Текст книги "Рагу из зернистой икры"

69

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

12 МАЯ 2013 ГОДА

Мучительно. Теперь я знаю, что такое темное пятно-то самое, которое стояло в моих глазах. Это невозможно! Невозможно. Я отказываюсь в это верить, и тем не менее это так.

Пистолет. Нет…. Не так. Совсем неправильно. Пистолет – начало, а нужно идти с конца. Конец – это полоска реки, которую я видела, поднимаясь по лестнице на 2 этаж. Я не воспользовалась лифтом, Женя жил на втором этаже. Лента реки, похожая на серебристую ткань, на кружево, заплетенное в волосы, далеко и давно… Я это видела. В огромное панорамное окно холла. Только это. Больше ничего. Я не хотела это видеть. Но видела – все равно.

До этого… Две деревянных полоски… И ручка, покрытая перламутром… Ящик состоял из множества разных полосок – светлей и темней. Они так плотно соприкасались друг с другом, что от этого терялось ощущение цельности. И было немного страшно. Ящик стола. Он играл самую важную роль. Сегодня я ее поняла. После того, как выбросила горсть таблеток в окно. Мне принесли их, как всегда, на подносе, с пластиковым стаканчиком, полным теплой воды. Разноцветная груда моего безумия. Яспрятала таблетки за щекой, выпила воду, обворожительно улбынулась медсестре, а, когда она ушла, вышвырнула таблетки в окно. После этого, спустя два часа, я вспомнила всё. Первым был пистолет. Остальное – потом. Кажется, это говорил мне Женя. Он говорил: «Не надо искать в убийствах поатенных глубин. Чаще всего насоящие причины лежат на самой поверхности, буквально под носом. И поэтому их не видит никто».

Потом я спросила, убил ли он своего отца, а он рассмеялся и сказал, что человек, убивший его отца, имел для этого все основания. И еще сказал: «отец любил давить людей, уничтожая их, как тараканов. Он любого мог буквально прихлопнуть тапком». А потом добавил: «Я восхищаюсь убившим его человеком. И ты тоже должна им восхищаться». Это было после того, как я нашла пистолет. Через большой промежуток времени. Он говорил так, что мне стало страшно. Тот. Кто шел впереди, скрытый от моих глаз… Впереди… Тот. Кто знал… Знал о том, что ящик состоит из разрозненных полосок древесины разного цвета. Тот, кто об этом знал.

Потом… Владивосток. Почему я выбрала именно Владивосток? Потому, что этот город находится далеко, очень далеко, до него так просто не добраться. Но я ошиблась. Немножко успокоившись, я пришла в себя и пошла в кабинет, к главврачу. Он был очень удивлен:

– Вас что-то беспокоит? Если вы себя плохо чувствуете, нужно было кнопкой вызвать медицинский персонал!

Он был немного рассержен. Я поняла, что он не терпит, когда к нему в кабинет вдираются просто так.

– доктор, я пришла спросить очень важную вещь. И вы ответите на мой вопрос!

– Что-то случилось?

– Откуда моя сестра узнала про операцию, которую я сделала в тайной клинике? Она там была?

– Я не понимаю ваш вопрос…..

– Прекрасно вы всё понимаете! Моя сестра была в этой клинике, не так ли?

– Ну, да… Кажется… Я точно не помню. Да, она там была. И, возможно, несколько раз. Теперь вам лучше вернуться к себе в палату.

После этого все стало на свои места, но… Но я очнь сильно пожалела, что не выпила свои таблетки. Следовало их выпить! Может быть, если бы я выпила их, я не смогла бы думать… Темное пятно было кровью на моих руках. Когда я вошла в комнату Жени, на моих руках уже была кровь, а это означает… Это означает очень многое. Кровь на моих руках. И еще – ящик. Ящик. То, что я вспомнила. Я положила нож в ящик кухонного стола! Я положила его обратно в ящик, чтобы не брать с собой, и только после этого вышла из комнаты! Нож упал в ящик кухонного стола с глухим стуком, который тысячекратно отозвался в моих ушах.

70

Дуэль началась. Глаза двух женщин напоминали кинжалы. Первый кинжал – властный, металлический, агрессивный взвгляд. Второй – растерянный и бесконечно печальный. И, несмотря на несхожесть вглядов, лица постепенно становились одинаковыми. Одинаковыми, как две стороны одной и той же монеты.

