Текст книги "Рыцари Короны"

Сашка же никак не мог остановиться. Он менял имя своей кроткой кобылы каждые полтора часа. Она уже побывала у него Россинантом, Мадам Баттерфляй, Тридцатьчетверкой, Гордостью Аризоны, Дикой Розой, Альфа-Ромео, Буцефалом и Эсмеральдой. Сегодня утром он решил, что девчонки в чем-то правы, и вот уже десять минут вертелся на спине Жаворонка…

Ехали в том же порядке, что вчера – впереди Сашка, Сергей с Андреем замыкающими, посередине Ольга с Аленкой. Девчонки шептались и оглядывались на Андрея. Естественно, Аленка не удержалась и рассказала подруге, как он захотел угостить Ласточку сахаром, и сахар появился у него в кармане. Значит, не зря Хороший Волшебник говорит о его способностях, ведь даже не старался, так, между делом колданул под разговор. Разумеется, рассказывала Аленка шепотом и только Оле, а остальным ни слова!

На ее счастье, Андрей не замечал этого, сосредоточившись на своих мыслях. Он пытался восстановить в памяти, как это все произошло. Вот он разговаривает с сестрой, вот треплет по шее Ласточку – рука Андрея сама протянулась вперед и ладонь ласково погладила рыжеватую шкуру. Потом он полез в карман и достал сахар… повторяем действие… пусто!

Бред какой-то. Но ведь откуда-то сахар в кармане тогда появился, значит, он может сделать это еще раз. И Андрей снова и снова пытался сосредоточиться: «У меня в кармане лежит сахар… два маленьких белых кубика… ладно, пусть будет один… но этот маленький сладкий кусочек спрятался у меня в правом кармане… я чувствую, что он там, сейчас я достану его…» Андрей действительно уже чувствовал, как твердый кубик в тесном кармане давит ему на ногу, но когда он осторожно сунул руку, карман был по-прежнему пуст.

«Ладно, как там Ольга говорила? Кусок сахара, мне в правый карман… в конце концов, можно в левый. Пожалуйста!» С тем же результатом.

Теперь он замыкал цепочку путешественников. Сергей, которому наскучило общество человека, сосредоточенного исключительно на своих карманах, догнал девчонок и теперь болтал с ними. Андрея это одиночество вполне устраивало, никто не отвлекал. Однако минут через десять он догнал остальных. Группа из четырех всадников столпилась под деревом, росшим у самой дороги, причем все откровенно веселились.

Это была огромная старая яблоня, густо усыпанная плодами. Первым к ней подъехал, естественно, Сашка. Некоторое время он подпрыгивал в седле, пытаясь достать огромное, с два кулака яблоко, висевшее прямо над его головой. Потом осторожно встал и, балансируя на спине Аэроплана (бывшего Жаворонка), снова потянулся к яблоку и снова не достал. Тем временем подъехали девчонки. Оля, не глядя, подняла руку вверх, и ближайшее к ней яблоко мягко опустилось в подставленную ладонь. Аленка подняла голову, выбрала себе яблочко, небольшое, но очень румяное, указала пальчиком, и оно послушно скатилось девочке на колени. Сашка, все еще стоя на лошади, восхищенно зааплодировал. Сергей, решив показать брату настоящий класс, так же небрежно ткнул пальцем и тут же получил довольно болезненный удар по лбу. Он мог бы поклясться, что этот зловредный фрукт тщательно прицелился, прежде чем сорваться с ветки. Сашка ехидно заржал.

– Так я, наверное, тоже смогу! – он наугад махнул в сторону густой ветки и тут же по его пальцам скользнул огрызок. – Ой!

Его изумленная физиономия выглядела так забавно, что девчонки чуть не попадали с лошадей от смеха. Еще некоторое время братья пытались уговорить яблоню поделиться плодами. Над Сергеем дерево, наконец, сжалилось и, опустив ветку, позволило ему сорвать яблочко, маленькое и червивое, но парень все равно был доволен.

