Текст книги "Партии, профессиональные союзы, женские организации Франции, Германии, Великобритании (1815–1914)"

5.3. Аксьон франсэз

Раскол монархического движения в связи с образованием фракции «присоединившихся» и политический кризис 1894–1899 гг., вызванный делом Дрейфуса, привели к складыванию консервативно-экстремистского направления, известного как «неороялизм». Его выход на политическую арену связан с развернувшейся в стране борьбой сторонников и противников республиканского строя, внешне позиционировавших себя как сторонников пересмотра дела Дрейфуса – дрейфусаров и их политических оппонентов – антидрейфусаров. 19 декабря 1898 г. публицист Морис Пюжо опубликовал статью под названием «Аксьон франсэз» (Французское действие), направленную против республиканского строя. 20 июня 1899 г. Пюжо, преподаватель философии Анри Вожуа и ряд других деятелей объявили о создании «Комите Аксьон франсэз», принявшего программное заявление, по воспоминаниям Вожуа, «антисемитского, антимасонского, антипротестантского и, наконец, антидемократического национализма». Активное участие в этой организации принял журналист Шарль Моррас. Он открыто демонстрировал свою приверженность монархии («чтобы Франция жила, надо, чтобы вернулся король»), реакции («партия Дрейфуса заслуживает того, чтобы ее всю расстреляли как инсургентов»), национализму («нация занимает вершину в иерархии политических идей <…> среди прочих реальностей нация стоит на первом месте») и антисемитизму («три еврея: Маркс, Энгельс, Лассаль, проповедуя классовую борьбу, посеяли беспорядок, из которого еврейский народ рассчитывает извлечь всю выгоду»). Когда в январе 1905 г. первоначально организационно рыхлое течение трансформировалось в Лигу Аксьон франсэз, каждый вступавший в Лигу должен был подписать декларацию, гласившую: «Я обязуюсь бороться против всякого республиканского режима. Республика во Франции – это правление иностранцев <…> Наше единственное будущее – это монархия <…> Только монархия обеспечит общественное спасение и, утвердив порядок, предотвратит общественные бедствия <…> Будучи необходимым инструментом общих интересов, монархия восстановит власть, свободу, процветание и честь. Я присоединяюсь к делу реставрации монархии. Я обязуюсь служить ему всеми средствами» [цит. по: 659, с. 124, 125, 126, 127, 131].

Аксьон франсэз представляло собой партию крупной земельной аристократии и сопутствующим ей слоям офицерства и католического духовенства. 15–20 % сторонников Аксьон франсэз были дворянами, почти столько же – священниками. Среди остальных преобладали офицеры, адвокаты, мелкие буржуа – служащие банков, мелкие торговцы, страховые агенты, коммивояжеры. В составе Аксьон франсэз действовала организация женской роялистской молодежи, насчитывавшая около 5 тыс. членов, объединенных почти в сотню групп. Студенты из католических семей входили в молодежную организацию «Студенты Аксьон франсэз». По свидетельству одного из бывших ее членов Тиксье-Виньянкура, «из 6 тыс. студентов юридического факультета 2 тыс. являлись сторонниками «Аксьон франсэз» <…> Идентичная ситуация была и на других факультетах» [446, с. 101]. В 1910 г. была учреждена детская организация Лицеисты Аксьон франсэз. Общая численность сторонников Аксьон франсэз после 1910 г. доходила до 30–40 тыс., а по некоторым источникам и до 60 тыс. человек.

Вступившие в Лигу платили членские взносы. Претендент на трон Филипп герцог Орлеанский, сын умершего в 1894 г. графа Парижского, ежемесячно выплачивал 1 тыс. франков. Регулярно поступали пожертвования монархически настроенных дворян. Отдельные взносы доходили до 10 тыс. франков. С 1907 г. проводились ежегодные съезды: на съезде, прошедшем в декабре 1911 г., были представлены 182 местные группы. Лига издавала ежедневную газету, выходившую под названием Бюллетень Аксьон франсэз с марта 1908 до лета 1944 г. Редакционная статья первого номера газеты определила ее направление: «Долой республику, да здравствует Франция, да здравствует король!». Лига имела журналы, собственное книгоиздательство. Для противостояния республиканским и демократическим идеям был основан исследовательский институт, «небольшая, но собственная Сорбонна». Лига Аксьон франсэз превратилась в четко структурированную партию. В 1914 г. это признал Ромен Роллан: «Я не одобряю выводов Морраса и Аксьон франсэз. Но их партия логична и хорошо организована» [659, с. 133].

