Текст книги "Две тысячи лет истории Англии"

Уолси обретает врагов

Вторая по значимости персона в королевстве, удачливый Уолси быстро начал вызывать зависть, а дополнительные налоги, которых требовал король, стали причиной недовольства могущественным канцлером. К тому же знать ненавидела его, видя в нем выскочку-простолюдина (Уолси был сыном мясника из Ипсвича и попал к королевскому двору по рекомендации маркиза Дорсета, в семье которого он некоторое время служил воспитателем), пролезшего на вершину власти и потеснившего даже самых именитых аристократов. Однако Уолси продолжал отстаивать интересы Генриха, как свои собственные: стремясь проводить политику мира, он был вынужден подчиняться королевскому желанию и воевать.

В 1525 г. Европу облетела ошеломляющая новость: германский император наголову разбил Франциска I в битве при Павии и захватил его в плен. Уолси прекрасно понимал, что Англии невыгодно поддерживать Карла V, который грозил стать самым влиятельным человеком в Европе, потому что в противном случае Карл мог посягнуть и на Англию. Единственно возможное противодействие Карлу заключалось в новом сближении с Францией. Генрих VIII, напротив, полагал, что ему представляется прекрасная возможность осуществить давнюю мечту насчет завоевания Парижа. Поэтому Уолси пришлось вновь просить у страны денег на очередную французскую кампанию.

Особого энтузиазма эти военные поборы не вызывали: например, горожане Лондона выплатили причитающуюся с них сумму только потому, что Уолси пригрозил лишить кое-кого головы. По всей Англии слышались проклятия в адрес канцлера. Особенно напряженная обстановка сложилась в графстве Норфолк, жители которого отказались давать деньги на военные нужды. Когда герцог Норфолк, ответственный за сбор налогов, потребовал назвать имя зачинщиков бунта, ему ответили, что их зовут «Бедность» и «Нужда».

В этой ситуации Уолси поступил необычно и едва ли не благородно: коль скоро люди не желали нести бремя военных расходов, он предложил королю свои собственные средства. При всем кажущемся благородстве, этот поступок заставляет задуматься об одном: канцлер королевства мог дать столько денег, сколько было не собрать целой стране. Что касается Генриха, то он без зазрения совести принял принесенную ему жертву – в его характере было превращать окружающих и особенно преданных ему людей в козлов отпущения. Народ поступок Уолси не оценил; напротив, ненависть к выбивавшему налоги канцлеру только усилилась.

Генрих мужал и с возрастом становился все более упрямым. Трудно представить, каких трудов стоило Уолси отговорить короля от бредовой идеи завоевать Париж. Получив от отца богатейшее наследство, Генрих VIII почти полностью промотал его в первые полтора десятилетия своего правления, и к 1527 г. Англия оказалась на краю катастрофы.

Уолси приложил огромные усилия к заключению очередного мира с Францией в 1526 г. Франциск I был отпущен на свободу, в то время как вместо него в Испании в качестве заложников остались его сыновья. Желая упрочить англо-французские связи, Уолси хлопотал о брачном союзе между десятилетней дочерью Генриха VIII Марией, принцессой Уэльской, и французским королем. Затем эти планы изменились, и для принцессы был подобран другой жених – второй сын французского короля Генрих (будущий Генрих II Французский).

Трагедия Екатерины Арагонской

Судьба этой женщины сплошь состояла из взлетов и падений. Дочь могущественных испанских государей, она прибыла в Англию в качестве желанной и богатой невесты наследника престола, вышла за него замуж и тут же овдовела. Вдовство ее было горьким вдвойне: юная испанка осталась в чужой стране, причем скупой свекор поставил ее в крайне непривычные для принцессы крови условия. Екатерина жила в очень стесненных обстоятельствах, так что даже подобающий ее рангу наряд был ей недоступен.