– А мне? – взвыл Сашка.

Андрей как раз подъехал и тоже был свидетелем недвусмысленно ответа дерева. Несколько листьев шевельнулись и не очень уверенно стали сворачиваться, образуя очень похожее подобие небезызвестной фигуры из трех пальцев.

– Обалдеть! – Сашка был так восхищен, что даже забыл обидеться. – Все видели? Оно мне фигу показало! В жизни такого умного дерева не встречал!

Яблоня озадаченно дернула ветвями, потом листья затрепетали. Одна из веток опустилась, по пути скользнув по голове Сашки, словно погладила. Десяток яблок, как на витрине, замерли перед ним в ожидании. Сашка, не долго думая, собрал их, пихая за пазуху, потом торжественно поклонился.

– Благодарю вас, сударыня! Непременно опишу наше счастливое знакомство в своем путевом дневнике!

Пока Сашка расшаркивался перед яблоней, Аленка шепотом просила Андрея тоже попробовать. Но он только пожал плечами и с некоторой опаской поехал вперед. Она последовала за братом. Ольга с Сергеем, на всякий случай, по примеру Сашки, вежливо поблагодарили яблоню и поклонились, прежде чем ехать дальше. Оставшись один, Сашка оглянулся, хитро ухмыльнулся и прошептал старой яблоне что-то такое, что она на миг застыла. Потом все ее ветки мелко задрожали, словно от смеха, а одна опустилась и, прямо перед носом мальчишки, повисло то самое огромное яблоко, на которое он целился с самого начала. Сашка невозмутимо сорвал его, подмигнул дереву и поскакал догонять остальных, на скаку вгрызаясь в яблоко. Надо сказать, оно было удивительно вкусным…

Глава четвертая

«… старый друг, нечаянная радость.»

(Книга гаданий)

До обеда ехали без приключений. Перекусить остановились в очень милом месте: небольшая березовая рощица подходила прямо к дороге и полянка, покрытая густой травой, прямо-таки приглашала устроить привал. С другой стороны дороги поблескивало небольшое озерцо, наполовину заросшее ряской. Лошади бродили по лужайке и тоже давали понять, что место для привала их вполне устраивает.

Девочки, не разжигая костра, занялись обедом, Сашка отправился изучать озеро: нельзя ли в нем искупаться, а Андрей внимательно изучал карту, расстелив на большом плоском камне. Сергей и Пушок устроились рядом с ним. По всему выходило, что до нагромождения скал, помеченных на карте, как «Гребень», было уже недалеко. Пушок начал было что-то рассказывать, но его прервал Сашка.

– Эй, ребята, давайте сюда! – вместо того, чтобы кричать, как обычно, он почему-то, громко шипел, и при этом энергично махал руками, приглашая присоединиться к нему.

В ту же минуту путешественники были на берегу.

– Смотрите! – громким шепотом произнес Сашка и ткнул пальцем, показывая на участок озера, особенно густо покрытый зеленью.

А посмотреть, действительно, было на что. Равнобедренным треугольником, одна впереди, а две отстали и чуть на отлете, плыли три утки. Плыли быстро, целеустремленно, строго по прямой. Шеи на всю длину были опущены в воду и напряженно вытянуты, а плоские клювы непрерывно щелкали и так стремительно поглощали ряску, что возле них непрерывно завивались маленькие бурунчики. За этим прожорливым треугольником оставалась четко очерченная, широкая полоса чистой воды.

– Это же надо так жрать! – шепотом восхитился Сергей.

– Класс! – согласился с ним брат.

– А чего вы шепчете? – удивился Андрей. Он говорил хотя и не громко, но нормальным голосом. – Эта кампания так чавкает, что даже если мы сейчас здесь песни и танцы народов мира устроим, они на нас внимания не обратят.

