Текст книги "Рагу из зернистой икры"

21

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

15 ЯНВАРЯ 2013 ГОДА, ДЕНЬ.

В агентство мне было назначено на 9 утра. В 8 я поехала к Ри. Слухи о карточке Виноградовой уже просочились в прессу. Ровно в 7 об этом с увлечением рассказывал дотошный журналист одного из центральных каналов (кажется, есть передача, связанная с каким-то завтраком, или утром, не помню… Я и не смотрю ее никогда). Он что-то скупо сказал о жутких убийствах, которые потрясли все Подмосковье (но при этом не уточнил, кого, что и как), зато остаток передачи потратил на карточку Виноградовой, расписывая это всеми мыслимыми и немыслимыми способами! Олеся Виноградова – проект Вал. Евга. Ри знает об этом, и это ее постоянная головная боль. Ри убьет меня, если узнает, что я так написала, но правда есть правда: Виноградова оказалась проектом более успешным, чем Марианна (Ри выступает на сцене под псевдонимом «Марианна», и, по-моему, это абсолютно идиотское для не имя!).

Виноградова – девчонка стильная, с проблесками таланта, она энергичная и умеет работать, и, хотя хорошенькой ее не назовешь, но женщины такого типа умеют нравиться и почти всегда запоминаются. Словом, та еще штучка! Ри, кстати, подозревает, что у Вал. Евга с Виноградовой кое-что есть, но я твердо знаю, что она ошибается. Вал. Евг. не спит с Виноградовой, не может такого быть, я в этом абсолютно уверенна! Он не такой человек. Он умеет разделять постель и бизнес, я это знаю.

Ри рассказывала, что перед тем, как Вал. Евг. взял Виноградову, у них был страшный скандал. Ри интуитивно чувствовала, что от этой девчонки у нее будут сплошные неприятности. Но за Виноградовой стояли страшно большие деньги, Вал. Евг. просто не мог их упустить, и сказал Ри так: «бизнес есть бизнес, от денег отказываться нельзя, примета плохая, а заработанное я потрачу на тебя же!». И действительно, тратил. Где они только не отдыхали! И на Мальдивах, и на Сейшелах, и на Карибах, и еще черт знает где… Словом, сестре моей грех жаловаться! Говорят, чтобы стать звездой, надо переспать с половиной Москвы. Чушь собачья! Давно прошли те времена, когда кого-то интересует, что у тебя под юбкой! Секс сейчас никого не интересует. Сексом ничего не добьешься, кроме неприятностей. Тем более, что секса сейчас столько – на каждом углу, в зависимости от финансовых возможностей! Секса предлагается на рынке больше, чем существует покупательского спроса. Сейчас нужно только одно. Чтобы стать звездой, нужно только одно – ДЕНЬГИ, Только ДЕНЬГИ. Есть у тебя миллион долларов – станешь звездой первого масштаба. Нет – трахайся хоть с догом какого-то известного продюсера, толку не будет. Обладай ты хоть талантом Карузо, все равно…

Короче: обожравшиеся свиньи! Ри зря строит какие-то иллюзии. Какая разница, у кого круче раскрутка! Она-то хоть отдохнула на Мальдивах. А в то время, когда она валялась в шезлонге на Сейшелах, Виноградова делала чёс по ледяной Сибири, чтобы отрабатывать славу звезды и ей же, Ри, на отдых заработать как можно больше денег. Лично я бы ни за что не поменяла Сейшельские острова на Сибирь! Ни за какие плакаты в метро! Но вообще, речь не об этом. Выступление по телеку меня взволновало, и я позвонила Веронике.

– Двадцать минут восьмого! Ты с ума сошла, да? – Вероника очень долго не могла успокоиться, но потом все-таки меня выслушала. Потом мгновенно взяла быка за рога:

– Ты из-за сестры волнуешься? Ну, так можешь ее успокоить! Я знаю об этом.