Положение принцессы сказочно изменилось, когда на ней женился король Генрих VIII. Теперь у нее было все, что она желала, и главное, она пользовалась любовью и преданностью мужа. Генрих действительно любил жену, хотя по меркам XVI столетия Екатерину нельзя было назвать юной уже тогда, когда они поженились.

Несчастье этой пары заключалось в том, что Екатерина никак не могла подарить Генриху сына. Чем старше становился Генрих, тем больше его беспокоила проблема престолонаследия. В голову короля начали прокрадываться тяжелые мысли о том, что над его семьей тяготеет проклятие, что Бог прогневался на него за женитьбу на супруге покойного брата и наказывает отсутствием сыновей.

Король оставался верен жене вплоть до начала французских кампаний, а по возвращении в Лондон у него появилась любовница, родившая ему сына. В характере Генриха было обвинять в неудачах всех, кроме самого себя. Теперь же он открыто заявлял Екатерине о том, что именно она повинна в отсутствии у них сыновей. Постаревшая и погрузневшая жена больше не привлекала Генриха, и он начал подумывать о разводе.

В юности Генрих уделял большое внимание вопросам религии. Увлечение богословием не прошло и тогда, когда он взошел на престол. В 1521 г. король написал солидный латинский трактат «Assertio septem sacramentorum adversus Martinum Lutherum» («В защиту семи таинств против Мартина Лютера»), направленный против Мартина Лютера. Лютер весьма язвительно отозвался о достоинствах королевской книги, зато папа Лев X не поскупился на похвалы (год назад он отлучил Лютера от церкви) и, довольный обретением венценосного союзника, пожаловал Генриху титул «Fidei Defensor», что в переводе с латинского означает «Защитник веры». С этого времени его носят все английские монархи. У английского короля были все основания надеяться на благосклонность Святого престола и после смерти Льва X, когда папой стал Климент VII.

В 1520 г. при английском дворе впервые появилась четырнадцатилетняя красавица Анна Болейн (1507–1536). Совсем маленькой девочкой она была отправлена во Францию в составе свиты принцессы Марии, выходившей замуж за французского короля, а после возвращения госпожи в Англию осталась служить в штате королевы Клод, жены Франциска I, и именно в этом качестве присутствовала на празднествах, устроенных по поводу встречи монархов на «поле золотой парчи».

Анна Болейн

Родная сестра Анны Мария, которой уже исполнилось восемнадцать, состояла в свите Екатерины Арагонской. Она заинтересовала Генриха VIII и вскоре стала его любовницей. Однако король не забыл и младшую, Анну.

На «поле золотой парчи» многие обратили внимание на необычную красоту смуглянки Анны. Уже тогда эта девушка, почти ребенок, производила впечатление одной из самых модных дам при пышном французском дворе. Костюм, в котором она предстала перед английской и французской знатью, впоследствии повлиял на развитие французской и английской женской моды: у Анны Болейн на левой руке были видны зачатки шестого пальца, и она, скрывая этот недостаток, носила очень длинные, прикрывавшие кисть рукава. Вот как описывает ее наряд английская писательница Плейди в романе «Самое королевское убийство»[47]47
  Настоящее имя писательницы – Элеанор Хибберт. Роман вышел на русском языке под заглавием «Путь на эшафот» (на титульный лист в этой публикации был вынесен другой псевдоним писательницы, Виктория Холт, под которым она уже приобрела известность в нашей стране).


[Закрыть]: среди фрейлин королевы Клод «была одна особа, выделявшаяся своей красотой: четырнадцатилетняя тоненькая очаровательная девушка с колечками черных волос под позолоченной сеткой. Голубое платье очень шло ей и подчеркивало смуглость ее кожи. На девушке была голубая бархатная безрукавка, усыпанная серебряными звездами, а поверх всего этого – шелковый плащ, подбитый горностаем, с широкими и длинными рукавами, скроенными по ее просьбе таким образом, чтобы скрыть руки. Поверх всего этого она надевала голубую бархатную пелерину, отороченную кружевами, к которым были пришиты маленькие золотые колокольчики. На ногах красовались голубые туфли из того же бархата, что и жилет, а на подъеме сверкали бриллиантовые звезды»[48]48
  Пер. Л. В. Романова.