– Делом заняты, питаются, – Пушок, оказывается, тоже не поленился, подошел посмотреть. – Время-то обеденное, – он не то, чтобы с укором, или с намеком посмотрел на девочек. Просто посмотрел, даже довольно невыразительно, но они тут же отправились обратно на полянку. Следом за ними вернулся к карте Андрей. Пушок и Сашка с Сергеем остались наблюдать за утками, которые, дойдя да края покрытого ряской участка, четко, как торпедные катера на маневрах, ни на секунду не нарушая строя, развернулись и пошли обратно. Полоса чистой воды стала еще шире.

Вскоре выяснилось, что на озере были и другие обитатели. Обеденный треск уток перекрыл низкий рев. Утки на секунду замерли, потом дружно нырнули и исчезли из виду. Сашка вскочил и испуганно завертел головой: ему показалось, что сейчас, из ближайших кустов, на них выскочит, по меньшей мере, разъяренный бык. Но ни кустов, ни быка поблизости не было. Только на другом конце озера полыхнула ярким розовым оперением какая-то большая птица. Сергей тоже встал и начал с недоумением оглядываться, присматривая, на всякий случай, камушек по руке.

– Да чего вы всполошились, – Пушок, лениво раскинувшийся на травке, даже не пошевелился. – Это птица Бубури голос подает. Вон она на той стороне бегает, наверно с гнезда кто-то поднял…

Последние его слова снова заглушил мощный рев. Яростно размахивая метровыми розовыми крыльями, птица Бубури металась у кромки воды, время от времени, резко опуская маленькую головку с непропорционально большим, плоским клювом, словно пыталась что-то или кого-то поймать.

– Птичка она безвредная, разве что голос противный, – продолжал свои объяснения Пушок, спокойно глядя, как упомянутая птичка во время своей странной охоты, постепенно приближается к ним. – Питается лягушками, всякой рыбьей мелочью, мохнаткой, при случае, не побрезгует… А кого же это она на нас гонит, я что-то не разберу?

Существо, вслед за которым птица Бубури, размахивая крыльями и поднимая фонтаны брызг, приближалась к ребятам, явно не было ни лягушкой, ни мелкой рыбкой. Возможно, это была неведомая мохнатка. Но в таком случае она очень уж походила на большущий башмак с короткими ножками. Башмак бежал по мелководью хитрыми зигзагами, ловко уклоняясь от громадного плоского клюва. Приблизившись к ребятам, он резко сменил направление и рванул на берег. Птица Бубури кинулась, было за ним, но замерла, налетев на здоровую березовую ветку, которую Сергей опустил перед ней, словно шлагбаум.

Несколько секунд она стояла неподвижно: длинная тонкая шея с трудом удерживала маленькую голову вертикально, огромный плоский клюв с болтающимся под ним пустым мешком, вроде пеликаньего, сильно затруднял ей эту задачу. Полураспущенные крылья почти доставали до воды, одна тонкая аистиная нога крепко стояла, вцепившись в дно, вторая высоко поднялась, так что видна была перепончатая лапка с внушительными когтями.

Наконец птица приняла решение. Закинув голову назад, она широко раскрыла клюв и снова издала бычий рев. После чего повернулась и зашлепала по воде на другой берег к своему гнезду.

– Как она умудряется так орать? – спросила Оля. Братья обернулись и увидели, что все остальные тоже вернулись на берег озера.

– Эта местная помесь фламинго с крокодилом подняла такой шум, – кивнул Андрей в сторону удаляющейся птицы, – что мы прибежали вас спасать. А это что такое, тоже здешняя достопримечательность? Птичка, кажется, за ней гонялась.

Достопримечательность больше не походила на башмак с ножками. Большой башмак теперь существовал отдельно, а ножки, оказывается, принадлежали маленькому человечку, настолько маленькому, что ранее, когда он держал этот башмак в руках, тот почти полностью заслонял его. Теперь, когда башмак был отставлен в сторону, перед ребятами появилось бледное морщинистое личико, с выразительно красным носом.

