Текст книги "Проза жизни [Обыкновенная жизнь]"

– Ага, случайно ему свалилось в машину, да? Или вскочило? Блоха, что ли?

– Дурак! – разозлилась Тереска. – Ты ему тайком это прицепил. В шутку. А он с этим уехал. У Янушека заблестели глаза.

– А знаешь, неплохая мысль. Погоди… Что я такое мог ему прицепить, чтобы не сразу отлетело? Знаю! Компас на магните!

– Что?

– Компас на магните. У моего приятеля есть такой. Автомобильный компас. Он, конечно, не на магните, а на резиновой присоске, прикрепляется к распределительному щиту или куда-нибудь ещё, прижмёшь – и держится как на клею. Положим, я ему этот компас к бамперу прикрепил. Такая вот дурацкая шутка…

После совещания, проведённого с паном Влодеком, который порекомендовал транспортный отдел в национальном совете Центрального округа, Тереска на следующий день, сразу же после школы, отправилась на операцию. Сопровождавшая её Шпулька решительно заявила, что составит ей компанию исключительно для моральной поддержки и подождёт на улице.

Тереске тоже было слегка не по себе, но её толкало на действия что-то помимо воли, невзирая на боязнь и неуверенность. Не съедят же, в самом деле, успокаивала она себя. В худшем случае мне укажут на дверь. В сравнении с очередным уроком истории визит в транспортный отдел – просто развлечение.

Чиновница, сидевшая в отделе за столом, была старше Терескиной мамы и производила впечатление дамы печальной и разочарованной в жизни. Особой доброжелательности в том, как она посмотрела на Тереску поверх очков, не наблюдалось.

– Слушаю, – с горечью сказала она. – Чем могу служить?

В течение ночи, следующего утра и уроков в школе Тереска имела возможность так отшлифовать свой рассказ о дурацкой шутке брата, что едва сама в него не поверила. Возбуждённо, с толикой смущения, но и с надеждой исповедалась она перед грустной чиновницей. Та заинтересовалась её рассказом. Тереска производила впечатление девочки воспитанной, вежливой, совсем как довоенная молодёжь, а её озабоченность, смущение и в то же время вера в то, что здесь ей помогут, нашли в душе чиновницы живой отклик.

– Младший брат, говорите? Как же он сумел запомнить номер?

– У него на этой почве бзик. Не может запомнить ни одной исторической даты, зато помнит все номера автомобилей, которые привлекли его внимание. К счастью – иначе компас пропал бы безвозвратно.

Чиновнице ужасно не хотелось вставать из-за стола и рыться в картотеке, её донимала печень, а в коленках – ревматизм, но что-то в сидевшей напротив девочке действовало на неё бодряще. От неё исходила заражающая радостью жизни энергия. Чиновница вздохнула, оторвалась от кресла и поплелась к шкафу…

– Есть!!! – издала победоносный вопль Тереска, подбегая на улице к Шпульке. – Он живёт на Железной! Живей, едем теперь в транспортный отдел на Мокотове!

– По-моему, нам надо все обсудить лично с ним, – задумчиво сказала Шпулька. – У него могут оказаться какие-то свои соображения, которые нам и в голову не придут.

– А я и собираюсь, – заверила её Тереска.

Она со стоном распрямилась и откинула падавшие на лицо волосы. Обе сидели в подвале, где Тереска колола дрова на обогрев. Печка центрального отопления во время морозов была жутко прожорливой. Шпулька укладывала разлетавшиеся чурки в красивую поленницу.

– Я не уверена, что именно такие фотографии ему нужны, – продолжала она с той же задумчивостью. – Человек вылазит и залазит, а машина стоит. Наверное, надо сфотографировать их на месте преступления, например, как они эти свёртки друг другу показывают… и ещё должно быть видно, что в них часы.

– Слишком многого хочешь, – буркнула Тереска и ударила топором по полену. – Я не знаю, за что хвататься, дел невпроворот. Хорошо хоть фотоаппаратом теперь обеспечены, я уже сыта репетиторством по горло, лишних уроков не выдержу. Караулить этих мошенников времени совсем нет, а тут ещё историчка затерроризировала, то и дело норовит подловить. у меня уже ум за разум заходит.