Лидер партии Моррас разработал концепцию «интегрального национализма», ставшую идеологической доктриной лиги. Он писал: «Вместе с членами католической партии роялисты являются католиками (по убеждению, чувству или традиции), а также отстаивают приоритет католицизма. Вместе с членами антисемитской партии они являются антисемитами. Вместе со сторонниками Поля Деруледа они выступают в поддержку ответственной и сильной власти. Вместе со сторонниками умеренной политики и децентрализации они стремятся восстановить автономию образования, а также коммунальные и провинциальные вольности <…> Доктрина роялистов не только включает важнейшие постулаты национализма – она сама является интегральным национализмом» [821, с. 117–118].

Аксьон франсэз выступала за возрождение величия и могущества Франции. Согласно ее концепции, эта цель может быть достигнута с реставрацией монархии как естественной выразительницы национального интереса, возвращением прав и привилегий церкви, восстановлением сословно-патриархальных отношений в обществе. Монархия, утверждали неороялисты, может положить конец классовой борьбе и смягчить социальные антагонизмы, для этого следовало «подчинить частные интересы рабочих общему, национальному». Монархия должна быть антипарламентарной, с сильной исполнительной властью. По словам директора политической канцелярии герцога Орлеанского Андре Бюффе: «Представительным собраниям – контроль, главе правительства – действительная власть» [912, с. 191]. Намеревались провести децентрализацию страны, что подразумевало замену департаментов старыми провинциями с местными парламентами, контролируемыми крупными землевладельцами и бессильными перед центральной властью. В интересах аграриев предлагали отменить существовавшее во Франции право равного раздела наследства между членами семьи и восстановить систему майората с переходом земли от отца к старшему сыну.

Неороялисты не скрывали абсолютное неприятие демократии. По словам Морраса, «Слово демократия должно быть вычеркнуто, изгнано и забыто, как настоящий синоним вырождения, выражение дезорганизации и распыления, лингвистический обломок самой пагубной стороны республиканского режима» [цит. по: 912, с. 191]. В русле подобных представлений Аксьон франсэз боролась против всеобщего избирательного права, избрания главы государства и народного плебисцита. Монархия, по замыслам неороялистов, освободит граждан от возлагаемых на них демократией и конституционным строем государственных забот и позволит спокойно заниматься своими собственными делами. Из того, что буржуазный строй провозглашает политическое равенство граждан, оставляя их экономическое неравенство, делался вывод о необходимости восстановления баланса: юридического, политического и экономического равенства быть не должно. На дискриминацию осуждались евреи как виновники всех бед, остракизму должны быть подвергнуты масоны и протестанты.

Какой бы стала Франция в случае торжества идей Морраса?

Один из лидеров Французской объединенной социалистической партии Марсель Самба, полемизируя с Моррасом, спрашивает его: «Я слушаю вас, Моррас! Говорите, – куда придем мы за вами? Пусть ваши ожидания сбылись, переворот совершился, трон восстановлен. Что далее?»

В интерпретации Самба, ответ Морраса мог быть таким: – «Далее? Счастливая Франция! Теперь начнется твое возрождение. Не весь вопрос решен возрождением трона, но всем возможностям открыта дверь. Под руководством монарха без шума начинается сосредоточение всех национальных энергий, армии и флот восстановлены, втянуты в дело, имеют хороших командиров. Мы имеем, наконец, дипломатию, последовательно осуществляемые планы, имеем секретные интриги и тесный союз с Россией, Австрией, Испанией и Англией. Мы женим принцев и выдаем замуж принцесс. Наконец, мы имеем победы, венчающие дело короля. Мы берем назад Эльзас, Лотарингию и Рейн! Германия, разделенная нашими усилиями, становится театром борьбы между австрийским и прусским домом. Французский же дом – арбитр Европы!».

