Текст книги "Рагу из зернистой икры"

26

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

5 ИЮНЯ, ПРОДОЛЖЕНИЕ

Яркая машина Марины блестела на солнце. Наплевав на все правила дорожного движения (и вообще на всех) она въехала прямо в садик. Ее нельзя было не увидеть. Мой идол в короткой кожаной юбке и серебристом топе, опираясь о собственную яркую машину, бросал вызов всем. С тоской я вдруг подумала о том, что никогда не смогу быть такой яркой, такой независимой, такой гордой, такой безразлично-надменной и сильной, как будто скала, такой….. Она была удивительной, моя сестра, на какое-то мгновение я залюбовалась… А потом обернулась. На 90 градусов. И тогда…

Тогда я заболела. Подцепила в кровь вирус. Впрочем, тогда я еще не знала, что этот вирус попал в мою кровь. Просто обернувшись в сторону, я вдруг сошла с ума от радости, от такой неистовой радости, что мир словно закружился вокруг, разбрасывая фонтан сияющих брызг, каждая из которых была как бриллиант, и мне было глубоко плевать, чем это было на самом деле и как воспримут меня окружающие, я просто застыла посреди идиотского садика с раскрытым ртом, сбитая удивительной волной радости…. Мир шел кругами. А мне казалось – веками могу смотреть.

Наверное, на первый взгляд в нем не было ничего особенного. Нет, это не правда! Все, все в нем было особенным, таким необычным, что просто сбило меня с ног. И я застыла, оглушенная словно жестоким ударом, забыв обо всем на свете, и вспышка, пригвоздившая меня к земле, была такой пугающей силы, что я уже не могла дышать. Мир заслонило только это лицо, его лицо, и я еще не знала, что в кровь мою проник смертельный вирус, но, помнится, я перепугалась саму себя, я перепугалась той силе, которая ударила меня по голове, мгновенно выбив почву из-под ног, потому, что он был… он был такой… он… Нет. я все равно не могу это описать! Ну нет у меня таких слов! Я даже сочинения в школе писала с трудом. Откуда же взять эти слова сейчас. Если их просто не существует в языке, и я вообще забыла, что существует на свете русский язык и все остальные языки…

Я не могла выдержать вспышки этого пугающего откровения – в тот момент, когда на дорожке этого обыкновенного садика лицом к лицу встретилась со своей судьбой, и это испугало меня до безумия… Испугало, и в то же время наполнило такой неистовой, такой ужасающей радостью, что я словно во второй раз родилась на свет. Даже воздух вокруг него сиял, и он шел. Освещенный этим светом, а я стояла, раскрыв рот и пялилась на него, не способная ни думать, ни говорить, ни дышать… Он пугал меня. Он притягивал меня. Он был моей единственной верной судьбой, и я вдруг поняла, что за этим мужчиной способна идти на край света, и даже броситься с крыши, если он скажет. Спалить дотла целый город. Сделать все, абсолютно все, если об этом скажет мне он. И это было так страшно и так прекрасно одновременно, что ощущение этого чувства я не смогла бы передать ни одним из существующих в мире слов. Что ж, постараюсь все-таки его описать. Если, конечно, у меня получится это сделать.

Итак, я вышла из здания института и медленно шла по дорожке к машине ожидающей меня сестры. День был солнечным, теплым, садик был освещен солнцем, и в нем уже появилось достаточно много людей. Помню, краем глаза я заметила, что все скамейки в нем были заняты. Чугунная решетка с воротами, распахнутыми настежь (решетка огораживала садик от улицы) бросала на дорожку кружевную тень. Прямо на тротуар, остановившись рядом с яркой машиной Марины, въехал дорогой черный автомобиль. Я не разбираюсь в марках машин, поэтому не смогла определить, что это была за модель. Единственное, что я поняла, это только то. Что машина была иномаркой, и явно очень дорогой. Цвет был очень красивый – матово-черный, к тому же, тонированные стекла. Машина остановилась и из нее вышел мужчина. Он разговаривал по мобильному телефону, и на несколько минут остановился прямо лицом ко мне. Он не видел меня. Даже не смотрел в мою сторону. Он был занят разговором, и лицо его почему-то выражало нетерпение. До меня не доносились обрывки слов. Я не могла слышать его разговор, да мне и не хотелось. Я была тут же поражена им (кстати, совершенно непонятно, почему… просто поражена – и все). И принялась всматриваться в его лицо, пытаясь как можно дольше отложить его в своей памяти.