Жизнь в последнее время стала безумно интересной. Фотоаппарат Тереске удалось купить лишь потому, что было Рождество и половину его стоимости она получила в подарок. Техническая оснащённость позволяла теперь подругам претворить их планы в жизнь, и обе шныряли по городу, подстерегая интересующие их автомобили и запечатлевая друг друга на их фоне. У обеих уже накопилась целая коллекция снимков, где они фигурировали в самых разных позах на фоне «мерседеса», «опеля» и «фиата», причём на многих в кадр за компанию попадали и их владельцы. Развлечение было дорогостоящим, учитывая, что снимки приходилось печатать в фотоателье, так что репетиторские занятия никак нельзя было бросать. Школу тоже, хотя чёртова история окончательно отравляла жизнь.

– Когда-то… мне казалось… – выдыхала Тереска между ударами топором, – что я занята… по горло… Черт, тут сук!.. И только теперь… вижу, что времени… у меня было навалом!

Шпулька проделала акробатический прыжок, благодаря чему полено не попало ей в голову, а врезалось рядом в стенку.

– Ты меня или убьёшь насмерть, или оставишь без глаза. Коли поаккуратней!

– Не могу, нет маленького топора. Слетел с топорища. Просто следи за траекторией и в случае чего отскакивай. Если Газель не отстанет, меня ждёт райская жизнь!

Шпулька уклонилась от просвистевшего мимо виска очередного полена и покачала головой.

– Обе вы хороши, одна упрямей другой…

– Я совсем не упрямая, – понуро сказала Тереска и, перестав колоть, опёрлась на топорище. – Она мне как-то по-дурацки навязала эту роль отличницы. Понимаешь, она уверена, что мне это по зубам, черт бы её побрал. А мне это нужно, как собаке пятая нога, но подвести её не хватает духу. Я из-за пятёрки совсем не переживаю, это она переживает, просто не хочется так сразу сдаваться. Это единственная пятёрка по истории на оба третьих класса, и если у меня её не будет, то не будет ни у кого. Никто не захочет терпеть эту казнь египетскую, одна я когда-то по молодости сглупила, схлопотала чёртову пятёрку и теперь несу свой крест. Да ты сама знаешь…

– Ага. Но как тебе удаётся все запоминать? Тереска снова взялась за топор.

– Я уже давным-давно… вообще ничего не читаю… Кроме исторических книг. Представляешь… сколько у нас будет… свободного времени… когда бандитов поймают… и мы перестанем… за ними бегать! С ума сойдём… от безделья!

Шпулька подумала про себя, что тогда Тереска найдёт на свою голову что-нибудь такое же трудоёмкое, но вслух ничего не сказала. Молча встала с бревна и принялась собирать поленья.

– Вообще как-то глупо, – наконец заговорила она. – Нам бы тоже машина не помешала. А то они все катаются, а мы за ними все летаем.

– Верно. Летом у нас была хоть колымага…

– Зигмунт, когда приезжал на Рождество, отвинтил колёса и снова приделал полозья. Сказал, можете теперь кататься на санках. Вот кретин…

Тереска справилась с сучковатым чурбаком и озабоченно оглядела тающую груду.

– Дрова кончаются, – мрачно сказала она. – Отец договаривается насчёт оптовой закупки, но пока договорится, топить будет нечем. Придётся мне ехать в деревню, выпрашивать у мужиков выкорчеванные коряги. Жаль, что мы живём не у леса…

– Эй ты, у-у-у! – завыл Янушек на лестнице. – Ты там?

– Меня нет! – рявкнула Тереска. – Дрова сами рубятся! А что?

– Милиция за тобой пришла! Давай скорее! Может, отделаешься пожизненным сроком!

– Придурок, – буркнула Тереска.

Бросив поставленный на колоду чурбак, она двинулась наверх прямо со своим изуверским топором. Заинтригованная Шпулька увязалась за ней.

В гостиной дожидался Кшиштоф Цегна, уклончиво отвечая на расспросы супругов Кемпиньских.

– О, хорошо, что вы вместе, – с облегчением сказал он при виде Шпульки. – Прошу вас пройти со мной, вам придётся дать показания и кое-кого опознать. По фотографиям.