Самба – и вместе с ним, как показало политическое развитие страны, – большинство народа отвергли путь, предложенный Моррасом: «вы строите ваше будущее сообразно с прошлым <…> Но прошлое прошло. То, к чему оно стремилось – достигнуто. Идем же дальше!» [цит. по: 70, с. 305, 307].

Неороялисты, как свидетельствует один из инструктивных документов, рассчитывали установить монархию, «не справляясь предварительно о мнении публики <…> обращаться к массе безнадежно <…> ее всегда нужно в большей или меньшей степени обманывать, скрывать от нее истину и даже, в интересах благородного дела, обращаться к некоторым из ее наименее благородных чувств» [цит. по: 912, с. 200].

Поскольку все попытки монархической реставрации легальными средствами через парламент не приносили успеха, Аксьон франсэз выдвинуло лозунг борьбы «всеми средствами» и осенью 1908 г. вокруг газеты Аксьон франсэз сформировало молодежные боевые отряды под названием «Королевские молодчики». Их первоначальный состав сложился из молодых людей – распространителей воскресных выпусков газеты. В октябре того же года была создана Национальная федерация королевских молодчиков из числа студентов, гимназистов, приказчиков. Ее члены стали ударной силой антиреспубликанских и антисемитских выступлений. Деятельность «молодчиков» свелась к проведению манифестаций, скандалам в судах, университетах и театрах, разрушению памятников, избиению профессоров и журналистов. Свидетель событий русский публицист А. С. Белевский, в 1908 г. эмигрировавший во Францию и публиковавшийся в российских изданиях под псевдонимом «Белорусов», писал в журнале «Русское богатство»: «Мне случалось видеть его (Морраса – И. Ч.) и его молодцов в «работе» в день официального чествования республикой памяти Жан-Жака Руссо, весной прошлого (1912 – И. Ч.) года <…> В Сорбонне состоялось чествование Руссо от имени университета. В аудитории – приглашенные; в дверях – строгий контроль билетов. На трибуне – профессора и члены Института. Их академические и ученые речи, вероятно, были очень содержательны, но, к сожалению, мы их не слышали, так как звуки таяли в большом зале, не долетая до нас. Общее впечатление скуки казенного торжества. Вдруг встает молодой человек, прекрасно одетый, и звонким молодым голосом, полным задора, я бы сказал страсти, начинает выкрикивать ругательства против «отца революции», бьют, тащат за волосы со скамьи, волочат у двери, и все время над ним поднимаются кулаки и падают на голову, лицо, в грудь, в спину. Минуты через две опять ругательное “выступление”. На этот раз, кажется, рабочий: картуз, костюм не свежий, широкие плечи. Вновь кулаки, свалка упорнее, чем раньше, клубок людей скатывается с грохотом по ступеням амфитеатра, в конце концов “выставили” и этого. И так в течение трех часов, – ровно через три минуты то тут, то там встает молодой человек, зная, что его неизбежно беспощадно изобьют, и звонко отругивает “развратителя Франции”, – а затем кубарем летит вон, расплачиваясь боками. Это была антиреспубликанская демонстрация выучеников Морраса» [70, с. 292–293].

Случались нападения на высших должностных лиц, включая президента Фальера. Сторонник Аксьон франсэз встретив президента на прогулке попытался вырвать ему бороду. Во время торжественного переноса праха Э. Золя в Пантеон члены Лиги попытались помешать церемонии, даже ранили Альфреда Дрейфуса. Подобных инцидентов было множество. Эти демонстративные выступления не были попытками свергнуть республику, к этому Аксьон франсэз не было готово, но прозондировать отношение общественных слоев страны к идее реставрации монархии могли. Эта проверка показала, что Аксьон франсэз не стала партией, способной организовать широкое антиреспубликанское движение.

С 1911 г. акценты в деятельности Аксьон франсэз переместились с установки на реставрацию монархии на пропаганду идей национализма. 24 мая 1914 г. 30 тыс. сторонников Лиги приняли участие в манифестации, посвященной Жанне д’Арк. Лига полностью поддержала мероприятия правительства по подготовке к войне, в частности, введение трехлетней военной службы.

В практической деятельности Аксьон франсэз не достигла своей главной цели – реставрации монархии. Но исповедуемые идеи национализма и шовинизма позволили этой организации действовать вплоть до окончания Второй мировой войны, в годы которой Аксьон франсэз поддерживало режим Виши[17]17
  Морраса в 1945 г. осудили на пожизненное тюремное заключение и лишение гражданских прав «за сношение с врагом». Умер в ноябре 1952 г.