[Закрыть].

В отличие от других популярных авторов так называемой «массовой литературы», к которой причисляют и современный любовно-исторический роман, Э. Хибберт всегда стремилась к исторической достоверности повествования и предваряла каждое свое сочинение перечнем серьезных историографических трудов и мемуаров, служивших ей опорой для воссоздания атмосферы той или иной эпохи. Поэтому можно вполне довериться романистке и в описании личности Анны: «Это была очень веселая молодая леди. И почему бы ей не веселиться, если все искали ее дружбы. Она прекрасно излагала свои мысли, была остроумна, очень хорошо танцевала. К тому же обладала приятным голосом, довольно прилично играла на спинете и даже сочиняла музыку. Она была по-светски разумна, но в ней присутствовала какая-то детская наивность».

Анна была вышколена при французском дворе, где ей привили чувство собственного достоинства, чего нельзя было сказать о ее старшей сестре Марии. Однако если Мария навлекла на себя позор, уступив домогательствам короля, то вернувшаяся в Англию в 1522 г. Анна сумела так вскружить голову королю, что желание обладать ею превратилось в его единственную всепоглощающую страсть. Младшая из сестер Болейн была умна настолько, что Генриху пришлось понять: она никогда не станет его любовницей. Амбиции самой Анны были весьма далеко идущими: красавица вознамерилась стать королевой Англии.

Все эти любовные интриги развивались на глазах у Екатерины Арагонской, причиняя ей постоянную боль и страдания. Она уже понимала, что ей едва ли удастся сохранить прежнее положение.

Один Томас падает, трое других возвышаются

Будучи священнослужителем, канцлер Уолси не мог одобрительно относиться к разводам. Однако видя, что таково желание короля, он, как всегда, подчинился прихоти Генриха. В 1525 г. развод был еще невозможен: могущественный союзник Генриха Карл V приходился племянником королеве Екатерине и едва ли бы допустил, чтобы его тетку подвергли подобному унижению. Затем, когда Англия взяла курс на сближение с Францией, развод стал еще более проблематичным: разрешение на него могло быть получено только от папы, но Климент VII стал фактическим заложником Карла; и когда в 1527 г. Генрих обратился к нему с просьбой о расторжении брака, ответ был отрицательным.

Год спустя Уолси направил в Рим своего секретаря Стивена Гардинера (ок. 1490–1555), но и ему не удалось вырвать желанного разрешения у святого отца. Папа оказался между двух огней: повинуясь Карлу, он одновременно не желал портить отношения с Генрихом. И все же Климент повелел создать комиссию, в которую, помимо кардинала Уолси, вошел и папский легат кардинал Кампеджо. Им вменялось в обязанность разобраться в причинах, подтолкнувших Генриха к такому решению, однако кардиналы не могли делать никаких выводов без папского на то соизволения.

По прибытии Кампеджо в Англию они с Уолси постарались отговорить Генриха от ставшей навязчивой идеи, однако в 1529 г. дело все же дошло до судебного разбирательства, которое проводилось в лондонском монастыре Черных братьев. Если Генрих настаивал на разводе, то Екатерина, появившись в суде перед кардиналами, заявила, что целых два десятка лет была ему верной женой, что брак их был заключен по папскому разрешению, и поэтому не кардиналы, а только Его Святейшество правомочен расторгнуть их супружество.

Намерение короля развестись с королевой вызывало негодование у подавляющего большинства англичан, однако лишь у старенького епископа Рочестерского Джона Фишера (1469–1535) хватило отваги публично выступить в поддержку несчастной королевы (католическая церковь признала честного пастыря святым в 1935 г.). Кампеджо, зная о сложном положении папы, решил воспользоваться хорошим предлогом для затягивания бракоразводного процесса. Получив соответствующую информацию из Англии, Климент решил, что дело следует разбирать в Риме.