– Детка, а ты не могла оставить топор там, на месте? – неодобрительно поднял брови пан Кемпинь-ский. – Тебе так трудно с ним расстаться?

Тереска посмотрела на топор, а потом стрельнула взглядом в родителей. Кшиштоф Цегна, не подозревая того, подложил ей если не свинью, то молочного поросёнка уж точно. Она вовсе не намеревалась посвящать родителей в тайны своей детективной деятельности. Не оберёшься охов и ахов, а у неё сейчас на семью совсем нет ни сил, ни времени, не хватало ещё семейных проблем. С минуту она раздумывала, как выйти из положения, не наболтал бы Цегна лишнего, пока она будет одеваться. И так, наверное, рот на замке не держал. Надо ему на это время заткнуть его…

– Сейчас пойдём, – поспешно сказала она и, не давая Цегне опомниться, сунула ему в руки топор. – Пока мы переоденемся, отнесите, пожалуйста, топор в подвал.

Пока чета Кемпиньских приходила в себя от Терескиной фамильярности и отговаривала Цегну, пока тот убеждал супругов, что ношение топоров для него только в радость, пока он вернулся из подвала, подруги были уже готовы к выходу. Они сразу поволокли его из дома, не позволяя продолжить беседу с хозяевами.

– Янушек, в чем дело? – подозрительно спросила пани Марта.

– Ничего особенного, – равнодушно пожал плечами Янушек. – Они с этим милиционером подружились, и он с одной из них поженится. Пока, правда, неизвестно, с которой… Некогда мне разговоры вести, меня уроки ждут…

В милицейском автомобиле Тереска вытащила из сумочки толстую пачку фотографий и с гордостью вручила её своему коллеге.

– Только не болтайте лишнего при моих родителях, – предостерегла она. – Они почище вашего майора. Вот тут вам и ваши машины, и ваши преступники, правда, никакого серьёзного преступления в кадр нам не попалось.

У Кшиштофа Цегны снова отнялся язык, зато руки ухватились за снимки довольно проворно.

– Вот здорово, как раз то, что нужно, – наконец возбуждённо сказал он, любуясь фотографиями. – Вам надо будет опознать здесь и на наших кадрах этих типов и дать подробные показания. Скоро с афёрой покончат, они уже все под колпаком. Одной только мелочи не хватает…

– А вы как же? Как вы-то смотритесь?..

– Очень даже неплохо. Внёс свою лепту, хотелось бы, правда, побольше. Беда в том, что сейчас зима.

– А почему?

– В местах, где вы побывали, у них наверняка тайники. Они там прячут контрабандный товар, больше негде. А если они его закопали, как отрыть, если земля промёрзла? На участках можно спрятать где угодно, дачник всегда возится с землёй, разве поймёшь, сажает он или что-то зарывает? Трудности, конечно, будут.

– А зачем надо было тянуть до зимы? – осуждающе спросила Шпулька. – Почему не взялись за поиски осенью? Мы ведь уже давно говорили…

– Говорить-то говорили, только никто не верил, потому что никакие следы к ним не ведут. Участие принимают, а к доставке контрабанды никакого отношения не имеют. Загадка…

– Им тоже сейчас трудней, – философски заметила Тереска. – Закопать в мёрзлую землю тоже нелегко. Наверняка у них тайники не в земле.

– Может быть, только где?

В отделении милиции перед подругами выложили кипы фотографий. Очень гордясь собой, проникшись возложенной на них ответственной ролью, они внимательно и с большим интересом стали их изучать. Кроме участкового, в кабинете подруг поджидали ещё двое симпатичных субъектов, перед которыми Кшиштоф Цегна то и дело норовил стать навытяжку. Одним из них был тот самый майор с птичьей физиономией.

На снимках среди множества незнакомых лиц мелькали и знакомые.

– Это тот маленький, чернявый и лохматый, который ездит на «фиате», – уверенно разъясняла Тереска, а Шпулька утвердительно кивала головой. – А вот тот с ухом, из «опеля». О! Да тут и Наполеон под Москвой, из «мерседеса».

– Смотри! – ужаснулась Шпулька. – Это же тот ненормальный! Чур меня, не дай Бог приснится!.. А этот как сюда затесался?

На одной из фотографий был гориллообразный парень из Тарчина.