– Ну вот, тебя только здесь не хватало! – застонал Пушок. – Калоша! Как тебя на болото занесло?

– Привет, Пушок. Здравствуйте и вы, судари благородные рыцари, – может быть потому, что в зубах его была зажата дымящаяся трубка, человечек говорил голоском тонким и визгливым. И если честно, то довольно неприятным, так что Аленка, обладающая абсолютным музыкальным слухом, поморщилась и, несмотря на все свое любопытство, отошла в сторонку. – Особая благодарность вам, сударь, – церемонный поклон в сторону Сергея, – Хотя не могу не заметить, что могли бы вмешаться и раньше, тогда мне не пришлось бы бежать через все озеро. Посмотрите только, как я вымок!

Человечек старательно растопырил руки и ноги. С него действительно текла вода.

– Извините, – немного растерялся Сергей. Он с изумлением разглядывал визгливого незнакомца. Маленький, меньше гнома, всего-то полметра ростом, на голове косо сидит потрепанная треуголка, большой кожаный фартук почти полностью закрывает мокрые зеленые штаны и красный жилет с громадными блестящими пуговицами. На маленьких ножках длинные голубые чулочки и башмаки с серебряными пряжками невообразимых размеров. – Я просто не сразу понял, что собственно… но кто вы? Ведь вы же не гном, правда?

– Гном?! – человечек негодующе фыркнул и упер руки в боки, – конечно нет!

– Разумеется, не гном, – перебил его Пушок. – Гномы существа серьезные, положительные, работящие, а это что? Скандалист и свиристелка. С сумчатым хомячком легче дело иметь, чем с этим…

– Что? Свиристелка? Я? А ты сам? Кто ты такой, что у тебя есть? А у меня целый горшок с золотом спрятан!

– Врешь ты все про свой горшок. Никто его никогда не видел. Сколько тебя знаю, ты только с этим драным башмаком и таскаешься, и ни одного золотого…

– Что ты сказал?! Что ты ска… Ах, это ты мой любимый башмачок назвал «драным башмаком»! Все, я долго терпел твои невежественные выходки, но теперь все! Ты оскорбил не просто меня, ты оскорбил, ты оскорбил… одним словом, мое терпение лопнуло, сейчас я тебя проучу! Не держите меня, дайте мне ему врезать!

Человечек подпрыгивал и размахивал кулачками перед Пушком, который лег на траву и положил морду на лапы.

– Я отхлещу тебя твоим собственным хвостом! Не держите меня, и я сделаю из его ушей отвороты на башмачки, только отпустите меня! – он остановился, снова растопырил ручки и с упреком обратился к стоящим вокруг, несколько ошеломленным зрителям, – я же вам говорю, не держите меня, сейчас я ему покажу, где мерчутки ночуют!

Первой поняла Ольга.

– А! Простите, сударь… э-э, сударь! К сожалению, мы с вами не знакомы. Дело в том, что мы не слишком хорошо знаем здешние обычаи. Скажите, насколько допустимо подобное, так сказать, выяснение отношений, в присутствии барышень, которым вы даже еще не представлены?

– Прошу прощения, благородная барышня, – обрадовался человечек и сдернул с головы треуголку. – Конечно, вы правы: так нельзя, так совершенно не по правилам.

Он обернулся к Пушку, нахлобучил треуголку обратно и, выставив вперед правую ножку, задиристо пропищал:

– Слышал, ты, коврик мохнатый! Благодари барышню, если бы не она, я бы тебя по всему берегу размазал и по кусочкам птице Бубури скормил!

– Конечно, – согласился Пушок и махнул хвостом. Человечек нервно подпрыгнул и снова повернулся к Ольге.

– Я вообще не люблю драк, но вы же сами слышали, – голосок его стал еще более визгливым и склочным, так что Аленка просто зажала уши, – вы слышали, он сказал «драный башмак»! А еще назвал меня свиристелкой!

– И скандалистом, – услужливо подсказал Сашка, за что сразу схлопотал по тычку в ребра с двух сторон, от брата и от Андрея.