Вероника всегда все знала – обо всем. Связи у нее были сумасшедшие! Не знаю даже, какие, то ли с ментовкой, то ли с ФСБ… Мне никогда не хотелось об этом спрашивать.

– Твоя сестра вместе с мужем ни при чем. Виноградова шлялась с какими-то наркоманами, вот карточку у нее и выкрали. Ты же знаешь, она неразборчива в своих связях. Будут проверять все ее окружение – личное, разумеется, а не семью твоей сестры.

– Кого хоть убили?

– Троих. Двух девчонок и мужчину.

– А кто они?

– Одна – продавщица ночного магазина из Подмосковья. Другая – ее подруга из Москвы, статистка на киностудиях и, разумеется, шлюха, дешевка. И мужчина – бывший зэк, недавно вышел из тюрьмы, любовник москвички. Он жил у нее на квартире.

– О Господи… А почему столько криков? Да таких каждый день убивают! Что такого в этих убийствах?

– Не скажи! Продавщицу-то разрезали на кусочки!

– Маньяк?

– Кто знает? Остальных двоих – нет. Только у шлюшки отрезали пальцы.

– Зачем?

– А мне откуда знать?

– Гадость-то какая!

– Точно! Но, как ты правильно заметила, такое происходит каждый день и с разными людьми. Не следует так сильно обращать на это внимание!

Как всегда, моя подруга была полна оптимизма и здравого смысла. Это меня немного успокоило. Несмотря на то, что было 8, когда я подъехала к дому Ри, выглядела она свежей, и сна не было ни в одном глазу. А в пушистом халатике смотрелась как-то по-домашнему.

– Ты зачем в такую рань?

– Ну… как прошел твой концерт?

– Как всегда. Все нормально. Едешь в агентство?

– Да.

В гостиной на диване лежал раскрытый ноутбук. Ри поймала мой взгляд.

– Пишу письмо Славику. Ты не хочешь написать брату? Все-таки живешь здесь уже долго. Про агентство, если не хочешь, можешь не писать. Про меня тоже. Славик хороший. Он лучше всех нас. Больше всех похож на человека. Ты бы хоть одно письмо брату отправила!

Я нетерпеливо передернула плечами:

– Да ну, зачем? Еще денег попросит! А мне и самой сейчас деньги нужны. Я не могу их расшвыривать направо и налево.

Ри как-то странно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Я прошлась по ее роскошной гостиной:

– А… Вал. Евг. есть?

– Нет. Он уехал.

– А куда он поехал?

– В офис, наверное. Он тебе нужен?

– Нет, просто так спросила. Думала, может тебе перед отъездом что сказал…

– Ничего он мне не говорил! А должен был?

– Ну, тебе виднее!

– Да, действительно. Я рада, что ты так интересуешься моим мужем! Раньше ты утверждала, что он придурок!

– А я и сейчас это утверждаю! Он придурок. А интересуюсь я исключительно тобой. Ну, это и понятно. Ты с детства была моим идолом! И до сих пор мой идол. Какой-то туземный, экзотический божок, выточенный из черного дерева, и приносящий его обладателю сплошные несчастья.

– Это я тебе приношу несчастья?

– Ну, я не твой обладатель! Мне вообще иногда кажется, что по-настоящему ты никому и не принадлежишь.

– Хоть ты и не очень умна, но в этом ты права!

Я промолчала. Хотя мне очень хотелось ей ответить, что… впрочем, не важно.

– А ты прекрасно выглядишь! – я улыбнулась, – свежая, бодрая… Не скажешь, что ночью у тебя был концерт!

– Стараюсь.

Мы распрощались так, как будто испытывали друг к другу какие-то чувства. И, еще сидя в машине, перед ее домом, я принялась набирать мобильный номер Вал. Евга… «Абонент находится вне зоны досягаемости сети и временно не доступен»… Все ясно: он находился в прокуратуре и отключил мобильник. Равнодушный голос повторил мне одну и ту же самую фразу несколько раз. Черт бы побрал эту сеть и этот голос! Я развернулась и поехала в агентство, тем более, что уже опаздывала.