– Этого человека вы тоже знаете? – заинтересовался майор.

С большим чувством Шпулька ещё раз описала подробности каторжной операции по добыче саженцев, и теперь уже Тереска подтверждающе кивала головой. Слушатели попались благодарные, внимали с упоением и смотрели на обеих во все глаза с каким-то особым интересом. Уже знакомые с этой историей участковый и Кшиштоф Цегна предусмотрительно помалкивали.

– Вот, значит, как, – высказался майор и как-то странно закашлялся. – С виду вроде бы отпетый бандит, а душа у него, оказывается, – чистое золото! Вы добыли уникальные сведения.

– Если хотите, мы можем добыть ещё больше, – с готовностью вызвалась Тереска.

Представители закона запротестовали так дружно и с таким пылом, что Тереска даже пришла в замешательство. Перед лицом её и Шпулькиных очевидных заслуг такая чрезмерная деликатность показалась ей неуместной. В конце концов, зачем разводить церемонии? Опасности для них никакой, зато пользы государству навалом…

Представители закона при виде Терескиной гримасы ощутили серьёзное беспокойство. Было ясно как Божий день, что нет такой силы на свете, которая бы воспрепятствовала её желанию участвовать в операции. При мысли о том, что кроме преступников придётся караулить ещё и девиц, их охватила паника, а паника, как известно, плохой помощник…

– Ты обратила внимание, на что они наложили нам особый запрет? – довольно ухмыляясь, спросила Тереска, когда они после подписания всевозможных протоколов вышли из отделения милиции. – На железнодорожные вокзалы! А нам с тобой, тупицам, было невдомёк, где искать! Раз это контрабанда, значит, её возят по железной дороге, давно надо было выходить на международные поезда!

– Так ведь они выходят?..

– Но нам нужно, чтобы отличился Скшетуский, а не какие-то другие, верно? А из того, о чем они говорили, ясно, что бандитов переловят с минуты на минуту, и Скшетускому ничего не достанется. Надо срочно ему помочь.

– А дрова? – безжалостно напомнила Шпулька, лихорадочно искавшая аргумент, который заставил бы Тереску переключиться на что-нибудь другое. Тебе требовалось заняться дровами, иначе нечем будет топить.

– Папа договорился, чтобы привезли грузовик отходов с пилорамы.

– Но ведь не везут! Тебе придётся ехать за дровами, сама говорила. За корягами.

– О Боже! – простонала Тереска. – Ещё только этого не хватало. Ну ладно… Погоди, возьмём сани, ты говорила, что Зигмунт приделал к ним полозья.

Из двух зол Шпулька предпочла дрова, лучше уж самим раскорчёвывать лес, чем ловить бандитов. Стол, даже переделанный в сани, вызывал у неё недобрые чувства, но тут уж ничего не поделаешь, не будет же Тереска тащить эти коряги на себе. Пришлось согласиться.

– Только послезавтра, – беспрекословно объявила Тереска. – Завтра покараулим на вокзале, а там, глядишь, успеют привезти обрезки с пилорамы…

Морозные зимние сумерки освещались луной, когда подруги съезжали на столешнице с насыпи, рискуя переломать себе ноги. Шпулька была жутко расстроена.

– Если бы ты мне сразу сказала, что это в деревне за Вилановом, я бы ни за какие коврижки не поехала, – бубнила она в двадцать пятый раз. – Куда угодно, только не туда! Наверняка это где-то рядом с тем чокнутым нахалом!

– И совсем не рядом, немного дальше. А ты думала, коряги валяются на центральной площади? Успокойся, мы к этому шизофренику заходить не будем.

– Да он сам к нам пристанет… Тормози, что-то едет!

Столешница, хоть и преобразованная в сани, от своего норова не отказалась. По наклонной плоскости она съезжала даже неплохо, а по ровной скользкой местности разгонялась будь здоров, зато управлять ею было совершенно невозможно. Спуск с насыпи, да ещё в обманчивом лунном свете, жутко их измотал, зато потом дорога была сплошным удовольствием. Подталкиваемая с двух сторон наподобие самоката, колымага легко неслась вперёд, проявляя лишь некоторую склонность соскользнуть на обочину.