– Скандалистом, это конечно, – щечки человечка приятно порозовели. – скандалистом, что ж, это дело известное…

– Надо признать, – оскалился Пушок, – что лепрекон, которого вы видите перед собой, друзья мои, первый скандалист в наших краях.

– Ну ладно, ладно, Пушок, – человечек совсем зарумянился. – Все-таки не первый, зачем обманывать хороших людей… Но в первой тройке! – он поднял голову и гордо осмотрел ребят. Они молчали, не очень понимая, как на это реагировать. Только Сашкина физиономия, пожалуй, выражала высокую степень восторга. По крайне мере, лепрекон кивнул ему и скорчил рожу. Сашка, естественно, воспринял это, как приглашение начать беседу.

– А я не понял, – тут же задал он вопрос, – лепрекон это что, имя такое?

– Национальность! – неожиданно весело захрюкал Пушок, а лепрекон сморщил личико еще больше и трагическим голосом спросил:

– Ну что это такое? Пушок, с кем ты общаешься, посмотри на них! Они же про лепреконов не слышали! А еще благородные рыцари, образованные должно быть люди!

– Кстати, у меня тоже вопрос, – Андрей с подозрением смотрел на лепрекона. – Откуда сударю известно кто мы?

– Ха, – человечек презрительно передернул маленькими плечиками. – Что ж я, по-вашему, благородных рыцарей от какой-нибудь невежественной деревенщины не отличу?

– Лепреконы являются одними из старейших существ, населяющих нашу Землю, – спокойно пояснил Пушок. – Умнейшие, надо сказать, создания, вот только характер кошмарный. А Калоша, как вам уже известно, среди них в первой тройке.

– Ну да, характер, – задрал носик лепрекон. – А если кому не нравится, тот может эмигрировать. На Внешнем Кольце, между прочим, лепреконов вообще нет, нам там климат не подходит.

– А кому он там подходит? – ухмыльнулся Пушок. – Только мерзавчикам и горбатым зайцам.

– Извините, – вклинился в их разговор Сергей, – но я тоже не понял. Сударь лепрекон, вас, что же зовут «Калоша»?

– Вот именно, зовут! – с полуоборота снова завелся человечек. – И самое кошмарное, что я уже привык откликаться! А у меня ведь такое прелестное, такое нежное имя!

– Конечно, прелестное, – невозмутимо согласился Пушок. – Только выговорить его никто, кроме лепреконов не может. – Усмехнулся и пояснил: – У него в имени семнадцать слогов и четыре гласных.

– Так не бывает, – уверенно заявил Сашка. – Это я точно помню, не может быть всего четыре гласных на семнадцать слогов.

– Это у вас не бывает! – носик-пуговка снова смотрел в небо. – А у нас, запросто! У нас, у лепреконов, все имена такие…

– Поэтому тебе и приходится на «Калошу» откликаться, – закончил за него Пушок.

– Да, в общем, так ведь гораздо проще, правда? – очаровательно улыбнулся им лепрекон Калоша. Оказывается, он и это умел.

Все согласились, что так, действительно, проще и тоже представились. Когда церемония знакомства была завершена, Пушок снова спросил:

– Как ты, все-таки, здесь оказался?

– А-а, – небрежно махнул ручкой лепрекон. – Хотел немного пуха у птенчика Бубури позаимствовать, красивенькую такую розовую опушку для башмачка сделать. А эта дура здоровенная ничего не поняла, накинулась на меня и давай гонять по всему озеру! Чуть не потерял из-за нее… – Калоша перевернул башмак, движением фокусника, словно из воздуха, достал молоточек и гвоздь. Потом, одним ловким ударом вогнал этот гвоздь в каблук.

– Где уж ей понять твои высокие устремления, – фыркнул Пушок. – Могла и подождать, пока ты из ее птенчика нащиплешь столько пуха, сколько тебе нужно. Что с нее взять, никакого образования, ничего не понимает!