– Я приехала сразу, как только врач мне позвонил…

– Главврач.

– Только успела заехать домой и снять концертный костюм, потом – сразу сюда.

– На рассвете.

– Он сказал, у тебя улучшение. Я так обрадовалась! Надеюсь, это означает, что…

– Ко мне вернулась память.

– Правда? Я так рада!

– Неужели? Она ведь вернулась совсем!

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что уже сказала! И еще кое-что.

– Что имено? Я не понимаю тебя, Нина!

– Вот как? А мне казалось, ты понимаешь абсолютно все, Ри.

– Можешь называть меня Мариной, если хочешь.

– Не стоит. Мне вполне достаточно Ри. Кстати, я тебя ненавижу.

– Я тоже. Но это не мешает мне тебя любить.

– Ты всегда врешь. Всем. Это правда, что твой муж навсегда сбежал из России?

– откуда ты знаешь?

– ощна из нянечек слушала новости шоу – бизнеса. Об этом теперь все только и говорят. Еще говорят, что все его компании – на тебе. Ты теперь большой человек. Как там в итальянской мафии говорят? Дон Винтон! Это правда, что ты заграбастала все его компании?

– Да, правда. Я ушла со сцены и больше никогда не буду петь. Сцена – это не мое. Я буду заниматься музыкальным бизнесом и ночным клубами.

– Это ты помогла ему бежать?

– Тебя это не касается!

– Неправда. Меня касается все, связаное с тобой, потому, что я тебя ненавижу.

– За что ты меня ненавидишь?

– Я не убивала Евгения Сваранжи!

– Нина, пожалуйста…

– Это ты его убила.

Нервно поднявшись, одна из женщин подошла к окну, чтобы спрятать выражение своего лица, поэтому Нина говорила со спиной сестры, стараясь, чтобы в голосе ее звучало побольше ненависти:

– Я вспомнила, что не брала с собой нож. Я положила его обратно в ящик кухонного стола. Когда утром я поехала к Женев Коломенское, никакого ножа у меня с собой не было! Я вспмнила то, что хотела вспомнить: когда я вола в квартиру – а дверь квартиры, кстати, была открыта, Женя был уже мертв. Я наткнулась прямо на его труп. На моих руках была его кровь. Я вытерла руки о плащ. А на ручке ножа не было никакой крови. Значит, я просто не могла его взять. Это сделала ты, взяв из кухни нож с моими отпечатками пальцев. Я догадалась, что единственный человек, который мог взять кухонный нож с отпечатками моих пальцев – это ты, Ри. Так я поняла, что это ты убила Женю. В тот день ты сказала, что на целый день уходишь по делам. Сама же пошла в дом к Жене в Коломенское. Тебе повезло: в тот день в доме монтировали новую видеоаппаратуру, и тебя никто не видел – потому, что консьержка была занята с рабочими. В твоей сумке лежал нож с моими отпечатками пальцев. Ты вошла к Жене, он очень удивился. Ты отвлекла его внимание и нанесла свой удар. После этого ты спряталась и стала ждать. Когда я войду в квартиру и наткнусь на труп. Увидев меня в квартире и воспользовавшись моим шоком, ты незаметно исчезла. Но еще утром ты подсыпала мне в кофе наркотики. И находясь под их воздействием, я решила, что убила Женю. Ты сделала это очень просто: есть наркотики, специально повышающие внушаемость. Кроме того, ты убила Евгения способом, который я очень точно описала в своем дневнике: ты вонзила ему ножв горло по самую рукоятку. Ты тайком прочитала мой дневник, а потому знала этот способ. Мой дневник был дневником жертвы, а не убийцы. Знаешь, вначале я очень удивилась, уогда ты очень сильно отговаривала меня от Евгения, а потом стала мне помогать. Я задала себе вопрос: почему? По какой причине ты изменила свое поведение так резко? Это явно было связано не со мной. Значит, с Евгением. И я поняла, что по какой-то причине тебе необходимои столкнуть меня с ним, сделать так, чтобы между нами завязалис личные отношения и атким образом ты смогла бы к нему подобраться. Ты хотела убить Евгения!