Ему было от 30 до 35 лет. Коренастый. С крепко сбитой фигурой. Накачанные плечи, мощный торс без единого лишнего грамма жира, этакий упитанный здоровяк, от которого просто полыхало здоровьем. Рост примерно 180 см, но, несмотря на широту и крепость его тела, фигура совершенно не производила ощущения полноты. Напротив – он выглядел как мощное, сильное дерево, крепко упирающееся корнями в землю, и мне тут же захотелось обхватить его обеими руками. Было ясно, что этот человек очень крепко стоит на ногах. У него было широкое добродушное лицо с резкими скулами. Абсолютно бесхитростный тип. У него были мягкие. Очень светлые русые волосы, красиво зачесанные за уши, добрые, большие серые глаза и полные, красиво очерченные губы. Лицо его было розовым, и почему-то мне подумалось (глупость, конечно!). что оно напоминает детскую конфету-карамельку.

Во внешности его не было ничего особенного. Не знаю, можно ли было сказать, что он красив. Возможно, нет. Мне даже кажется, что большинство женщин назвали бы его не красивым. Возможно. Даже пренебрежительно пожали плечами – «подумаешь, самый обыкновенный мужик». Да, все так. Обыкновенный. Но он, и именно он вдруг запал мне в сердце с такой силой, что я… Может, дело было в его глазах, в его удивительно добрых и приятных глазах. Мне вдруг подумалось, что он. Наверное, очень добрый. Он, наверное, не способен обидеть женщину, тем более – грубо пнуть ее ногой. Кроме того, он не выглядел ни хитрым, ни злым, наоборот… Он выглядел как человек, на которого можно положиться. Именно к такому в первую очередь обратишься в беде. И он поможет. А если не сможет помочь, то хотя бы не обидит, а это уже много. Так много, что такое качество способно заменить любую, даже самую изысканную красоту. Кроме того, он совсем не выглядел надменным. И (пусть мне простят такое сравнение, хотя бы идиотский муж Марины) он совсем не выглядел… москвичом. Не выглядел таким отвратительным столичным созданием, с пренебрежением плюющим на всех, кто живет от Москвы дальше, чем на два километра. Он выглядел простым… Таким же, как и я. Равным мне, что ли. Возможно, это звучит уже совсем глупо (как можно определить такое равенство на расстоянии, он вполне мог бы быть миллионером), но он выглядел каким-то простым…

Он говорил по телефону достаточно долго, и мне вполне хватило времени оценить и его одежду, и его внешность. Он был одет в простую белую рубашку с короткими рукавами, и обыкновенные серые брюки. Может быть, все это и было ужасно дорогим, но выглядело просто, и не пугало с первого взгляда как пистолетный выстрел своей стоимостью, равной приличной однокомнатной квартире. Наконец он закончил разговор (почему-то улыбнувшись в конце), спрятал телефон в карман рубашки, обошел машину и….

Дальше, разумеется, самое тяжелое. Долгих сказок не бывает. А волшебные ощущения никогда не длятся долго, я была к этому готова, но… Он обошел машину и открыл дверцу. Из машины вылезла девушка. С первого же взгляда на нее я поняла, что девушка относится к самым худшим представителям богатой московской породы. Она была холодной, надменной, все время недовольно кривящей лицо. К тому же, она явно давала понять, что привыкла, чтобы за ней ухаживали, угождали, может, носили на руках… На ней было коротенькое бело-розовое платье (и с печалью я определила его стоимость, ведь я уже ходила по московским магазинам с сестрой – в районе двух тысяч долларов, не меньше). Достаточно простое, но я уже знала, сколько стоит эта простота. Белые босоножки (семьсот долларов). Сумочка (полторы тысячи баксов). И (самое печальное открытие, но то поделаешь – правда есть правда) девушка выглядела красивой. Очень красивой (если уж совсем честно). И у нее были просто роскошные волосы.