– Ты много понимаешь, – огрызнулся Калоша.

– Не-а, я тоже не понимаю, – продолжал скалиться Пушок. – Это у нас семейное. Помнишь, и тетка моя не поняла, когда ты начал ей хвост стричь? Ой, как ты тогда улепетывал!

– Одно из самых ужасных воспоминаний в моей жизни, – ностальгически вздохнул Калоша. – Но эта птичка тоже меня здорово погоняла. Ладно, можно и без розовой опушки. Может даже лучше… – он пристально взглянул на застежку плаща Андрея, – если пряжечку фигурную, да побольше…

Рука Андрея машинально дернулась, прикрывая застежку.

– Даже и не думай, – холодно и убедительно, как полицейский в американском боевике, предупредил он.

– Что за день такой, сплошное невезение, – сплюнул Калоша. – Ладно, мужики. Раз мне у вас ловить нечего, пойду я.

Аленка ойкнула, и он обернулся:

– Ты чего?

– Да просто странно. Так было все вежливо, «благородные рыцари», «прошу прощения» и вдруг – «мужики»! Как-то неожиданно.

– Так ведь тогда мы незнакомы были, – объяснил, удивляясь ее непонятливости, Калоша. С незнакомыми мы, лепреконы, всегда, просто удивительно вежливы… на всякий случай.

Пушок издал непонятный звук и тут же спрятал морду в лапы. Калоша смерил его ледяным взглядом.

– Да, именно так, всегда удивительно вежливы. А когда уже познакомились, все свои, так чего церемониться? А может, кто-нибудь все-таки подарит бедному лепрекону пряжечку-застежечку на башмак? Так сказать, по благородству рыцарской души? Доброе дело совершит. Без хорошей пряжки у башмака никакого вида нет.

– Не подарит, – твердо заявил Андрей, которому вымогательство лепрекона явно пришлось не по рыцарской душе.

– Странно. А ведь такие благородные. Вам ведь это ничего не стоит, а мне приятно будет. Добрая память, так сказать, и все такое…

Пушок, подчеркнуто медленно, с легким рычанием, поднялся с земли.

– Ну, раз такое дело, мужики, – нисколько не расстроился вымогатель, – то я пошел. Счастливо оставаться, не горюйте, еще увидимся!

– Как же не горевать, если увидимся? – проворчал Пушок.

Калоша скорчил ему рожу, подмигнул Ольге, подхватил свой башмак, шагнул в высокую траву и моментально затерялся в ней.

– Чего это он с ботинком таскается? – спросила Оля.

– Изготавливает, значит. Делает, – объяснил Пушок.

– Сапожник? – заинтересовался и Сергей.

– Сапожник слабо сказано. Лепреконы лучшие сапожники в мире. Они такие башмаки тачают, что их только в музее выставлять. Каждый лепрекон всю жизнь один ботинок делает.

– Всю жизнь – один ботинок? Как это можно? – удивился Андрей.

– А так… Они в этом деле великие мастера и каждый стремится достичь совершенства. Посмотрит лепрекон на свою работу – все вроде хорошо. А можно лучше? Конечно, лучше ведь всегда можно. Вот он и делает еще лучше. Потом опять посмотрит и опять хочет лучше сделать…

– А разве это не бесконечно? – спросила Аленка.

– Бесконечно, ясное дело. Вот он всю жизнь и делает один ботинок. Предназначение у них, у лепреконов, видно такое. Талантливые мастера, а пользы от них никакой.

– Может быть, у них от этого и характер скверный, – предположила Аленка.

– Вполне может быть, – согласился Пушок. – От такого, у кого хочешь, характер испортится. Между прочим, если кого-то долго не кормить, то у него тоже характер начинает портиться…

– Так я и думала, что этим кончится, – хихикнула Ольга. – Пойдем, Аленка, готовить, а то у них у всех характеры испортятся.