– Зря эти шоссе делаются выпуклыми, – недовольно проворчала Шпулька.

– Счастье ещё, что снег не убирают, – философски заметила Тереска, склонная, в противоположность подруге, во всем плохом подмечать положительное. – Хорошо бы мы выглядели, если бы пришлось тащить этот гроб по асфальту.

– Был бы хоть толк! Опять мы тащимся на ночь глядя, нет чтобы по-нормальному, днём. Неужели нельзя твои репетиторские занятия перенести на вечер?

– Нельзя. Вечера мне нужны. Где ты видела бандитов, которые обделывают свои тёмные делишки средь бела дня?

– Но ведь ты сейчас не к преступникам едешь, а за дровами!

– Сейчас нет, а вообще выслеживать их надо ближе к ночи. Жаль, что вчера они не привезли никакой контрабанды, вот бы мы сегодня и засекли, как её прячут.

– Если бы вчера привезли, вчера бы и спрятали. Кто знает, не привезли ли её сегодня, – проворчала Шпулька, не подозревая, что пророчествует на свою голову. – А вообще переправляли бы груз машиной. Или ты готова гоняться за машиной на этой колымаге?

– Что-то за нами едет, давай посторонимся.

– Лучше совсем съехать, впереди поворот.

По мере удаления от города сани скользили все сноровистей. Подруги, быстро освоив новую технику передвижения, почувствовали себя совсем уверенно и легкомысленно позволили себе рискованную скорость – километров пятнадцать в час.

– Тормози, – забеспокоилась Шпулька, разглядев впереди «поворот смерти».

– О Господи, за нами едут! – панически взвизгнула она. – Сейчас задавят!

– Тормози! – в страхе заорала Тереска. – Сворачиваем!

Со стороны Варшавы неслась легковушка, непрестанно мигая фарами. Шпулька лихорадочно оттолкнулась ногой, правда, чуть позже Терески. Сани вильнули сначала направо, потом влево, и снова оказались посерёдке, несясь на той же скорости. Легковушка за ними проделала на шоссе замысловатый кульбит. Подруги беспорядочно кидали свой самокат из стороны в сторону, судорожно уцепившись за железную скобу, и вылетели таким манером на поворот.

– Тормози ты! – в сотый раз дико завизжала Шпулька.

– Господи, помилуй! – простонала Тереска.

Прямо перед ними, с правой стороны, внезапно возникла другая машина. Все остальное произошло одномоментно. Тереска топнула каблуком, Шпулька оттолкнулась, санки сделали рывок вперёд и одновременно величаво развернулись к правой стороне. Выехавшая из-за поворота машина, перед носом которой неожиданно материализовался какой-то невиданный агрегат, резко сбросила скорость и сделала пол-оборота к противоположному краю шоссе. Автомобиль, едущий из Варшавы, тоже затормозил и тоже развернулся на пол-оборота. Под оглушительный хруст и скрежет машины столкнулись багажниками и застыли.

Тереска и Шпулька свалились в сугроб и тоже застыли, парализованные не только видом катастрофы, но и другим, не менее поразительным зрелищем. Оба автомобиля, повёрнутые к ним задом, выставляли напоказ прекрасно освещённые регистрационные номера. И номера эти были совершенно одинаковые: WG 5789.

– Разрази меня гром! – изумлённо прошептала Тереска.

– У тебя тоже в глазах двоится? – удивилась Шпулька.

Тереска внезапно очнулась от потрясения.

– Езус-Мария, бежим! Они вылазят!

Молниеносно вытащенный из сугроба самокат набрал скорость в мгновение ока. Замешательство их длилось не больше десяти секунд. Паника придала сил, и пока из машин повыскакивали водители, они успели удалиться под прикрытием темноты на несколько десятков метров. Ни одна из них не успела заметить, что оба водителя были одеты почти одинаково.

Наконец, отъехав на приличное расстояние, подруги осмелились оглянуться.

– Вроде не гонятся, – просипела, задыхаясь, Шпулька с некоторым удивлением.

Тайна отсутствия погони была проста. Машины сцепились задними бамперами так замысловато, что расцепить их оказалось довольно нелёгким занятием. Хотя оба водителя спешили изо всех сил. Со стороны города тем временем подъехал серый «фольксваген».

