Текст книги "Антресолия – страна забытых желаний,или Приключения Яшки Ермолаева"

Глава тридцать седьмая
Стекло вдребезги

Бежать Яшке было некуда. Он упёрся спиной в ледяную стену, присел на корточки, прикрыл одной рукой голову, а другой пытался нащупать палку Ыка, которую так некстати бросил.

– Это всё сон, – убеждал себя малыш. – Я сплю, и мне снится кошмарный сон, но сейчас я проснусь и окажусь в своей комнате у себя в кроватке, а рядом будут мама, бабушка, папа…

– Ну так что, милок? Отдавай своё сердце! Коль назвался груздем – полезай в кузов. Ты не бойся – долго больно не будет. Я заменю твоё сердце кусочком камня. Хочешь, украшу его золотом или бриллиантами? Ведь это так модно сейчас – вставлять камни в сердца… – говоря так, Старуха улыбалась и разминала пальцы, которые вытянулись, словно плётки, приготовившиеся к удару. – Поверь, это выгодный для тебя обмен: каменное сердце не болит, каменное сердце не мучит совесть, каменное сердце не знает сомнений!

Решив, что всё уже сказано и медлить больше нет смысла, Колдунья выпустила на малыша резиновые руки. Высунув пальцы-языки, руки-псы бросились на грудь мальчика, но разорвать сотканный умелыми паучихами костюм не сумели. Ведьма обломала ногти и, скуля, убрала руки.

– А-а-а… Чую паучью магию… – прошипела она, высовывая раздвоенный язык. – И здесь своей паутиной наследить успели…

Облизав языком ладони, Старуха растопырила пальцы, на кончиках которых выросли прямо на глазах новые ногти, длиннее и крепче прежних.

– Нет такой магии, которая была бы всесильной… И паутину разорвать можно… – приговаривала Ведьма, вновь целясь в Яшкину грудь.

Мальчик нащупал, наконец, палку, схватил её и выставил вперёд, чтобы отразить удар. Он подозревал, что костюм может и не выдержать следующей атаки. Цветы, свисавшие с вишнёвой ветки, щедро сыпали пыльцой, окутывая Яшку бело-розовой дымкой. Присыпанный пыльцой лёд начал таять, а пленённые сердца – просыпаться и горько плакать холодной талой водой.

– Выпусти нас, мальчик… Выпусти… – тихо просили узники за стеклянными дверцами шкафов.

Услышав мольбы о помощи, малыш сперва отмахнулся: какое ему теперь дело до чужих сердец, когда нужно спасать собственное? Однако в последнюю минуту Яшка передумал. Он видел, как на него мчится рука, и прекрасно знал, чем это ему грозит, но игнорируя опасность, повернулся к Ведьме спиной, размахнулся и изо всех сил ударил палкой по стеклу.

Старуха не ожидала такого поворота событий. Растерявшись, она безвольно опустила руки, которые двумя плетьми растянулись по полу между бекающими мешками. Это дало возможность Яшке поработать палкой и разбить ещё несколько стеклянных шкафов. Подтаявший снег перемешался со стеклянной крошкой, которая громко хрустела, напоминая мальчику кукурузные хлопья, залитые молоком.

Наполнившись жизнью, пурпурные сердца застучали, словно тысячи барабанов отбивали парадный марш. Там-там-тум-тум! Там-там-тум-тум! – доносилось со всех сторон, а Яшка всё бил и бил по бесчисленным стеклам, дирижируя сердечным оркестром. И странное дело – Старуха ему не мешала. Прислонившись спиной к алтарю, Ведьма устало наблюдала, как при каждом ударе палкой брызжут осколками стеклянно-ледяные фонтаны.

«Сила Колдуньи заключается в чёрных сердцах! – вспомнил Яшка слова седобрового ворона, с которым познакомился в больничной палате. – Только свободное сердце может любить и выбирать…»

– Ага… Свободное… – размышлял малыш, почёсывая подбородок. Он успел уже разбить все стёкла и теперь соображал, что делать с сердцами и со Старухой, которая всё ещё не пришла в себя и так и сидела, сгорбившись, у алтаря. Поглядывая в сторону Колдуньи, Яшка подгонял себя: – Надо поспешить… Пока Ведьма не опомнилась…

Прохаживаясь по хрустящему стеклянному «песку» и наблюдая, как перелистывает страницы и шуршит бумагой, разговаривая сама с собой, толстая Книга в кожаном сером переплёте, Яшка повторял одно и то же слово: «Книга».