Девочки, наконец, занялись обедом. Пушок вертелся рядом, контролируя, чтобы они больше не отвлекались. Правда, результат его разочаровал. Борщ украинский со сметаной вызвал у Пушка недоумение и даже некоторую обиду, так что Оле пришлось утешать его проверенным продуктом – кольцом столь полюбившейся краковской колбасы. Пушок удалился в сторонку и приступил к дегустации. Потом лег и, почесавшись, задумчиво заметил:

– До чего же это приятно, уединиться с куском колбасы… Только вот кусочки какие-то все маленькие…

Оля с Аленкой, с ложками в руках, одновременно обернулись к нему и рядом с мордой Пушка рухнул огромный, килограмма на три батон любительской колбасы в натуральной оболочке. Пушок, от неожиданности отпрыгнувший в сторону прямо из положения «лежа», принюхался и расплылся в улыбке.

– Благодарю, благородные барышни. Не зря сказано: «Лишь юная дева прелестная, фиалка лесная в глуши, странника душу поймет, и жажду его осушит…»

– Пушок, ты что, стихи сочиняешь? – удивился Сашка.

– Ни в коем случае! – мотнул тот ушами. – Это на Вагнера как-то стих нашел. И пока он с него не сошел, бедняга недели две только в рифму разговаривал. Три альбома стихами исписал…

После еды ребята разлеглись тут же, на траве, чтобы «вдумчиво переварить обед», как заявил Сашка.

– Хорошо, когда посуда одноразовая, – Андрей лениво наблюдал, как сестра убирает оставшийся после еды мусор. Плавными движениями ладошек, не прикоснувшись при этом ни к одной тарелке даже кончиком пальца, Аленка скатала все в плотный тугой шарик и взглядом отправила его в сторону Ольги. Та шевельнула бровью, шарик вспыхнул и исчез.

– Да здравствует экология! – оценил Андрей. – Девчонки, вы вдвоем, наверное, мусороперерабатывающий завод заменить сможете…

За что немедленно получил по шее. Вначале от Оли, потом и от Аленки. Одно дело, когда тебя сравнивают с лесной фиалкой, и совсем другое – с мусороперерабатывающим заводом.

Когда с трепкой было покончено, Андрей напомнил:

– Сударь Пушок, так что ты хотел рассказать про Гребень? Что это такое и как с ним бороться?

– А? – разомлевший на солнышке, обожравшийся колбасы Пушок, не сразу понял, о чем спрашивает Андрей. Потом помрачнел. – Да ни с чем там не надо бороться. Гребень что, Гребень это место. Волшебное, конечно, но ему, вообще-то, до тебя дела нет. Ты к нему со всем уважением, и оно тебя не тронет…

– Как это «со всем уважением» к месту? – перебил его Сашка. – Как может место, что-нибудь понимать?

– Да уж понимает, побольше некоторых, – неожиданно обиделся за Гребень Пушок. – Просто мы для него такая мелочь, что до нас ему дела нет. А насчет уважения, так это же понятно: костры там не разжигать, по скалам молотком не стучать, а то были некоторые, пытались кусочки на память отколоть.

– И что с ними стало? – естественно, Сашку заинтересовали подробности.

– Не знаю, – сухо ответил Пушок. – И никто не знает, не видали их больше в этих краях. Дальше, мусор не разбрасывать, и слова разные на скалах писать лучше не надо. А если что любезное по поводу окружающего пейзажа сказать, негромко так, вежливо, тоже лишним не будет.

– Ладно, в целом мы поняли. Вести себя будем, как в гостях. А кто там живет такой, чье внимание ты так боишься привлечь?

– Да не то, чтобы боюсь… хотя, вообще-то боюсь. Уж больно они здоровые, можем не справиться.

– Пушок, если ты сейчас толком не скажешь, о чем речь, я тебя… до завтра колбасы не получишь, – пригрозила Оля.

– Да нет, я ведь не против. Просто не любим мы об этом говорить. Чтобы не накликать ненароком. Великие тролли здесь живут.