Томас Кромвель

Ситуация была крайне неприятной: Генрих утверждал, что его брак с самого начала являлся недействительным, поскольку Екатерина прежде была супругой его брата. Получалось, что английский король добивался от нынешнего папы не просто разрешения на развод, но и признания ошибки, совершенной предшественником Климента. Однако, согласно одному из догматов католической церкви, папа непогрешим и, следовательно, не может ошибаться. Дело грозило затянуться на неопределенный срок.

Распаленный любовью и отчасти самодурством, Генрих VIII обрушил все свое недовольство на верного Уолси, которому на сей раз не удалось угодить королю. Когда дело шло о его желаниях, соображения государственной целесообразности теряли для Генриха всякое значение. Понимая, что королевская опала может стоить ему жизни, Уолси попытался умилостивить своего повелителя щедрыми дарами. Например, он подарил королю принадлежавший ему дворец Хэмптон-Корт. Догадываясь о реальной стоимости Хэмптон-Корта, Генрих спросил, каким образом его подданный сумел приобрести такую роскошную резиденцию. Кардиналу пришлось скрепя сердце ответить, что он возвел дворец только для того, чтобы король узнал, какой прекрасный подарок он может получить от верного слуги.

Томас Кранмер

Однако чрезмерная щедрость не спасла Уолси от катастрофы. У него был грозные противник – Анна Болейн, не прощавшая Уолси его нерасторопности и, как и Генрих, возлагавшая на него вину за отсрочку дела о разводе. 1529 г. стал свидетелем падения великого Уолси, естественная смерть которого в 1530 г. не позволила королю послать его на плаху.

Канцлером королевства был назначен сэр Томас Мор (1478–1535) – а падение Уолси стало началом стремительного взлета в карьерах Томаса Кромвеля (ок. 1485–1540) и Томаса Кранмера (1489–1556).

Развод по-королевски

Отчаяние побудило Генриха VIII вспомнить, что центрами интеллектуальной жизни Англии являются два ее знаменитых университета. Помощь пришла к нему именно от ученых – кембриджский доктор богословия Томас Кранмер написал труд, доказывающий, что нельзя считать брак Генриха и Екатерины действительным.

Обрадованный король обратил свои надежды на Кранмера, и тот не подвел, поспособствовав окончательному падению авторитета папы в Англии. В 1532 г. страна прекратила отсылать папе деньги, а еще год спустя был принят закон, по которому для рукоположения в сан епископа или архиепископа в Англии можно было обходиться собственными силами, не беспокоя при этом Рим. Когда Климент VII умер, Генрих объявил себя главой церкви Англии. Это событие было закреплено так называемым «Актом в верховенстве» (1534). Екатерина Арагонская была объявлена «вдовствующей принцессой Уэльской», престолонаследница Мария оказалась незаконнорожденной. Генрих, наконец, обвенчался с Анной Болейн, а ставший в 1533 г. архиепископом Кентерберийским Кранмер короновал ее английской королевой.

Развод Генриха с Екатериной оказался, по сути, разводом Англии с римской католической церковью. Если у истоков Реформации в Англии стоят Уиклиф и лолларды, то церковный раскол произошел по инициативе ошалевшего от любви короля, именно в этом заключается подоплека так называемой «Реформации сверху».

Томас Мор

Томаса Мора по праву называют первым великим гуманистом Англии. Он был сыном лондонского юриста и сам занимался правом. Образование Мор получил в Оксфордском университете, однако интерес к античности, тяга к древнегреческой литературе и философии проявились у него еще на заре юности. Впрочем, в сферу увлечений Мора входили также музыка, история (он написал по-английски «Историю Ричарда III», которая вдохновила Шекспира на создание одной из его известнейших пьес-хроник и на столетия предопределила расхожее представление об этом короле), астрономия, математика и зоология. Похоже, что юриспруденцией он занялся только под действием угрозы отца лишить его наследства.