– Сматываемся! – нервно прошипел один водитель другому. – Живей!

Они заторопились как на пожар, и тот, что ехал из Варшавы, свернул на дорогу вправо, тот же, что возник перед санями, покатил в сторону Виланова. Водитель «фольксвагена», ужасно обеспокоенный задержкой из-за аварии, которая перекрыла на пару минут движение на углу Хелмской и Бельведерской, увидел издали какую-то пробку, подъехал, осветил фарами номер покатившего к Виланову «фиата» и вздохнул с облегчением.

– Нам что, обязательно надо проезжать мимо этого дома с привидениями? – нервно спросила Шпулька, ещё не опомнившаяся после страхов, пережитых на «повороте смерти». – По-моему, на сегодня приключений нам хватает по горло.

– Можно сделать крюк, по картофельному полю, но так километра на два дальше. Как скажешь.

– Я и сама не знаю, что хуже. А вообще, что это значит? Почему он был одинаковый, этот номер? И почему они не погнались за нами?

– Наверное… – начала было Тереска и вдруг осеклась, бросив взгляд назад. – Типун тебе на язык! Сглазила! Это они, прячемся!

Шпулька, еле живая от страха, соскочила со стола и мигом затолкала его в тёмное место, за какую-то кучу досок. Шоссе на перекрёстке освещалось фонарём. Подруги с бьющимся сердцем притаились за той же кучей, прикрытые ещё и чахлым кустиком. В свете фонаря появился «фиат», медленно проехал мимо и свернул направо, в сторону Повсина.

– Уф, – вставая, выдохнула Тереска с облегчением. – Не заметили…

– Тише! – шикнула на неё Шпулька и дёрнула её вниз. – Едет тот, второй!

На шоссе показался серый «фольксваген» и последовал за «фиатом». Подруги ещё какое-то время выжидали.

– Ну где этот второй? Испарился?

– Поехал куда-то в другое место. Теперь все в порядке, да? Не сидеть же нам тут до конца жизни.

– Они могут вернуться. Возможно, ищут нас.

– Тем более незачем тут торчать. Давай свернём в сторону, и двинем дальше.

Дом ненормального типа, мимо которого пришлось все-таки проехать, стоял тихий и тёмный. Шпулька с надеждой подумала, что хозяина-шизофреника, должно быть, сейчас нет, и приободрилась. Когда они добрались до цели, она с остервенением стала грузить дрова на столешницу. Два могучих пня и несколько поменьше, мелкий дубовый сухостой и обломки толстых сучьев, а ещё что-то вроде обломков железнодорожных шпал до того перегрузили сани, что их едва удалось стронуть с места.

– Вот, пожалуйста, закон подлости, – в бешенстве проскрипела Шпулька. – Вниз катим порожняком, а вверх придётся тащить неподъёмную тяжесть. Где справедливость? Я что, лошадь?

– Нет, ты скорее ослица! – фыркнула Тереска. – Хватит причитать, зато для здоровья полезно. Тяни же, ты что, копыта уже откинула? На шоссе передохнем.

– Саженцы были легче…

Недалеко от дома гостеприимного шизофреника Тереске вдруг пришла в голову неожиданная и ужасающая мысль. Она приостановилась, тяжело дыша, и расстегнула под шеей воротник.

– Что-то мне стало жарко… Слушай, а ведь им полагается теперь нас убить.

Обмахивающаяся шапкой Шпулька застыла с открытым ртом, уставясь на неё ошарашенно и возмущённо.

– Эти одинаковые номера могут означать какую-то кошмарную афёру, о которой никто не знает, – зловеще тянула дальше Тереска. – Кроме нас. Преступникам известно, что мы видели. Значит, нас нельзя оставлять в живых! Исключено! Ты бы оставила?

– Обязательно! – гневно отрезала Шпулька. – Я сыта по горло всякими там убийствами и преступлениями! А они могли подумать, что мы никому не скажем. Или что просто не заметили.

Тереска пожала плечами и выразительно постучала пальцем по лбу.