22

За кулисами ночного клуба (клуба, о котором мало кто знал) было шумно, душно и людно. Только звездам полагалась отдельная гримерка (одна-единственная, в которой они переодевались по очереди). Модели переодевались в душной комнатушке, где еще недавно находился склад ненужных вещей, и где еще стояли остатки поломанной мебели и какие-то жуткие комоды (раньше помещение, где располагался клуб, принадлежало какому-то санаторию). В комнатушку спешно загрузили несколько зеркал для грима, отчего там совсем уже нельзя было повернуться, и загнали всех моделей, принимавших участие в показе. Модели спешно переодевались, ругались на чем свет стоит и бились об углы мебели своими телами, стараясь касаться углов только кожей, и ни в коем случае не задевать платьями.

Показ прошел удачно. Остались довольны и организаторы, и заказчики, и немногочисленная публика, решившаяся пойти на показ в неизвестный клуб. За кулисами поднялась обычная суета. Там были охранники и журналисты, организаторы и сотрудники модельеров (и сами модельеры), спешно стремящиеся собрать клочки коллекции в единое целое, и какие-то неизвестные артисты, создававшие массовку, то есть фон, и модели, не принимавшие участие в показе, но пришедшие за компанию, и модели, считающие себя звездами, в показе потому не участвующие, но явившиеся, чтобы позлорадствовать. Словом, народу было полно. Позже, когда пытались установить точное количество людей, которые находились за кулисами, это так никому и не удалось.

В комнатушке для моделей было тесно и людно. Последняя коллекция была самой тяжелой: для нее требовались немыслимые прически и огромный, очень трудный грим. Полуголые женщины в нелепых стразах и перьях с помощью парикмахеров пытались освободиться от проволочных каркасов на голове и толстого слоя грима (от которого лицо становилось похожим на африканскую маску). Особенно выделялась одна из них. В показе ей предназначалась центральная модель – невероятных размеров платье, выполненное из проволоки, кожи, стразов и обрывков бумаги и газет. Юбка платья представляла собой невероятных размеров кринолин, заполнявший полностью все узкое пространство сцены.

Сооружение на голове девушки чем-то напоминало двухэтажный дом (то есть две башни друг на друге), и, чтобы освободиться от такого платья, за кулисами ей потребовалось ровно пять человек. Трое помогали девушке вылезти из чудовищного кринолина (для видавших виды моделей это платье было даже слишком), еще двое открепляли пластиково-проволочные каркасы, держащие прическу. Наконец, когда сооружение кое-как было расстегнуто, девушке в сплошном купальнике телесного цвета спешно бросилась в гримерку, чтобы освободить лицо от грима. Лицо ее было раскрашено фиолетово-черной краской, с синими кругами под глазами и ядовито-салатовыми губами.

Быстро накинув на себя джинсы и мужскую рубашку (всю в пятнах и грязных потеках) девушка оттолкнула одну из своих коллег, уселась возле столика с зеркалом и принялась за дело, вооружившись большим количеством ватных тампонов и бутылочкой со специальным очищающим лосьоном. Девушка, которую она столкнула с места, ничуть не обидевшись, наклонилась к ней:

– Ну что, он был в зале?

– Откуда я знаю? Я после этого сооружения осталась едва жива!

– Честно говоря, смотрелась ты не очень… Кажется, он в этот раз переборщил.

– Да он вообще дебил! Если б я не согласилась тут быть заранее, в гробу он бы меня видел, козел вонючий! Тоже мне, Пьер Карден! Надо требовать тройную оплату за весь этот кошмар! Ты себе и представить не можешь, что я пережила! Взять хотя бы эту краску идиотскую! – девушка энергично тряхнула бутылочку с лосьоном, так, что на ее собеседницу полетели брызги. Та, брезгливо поморщившись, вытерла лицо рукой.