– Тролли! – радостно заорал Сашка. – Настоящие!

– Да тихо ты, сударь Сашка, – Пушок нервно вскочил на ноги. – Я шепотом накликать боюсь, а ты тут прямо в голос зовешь: «собирайтесь, ребята, еда пришла»!

– Не поняла, – Аленке такой поворот разговора совершенно не понравился. – Они что, людей едят?

– Все они едет. И людей и лошадей, и нас… даже литропивцев ловят, если они сдуру сюда залетают.

– Та-ак, – протянул Андрей. – И каким образом предусматривался наш переход через эту троллью столовую?

– Да нас ведь немного. Если потихоньку, да быстренько, то можем и проскочить. Зеленые от Гребня далеко не отходят, так что главное на ту сторону перебраться, а дальше они за нами не погонятся.

– Господи, какие еще зеленые? – плачущим голосом спросила Оля. – Теперь зеленые какие-то взялись, тоже людоеды, что ли?

– Так это они и есть, зеленые – тролли. Их же, великих, два вида: зеленые и серые. Вот зеленым, когда они голодные, лучше не попадаться. Сытым, впрочем, тоже, они могут и про запас… это… покушать.

– А серым? – Сашка прямо-таки сиял, предвкушая занимательнейшее приключение.

– Да серым, в общем-то, тоже, лучше не попадаться.

– И чем они тогда друг от друга отличаются? Цветом? – Сергею все это очень не нравилось. – Мне, честно говоря, без особой разницы, какой именно великий тролль меня собирается сожрать, зеленый или серый.

– Да ты что, сударь Сергей, как можно сравнивать! Зеленые, они здоровущие и весь остальной мир их интересует только, как потенциальная еда. Их, если повезет и обмануть можно, и обойти, некоторым убегать удавалось. В легендах говорится, что бывало, и отбивались, но очень могучие рыцари. – Пушок обвел взглядом притихших ребят. – Так что и у нас шанс есть. Они, зеленые-то, в магии не сильны, а у нас барышня Ольга, как шандарахнет! Да и остальные кое-что могут. Нет, от зеленых, если их немного будет, можем отбиться. А вот серые…

– Что серые? – не выдержала его паузы Аленка.

– Понимаете, если зеленые развивались в процессе эволюции, в основном, в области физической, – Пушок прикрыл глаза, в голосе его были явственно слышны интонации Вагнера, – то серые великие тролли пошли по пути умственного совершенствования. Естественно, это подразумевает и высшие степени развития магического мастерства. Есть-то, они нас не станут, – он открыл глаза и печально вздохнул, – но если мы им помешаем нечаянно, или там заинтересуем, в смысле научного эксперимента, тогда… нет, не представляю.

– А я и представлять не хочу, – пробормотала Аленка.

– Пушок, а зачем нам этот гребень? – спросил Сергей. – Что его, обойти нельзя?

– Почему нельзя, можно. Что ж вы думаете, мы через него все время туда-сюда шныряем? Нет, мы обходим, только долго это.

– Долго, это сколько? – уточнила Оля.

– Как ехать. Месяца три, но если поторопиться, то за два с половиной можно успеть…

– Ну, вот что, – Андрей поднялся. – Если мы хотим перебраться через Гребень без приключений, надо не рассиживаться здесь, а быстро собраться и ехать. Сумеем тихо и скрытно подобраться, значит, будет шанс проскочить. Правильно я тебя понял, Пушок?

– В общем, да.

– Еще что-нибудь мы должны знать? Важное?

– В общем, нет.

– В общем, поехали, – подвел итог Сашка, единственный, кто не утратил своей жизнерадостности.

Он ни секунды не сомневался, что с помощью волшебных артефактов они управятся с любыми троллями: синими, серыми, в розовую полоску, в клеточку… А он опишет все в своем дневнике. Когда люди потом будут об этом читать, они просто обалдеют.