– Книга! Ведь и я могу воспользоваться волшебством Книги! – осенила светлая мысль голову мальчика. Осмелев, Яшка повернулся к алтарю и громко крикнул: – Книга! Я, Яша Ермолаев, обращаюсь к тебе! Ты слышишь меня?!

Книга замерла, будто прислушивалась, что такого интересного ей сейчас скажут.

«Получится! Всё получится!» – думал малыш, взволнованно потирая ладони, но это было радостное волнение. Мальчик чувствовал, как с каждой секундой в нём крепнет уверенность в себе и в том, что он поступает правильно.

Медленно, чётко выговаривая каждое слово, Яшка приказал:

– Выпусти всех на волю!

Глава тридцать восьмая
От сердца к сердцу спасибо…

Долгая липкая пауза, повисшая в воздухе после Яшкиных слов, мучила и изматывала сомнениями. Может, Книга всё-таки слушает только Ведьму, может, выполняет только злые приказы, или надо было что-то сказать или сделать, чего мальчик не знает, а может быть, она просто долго думает и, как папин домашний компьютер, загружается, обрабатывая полученный приказ?

«Надо подождать, – решил малыш. – Если что – повторить попытку снова, чтобы, как говорит в таких случаях папа, перезагрузить».

К счастью, повторять не пришлось: буква «В» белым светом высветилась на жёлтой странице и, пульсируя, разбросала по комнате тонкие лучики-нити. Стеклянные осколки, встрепенувшись, жадно пили свет и тут же выплёвывали его в виде маленьких солнечных зайчиков. Белые зайцы смеялись, играли в салки, прыгали по сердцам, словно по бархатным подушкам. Пуф! пуф! – мягко прогибались под зайчиками сердца, которые стали теперь похожи на набитые поролоном красные пуфики. Бьющий из буквы Свет взял в руки ведёрко с белой масляной краской, намочил кисть и одно за другим принялся раскрашивать размякшие под тёплыми лучами сердца. Пушистые зайцы хвостиками размазывали краску, помогая Свету творить чудеса.

– В светлых сердцах царит доброта! Только светлым сердцам открыта красота! – звенел стеклянный хор, выпуская всё новых и новых зайчиков. Их стало так много, что у Яшки заслезились глаза, но даже слезинки, поймав свет, играли и пели вместе с хором.

– Теперь я знаю, что такое слёзы радости! – подумал малыш и улыбнулся.

Он смочил палец слезинкой и рассматривал её на свету. Слеза пузатой каплей расплылась по пальцу, по ладони, побежала вниз по руке, немного задержалась на остром локте и плюхнулась на пол, где в блестящей стеклянной россыпи лежало одно из побелевших сердец. Попробовав слезу, сердце обросло перьями, вытянуло головку, расправило крылья и превратилось в хохлатого почтового голубя. Волшебство чистой слезы подхватили остальные сердца, все как одно превращаясь в белых птиц.

Яшке стало весело. Вскочив на алтарь, он танцевал и долго свистел, вложив в рот два пальца. Насвистевшись, малыш взмахнул рукой и крикнул голубям:

– Свободны! Свободны! Летите! Ведь у вас теперь есть крылья!!!

Белой тучкой стая вспорхнула к потолку, прорезав в нём тысячи светлых дырок. Очищенные сердца любовью своей разрушали чёрные стены темницы, впускали сквозь дырки и трещины снопы солнечных лучей, которые, смешавшись с волшебным светом Книги, залили золотом безразмерную комнату Ведьмы.

Старуха уже не сидела, а лежала на полу возле алтаря, оплывая, словно огарок свечи, под напором золотистого света. Вместе с птицами она теряла свои силы и теперь мало чем напоминала ту кровожадную Ведьму, которая вырывала когда-то человеческие сердца. Она что-то шептала, но слов не было слышно. Спрыгнув с алтаря, Яшка нагнулся над ней, уперевшись руками в свои коленки. Он пытался, правда, сам не знал, зачем, разгадать по губам, что говорит ему Старуха. Яшка был ещё совсем маленьким и плохо разбирался в чувствах, но то, что он чувствовал по отношению к беспомощной старой женщине, лежащей перед ним на полу, вряд ли можно было бы назвать злостью или ненавистью.

