей существенности, делает прилагательное едва ли не самым любимым словом Бальмонта. Есть у него пьеса «Закатные цветы» (II, 105), где скученность прилагательных красиво символизирует воздушную навислость слоисто-розовых облаков.

Поэзия Бальмонта чужда развитых, картинно-обобщающих сравнений Гомера и Пушкина.

Его сравнения символичны – они как бы внедрены в самое выражение.

Вот пример:

 
И так же, как стебель зеленый блистательной лилии,
Меняясь в холодном забвенье, легенды веков, —
В моих песнопеньях, – уставши тянуться в бессилии, —
Раскрылись, как чаши свободно-живущих цветков[102]102
  И так же, как стебель зеленый… – «Намек» (Бкс).


[Закрыть].
 

(П. 348)

Звуковая символика Бальмонта никогда не переходит в напряженность и не мутит прозрачности его поэзии.

Вот несколько примеров звуковой символики. Символизируется застылость:

 
Как стынет скованно вон та сосна и та[103]103
  Как стынет скованно вон та сосна и та. – «Лунное безмолвие» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II, 183)

дыхание:

 
Дымно дышат чары царственной луны[104]104
  Дымно дышат чары царственной луны… – «Царство тихих звуков» (Тл).


[Закрыть]…
 

шуршанье:

 
О как грустно шепчут камыши без счета;
Шелестящими, шуршащими стеблями говорят[105]105
  О как грустно шепчут камыши без счета… – «Болото» (Тл).


[Закрыть].
 

(Тл. 145).

озлобленность:

 
Я спал, как зимний холод,
Змеиным сном, – злорадным[106]106
  Я спал, как зимний холод… – «Праздник свободы» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II. 223)

Есть у Бальмонта две звуко-символические пьесы.

В шуме ш-с.

Осень

 
В роще шелест, шорох, свист.
Смутно шепчутся вершины
И березы и осины.
С измененной высоты
Сонно падают листы[107]107
  В роще шелест, шорох, свист… – «Осень» (Гз).


[Закрыть].
 

(II. 36)

В сонорности л.

Влага

 
С лодки скользнуло весло.
Ласково млеет прохлада.
«Милый! Мой милый!» – Светло,
Сладко от беглого взгляда.
 
 
Лебедь уплыл в полумглу,
Вдаль под Луною белея.
Ластятся волны к веслу,
Ластится к влаге лилея.
 
 
Слухом невольно ловлю…
Лепет зеркального лона.
«Милый! Мой милый! Люблю!» —
Полночь глядит с небосклона[108]108
  С лодки скользнуло весло… – «Влага» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II. 189)

Вот несколько примеров перепевности:

 
Так созвучно, созвонно[109]109
  Так созвучно, созвонно. – «В застенке» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II. 283)

 
Узорно-играющий, тающий свет[110]110
  Узорно-играющий, тающий свет… – «Мои песнопенья» (Бкс).


[Закрыть] —
 

 
Тайное слышащих, дышащих строк[111]111
  Тайное слышащих, дышащих строк. – «Молебен» (Гз).


[Закрыть].
 

(II. 107)

 
Радостно-расширенные реки[112]112
  Радостно-расширенные реки. – «И Да и Нет» (Гз).


[Закрыть].
 

(II. 132)

 
цветок,
отданный огненным пчелам[113]113
  …цветок, отданный огненным пчелам… – «Безглагольная поэма» (Тл).


[Закрыть].
 

(Тл. 207)

Бальмонт любит в синтаксисе отрывистую речь, как вообще в поэзии он любит переплески и измены.

 
Счастливый путь. Прозрачна даль.
Закатный час еще далек. Быть может, близок.
Нам не жаль. Горит и запад и восток[114]114
  Счастливый путь. – «Дым» (Гз).


[Закрыть].
 