– Дурочка! Я не хотела убить Евгения! Я хотела убить тебя. Ту, которая ворвалась в мою жизнь и стала спать с моим мужем. Я думала, что могу тебе доверять, ведь ты моя сестра. Но потом увидела твою школьную кофту, забытую в моей квартире. Ты переспала с моим мужем ради денег, просто так или чтобы подобраться ко мне? Впрочем, это уже не имело значения! Я решила отомстить тебе и одновременно избавиться от Евгения, который мне очень мешал. Твоими руками. Один человек, Алекс Назаров, вышел на свободу, и это представляло для меня большую угрозу.

– Кого ты убила из пистолета, который я нашла в твоей квартире?

– Это был не тот пистолет, из которого застрелился Дмитрий Фалеев. Совершенно другой. Из этого пистолета я убила отца Евгения, Сергея Сваранжи. Как ты понимаешь, этот пистолет не мог быть тем самым, из которого застрелился Дмитрий Фалеев.

– Зачем ты убила его?

– У меня были свои причины. Он мне угрожал.

– Женя догадывался об этом. Он знал, что убийца его отца на свободе. Но дело заключалось в том, что он ненавидел своего отца, а потому совсем не собирался искать его убийцу. Скорей он мог испытывать к нему благодарность, ведь смерть отца сделала его богатым человеком.

– Я не могла знать об этом. Я знала только то, что Алекса Назарова, обвиненного в убийствах, выкупили из тюрьмы родители. Поэтому Евгений был для меня угрозой. Спрогнозировать его поведение Яне могла.

– Ты ведь сделала не только это, правда?

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что ты убила Элеонору Веллер и ту девчонку, на которую Женя положил глаз. Ту кривоногую уродину с толстым животом, ради которой он однажды пропустил со мною свидание. Вместо того, чтобы приехать ко мне, он предпочел потрахаться с ней…

– Ты бредишь! Зачем мне их убивать? – Затем, чтобы свободный Женя обратил внимание на меня!

– Это смешно!

– Не так, как тебе кажется! Ты наметила сделать все для того, чтобы я сошлась с ним как можно ближе, и готова была убрать любого, кто может в этом помешать. Веллер была не тем человеком, чтобы легко и просто отпустить любовника. До тех пор, пока она была жива, он не мог бы стать моим. Наши отношения были практически невозможны, пока эта дрянь оставалась с ним. Она не выпустила бы его из своих грязных когтей. Дешевая шлюшка, похваляющаяся своими фальшивыми волосами! Абсолютно ничего в жизни не стоила! И эта дура – дело твоих рук. В тот день Веллер с Женей были на вечеринке в ночном клубе. Она напилась каких-то таблеток и была в полубессознательном состоянии: падала из-за столика, кокетничала с другими мужчинами, напившись водки, потеряла сережку и из-за этого подняла страшный скандал. Сережка была дешевая – обыкновенная бижутерия, пластмассовая ерунда в виде множества мелких разноцветных колец, но Веллер орала так, как будто это были бриллианты. Она хамила официантам и охранникам, ругалась матом и вообще вела себя так, что Женя был вынужден увезти ее из клуба. Они поехали к Веллер домой…

– Откуда ты знаешь, какие серьги были на Веллер в клубе?

– Что?

– Откуда ты знаешь, какие серьги были на ней в клубе? Ты же там не была! Или… ты там была?! Ты тоже была там, в клубе, не так ли?!