Губы Ведьмы рождали немые звуки, соединяли их в слоги, а слоги – в слова, и слов было много, однако только одно, но, наверное, самое главное, сумел распознать мальчик:

– По-мо-ги!

И в который раз за время своего путешествия Яшка растерялся, но не потому, что предстал перед выбором: помочь или не помочь своему заклятому врагу, а потому, что не знал, как помочь.

Первым делом малыш бросился к Книге, начал листать её, но страницы вырывались из рук, больно били по пальцам, оставляя на них свежие розовые царапины. Тогда Яшка вспомнил о рюкзаке и его волшебном грузе. Вывалив на пол свои нехитрые пожитки, мальчик перебрал их, прикидывая в уме, что из них может помочь ему в данной ситуации. Жезл госпожи Жужи? Вряд ли он поможет умирающей женщине, увеличив её или уменьшив в размере. Волшебная кисточка? Яшка нарисовал бы какое-нибудь лекарство, если бы знал, какое именно.

– Тогда что? Что? Что? – спрашивал себя малыш и даже стукнул кулаком по лбу, чтобы легче думалось.

Его мучила мысль, что он что-то забыл, что-то очень важное, от чего зависит жизнь человека. При иных обстоятельствах мальчик бы ещё подумал, стоит ли считать человеком Колдунью с резиновыми руками и каменным сердцем, но сейчас, в сию минуту, внутренний голос подсказывал ему лишь одно: надо помочь, а для этого вспомнить.

Яшка уселся на пол возле Старухи и, крепко задумавшись, машинально перебирал стеклянную крошку, густо засыпавшую дощаной пол. Его не заботило сейчас, что он сам может пораниться, порезать руку, загнать стекло под ногти. Его не пугала физическая боль. Малыш разгребал, отбрасывал один за другим осколки, будто собирал и разбирал узоры в причудливом калейдоскопе.

– Сейчас… Сейчас… Потерпите… – уговаривал он Старуху, которая перестала уже шептать и только глухо стонала.

Исколотые пальцы болели, но Яшка продолжал искать и копаться в стеклянном мусоре. Наткнувшись на осколок выпуклой округлой формы, без острых изрезанных углов, малыш хотел и его отбросить, как и прочие, но вовремя одумался, поднёс стёклышко к глазам и, присмотревшись, узнал в нём крошечный, размером с ноготок мизинца, флакон волшебницы Цыпы.

– Как же я забыл о «живых» каплях, которые подарила мне цветочница? – сетовал мальчик, рассматривая флакон. – И хватит ли этой капелюшки, чтобы помочь человеку?

Поддев ногтем пробку, Яшка откупорил сосуд и осторожно поднёс его ко рту Старухи. Не придумав другого способа, малыш пальцем пытался разжать её губы, чтобы выдавить туда каплю. Ведьму начал бить озноб. Содрогнувшись, она отбросила руку мальчика, не позволив ему прикоснуться к губам. Флакон со снадобьем упал ей на грудь, затерявшись где-то в глубоких складках мантии.

– Ой! Капли, наверное, пролились… – вскрикнул Яшка и тут же, как девчонка, прикрыл рот двумя ладошками.

Он сам не подозревал, насколько сильно переживает за Колдунью. Сказал бы ему кто-нибудь об этом ещё пару часов назад – засмеял бы его, а то и в глаз бы дал, чтобы не повадно было впредь так шутить. Но сейчас это не было шуткой: мальчик сидел над Старухой и плакал, утирая глаза маленькими кулачками.

– Бабушка, пожалуйста, не умирайте… – всхлипывая, просил он. – Если вам нужно моё сердце, так возьмите его… Я его вам дарю… Только откройте глаза… прошу вас…

– Яша… Яша… Доброе… доброе у тебя сердце… Такое сердце и тебе самому пригодится… – облизав пересохшие губы, прошептала Старуха и, наверное, впервые за многие-многие годы своей долгой жизни улыбнулась чистой человеческой улыбкой. Старуха сделала усилие и с трудом повернула голову к мальчику: – Это я тебя попрошу, малыш… Береги своё сердце. Сохрани его таким и через годы. Не позволь дурным мыслям, чувствам и поступкам нарастить на нём железную корку…

Колдунья хотела сказать ещё что-то, но закашлялась. Боль, исказив лицо уродливой гримасой, выбив слёзы и сдавив горло, хищным зверем навалилась на грудь.