(II. 57)

Или:

 
Назавтра бой. Поспешен бег минут.
Все спят. Все спит. И пусть. Я – верный – тут.
До завтра сном беспечно усладитесь.
Но чу! Во тьме – чуть слышные шаги.
Их тысячи. Все ближе. А! Враги!
Товарищи! Товарищи! Проснитесь![115]115
  Назавтра бой. – «Крик часового» (Гз).


[Закрыть]
 

(II. 9)

Возьмите еще «Русалку», сплошь написанную короткими предложениями (II, 286), или во II томе пьесы на с. 32, 51, 151, 152[116]116
  …пьесы на с. 32, 51, 151, 152. — «Среди камней», «Лесной пожар», «Светлый Герой», «Потухшие факелы» (все-Гз).


[Закрыть].

Выделенью коротких предложений соответствует у Бальмонта красивое выделение односложных слов в арсисе (пьесы: «Придорожные травы», «Отчего мне так душно?» – час, миг, шаг).

У Бальмонта довольно часты во фразе троения слов или речений с разными оттенками:

С радостным:

 
И утро вырастало для нас, для нас, для нас[117]117
  И утро вырастало… – «Черемуха» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II. 264)

Меланхолическим:

 
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.
 

(из пьесы «Безглагольность», см. выше)

Мрачным:

 
Било полночь в наших думах,
Было поздно, поздно, поздно[118]118
  Било полночь в наших думах… – «Поздно» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II. 281)

Ритмы Бальмонта заслуживали бы особого исследования. Я ограничусь несколькими замечаниями.

Наши учебники, а вслед за ними и журналисты, говоря о русском стихе, никак не выберутся из путаницы ямбов и хореев, которые в действительности, кроме окончания строки, встречаются в наших стихотворных строках очень редко. Например, почти весь «Евгений Онегин» написан 4-м пэоном.

Бальмонт едва ли не первый показал силу первого пэона, как основного ритма пьесы, который дал возможность утилизировать сочетания четырехсложных слов с ударением на первом слоге.

 
Отданное стиснутым рукам,
Судорожно бьющееся тело[119]119
  Отданное стиснутым рукам… – «Мы с тобой сплетемся в забытьи…» (Бкс).


[Закрыть].
 

(II, 293)

Ср. «Придорожные травы».

Бальмонт дал нам первый почувствовать красоту полустиший, как это видно из следующего ритмического примера.

 
Волна бежит. Волна с волною слита.
Волна с волною слита в одной мечте.
Прильнув к скалам, они гремят сердито.
Они гремят сердито: «Не те! Не те!»
 
 
И в горьком сне волна волне шепнула.
Волна волне шепнула: «В тебе – мечта».
И плещут вновь: «Меня ты обманула!» —
«Меня ты обманула. И ты – не та!»[120]120
  Волна бежит… – «Волны». 7-я строка: «И плещут вновь…» (Бкс).


[Закрыть]
 

Среди ритмических созданий Бальмонта меня очень заинтересовали его прерывистые строки «Болото» («Только любовь», с. 144 сл.) и «Старый дом» (Тл. 146 сл.). Ритмичность этих пьес не может быть сведена к нашим схемам: если отдельные строки и измеряются с некоторой натяжкой нашими ритмическими единицами, то объединение каждой из них можно искать разве в мелькании одного какого-нибудь ритмического типа: болото есть слово амфибрахическое, и амфибрахий лежит в основании ритма самой пьесы, причудливо перебиваясь третьими пэонами и анапестами.

Слова старый дом – составляют кретик, а потому кретик есть основной размер самой пьесы, так озаглавленной.

Вот отрывки из поэмы «Болото».

 
На версты и версты шелестящая осока,
Незабудки, кувшинки, кувшинки, камыши.
Болото раскинулось властно и широко,
Шепчутся стебли в изумрудной тиши.
 