[Закрыть].

5.4. Националистические организации

К лагерю «правых» относились и группировки, хотя и поддерживавшие Третью республику, но выступавшие за ее преобразование из парламентарной в плебисцитарную, с избранием президента всеми избирателями и наделением его авторитарной властью. Политический кризис, вызванный делом Дрейфуса, привел к поляризации политических сил. С одной стороны, дрейфусары в начале 1898 г. организовали Лигу прав человека, включавшую шедших за Ж. Жоресом социалистов, радикалов, масонов, противников военщины и религиозного засилья – всех тех, кого отличали приверженность идеалам республиканизма, демократии, антиклерикализма, неприятием национализма и милитаризма. Их целью было не только добиться реабилитации Дрейфуса, но прежде всего защитить демократические институты, оказавшиеся под угрозой разгрома. С другой стороны, антидрейфусары восприняли осуждение Э. Золя за публикацию памфлета «Я обвиняю!» как призыв к наступлению против демократических ценностей. Противники республики попытались совершить государственный переворот. На улицах начались бесчинства, погромы, нападения на редакции прогрессивных газет. Их инициаторами выступили Лига патриотов, Антисемитская лига, Лига французской родины — экстремистски настроенные организации, стоявшие на позициях национализма, преклонения перед армией, сторонники хотя и республиканской, но авторитарной формы правления.

Среди них одной из наиболее активных была Лига патриотов, действовавшая в 1882–1889 гг. В середине 80-х годов XIX в. она насчитывала свыше 180 тыс. членов [821, с. 108]. Лига пропагандировала идеи реванша и возвращения Эльзаса-Лотарингии; отличалась крайним национализмом и антисемитизмом. Организатор и вдохновитель Лиги патриотов Поль Дерулед участвовал в войне 1870–1871 гг., приобрел популярность призывами к возмездию немцам. Был участником подавления Парижской Коммуны. В политике действовал вместе с бонапартистами и легитимистами, являлся одним из главных пропагандистов буланжизма, активным антидрейфусаром. 23 февраля 1899 г., в день похорон президента Франции Ф. Фора, пытался произвести государственный переворот, окончившийся неудачей. Деруледа, отданного под суд, присяжные оправдали, однако Сенат в качестве Верховного суда в 1900 г. приговорил его по обвинению в подготовке государственной измены к 10-летнему изгнанию из Франции. Из Испании, где он обосновался, вел ожесточенную литературную кампанию против республики и социалистов; даже имел дуэль с Жоресом, ради которой приезжал во Францию. Эта организация усматривала в парламентской системе причину ослабления государства и требовала пересмотра конституции в направлении усиления исполнительной власти.

5.5. Либеральные партии

Провал планов реставрации монархии, переход в Палате депутатов и Сенате большинства мест в руки республиканцев вынудили Мак-Магона 30 января 1879 г. досрочно уйти в отставку. Новым президентом избрали умеренного республиканца Жюля Греви. Эти события означали поражение монархистов и упрочение республики. Франция перестала быть «республикой без республиканцев», «республикой герцогов», наоборот, предстала как «республика республиканцев». Политическая власть перешла непосредственно к буржуазным группировкам. Их еще нельзя было назвать партиями в современном понимании, но они уже имели признанных лидеров. Вплоть до Первой мировой войны эти группировки в организационном отношении представляли собой аморфные и неустойчивые объединения депутатов, коммерсантов и промышленников, адвокатов, журналистов. Формального членства не предусматривалось. Роль объединяющего стержня республиканских партий играли масонские ложи и учительство, тогда как консервативно-клерикальные объединения цементировало католическое духовенство. Само существование партии обозначалось наличием постоянно действовавшего центра, преимущественно выполнявшего функции избирательного комитета. Низовые подразделения активизировались лишь во время избирательных кампаний. В их проведении решающую роль играли местные «нотабли» – авторитетные в избирательном округе персоны. Они организовывали финансирование выборов «из частных источников», поддерживали своим влиянием кандидатов. Именно на нотаблей опиралось партийное руководство [1022, с. 17–18]. С окончанием избирательной кампании деятельность партий ограничивалась политическим полем Палаты депутатов и Сената. Но и при этом партийные фракции были слабо организованы, поскольку первоначально депутатам официально было запрещено собираться на заседания фракций, пользоваться зданием и техническими службами парламента для их проведения и публикации принятых решений.