Томас Мор

Для нас Томас Мор – прежде всего выдающийся мыслитель-гуманист, создатель латинского сочинения «Золотая книга, столь же полезная, как и забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии» (1516), подаривший миру понятие утопии как проекта или повествования об идеальном общественном устройстве, которое могло бы гарантировать счастье всем людям. Многие гуманисты, например, Кампанелла или Рабле, описывали подобные уголки блаженства, однако именно Мор является автором первого европейского утопического романа («утопия» в переводе с греческого означает «несуществующее место»).

В романе Мора рассказывается, как в Антверпене автору довелось познакомиться с португальским мореплавателем Гитлодеем, который поведал ему об открытом им удивительном острове Утопия, где никто ничем не владеет, но при этом все богаты. Люди на острове живут как одна большая семья, где каждый заботится о других. Все, что выращивают земледельцы и скотоводы, все, что изготавливают ремесленники, становится собственностью государства, которое, в свою очередь, безвозмездно удовлетворяет все потребности трудящихся и их семей. Царящее на Утопии изобилие объясняется тем, что местным жителям чуждо стремление к роскоши, они довольствуются необходимым и не стремятся к излишествам.

Все утопийцы занимаются физическим трудом. Исключение делается только для ученых и должностных лиц – выборных сенаторов и правителя-принцепса, которые осуществляют мудрое руководство обществом. В этом земном раю установлен шестичасовой рабочий день, нет тунеядцев-бездельников, монахов, земельных аристократов с их огромными свитами.

Читая «Утопию», невольно задумываешься над тем, что печально знаменитые в эпоху социализма поездки в колхозы и на овощебазы были подсказаны советским руководителям Томасом Мором: в Утопии никто в деревнях постоянно не жил, а часть горожан переселялась за город сроком на два года, чтобы интенсивно заниматься сельским хозяйством. А если урожай был особенно хорош, то на подмогу сельскохозяйственной гвардии приезжали и рядовые горожане.

Человек, видевший мысленным взором модель идеального общества и, судя по тексту «Утопии», понимавший причины бед современной Англии, не мог прожить вне политики. В 1504 г. он стал депутатом парламента, был не слишком высокого мнения о Генрихе VII и связал свои надежды с молодым Генрихом, полагая, что именно он может стать тем самым просвещенным государем, который принесет стране всеобщее благо. Как глубоко верующему католику, Мору импонировало увлечение Генриха вопросами теологии. В частности, ученый помогал королю в создании направленной против Лютера книги. Мартин Лютер весьма резко насмехался над трудом Генриха, и именно Мор в 1523 г. встал на защиту короля в «Ответе Т. Мора на глумления, которыми Мартин Лютер осыпает английского короля Генриха VIII».

Судья, помощник лондонского шерифа, доверенное лицо английского купечества и член парламента, Мор отличался прямодушием, которое стало причиной трагического исхода его судьбы. Став в 1529 г. канцлером, Мор неодобрительно относился к стремлению короля избавиться от Екатерины Арагонской. Верный своим религиозным убеждениям, Томас Мор не счел возможным оставаться на своем высоком посту, в то время как Генрих рвал отношения с Римом и добивался того, чтобы покорный парламент провозгласил его главой церкви Англии. Понимая, как обманулся в своих надеждах, Мор не пытался увещевать упрямого и деспотичного монарха – его протест был молчаливым, но красноречивым: он не пожелал присутствовать на коронации Анны Болейн. Новая королева видела в нем такого же опасного противника, как и в покойном Уолси, и участь Мора была решена.