– А, что говорить… – гора ваты на столике становилась все больше, а слой грима – все меньше, – расскажи лучше, кто сидел в зале. Ты ведь видела все за кулисами. Из интересных, разумеется. Я вот все самое интересное пропустила. Только и думала, чтобы не упасть.

«Интересными» на языке моделей назывались люди в первую очередь состоятельные, во вторую – известные. К ним принадлежали известные бизнесмены и политики, артисты и звезды эстрады, богатые деятели околозвездной тусовки и телевизионщики с крутых каналов – словом, все те, чье состояние (минимальное состояние) отсчитывалось с шести нулей и явно не в рублях.

Наклонившись к ней, вторая девушка принялась быстро перечислять. С гримом было покончено. Очистив полностью лицо, девушка взялась за баночку с защитным кремом, чтобы покрыть тонким слоем лицо. Обмакнув кончики пальцев в густой крем, она нанесла его на щеки, нос, подбородок, лоб и принялась энергично втирать.

– Знаешь, там сидел еще этот, газетный холдинг, помнишь, пару дней назад мы с тобой обсуждали, но он все время держался в тени, и я не за… – внезапно, оборвав фразу на полуслове, девушка сделала паузу, словно задохнувшись. Глаза ее невероятно расширились, а губы стали дрожать. И…

Вопль, потрясший тесное помещение, был так ужасен, что мгновенно заставил всех замолчать. Метнувшись в сторону, едва не сбив с ног тех, кто стоял за ней, закрывая лицо руками, она продолжала кричать, издавая жуткие, леденящие вопли, от которых словно наизнанку выворачивалась душа. Протянув вперед дрожащую руку, она пыталась указать на что-то… И тогда все в комнате увидели то, что увидела она.

Лицо девушки от крема менялось на глазах. Кожа вздулась багрово-зеленоватыми волдырями, под которыми словно кипел гной. Трескаясь, кожа расползалась под этими чудовищными нарывами, которые становились все больше и больше, и, наконец, лопались от прорвавшегося наружу потока, состоящего из гноя и кожи. На жутком лице больше не было ни носа, ни губ, ни глаз. Вздувшаяся гнилостная маскам, чудовищное лицо монстра, возникшего из самых кошмарных снов, полностью уничтожало то, что еще недавно было человеческим лицом, расползаясь все больше и больше… Кровь смешивалась с гноем, и из-под лопнувших ошметков какой-то черной крови виднелись белые кости черепа. Это было чудовищно…. Вцепившись обеими руками в поверхность столика, несчастная жертва не могла даже кричать. Из горла ее вырвалось что-то вроде хриплого рыка, и, не выдержав, она упала на пол, потеряв сознание.

Что тут началось! В полуголом виде, жутко вопя, модели вылетали на улицу и со страшными истошными криками разбегались в разные стороны. Суматоха поднялась невообразимая! Столько криков и воплей стены бывшего санаторного корпуса не слышали никогда! В мгновенно опустевшую гримерку бросились и представители охраны, и организаторы. И даже директор самого мероприятия (вернее, главный устроитель и представитель компании-фирмы), у которого от криков в коридоре поднимались волосы дыбом – еще до того, как причина криков стала ясна. Но тот, кто забежал в гримерку, тут же вылетал обратно с воплями ужаса еще худшими, закрыв лицо руками. Лицо девушки все так же продолжало меняться – на глазах. Кого-то уже рвало в коридоре. Те, кто должен был отвечать за порядок, покидали клуб почти на четвереньках (для скорости). Наконец благоразумие проявил только один человек – начальник охраны клуба, бывший мент лет 50-ти, которому по должности полагалось держать себя в руках, что бы ни произошло.

– Надо закрыть туда дверь и ни к чему не прикасаться. А, главное, никого туда не впускать, если это какой-то вирус.