– Заткнись! Заткнись! ЗАТКНИСЬ! Не смей переводить разговор! Это ты, ты убийца! Не смей меня перебивать, когда я рассказываю о твоих убийствах! Это ты следила за ними, когда из клуба они уехали домой к Веллер! И ты позвонила ей накануне вечером, оставив сообщение на автоответчике от имени преподавателя института о том, что ждешь ее в одной из аудиторий в 7 утра, чтобы договориться насчет зачета, который Веллер очень долго не могла сдать! Чача через 2 Женя ушел – он не любил оставаться у своих любовниц на всю ночь. Очевидно, Веллер прослушала автоответчик и пришла в ужас. В 7 утра у нее важная встреча, а она в таком ужасном состоянии! Чтобы прийти в норму, она быстро проглотила «розовый сон». И в 7 утра была уже в институте. В это время там не было никого. Очевидно, чтобы не идти мимо ночного сторожа, ты влезла в одно из открытых окон первого этажа. И когда Веллер вошла в аудиторию, ты разделалась с ней, и особенно – с ее погаными, вставными волосами, которые привлекали к ней столько внимания! Утром труп Веллер обнаружила одна из преподавательниц и, не выдержав нервного напряжения, попала в сумасшедший дом. Веллер больше не стояла на моем пути. Но появилась очередная проблема – девушка, имени которой я даже не знаю. На оной из светских тусовок она вдруг не на шутку приглянулась Жене. Я знала об этом. Столько слез пролила, столько страдала – никто даже не догадывался. Я не могла это пережить! И ты, моя дорогая сестричка, помогла мне справиться с этой проблемой. Ты ведь выступала в том концерте – в той программе с девчонкой. Дефиле и концерт в недавно открывшемся клубе. И за кулисами – обычная толкотня. Образец грибка, который ты подсунула ей в крем, ты взяла в той самой клинике, где меня оперировали. Ты ведь ездила туда, и не раз, правда? Это ведь та самая клиника, где проходил курс лечения от наркотиков Дмитрий Фалеев. Ты поехала туда и взяла эту гадость. За кулисами ты быстро проникла в гримерку и вылила содержимое шприца во флакончик с кремом…

– А откуда я знала, каким именно кремом пользуется она после показа?

– Что?

– Знать о таком может только модель, участвовавшая в показах вместе с ней! Бывшая не раз в ее гримерке!

– Не говори глупостей! Ты знала – и всё!

– А откуда знала? Артисты не следят за своим лицом так тщательно, как модели и не всегда снимают концертную косметику!

– Не морочь мне голову! Ты знала – и всё! Я больше не хочу говорить об этой ерунде!

– Как хочешь…

– да. Именно! Как хочу! В дневнике я написала одну фразу… Убивают тех, кого любят. Тот, кто пишет об убийстве в дневнике, никогда не убьет. Убивают те, кто никогда не допускает даже мысли об убийстве.

– И поэтому ты хотела меня убить. Не смотри на меня такими глазами! Я знаю, чью смерть ты попросила, когда пришла к ведьме. Мою.

– Ты знала об этом, да? И поэтому защитилась таким своеобразным образом?

– Я никогда не собиралась от тебя защищаться. Я всегда хотела тебя защитить.

– Хватит! Я больше не намерена тебя слушать! Ты засадила меня за то. Что я не делала! Ты немедленно сделаешь всё, чтобы я отсюда вышла!

– А если не сделаю?

– Это ты сумасшедшая! Ты же сама призналась мне во всем!

– Глупости! Я ни в чем не признавалась, кроме одного…

– Вот именно! Почему ты призналась в том, что убила Сергея Сваранжи?

– Потому, что ты никогда не сможешь об этом рассказать. Тебе никто не поверит. Никто не поверит пациентке сумасшедшего дома – что бы ты ни сказала.

– Ты сделаешь так, чтобы я вышла отсюда! И немедленно!

Чем более возбужденным становилось лицо Нины, тем боле печальным и вытянутым становилось лицо сидящей напротив нее женщины. Мертвым. Как будто из нее ушли все силы жизни. Она горько вздохнула:

– Девочка моя, я совершила очень много тяжелых грехов. Но ты – самый горький крест моей жизни. Зачем ты это сделала? Зачем приехала сюда? Я так просила маму сохранить тебя светлой и чистой! Маленькой девочкой, полной тепла и света, которая с такой любовью всегда протягивала руки ко мне. Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. Пожалуйста, прости меня за всё, что с тобою произошло.

– Я тоже любила тебя. В детстве ты была моим идолом – до тех пор, пока я не увидела тебя такой, какая ты есть! Что ты собираешься делать? Ты собираешься меня освободить?

– Да. Я собираюсь тебя освободить. Я вынуждена это сделать….

– Скажи, ты не боишься смерти? Ты не боишься, что я выйду отсюда и просто тебя убью?

– Но ты меня уже убила! И потом – что ты знаешь о смерти? Смерть бывает только двух видов: избавление и при жизни.

– Меня выпустят сегодня? Ты это сделаешь?

Ничего не ответив, печально покачав головой, сестра направилась к двери.

– Иди немедленно к главврачу!

Крик Нины заглушил стук захлопнувшейся двери. Когда сестра вышла из комнаты, на лице Нины расплылась ослепительная улыбка.

71

СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ

13 МАЯ.