– Больно… – стонала старая женщина, но сейчас, широко открыв промытые слезами глаза, она напоминала скорее маленькую девочку, которая плачет и зовёт маму, чтобы пожаловаться ей.

– Тс… Тс… Вот я возьму и поцелую… и боль пройдёт… – утешал Яшка Старуху, будто не он, а она была маленьким ребёнком.

Малыш хотел сказать «подую», но не знал, куда дуть, так как речь всё-таки шла не о разбитой коленке. Сойдёт и поцелуй. Мама всегда так делает: сперва целует в лоб, а затем, прижавшись щекой к мокрой щеке сына, тихо напевает слова какой-нибудь доброй песенки.

Мальчик положил голову Старухи себе на колени и, крепко обняв её обеими руками, слегка раскачивался в такт выдуманной им мелодии. Кроме «В траве сидел кузнечик…» и «Антошка, Антошка, идём копать картошку…», он других песен не знал. Стараясь сделать как лучше, решил спеть сразу обе, путая и смешивая слова. Получилось что-то вроде:

– В траве сидит Антошка, совсем он, как картошка, рыженький он был…

Может быть, песня Яшки и звучала немного глупо, но сейчас это не имело никакого значения. И важным было не то, что пели губы, а то, что пыталось донести Чистое Сердце: ты не одна! я с тобой! я разделяю твою боль! И эта песня, хоть она и без слов, хоть услышать её дано далеко не каждому, – добрее и прекраснее всех песен на свете…

– Ты не понимаешь! – прервала его Колдунья, немного отстранившись. Теперь она всё время улыбалась, хотя заметно было, что её улыбка вымучена: – Ты не понимаешь!! У меня болит сердце!! А значит, оно живое!!! Ты вернул мне моё человеческое сердце!

Яшка не мог понять, что же в этом хорошего: ведь Колдунья умирает… Умирает и радуется? Это слишком сложно для малыша…

Взяв Яшкину руку в свою, Старуха поднесла её к груди, туда, где в муках билось ожившее, чтобы умереть, раненое сердце.

– Слышишь? – шёпотом спросила старая женщина, будто боялась, что её сердце испугается и снова превратится в камень. – Как оно бьётся? Оно мстит за то, что я его заглушала… Оно болью напоминает мне, что я – че-ло-век…

Сквозь плотную ткань мантии, уже успевшую пропитаться кровью, мальчик действительно чувствовал, как пульсирует в груди жизнь.

– От сердца к сердцу спасибо! – радостно отстукивали морзянку где-то там внутри, постепенно погружаясь в глубины вечного сна…

– Нет!!! – Яшка убрал руку, сжал пальцы в кулаки, отказываясь понять, что вот сейчас, вот только что сквозь его пальцы вытекла чужая жизнь, а он не смог её удержать, не сумел… Зажмурившись, он мотал головой и всё повторял: – Это неправильно… Так не должно быть… Это неправильно…

Ногти вонзились в ладони, причиняя боль, но Яшка хотел чувствовать эту боль, чтобы хоть как-то заглушить плач сердца…

Глава тридцать девятая
Солнце припекло, и вся кровь давно ушла в землю

Мальчик так плакал, так отдался горю, что не видел и не слышал ничего вокруг. Он не заметил, как исчезли осколки и алтарь, не слышал, как Книга, выпустив буквы, захлопнулась и щёлкнул золотой замочек, не заметил, как обрушились стены и рассыпался дощаной пол.

– Мои руки в крови… На руках моих кровь… Это я во всём виноват… Это я её убил… – шептал Яшка, всё не решаясь разжать кулаки и посмотреть на свои пальцы, которые, как он чувствовал, испачкались в крови Колдуньи.

– Крови больше нет. Солнце припекло, и вся кровь давно ушла в землю, – услышал вдруг малыш голос, который показался ему знакомым.

Осознав, что, возможно, за ним наблюдают, в то время, как он думал, что находится в комнате один, Яшка не на шутку рассердился. Вскочив с коленок, он открыл глаза и обомлел вовсе, обнаружив, что и комнаты больше нет, а он находится посреди чистого поля, которое от горизонта к горизонту покрыто золотисто-голубым небесным покрывалом. Если бы мальчик не был настолько сердит, то непременно бы удивился, но сейчас, когда он ещё чувствовал на губах солёный привкус слёз, а его сердце, впервые познав боль утраты, билось, словно маленькая птичка о прутья стальной клетки, Яшка не мог принять весёлое жаркое солнце, голубое небо и мирно гуляющие по нему золотистые пухлые облака.