Вирус…. Страшное слово заставило дрожать всех, но действовало магически: дверь забили, коридор опустел до приезда милиции и скорой (которых вызвал тот же начальник охраны), а оставшиеся в клубе редкие люди бросились в бар, где бесплатно принялись опустошать все запасы спиртного (каждый в душе надеялся, что спирт спасет от инфекции). Уничтожив все спиртное, охранники разбежались и в клубе остались только трое: устроитель мероприятия, начальник клуба и помощница модельера (в чьей коллекции работала пострадавшая) – миниатюрная брюнетка лет 40-ка, которая все время дрожала от ужаса и беспрестанно сморкалась в грязноватый платок.

– Это….это… оно… что это… может быть… такое…. – брюнетке совсем не удавалось держать себя в руках. Двое мужчин отвели глаза в стороны. Обсуждать страшную тему им не хотелось.

Первыми прибыли представители скорой, и с места получили настоящий шок!

– Она жива? – брюнетка впилась в локоть врача.

– Нет, конечно! – он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, – после такого разве можно выжить?

– Она умерла?! – взвизгнула брюнетка, едва держась на ногах, – это вирус?!

– Похоже, отравление. Напоминает какой-то очень сильный яд.

Все трое вздохнули с огромным облегчением. Потом явилась полиция. Все повторилось по той же схеме – шок, неуместные вопросы и выкрики брюнетки. Приехавший мент не любил соображать:

– Может, она в клубе чего-то наелась и отравилась?

Начальник охраны только замахал руками.

– Тогда может кто-то из этих моделей плеснул ей в лицо кислотой?

Теперь замахала руками брюнетка и устроитель мероприятия (умирающий от мысли, что ему придется попасться на глаза хозяину фирмы, в прошлом году и так пострадавшего от иголок).

– Это не кислота, – робко попытался врач, приехавший на скорой, – это какое-то органическое вещество неизвестного происхождения. Я с таким никогда не сталкивался за всю мою практику, а мой врачебный стаж составляет 35 лет…

– Тоже мне, устроили Х-файлы! – злобно рявкнул озадаченный мент, – будем разбираться!

В этот момент все разом услышали, что по коридору кто-то тихо идет. Когда обернулись, увидели, что по коридору очень осторожно, держась за стены, крадется девушка (это была та самая девушка, которая описывала пострадавшей сидящих в зале мужчин).

Мент расслабился (он уже был готов к самому худшему, скажем, к появлению своры летучих мышей-мутантов) и облегченно рявкнул:

– Тебе чего?!

– Она умерла? Что с ней? Скажите, она умерла?

– Да, умерла, – врач решительно шагнул вперед, – твоя подруга? Ты знаешь, что с ней?

– Да, знаю. Я потому и вернулась…. Вернулась, чтобы сказать… Наверное, это важно… Посмотрите на мое лицо!

– Да нет у тебя ничего на лице! – сказал мент.

– Вот именно! Нету! А ведь она брызнула лосьоном мне на лицо! И ничего не произошло. Значит, что бы это ни было, оно было в креме! В креме для лица, понимаете?

– А ну-ка, объясни! – заинтересованно сказал врач.

– Сначала она снимала грим очищающим лосьоном – до тех пор, пока все не сняла. Лосьон она разбрызгивала во все стороны, она даже на меня брызнула. А потом взяла крем. Понимаете, она взяла баночку с кремом и принялась втирать крем в кожу, и вот тогда это и произошло….

– Умница, девочка! – сказал врач.

– Банку с кремом показать можешь? – спросил мент.

– Да, конечно… – и, когда они вошли внутрь комнаты (тело погибшей уже вынесли наружу), девушка уверенно показала: – вот она!

– Так, понятно, – мент решительно шагнул вперед, – а ну – ка, доктор, упакуйте мне этот… крем, и побезопасней, разумеется. А ты (он повернулся к девушке) поедешь со мной в отделение. И никаких мне соплей!