Мор покинул пост канцлера в 1532 г., а в 1534 г. его вызвали на заседание Тайного совета, однако опытный юрист сумел рассеять все выдвинутые против него обвинения. Это было лишь предвестием той бури, которая разыгралась после того, как 30 марта 1534 г. парламент признал Генриха главой английской церкви, а престолонаследницей – принцессу Елизавету, дочь короля от Анны Болейн (принцесса Мария тем самым объявлялась незаконнорожденной, коль скоро брак ее родителей был «незаконным»), Генрих требовал, чтобы все присягали на верность этому парламентскому постановлению. Когда речь дошла до Томаса Мора, тот мужественно заявил, что примет постановление парламента, находящееся в компетенции светской власти, т. е. присягнет новому порядку престолонаследия, однако никогда не согласится признать изменения в церковном устройстве, исходящие от короля и парламента.

Сочувствовавший Мору герцог Норфолк попытался уговорить бывшего канцлера не гневить короля, поскольку недовольство Генриха было равносильно смертному приговору. Мор спокойно ответил: «В таком случае разница между вашей светлостью и мной заключается в том, что мне предстоит умереть сегодня, а вам – завтра». Как и епископ Фишер, Мор был на стороне королевы Екатерины в деле о разводе, и это удваивало ярость Генриха VIII и Анны Болейн. В результате бывший канцлер был обвинен в государственной измене и 17 апреля 1534 г. брошен в Тауэр.

Мало кто сомневался, что Мору суждено сложить голову на эшафоте. Обвиняемый не отрекался от своих взглядов, однако суд над ним был отсрочен – судьи отчаянно боялись острого языка и мудрости пожилого ученого, и потребовалось несколько месяцев заключения, чтобы сломить его хотя бы физически.

Однако дух Мора оставался по-прежнему твердым. В день суда бывший канцлер, просвещенный друг Эразма Роттердамского, предстал перед судьями босиком и в одежде арестанта. Он был настолько слаб, что едва преодолел расстояние от берега Темзы до Вестминстер-холла, которое его заставили пройти пешком, и во время процесса судьям пришлось разрешить ему отвечать на вопросы сидя.

Обвинения, выдвинутые против подсудимого, граничили с абсурдом. Например, ему инкриминировали написание памфлета против Лютера, который теперь оказался в чести у реформированной английской церкви. Дошло до утверждений, будто Мор околдовал короля, буквально заставив его написать знаменитый памфлет.

Судьи явно торопились с завершением процесса и вынесением угодного королю и королеве жуткого приговора: даже на Тайбернский холм, где казнили преступников, осужденного должны были протащить волоком по земле через весь лондонский Сити, а там его ожидала так называемая «квалифицированная казнь», одно из самых варварских изобретений английского средневековья. Впрочем, король счел за благо заменить эту мученическую смерть простым отсечением головы. И дело было не в сострадании, внезапно проснувшемся в очерствевшем сердце коронованного деспота. На Тайберне казнили при большом стечении народа, и власти боялись того, что мог сказать Мор в полагающемся осужденному последнем слове. Это побудило короля упростить казнь и свершить ее внутри стен Тауэра. Но королевское «помилование» было дано наряду с приказом не тратить лишних слов в прощальной речи.

Лишь один раз за все это время героический Томас Мор дрогнул: когда его вели из Вестминстера в Тауэр, к нему прорвалась любимая дочь Маргарет. Вид ее горя едва не лишил осужденного его непроницаемого спокойствия, однако он сумел взять себя в руки. Глубокая вера облегчила Мору переход в лучший мир. Он отказался от последнего слова и даже нашел в себе силы пошутить с палачом, чтобы тот убрал с плахи его бороду, которая «никогда не совершала государственной измены». Эта ироничная реплика стала одним из наиболее известных высказываний великого человека.

Весть о казни Томаса Мора 6 июля 1535 г. потрясла не только Англию, но и всю Западную Европу. Друг Мора Эразм Роттердамский сокрушенно заметил, что смерть похитила человека, душа которого была «белее снега», и таково было всеобщее мнение.

Мужественный епископ Фишер разделил участь Мора: он также был обвинен в государственной измене, заключен в Тауэр и сложил голову на плахе 22 июня 1535 г.