– Что здесь происходит? Что всё это значит? – спросил неизвестно кого мальчик.

Поглядывая по сторонам, он пытался определить, откуда исходит голос, но в пределах видимости ему не удалось обнаружить хоть кого-нибудь, кто бы имел рот и мог разговаривать. Вокруг – только небо и чёрная рыхлая земля, рассыпающаяся под ногами жирными сочными комками.

Голос ответил малышу, правда, повторив то же самое, что и минутой ранее:

– Крови больше нет. Солнце припекло, и вся кровь давно ушла в землю.

– Не верю! Не может быть! – всё упрямился Яшка, недоверчиво рассматривая землю у себя под ногами, но ни осколков, ни золота, ни чего-либо ещё, что напоминало бы страшную комнату Ведьмы, он там не нашёл.

– Да посмотри ты, наконец, на свои руки! – упрекнул мальчика невидимый обладатель голоса. – Сколько же можно трусить?

Уязвлённый, Яшка неохотно последовал совету и разжал-таки кулаки. Он догадывался, что его руки теперь будут чистыми, и оказался прав: на детских розовых ладошках лежали только головки жёлто-бурых цветов, дразнящих ноздри горьковато-пряным ароматом. Этому мальчик не удивился и не спрашивал, откуда взялись цветы. Окунув нос в ладони, малыш вдыхал и вдыхал такой родной и знакомый запах, вспоминая бабушку и её ухоженный сад.

«Похожи на бархатцы, – пришёл к выводу Яшка. – Бабушкины любимые цветы. Бабуля каждый год садит их за забором».

«Люди цветочки эти считают простыми, – объясняла она, – поэтому вряд ли поднимут руку и испоганят клумбу…»

Сама же бабушка цветы-солнца очень уважала и всегда исправно ухаживала за ними, хотя хлопот по огороду ей и без того хватало.

Яшка улыбнулся, вспомнив, как бабуля, заложив цветочек за ухо, чтобы чувствовать его аромат, даже когда работаешь, рассказывала ему сказки.

– Видишь, малыш, на солнечных лепестках бурые пятна, похожие на запёкшиеся капельки крови? – спрашивала Яшку она. – Это кровь Земли-Матушки, которая кормит и поит нас своими соками. Чувствуешь, как пахнет она зноем и сухими травами? Как пахнет вечерней прохладой и холодной росой?

– Чувствую! Чувствую! – кивал головой малыш, успев заложить за уши с десяток таких цветов.

Пока Яшка нюхал их и вспоминал дом и своих родных, маленькие цветы пёстрым ковром оплели всё поле. Призывно подняв головки к небу, они нежно пели, прославляя лето и любовь.

– Эту землю мы назовём Долиной Чистого Сердца! – поведал мальчику таинственный голос. – И каждый житель Антресолии, придя сюда, сможет поклониться той доброте и безмерной любви, которые живут в твоей маленькой детской груди.

– Ой ли? – не поверил малыш. – Поклониться кому? Поклониться мне?

– Да! Твоему Чистому Сердцу! Ведь благодаря ему Антресолия не погибла!! – ответил голос, и на этот раз Яшка заметил, как в воздухе выткался образ огромного серого волка, с мохнатой шеи которого свисала большая связка ключей.

– Я – Хранитель! Или просто Ключник… – представился волк, став совсем видимым.

– Яша… – назвал своё имя мальчик, хотя не сомневался, что в этой стране уже все знают, как его зовут.

На полусогнутых лапах волк обошёл вокруг малыша, то ли принюхиваясь, то ли ритуал у него был такой, при этом связка ключей пудовым грузом волочилась по земле, оставляя за собой глубокие борозды.

– Милый… Милый Яша… – ластился к мальчику на вид такой грозный зверь, тёрся об его руки и облизывал исколотые пальцы.

Яшка не остался в долгу: на ласку и он ответил лаской. Запустив пальцы в густую шерсть волка, малыш немного почесал его за ухом, будто это был пушистый домашний котик, а затем слегка потрепал по загривку. Ключики, ожерельем обвившие шею зверя, весело позвякивали, как бы сообщая, что и они рады.