23

В огромной комнате, уставленной всевозможной медицинской лабораторной аппаратурой, разговаривали двое. В этот час лабораторный корпус больницы был пуст. И двое эти смотрелись как-то неуверенно в комнате, излучающей холодное белое сияние, посреди целого моря приспособлений, которые трудно было даже просто рассмотреть.

Первым был медработник – типичный научный сотрудник, в белом халате, с сутулой спиной и в очках. Вторым был устроитель мероприятия, только за одну ночь постаревший сразу на десять лет.

– Ты рисковал тем, что принес это сюда! Тем более, что принес в своем кармане! – медработник печально покачал головой.

– Да ладно, ничего же не произошло. Выхода у меня все равно не было.

– Честно говоря, у тебя его и теперь нет.

– Ты сделал анализ?

– Сделал. Но этот анализ ничего не дал.

– В смысле?

– Это вещество неизвестного происхождения, и его практически невозможно определить.

– Растительный яд?

– Не совсем. В нем, разумеется, присутствуют химические элементы растительного яда, сока какой-то травы. Но. Видишь ли…. Как бы тебе понятнее объяснить… Это не сок ядовитой травы в чистом виде. Это сок в процессе какой-то реакции, уже получивший новые свойства. Видишь ли, в мире существует свыше 400 тысяч растений. И только 10 тысяч из них изучены процентов на шестьдесят. Все остальные – это темный лес. Некоторые из них могут быть сильными ядами в какой-то реакции, но уже в другой реакции – это обыкновенная безвредная трава. Изучить все реакции невозможно, а свойства растений по превращению в яды науке неизвестны. Вот возьми, к примеру, картофель: плоды его съедобны и полезны, а цветы – сильный яд. Словом, речь идет не о первичной реакции, а уже о происшедшем процессе, о процессе в результате смешения этой травы с чем-то еще. Учти, это только один компонент. А их было множество. Меня, например, заинтересовали живые бактерии. Мне показалось, что здесь присутствовали бактерии проказы и штаммы дрожжевого грибка, но я не уверен. И есть еще один очень интересный компонент. Ты когда-то слышал о полировке бижутерии, ну, украшений, которые затем поступают в продажу? Украшений не из золота или серебра, а из простых сплавов титана, к примеру, с никелем и железом? Так вот, в фабричных условиях изделие полируют специальным полиролем, чтобы придать металлу блеск. И вот в нашей смеси я обнаружил части именно такого полироля!

– То есть ты хочешь сказать, что этот реактив имеют только те, кто занимается выпуском и продажей бижутерии, дешевых украшений?

– Не продажей, а изготовлением! Продажа и изготовление не одно и то же! Может быть, да, а может, и нет. Одно я могу сказать с уверенностью: в веществе присутствовал этот реактив.

– Каковы же его свойства?

– А вот это и есть самое интересное! Дело в том, что главное свойство этого реактива – разъедать верхний слой молекул металла так, чтобы проявлялся ослабленный слой (то есть то, что мы называем блеском). Ведь со временем дешевая бижутерия теряет блеск, правильно? Это счищается крепкий слой обработанных молекул (то есть блеск), уже истонченный и нарушенный посредством вмешательства этого реактива.

– Как серная кислота?

– Скорей, как соляная, но ты прав! В реактив действительно входят части соляной кислоты (кстати, как и в средства для чистки унитазов, продукт бытовой химии, которыми все мы пользуемся в домашних условиях и которые действуют по тому же принципу, что и этот реактив). Любая кислота разъедает верхний слой молекул (и, если ее не остановить, то и все последующие слои). И вот тут мне в голову пришла очень интересная мысль. Мне подумалось, что человек, который составил эту адскую смесь, хотел не убить, а просто изувечить лицо девушки. Понимаешь?

– Честно говоря, нет. Не проще было бы в этом случае брызнуть в лицо кислотой?