Я никогда в жизни не видела таких волос! Длинные, ниже пояса, густые, золотистые, прямые, они струились по спине, как фантастический водопад, и мигом убили все мои надежды. Такие волосы – это что-то! Конкурировать с ними просто нельзя… всмотревшись повнимательней, я поняла, что волосы были в ее внешности самым роскошным и главным. Серые глаза выглядели какими-то тусклыми, водянистыми и смотрели очень холодно, нос был изящным, но слишком острым 9 крысиный какой-то носик), а губы, узкие, почти не видные, были откровенно плохи. К тому же девушку портила ее надменность, которую она демонстрировала на каждом шагу. Надменность отталкивала и выглядела неуместной. В ушах девушки блестели огромные золотые серьги (кругами, как браслеты) и если б у цыганки, к примеру, такие серьги выглядели бы красиво, то у девушки они выглядели смешно и откровенно ей не шли. Но спутник ее, казалось, ничего не замечал. Он с улыбкой взял ее за руку, и они пошли вдвоем по направлению к зданию института, даже не глядя на меня. Улыбка его была словно ножом в сердце. И вторым ножом было то, что он ни на кого, кроме девушки, не смотрел.

Солнце светило ему в спину. Вокруг него светился воздух. Вскоре они скрылись за дверью, громко смеясь. Вернее, смеялся он, и смех его звучал как мелодичные серебряные колокольчики. Девушка же надменно кривила губами. Мое сердце сжала мохнатая лапа боли. Мне вдруг стало так больно, как будто кто-то действительно сжал мое сердце беспощадной рукой. Если раньше я испытывала радость, то теперь боль буквально парализовала мою волю. Он скрылся за дверью, а мне казалось, что для меня погасли все краски мира. И мне с неистовой силой захотелось умереть. Эта девушка – такая красивая, высокомерная…. Ее роскошные волосы… он рядом с нею… А ведь она совершенно не ценит его, лишь снисходит, принимает как должное! Не ценит его так, как могла бы оценить я. Он ничего для нее не значит. Для девушек такого типа важны только они сами. Она выглядела такой пресыщенной, избалованной, посматривала на него с таким снисхождением, что мне вдруг остро захотелось вцепиться ей в волосы. И обрезать их, что ли… Чтобы в ее внешности остались лишь злобные губы холодной змеи, да крысиный нос! Как бы он смотрел тогда на нее? Так же? Неужели он действительно ее любит – такую вот? Вопросы, конечно, были глупыми и неуместными, ведь их обоих я видела только в первый раз в жизни, но от любых объяснений боль становилась только сильней….

Внезапно кто-то грубо и больно толкнул меня в спину. Встряхнул за плечо.

– Да ты что, совсем сдурела? Я тут кричу, кричу! – несмотря на ее слова, Марина не выглядела злой. Наоборот, скорее заинтригованной, – в институте неприятности? Что с тобой?

– Какие неприятности, если ты за все заплатила?

– Тогда какого ты застряла тут, как столб?

– Ты видела? Скажи, ты их видела?

– Кого, ради Бога? Кто тут мог проходить, чтобы ты так сдурела? Неужели Бред Питт?

– Прекрати! Мужчину видела? Вышел из черной машины…

– А, это тот, что в меня чуть не врезался? Урод!

– Сама ты урод! Не смей так о нем говорить!

– Да что с тобой? Ты его знаешь? Он твой знакомый?

– Нет. Видела в первый раз в жизни…

– И что?

– Ничего.

– Действительно, ничего. Насколько я помню, он в твою сторону даже не посмотрел.

– Да, не посмотрел. Он был с девушкой.

– Так. Ты что, влюбилась?

– Тебе-то что?

– О Господи! Этого наказания мне еще не хватало! Она влюбилась! Совсем мозгами поехала! Да еще в какого-то женатика!

– Он не женатик! На его руке нет кольца.

– Ну надо же, и это рассмотрела! Да что с тобой?

– Ничего! Я не понимаю, что ты говоришь.

– Ах, ты не понимаешь! Так вот, послушай, что я тебе скажу. В кого бы ты ни влюбилась, шансов у тебя нет. Причем ни одного. Это я могу сказать тебе с точностью!

– откуда ты знаешь? Ты знаешь этого человека?

– Его? Нет. Вижу в первый раз. Хотя мне показалось знакомым его лицо. Но у него стандартное лицо, таких миллионы. Возможно, он действительно похож на кого-то из моих знакомых. Но это не важно. Важно другое. Его я не знаю. Но я узнала его спутницу.

– Что?!

– Ты никогда не смотришь телевизор? А голову чем моешь? Стирочным мылом?

– При чем тут это?

– А при том! Как ты могла ее не узнать? Да рекламу этого шампуня крутят с утра до вечера по всем каналам! С утра до ночи, аж тошнит! Кроме того, я видела ее и на светских тусовках…

– Подожди… Рекламу шампуня?