Или:

 
О, как грустно шепчут камыши без счета,
Шелестящими, шуршащими стеблями говорят.
Болото, болото, ты мне нравишься, болото,
Я верю, что божественен предсмертный взгляд[121]121
  На версты и версты шелестящая осока… – «Болото» (Тл).


[Закрыть].
 

Пьеса «Болото», по-моему, ритмически символизирует зыбкость и затрудненность движенья по трясине: в стихах чувствуется тряска, соединенная с мучительным, засасывающим однообразием.

В «Старом доме» наблюдается еще большая разносоставность строк, чем в «Болоте». При этом удивительная унылость и мистический колорит придается пьесе, кажется, тем, что вся она состоит из мужских стихов, падающих как-то особенно тяжело и однообразно.

 
Кто в мертвую глубь враждебных зеркал
Когда-то бросил безответный взгляд,
Тот зеркалом скован, – и высокий зал
Населен тенями, и люстры в нем горят.
 
 
Канделябры тяжелые свет свой льют,
Безжизненно тянутся отсветы свечей,
И в зал, в этот страшный призрачный приют,
Привиденья выходят из зеркальных зыбей.
 
 
Есть что-то змеиное в движении том,
И музыкой змеиною вальс поет.
Шорохи, шелесты, шаги… О старый дом,
Кто в тебя дневной, не полночный свет прольет?[122]122
  Кто в мертвую глубь… – «Старый дом» (Тл).


[Закрыть]
 

Размер пьесы «Старый дом» символически изображает мистическую жизнь старых зеркал и пыльных люстр среди гулкой пустоты зал, где скрещиваются кошмарные тени, накопленные в старом доме, как в душе, за его долгую пассивно-бессознательную, все фатально воспринимающую жизнь.

Замкнутость, одиночество этого дома-души болезненно прерывается только ритмом какого-то запредельного танца.

 
Мы кружимся бешено один лишь час,
Мы носимся с бешенством скорее и скорей,
Дробятся мгновения и гонят нас,
Нет выхода, и нет привидениям дверей…
 

Или заглушенными призывами жизни:

 
Живите, живите – мне страшно —
Живите скорей.
 

Прерывистые строки Бальмонта будто бы несколько противоречат изысканности его стиха. Но это только видимость. Изысканность сохраняет свое обаяние над лирикой Бальмонта, внося в самые причудливые сочетания ритмов строгость строфичности и богатство рифмы. У Бальмонта почти нет белых стихов, и русская поэзия давно уже не знала рифмы богаче, при всей ее свободной изящности.

Беру примеры на выбор:

болото – кто-то; осока – широко;

камыши – тиши; навсегда – следа;

изумрудом – чудом; говорят – взгляд;

распахнет – гнет[123]123
  …болото – кто-то… распахнет – гнет. – Все рифмы, кроме последней, взяты на стихотворения «Болото» (Тл). Рифма «распахнет – гнет» взята из стихотворения «Старый дом» (Тл).


[Закрыть].

Рифма Бальмонта ровно настолько богата, чтобы не дать почувствовать за нею вычурности, вымученности.

Чтобы заключить сказанное мною о поэзии Бальмонта и в виде запоздалого motto[124]124
  Эпиграфа (итал.).


[Закрыть] к моему очерку – вот недавно сказанные слова Анри Альбера.

Он говорил их о Ницше, я скажу о Бальмонте, как лучшем представителе новой поэзии.

Henri Albert (Frederic Nitzche).

Son influence sur notre jeune litterature a deja ete considerable. Elle ira tous les jours grandissante. Salutaire? Nefaste? Qu'importe! Elle nous apporte de nouvelles matieres a penser, de nouveaux motifs de vivre…[125]125
  Анри Альбер (Фридрих Ницше). Его влияние на нашу молодую литературу было уже значительным. Оно будет возрастать с каждым днем. Благотворное? Пагубное? Не все ли равно! Оно дает нам новый материал для размышлений, новые побуждения для того, чтобы жить (фр.).


[Закрыть]