После объединения социалистических партий в 1905 г. буржуазные партии вынужденно осознали необходимость организационного укрепления партийных структур, парламентских фракций, внепарламентских форм деятельности. В 1910 г. по настоянию не только социалистов, но и наиболее организованной в то время партии радикалов и радикал-социалистов парламент принял новый Регламент, который признал партийные фракции и предусмотрел образование специальных комиссий парламента не по жребию, а исходя из пропорционального представительства партий. Каждый депутат получил право записываться одновременно только в одну группу. Поскольку участие в комиссиях являлось предпосылкой карьерного роста, количество «независимых» депутатов уменьшилось, а устойчивость фракционных групп в определенной степени повысилась [742, с. 243–244].

В Третьей республике главным классифицирующим отличием политических партий и группировок являлась их идентификация как «левых» и «правых», терминологически восходящая к революции конца XVIII в., когда в Учредительном собрании слева от председателя разместились радикально-революционные, республиканские по политической ориентации депутаты, а справа – роялисты: аристократы и представители крупной буржуазии, страшившиеся углубления революции и занявшие позицию защиты короля. С того времени понятия «левые» и «правые» прочно вошли в политический лексикон. В годы Реставрации, когда само слово «республика» было запрещено, а республиканцы сидели по тюрьмам, «левых», чтобы не возникало ассоциаций с республиканцами-революционерами, стали называть «либералами». Противясь попыткам ультрароялистов вернуть Старый порядок, либералы выглядели носителями левых идей. Либерализм стал идейно-политической основой практической деятельности буржуазно-республиканских партий эпохи Третьей республики.

В 70–90-х годах XIX в. различие между левыми и правыми партиями состояло в диаметрально полярных подходах к актуальным для того времени проблемам: государственности страны с позиций сохранения республики или реставрации монархии; защиты или отрицания авторитета республиканских институтов власти; подавления монархических настроений в армии и ее демократизации; признания и законодательного закрепления гражданских прав и свобод; взаимоотношений государства, школы и церкви, ликвидации духовного диктата церкви.

Основным полем борьбы левых и правых партий являлись парламентские и муниципальные выборы. Если первый тур не приносил результата, левые партии обычно прибегали к «правилу республиканской дисциплины»: избирателей призывали отдать голоса кандидату, имевшему наибольшие шансы выиграть и тем самым воспрепятствовать успеху монархиста. Исследователь истории французского парламентаризма А. Сулье отмечал: «Каждые четыре года избиратели, отдав предпочтение в первом туре одной из многих политических партий, объединяются в конечном счете всего под двумя знаменами. В этот момент неизбежно складывается нечто вроде временной двухпартийной системы, ибо избиратель приносит в жертву свои личные склонности, чтобы помешать победе противоположной тенденции. Однако как только выборы остаются позади, каждая партия вновь обретает свою независимость и происходит острый конфликт парламентских коалиций» [цит. по: 846, с. 434].

Избранный депутат считал себя вправе включиться в состав любой парламентской группы сообразно собственным расчетам. При этом депутат был мало связан со своей группировкой, поскольку его переизбрание зависело не столько от партии, сколько от поддержки нотаблей. Это приводило к тому, что депутат был заинтересован не в выполнении предвыборных программ, своей и партии, а в лоббировании в государственных органах интересов нотаблей.

Начиная с выборов 1876 г. буржуазно-республиканские группировки обеспечили прочное большинство в Палате депутатов и овладели монополией на руководство страной. Поначалу многочисленные и разобщенные, со временем, под влиянием политических обстоятельств, они трансформировались в партии парламентского типа. Начало им положили три объединения умеренных республиканцев – «Левый центр», «Республиканская левая» и «Республиканский союз».