– Нет, конечно! Ведь кислоту нужно брызнуть и могут увидеть того, кто это сделал. А пострадавшая точно может разглядеть лицо нападавшего. Кроме того, кислоту в чистом виде нельзя добавить в крем – она уничтожит и крем, и банку, и даже стол! А наша смесь спокойно может содержаться в креме, и не разъесть эту среду.

– Но если так, почему девушка умерла?

– Потому, что эту смесь составлял не профессионал! Человек, не знакомый ни с химией, ни с медициной, и не знающий, что когда гной из гнойников, вызванных ядом, вместе с живыми бактериями попадает непосредственно в кровь, происходит мгновенное заражение крови такой сильной концентрации, что человек умирает и спасти его практически невозможно! Тем более, если гнойники появляются в так называемом «треугольнике смерти» – на языке врачей так называется треугольник лица в области носо-губных складок, треугольник от края носа до губ. Яд из гнойников, выступивших в этой области лица, попадает прямиком в сосуды головного мозга и поражает мгновенно. Опасно даже прыщик выдавить на лице! От такой ерунды, как выдавленный прыщик, тоже может наступить смерть. Что уж тут говорить о гнойных ранах!

– Как странно… Значит, тот, кто впрыснул эту смесь в крем, не хотел совершить убийство?

– Нет. Если б речь шла об убийстве, смесь состояла бы только из яда, но никак не содержала бы в себе живые бактерии и концентрат кислоты. Этот человек, очевидно, думал о трагическом несчастном случае, но не об убийстве. Просто он переборщил.

– Не понимаю… Неужели так просто достать бактерии проказы?

– Нет. Вот это и сбивает меня с толку. Конечно, не легко. Но есть один интересный момент. Говорят, в последнее время в некоторых зарубежных странах появилась методика в косметологии, которая использует измененные клетки проказы для очищения кожи лица. То есть смесью из этих бактерий вместе с кислотой снимают слой кожи с лица, удаляя все дефекты и морщины, и лицо становится совершенно другим – гладким и тонким. Правда, методика эта очень опасна, и я не знаю, каким надо быть идиотом, чтобы согласиться на подобную процедуру, но я слышал, что это уже используется. Стоит эта процедура целое состояние, а опасность от нее, как правило, замалчивают. Подумай сам, насколько это опасно: если врач, проводящий процедуру, не владеет методикой в совершенстве, пациент рискует получить заражение бактериями проказы. И ожоги от кислоты, которые не удаляются даже хирургическим путем. Но достать эту смесь очень сложно. Плюс все остальные компоненты. Которые, кстати, так перемешались, что их просто невозможно полностью определить!

– Ужас какой! Ну допустим… И все-таки, что же именно положили в крем-порошок, таблетку, жидкость, гелеобразную смесь?

– Скорей всего, гелеобразную смесь той же консистенции, что и сам крем.

– Но раз так, то это мог быть только близкий к жертве человек, знающий, каким именно кремом она пользуется, и как именно этот крем выглядит – жидкий он, или густой почти как твердый предмет!

– Совсем не обязательно! Даже напротив. Дело в том, что дома у каждой женщины хранится несколько кремов. Вряд ли только один. Два – три, как минимум. И каким кремом будет она пользоваться сегодня, не знает никто, кроме нее самой. А на показ, на работу принято брать с собой только один крем, который наносят на очищенную от грима кожу, чтобы от резкого очищения на коже не возникло раздражения (особенно на чувствительной и сухой коже). Раз так, то на показе у девушки был именно этот, нужный крем, и, раз смесь добавили в него, это мог сделать только человек, бывший с ней на том же показе, и совсем не тот, кто бывает у нее дома. Кто-то действовал наверняка. Кто-то, следивший за ней, но не знающий ее достаточно близко. Может, она у кого-то увела парня?

– Я еще не знаю подробности… Что ж, спасибо.

– Жаль только, что я не смог как следует тебе помочь. Я такого никогда не видел. И уже вряд ли увижу.

– Дай Бог… – устроитель показа печально покачал головой.