Все прошло как нельзя лучше! Кажется, мне действительно удалось ее напугать! И самое смешное то, что она во все поверила! Поверила, как последняя дура! Все прошло великолепно – лучше, чем я могла ожидать! Я обвинила ее во всех смертных грехах, я расписала убийства, которые она якобы совершила, так красочно, что у меня самой захватило дух! А она – она сказала только какую-то белиберду, что меня любит, и направилась к главврачу просить, чтобы меня отсюда выпустили! Я гений! Мне всё удалось! А нож как лежал в ящике кухонного стола, так и продолжает лежать. Тот самый, который я так демонстративно бросила в ящик! Кто и когда узнает, что таких ножей всегда было два? Два ножа – и такие разные судьбы! Один – в кухне квартиры, а другой… С другим я придумала очень даже не плохо. Я ведь знала, что меня не отправят в тюрьму. Разве что в такой дурацкий санаторий! А в сумке он был очень тяжел. Помню, как я нервничала, когда входила в дом…

Впрочем, это не важно. Глупенький Вал. Евг так никогда и не узнает, за что он заплатил 20 тысяч долларов. То есть он дал эти деньги мне, а я – Веронике, которая в маленьком флакончике из-под валерианки принесла мне мое избавление. Нужно было только капнуть пару капель в крем. Я капнула, и дорога стала свободной. Вероника умница, стащила полироль для мебели и грибок в той клинике, а я добавила всякой гадости. Теперь она в Париже, а уж там вряд ли кому-то проговориться! Кому в Париже нужны московские сплетни! Подумать только: вместо того, чтобы плакать о Веллер, он положил глаз на эту уродину! Буквально через пару дней! Неужели все мужчины такие скоты? А она тоже хороша! Все в агентстве знали, что я влюблена в него, как кошка! Грибок в крем – самое маленькое, что я могла для нее сделать!

Но самое приятное, конечно, мой медальон! Какое счастье, что мне вернули его, разрешили Ри принести его сюда, так и не догадавшись открыть! В нем – моя самая большая драгоценность, мой первый трофей! Пряд фальшивых волос, давным – давно потерявших всю свою прелесть. А она смеялась, когда я говорила, что разрежу на кусочки ее проклятые волосы! Как она издевалась над моими словами! А потом – перестала смеяться, тогда, в 7 утра… Тогда. Чтобы навсегда проститься с ней, я зажгла черные свечи. И это было слишком мало – за тот поток горечи, когда, стоя под окном ее квартиры, я слышала их смех через открытое окно… И свет тусклой лампы возле кровати, и еще камин… А он ласкал и целовал ее волосы… Нет. всё. Не хочу об этом думать! Лично для себя я отрезала ее первую прядь. Этой мой трофей. Я всегда ношу его в своем медальоне. Теперь следует забыть об этом и начинать новую жизнь! Эта дурочка призналась в том, что убила отца Жени. Сдуру призналась – такие вещи не говорят даже родной сестре. Теперь я держу ее в руках и сделаю всё, что угодно! Вернее, она сделает для меня всё! А значит, меня скоро выпустят. Надо готовиться к освобождению, надо забыть. Как я написала тогда? Убивают тех, кого любят. Это не совсем правильно. Иногда убивают идолов, которые мешают свободе.

72

Женщина сидела в пустой комнате, обхватив руками лицо. В распахнутые окна струился серый утренний свет. Женщина сидела неподвижно, много – много часов, и за эту бессонную ночь стала старой. Плечи ее легонько дрожали. Эту дрожь не мог скрыть даже теплый свитер. На коленях женщины лежал старый, зеленый плюшевый заяц с оторванным ухом.

Телефонный звонок прорезал тишину. Крепко прижав зайца к груди, женщина пошла к телефону.

– Вас беспокоят из клиники… Да, главврач. У меня для вас очень тяжелые новости. Сегодня ночью ваша сестра, Нина, покончила с собой. Все произошло так, как мы опасались. Нина залезла в ванну, выпив много таблеток снотворного (очевидно, она его собирала) и перерезала себе вены маникюрными ножницами. Когда вошла медсестра с утренними лекарствами, было уже слишком поздно. Мне очень жаль… Мне действительно очень жаль! Такая красивая молодая девушка… Вы сможете сегодня приехать?

КОНЕЦ.