– Разумеется! Она же рекламирует шампунь! «Розовый шампунь» – и ваши волосы станут как розы»! Ну?

– О Господи… Это она…

– Конечно. Очень известная модель. И на сегодняшний день – одна из самых высокооплачиваемых моделей в России. О контракте ее с «Розовым шампунем» в свое время трубили все газеты. Элеонора Веллер. Я ее знаю. Сука высшей пробы, но зарабатывает столько, что мне и не снилось! Так платят не каждой эстрадной звезде. Раз она была с этим типом – значит, это ее любовник. И уж поверь мне: если он раскатывает по Москве с этой девкой, он сам не из бедных. Девки типа Элеоноры Веллер не станут даже смотреть на мужика, если у него меньше миллиона. И, скорей всего, миллиона евро. Хотя, честно говоря, это странно. Я слышала, что у нее в любовниках богатый банкир, старый хитрюга. Этот не похож на хитрюгу. Да и на банкира тоже. Скорей всего на вышибалу из ночного клуба или на какого-то официанта. Тоже мне, нашла в кого влюбиться! Да не расстраивайся ты так! Это не последний мужик, которого ты здесь увидела!

– Почему ты считаешь, что у меня нет шансов?

– Рядом с этой Веллер? Милая, очнись! Кто она – и кто ты! Неужели ты действительно считаешь, что едва вынырнув на свет из своего Задрюпинска ты способна составить ей конкуренцию? Не смеши! Мужчина, который привык ко вкусу зернистой икры, черный хлеб грубого помола есть не будет.

– А ведь она совсем не выглядит красивой. Разве только волосы…

– Может быть. Но из нее сделали красивую. И все считают, что она красивая. А общественное мнение многое значит. И если этот мужчина спит с такой знаменитой и богатой девкой, вряд ли ему понадобится кто-то еще.

– Что бы ты ни сказала, мне все равно.

– Не надо окружать себя иллюзиями! Иначе ты никогда не выползешь из-под обломков.

Наверное, у меня был слишком несчастный вид, поэтому, когда мы садились в машину, Марина сказала:

– Если ты так запала, я могу узнать для тебя, кто спутник Веллер. Я могу это сделать.

27

На фасаде дома не было никакой вывески. И вообще – это был совсем не такой дом. Он остановился в растерянности, оглядываясь по сторонам. Он давно отвык удивляться (и усиленно уговаривал себя, что удивить его невозможно ничем), но тут – был повод. Даже визит на киностудию и встреча с Вероникой Долинской не подействовала на него так. Но тут… Он замер перед стандартным подъездом, растерянным взглядом проводил тощую кошку, прошмыгнувшую возле дерева и инстинктивно догадался о нескольких дежурных старушках, впавших в панику при виде парня в кожаной куртке, застывшего перед подъездом (а вдруг террорист?), старушках, нервно крутивших диски допотопных телефонов… Все это было знакомо ему, как дважды два. И все было настолько привычно, что (право же!) стоило вот так застыть перед подъездом!

Дело в том, что это был самый обыкновенный дом. Стандартный девятиэтажный дом, каких миллиарды на всем огромном пространстве бывшего Советского Союза. В каждом крупном городе есть такие дома. Словно застывшие в камне спичечные коробки, они портят городской ландшафт и мозолят глаза молодому поколению, мечтающему убежать в мир, в котором таких домов нет. Они знакомы до рези в глазах, как мох на отсыревших стенах подвалов (собственно, сырыми подвалами и заканчиваются такие дома – или начинаются с них?). офисы крупных компаний, солидные предприятия и процветающие фирмы обходят стороной такие дома – так, словно они разносят чуму. И действительно: веет от них не успехом, а полной неудачей, поражением во всех сферах жизни (то есть всем тем, что для бизнеса – смерть!).

Изредка где-то на первых этажах уныло мостятся захудалые продуктовые лавчонки, в которых торгуют исключительно дешевым пивом да поддельными сигаретами. Больше ничего интересного в лавчонках таких нет. кстати, даже жители этих сумрачных домов предпочитают закупать продукты в супермаркетах местного пошиба, хоть отдалено напоминающих современность. В лавчонки не заходят, чтобы не устыдится – самих себя. Словом, знакомый пейзаж… Он вдруг вспомнил, что в детстве вырос в таком вот доме. Жил в нем несколько лет, когда его отец еще служил в каком-то военном городке. Впрочем, дом обладал только одним достоинством – на углу жирными цифрами, ядовитой черной краской был выписан его номер – чтобы проходящие мимо не заблудились. Кстати, ошибиться в адресе было невозможно. Это был как раз тот номер дома, что он искал.