В «Левый центр» входили бывшие орлеанисты, по необходимости переориентировавшиеся в республиканцев. Их социальную основу составляли финансовая олигархия, верхушка крупной буржуазии. Возглавляли это образование А. Тьер, А. Дюфор. «Республиканская левая» отражала взгляды «деловой буржуазии», нуворишей, свободных от монархистско-клерикальных традиций. Отличалась от «Левого центра» антиклерикальной направленностью, исповедовала умеренно-республиканские взгляды. Один из ее лидеров Ж. Ферри, став главой правительства, заявил: «Невозможно каждое утро делать революции, нельзя каждый день изобретать новости» [407, т. 2, с. 482].

Наиболее влиятельной политической организацией, опиравшейся на широкие слои средней и мелкой буржуазии, был «Республиканский союз». Его главой был Л. Гамбетта. Политические требования «Республиканского союза» определялись так называемой «Бельвильской программой», принятой в 1869 г. избирателями первого округа департамента Сены и направленной Гамбетта, популярному в то время адвокату и кандидату в депутаты. Бельвильская программа провозгласила требования радикальной демократии. Она намечала реформы, посредством которых предполагалось сменить бонапартистский режим республиканским. Ее основные требования сводились к обеспечению последовательного применения принципа всеобщего голосования во время общефранцузских и муниципальных выборов, гарантированной законом свободы личности, свободы печати, собраний и ассоциаций (союзов), отделения церкви от государства, обязательного бесплатного и светского начального образования, к уничтожению постоянных армий, к преобразованию налоговой системы, предусматривавшему введение единого налога вместо многих. Конкретные предложения в социальной сфере в программе отсутствовали. В ней говорилось лишь о том, что проведение экономических реформ зависит от политической трансформации общества, по мере развития которой они будут намечаться и разрабатываться, основываясь на принципах социальной справедливости и равенства.

Но чем ближе Республиканский союз подходил к власти, тем более умерял свои требования. Сам Гамбетта стал призывать к благоразумию, осторожности, умению распознавать, от чего следует воздержаться. Новые веяния проницательно уловил знаменитый журналист Анри Рошфор. 11 февраля 1876 г. он опубликовал статью, в которой констатировал появление во Франции «партии оппортунистов», которая оставляет за собой право проводить реформы «своевременно», в «удобный момент». Рошфор раскрыл, что это означает: «Своевременно – это термин парламентского жаргона, означающий никогда» [цит. по: 785, с. 55]. Во Франции под оппортунизмом стали подразумевать политику, основанную на компромиссах, кулуарных парламентских интригах, а термин «оппортунисты» стал синонимом умеренных республиканцев.

Умеренная республиканская партия и ее реформаторский курс. К началу 80-х годов XIX в. на основе политических течений Левого центра, Республиканской левой и Республиканского союза сложилась Умеренная республиканская партия, лидерами которой стали Л. Гамбетта и Ж. Ферри. Цементирующим компонентом умеренных республиканцев были масонские ложи. В «Ложу Великого Востока» входили Л. Гамбетта, С. Лакруа, А. Бриссон, К. Пеллетан. Умеренные республиканцы, или, по установившейся тогда терминологии, оппортунисты, стремились обеспечить эволюционное развитие общества, устранение политического радикализма и авторитаризма, гражданскую консолидацию и примирение враждующих группировок на основе компромиссов, устранение влияния церкви на государство и школу. В предвыборной речи в августе 1881 г. Гамбетта представил свое видение оппортунизма: «Это – рассудительная политика, никогда не пропускающая удобного момента и благоприятных обстоятельств, но ничем не жертвующая». Гамбетта призывал «устранить дух насилия», «урегулировать различные вопросы по сериям <…>, дать им порядковые номера, а также по степени их настоятельности» [цит. по: 785, с. 121].

Эволюционного курса умеренные республиканцы и придерживались на протяжении 80–90-х годов XIX в. В блоке с другими фракциями республиканцев были проведены буржуазно-демократические преобразования.