– У тебя в голове одни глупые иллюзии. Они не могут рисковать. Поубивают нас при первом удобном случае и будут правы, потому что мы тоже при первом же удобном случае сообщим в милицию. Вопрос, кто успеет первым…

В голосе Терески зазвучали мрачные пророческие нотки, и Шпулька почувствовала, как у неё на голове зашевелились волосы, а по спине пробежали мурашки. Она с трудом подавила в себе паническое желание бросить подругу вместе с её дровами и немедленно дать деру.

– Умоляю тебя, едем дальше! – простонала она почти в беспамятстве. – Погоди, сначала посмотрим, нет ли там засады. Подкрадёмся! Нет, давай вернёмся! Нет, я уж и не знаю…

– Посмотреть, конечно, не помешает. Подъедем поближе и проверим.

Они доволокли сани почти до подозрительного дома и снова остановились. Вокруг было все так же тихо и спокойно.

– В случае чего здесь и спрятаться-то негде, – дрожащим голосом прошептала Шпулька. – Одни заборы…

В тишине до них долетел рокот мотора, и впереди, в пугающей близости, сверкнули огни фар. Машина ехала прямо на них.

– Мамочки… – охнула Шпулька осипшим, сдавленным голосом.

Теперь уже и Тереска поддалась панике. В течение последних минут она свято уверовала в неизбежность их убийства. Ясно как Божий день – бандиты едут, чтобы расправиться с ними. Спасения нет, вот-вот они станут видны как на ладони, и тогда им конец…

– Сюда! – надрывным шёпотом приказала она. – Скорей!

Потеряв от страха волю к сопротивлению, Шпулька подчинилась ей и вскочила в распахнутую калитку разбойничьего логова.

– А стол… они увидят…

– И решат, что он с Луны свалился. Никто не поймёт, что это за монстр такой и что он наш… Дальше, сюда фары светят…

Автомобиль остановился, кто-то из него вышел и открыл ворота. Подруги затаились за кустами. «Фиат» снова медленно тронулся, сворачивая к воротам и светя фарами все ближе. Тереска и Шпулька пятились назад, стараясь оставаться в тени. Наконец они упёрлись в боковую стенку крыльца, сознавая, что отступать дальше некуда и сноп света вот-вот их настигнет. И в этот момент Тереска вдруг вспомнила о подвальном лазе.

Дверца в фундаменте крыльца была приоткрыта. В последнюю секунду она успела протолкнуть в неё Шпульку и нырнула внутрь сама. Из-под ног что-то покатилось по ступенькам вниз, луч света скользнул по приоткрытой дверце, стенке и ступенькам крыльца и переместился дальше.

– Не пихай меня, тут лестница, я сейчас скачусь кубарем, – с раздражением прошипела Шпулька.

– Тихо! Спустись пониже, у меня голова упирается! И перестань шуметь, чем ты там бренчишь?

– Легко сказать, тут ничего не разглядишь…

Во дворе что-то происходило. Через щель в приоткрытой дверце виднелись чьи-то ноги. Ног было четыре, что указывало на присутствие двух персон. Они шастали туда и сюда, наконец подошли к заснеженной дорожке из бетонных плит. Ошеломлённая Тереска увидела, как одну из этих плит подняли и засунули в углубление под ней какие-то свёртки. Затем опустили плиту на место, нагребли на неё снега и удалились, а вскоре раздался рокот мотора. Шпулька в глубине лаза стала нетерпеливо подавать какие-то знаки.

– Выйдем отсюда, умоляю тебя!

Тереска внезапно застыла, согнувшись в дверце.

– Нельзя, – могильным голосом шепнула она.

– Почему?!

– Там кто-то затаился…

У Шпульки мелькнуло в голове, что если она сейчас умрёт от разрыва сердца, то и хоронить не придётся – она и так, почитай, в склепе. Но сказать ничего не сказала, потому как потеряла голос.

– Какой-то бандит в дублёнке караулит на дороге у калитки. Ох, идёт сюда… Назад! Ниже, ниже!

Шпулька и сама не поняла, каким чудом скатилась вниз по крутым ступенькам, не переломав себе конечности. Она врезалась в какую-то стенку, стенка под её натиском уступила и оказалась дверью. Обе без сил привалились к ней уже с другой стороны.