Тяжело вздохнув, он вытащил из кармана мобильник и набрал номер.

– Ты уверен, что дал мне правильный адрес?

Собеседник подтвердил. Потом (очевидно) поинтересовался странным вопросом…

– Да дом этот самый обыкновенный! Стандартная девятиэтажка, жилой дом!

Скорей всего, собеседник спросил – ну и что? Он нахмурился:

– А то, что в таких домах никогда не располагаются модельные агентства! Здесь маловероятен даже обычный притон!

Собеседник, похоже, заявил, что на присутствие притона адрес проверен.

– Да знаю я, знаю… – он снова нахмурился, – с этого мы бы и начинали, если бы…

Очевидно, собеседник перебил ход его излияний. В грубой форме посоветовав пойти и на месте все рассмотреть.

– Ладно. Посмотрю, раз уж приехал. Квартира 124? Слава Богу, хоть в этом мы не ошиблись! – и быстро закончил разговор, не дожидаясь заключительной реплики того, с кем говорит.

Сутки назад в тесном, крохотном кабинетике вместе с телефонным собеседником он рассматривал газету объявлений. Модная газета бесплатных объявлений пользовалась популярностью у среднего класса. В ней печатались объявления на все темы (абсолютно!). И было ясно: огромный процент жителей города из системы таких вот бесплатных объявлений сделали свой бизнес. По объему газета была похожа на роман в мягкой обложке, а читать ее было намного увлекательней и даже поучительней. Среди множества объявлений (начиная от недвижимости и заканчивая знакомствами), на одной из многочисленных страниц присутствовало и такое: «Школа профессиональных моделей. Поспешите – и ваше лицо украсит популярный журнал!». Текст объявления, очевидно, сохранялся полностью в авторской редакции. Но смысл был отражен верно. Под «пламенным» призывом к спешке было два телефона (причем один из них – мобильный).

– Вот оно, – он ткнул пальцем в это объявление, обведенное жирной рамкой, – печатается третью неделю подряд.

– Что говорят в редакции? – поинтересовался его собеседник.

– Говорят, что оно проплачено на месяц. Три раза оно уже вышло, значит, остался еще один месяц.

– Кто платил?

– Не помнят!

– Ты что, смеешься?

– Да ладно, я же пошутить хотел! Девушка платила, молодая красивая девушка!

– Наша?

– Разумеется! Литвиненко. По крайней мере, паспорт был на ее фамилию, и оригинал соответствовал паспорту. Они оставили ее паспортные данные. Платила наличными.

– А лицензия?

– Они проверяют лицензию только на медицинские услуги. Вообще у них какая-то странная система. Не удивлюсь, если эта Литвиненко заплатила взятку, чтобы ей не задавали лишних вопросов. Судя по тому, как работает эта газетенка, такая постановка вопроса очень похожа на реальность!

– Ну, с этим пусть налоговая разбирается. Нас интересует другое. Вторая девушка приходила?

– Нет.

– Значит, объявление было напечатано беспрепятственно…..

– Да. Вы же видите – два листа таких объявлений. Девушка, принимавшая текст, подумала, что речь идет об интим – услугах. Многие агентства, занимающиеся платным сексом, приплетают всяких там моделей и т. д. Больше ничего интересного в редакции я не выяснил.

– Что насчет мобильного?

– Абонент не контрактный, значит, фамилию получить нельзя. А связываться с этими уродами навороченными в мобильных компаниях и выслеживать номер – сами знаете, какая головная боль!

Бросив косой взгляд на примитивное объявление, его собеседник презрительно хмыкнул:

– И находятся же дурочки, которые попадаются на такое!

– Судя по количеству этих объявлений – дурочек полно.

– Да уж. Жизнь достаточно печальна.

– Ну, думать об этом – еще не хватало! У каждого своя головная боль.

Теперь, сутки спустя, он стоял перед девятиэтажным домом. В котором (судя по полученной оперативной информации) и находилась «Школа моделей», речь о которой шла в газетном объявлении. Школа моделей, руководили которой двое – две жертвы бойни, происшедшей в продовольственном магазине. Балинова и Литвиненко.