Важнейшее значение имела деятельность умеренных республиканцев по укреплению республиканского строя. Конституционные и органические законы 1875 г. не содержали нормы, гарантировавшие важнейшие личные политические и гражданские права граждан. Необходимость заполнить этот пробел, закрепить политические перемены и продвинуться по пути либеральных преобразований побудила умеренных республиканцев провести на протяжении 1879–1885 гг. ряд буржуазно-демократических реформ. Одни из них символизировали укрепление республиканского строя. День взятия Бастилии (14 июля) провозгласили национальным праздником. Признали «Марсельезу» гимном республики. Приняли закон о местопребывании правительства и Национального собрания в Париже [314–316]. 11 июля 1880 г. объявили полную амнистию коммунарам [295]. Отменили богослужение в начале работы палат, что толковалось как утверждение республиканизма. Чтобы очистить Генеральный штаб от сторонников королевских и императорской династий, в 1880 г. приняли закон о замещении должностей в этом важнейшем военном органе по конкурсу с предпочтением для офицеров, окончивших Высшую военную школу.

Умеренные республиканцы значительно расширили границы гражданских прав и свобод. Важнейшим достижением стали законодательные гарантии функционирования средств массовой информации. Благодаря политической воле умеренных республиканцев был принят принципиально важный закон 1881 г. о свободе печати [331]. В его основе лежал фундаментальный принцип, согласно которому на администрацию возлагалась лишь функция регистрации, но не разрешения издания. Желавшему основать газету или журнал следовало сообщить их название, адрес издательства и типографии – на случай возможного судебного преследования. Ответственность печатного органа наступала в строго определенных случаях: если в публикациях усматривались призыв к совершению убийства, грабежа, поджогов, преступлений против безопасности государства; оскорбление президента республики; сообщение ложных известий, сфабрикованных, фальсифицированных или приписываемых третьим лицам; оскорбление «добрых нравов», продажа и распространение непристойных рисунков, гравюр, картин, изображений. Со времени принятия этого закона во Франции остаются незыблемыми основополагающие права прессы. Французский закон о печати послужил образцом для аналогичного законодательства ряда европейских стран. В июне 1881 г. Национальное собрание приняло Закон о свободе собраний [332]. Для их организации отныне не требовались разрешения властей. Следовало лишь предварительно подать заявление префекту полиции или мэру с указанием инициаторов, места и времени проведения. На собрании мог присутствовать государственный или судейский чиновник, но распустить его он мог только по просьбе президиума или в случае беспорядков. Заявленной целью собрания могли быть лекция, публичная дискуссия или предвыборный митинг. В отношении митингов было введено ограничение: на них могли присутствовать только избиратели соответствующего округа, депутаты обеих палат, кандидаты и их доверенные лица. Единственным оставшимся серьезным изъятием из принципа свободы собраний был сохраненный запрет на деятельность клубов.

Границы гражданских прав значительно расширились с принятием закона 1884 г. о легализации профсоюзов [302]. Укрепил демократические начала в управлении государством и институты гражданского общества закон 1901 г. об ассоциациях [296]. Он разделил все ассоциации, другими словами, общественные объединения, на 3 категории. Ассоциации первого рода – те, кто не заявил о своей деятельности. Они могли продолжать функционировать совершенно свободно, но не пользовались никакими юридическими правами. Ассоциации второго вида должны были зарегистрировать в префектуре название, местонахождение, род деятельности, перечень администрации, устав. Эти ассоциации получали определенные юридические права: выступать в суде, распоряжаться поступившими членскими взносами, владеть помещениями для администрации и собраний, владеть недвижимостью, необходимой для выполнения поставленных целей. Ассоциации третьего типа – те, что были признаны государством «общественно-полезными». Главный смысл закона состоял в установлении уведомительного порядка регистрации и свободы действий общественных объединений, в том числе политических партий, если они не посягали на целостность национальной территории и республиканскую форму правления.

Органическая связь монархистов с католической церковью поставила умеренных республиканцев перед необходимостью проведения антиклерикальной политики. С одной стороны, церковь рассматривалась как источник и носитель реакционных постулатов, прежде всего, общественно-политического и культурного характера. Это – неприятие республиканского государства и отказ от участия в его делах, включая выборы; убеждение в приемлемости для христиан только монархической формы правления; отрицание светской культуры, образования и науки. Демократически настроенные слои общества не могли признать и принять опубликованный в декабре 1864 г. Папой Пием IX «Перечень важнейших заблуждений нашего времени». Содержавшиеся в нем постулаты осуждали многие явления духовной жизни и общественные институты, ставшие реалиями своего времени. С другой стороны, в церкви не без оснований видели стойкого союзника и опору монархии, а следовательно, врага республики.