– Запри скорее дверь! Ох, ничего не вижу… Это, кажется подвал…

– Погоди, у меня фонарик. Прикрой свет! Может, тут есть засов…

Прикрытый шарфом фонарик осветил узкий подвальный коридор и дверь с железной щеколдой. Шпулька, почувствовав от страха прилив нечеловеческих сил, выдернула висевшую в железном кольце колодку, задвинула щеколду и закрепила дверь колодкой. На какую-то минуту им стало легче.

– А теперь что? – с тревогой прошептала Тереска. – Сюда он не войдёт, но что дальше? Не оставаться же нам здесь навсегда! Надо выбираться, не знаю как, может, через дом…

– Дом заперт!

– Ну и что? Большое дело, вылезем через окно!

Коридорчик оказался обыкновенным подвальным коридором. На другом его конце тоже была дверь, а за нею ступеньки. Соблюдая максимальную осторожность, на цыпочках, освещая себе путь притенённым лучом фонарика, они поднялись из подвала на первый этаж. В доме царили темнота и глухая тишина.

– Никого нет, – шепнула Шпулька и слегка воспрянула духом.

– По-моему, мы стали взломщиками, – мрачно буркнула Тереска. – Пошли в кухню, оттуда виден двор. Кто бы мог подумать, что та экскурсия по дому нам когда-нибудь сгодится!

Двор был пуст. Таинственный субъект куда-то исчез Луна все ещё светила, и после подвальной темени казалось, что за окном ясный день.

– Мы, наверное, все-таки ненормальные, – трезво рассудила Шпулька. – По своей воле влезть туда, откуда должны были бежать как черт от ладана! Надо сейчас же убираться отсюда!

Входная дверь оказалась запертой на ключ. Не было иного способа выбраться из злодейского гадюшника, как только через окно или уже проверенным путём, через подвал. Путь через подвал вызывал сомнения, возможно, туда успел проникнуть тот субъект.

К счастью, окно удалось открыть легко. Тереска вылезла первой и соскочила на землю. Шпулька уселась на подоконник, собираясь последовать её примеру, и внезапно застыла.

Из-за угла дома, с другой стороны крыльца вышел бандит в короткой дублёнке. Секунду постояв и оглядевшись, он отступил в тень и медленно, крадучись, двинулся в их сторону.

И Шпулька, и Тереска замерли. Выступающее крыльцо, обитое понизу досками, а наверху ажурное, заслоняло их от бандитского взгляда, и тот их пока ещё не заметил.

Бандит дошёл до крыльца и нагнулся, а потом и присел на корточки, разглядывая полуоткрытую дверцу. Посидев так минуту, он залез внутрь. Шпулька мгновенно воспрянула духом.

– Запри его там! Ради Бога, скорей! Больше ничего не остаётся!

Шпульку как ветром сдуло с подоконника, а Тереска мигом очутилась у подвальной дверцы и молниеносно, не раздумывая, захлопнула её, заложила засов, ещё и накинула массивный крюк. Шпулька внесла свою лепту, подперев дверцы попавшейся под руку жердью.

– Быстрей, пока кто-нибудь ещё не заявился!

Они слегка опомнились только на шоссе. И лишь тогда сообразили, что все это время, спасаясь паническим бегством, толкали перед собой гружённый дровами стол, что даже не заметили, как и когда осилили труднейший, весь в колдобинах, участок пути, что засадили в подземелье человека, который не только не протестовал, но и вообще не издал ни единого звука, и что каким-то невероятным чудом избежали смертельной опасности, на которую сами же и нарвались.

Толкая, теперь уже помедленней, невероятно тяжёлые сани, они миновали «поворот смерти» и снова увидели вдалеке свет надвигающегося автомобиля.

– Нет, я больше не могу! – дико взвизгнула Шпулька. – Это уже и правда слишком!

– Черт! – рассвирепела Тереска. – Размножаются как по заказу. Ну чего застряла, надо спрятаться! Давай за дерево!

– И тот гроб тоже спрячешь за деревом?

– Пусть останется, откуда они знают, что он наш?

Машина по мере приближения к загадочному объекту все больше замедляла скорость. Проехав мимо метров двадцать, она и вовсе остановилась, а потом дала задний ход. Ни Тереска, ни Шпулька, полуживые от страха, не обратили внимания, что это не «фиат», а «варшава».