– Ох! Сколько ключей!? Зачем вам столько? – немного погодя спросил Яшка. – И зачем такую тяжесть носить на себе?

– Я – ключник. Я храню потерянные ключи, – коротко ответил волк, умащиваясь животом на душистые цветы.

– Кто мог потерять столько ключей? И для чего они? – всё спрашивал мальчик. – Неужели они так важны, чтобы их хранить?

Хранитель ответил не сразу. Пожевав стебелёк бархатца, волк выплюнул его и повернулся к мальчику.

– С помощью этих ключей можно отпереть дверь в наше королевство, – пояснил он. – В сердце каждого ребёнка живёт вера в чудеса. Она-то и является ключом к сказке. Но взрослея, люди зачастую теряют эту веру, оставляя её где-то в тёмных закоулках своей памяти. Я нахожу её, превращаю в ключик и нанизываю вот на эту толстую верёвку.

– Так это утраченная вера… – понял, наконец, малыш. – Но всё же зачем её хранить, если люди сами отказались от нее и не желают верить?

– Вот именно… И я хотел бы знать, зачем?.. – вопросом на вопрос ответил Ключник, чем весьма озадачил мальчика. – Кому нужны мечты, если они забыты? А забыты они потому, что стали не нужны. Получается, что это свалка, где хранится мусор. Но я скажу тебе, малыш, что без веры и мечты жить сложно. Человек должен во что-то верить, и лучше, если это будет вера в любовь и добро. Впрочем, из нас двоих человек – это ты, и тебе предстоит прожить жизнь и узнать ответы на многие вопросы.

Слова волка показались мальчику знакомыми. Яшка вспомнил пеньковую поляну, заросли малины и землетрясение, когда он впервые почувствовал, как умирает мечта.

– Так это были вы? – крикнул малыш. – Тогда… в зарослях?

– Я всегда был с тобой, – спокойно ответил Хранитель. – Должен отметить – мне не пришлось подбирать за тобой ключик твоей веры, и надеюсь, что не придется и впредь. Ты достойно прошёл свой путь и теперь можешь вернуться домой, к маме…

В небе сквозь облака прорезалась дверь и, приблизившись, со скрипом приоткрылась. Яшка догадывался, что за ней находится его комната, его уютная спаленка с разбросанными игрушками, фантиками, пластилином, с рассыпанными карандашами и фломастерами, что там его ждут мама с папой, бабушка с дедушкой, а за окном раскрывается целый мир. Как всегда, такой обычный и трезвый. Мальчик, конечно, соскучился по своей семье, друзьям и привычкам. Ему не хватало мультиков, бабушкиного супа с лапшой, ему так хотелось поиграть во дворе с соседской вислоухой собакой, но (Яшка сам не знал почему) он никак не мог решиться и подойти к этой заветной двери.

– Неужели это всё? – обратился малыш к волку. – Неужели и сказке конец? И я должен уйти? А как же мои друзья? Как же Бурундун, Вьюга-вьюн, Гагатун, принцесса Яхтар, ради которых я прошёл весь путь, ради которых столько раз рисковал своей жизнью? И где сейчас воронёнок, мой бедный-бедный друг? Как могу я уйти, не попрощавшись с друзьями? Как могу уйти, так и не узнав об их судьбе?

Малыш развёл руками и теперь с надеждой и мольбой смотрел на Ключника.

Волк подошёл к двери, мягко толкнул её лапой, приглашая войти, однако Яшка не сдвинулся с места. Он успел насупиться, и весь его вид так и говорил: пока не получу ответы на свои вопросы – не пойду.

– Хорошо. Расскажу, – согласился Ключник. – Твои друзья живы и здоровы. Когда магия Колдуньи исчерпала себя, Книга выпустила узников на волю. Теперь все буквы свободны, и им ничто не угрожает. Что касается воронёнка – он благополучно вернулся в больницу долечивать свой клюв. Кстати, академик Инсулин новый метод по очистке мозгов непослушных мальчиков назвал в твою честь, и больницу, которую ты изволил посетить, величают теперь Ермолаевской…

На этом месте Яшка хмыкнул. Его распирали противоречивые чувства: с одной стороны, он был польщён, но с другой – немного обиделся.

«Действительно, – думал малыш, – почетно ли то, что моим именем назовут клизму, пусть и мозгоочистительную?..»

– В саду Цыпочки вновь проснулся Источник жизни, – продолжил рассказывать Хранитель. – Теперь в нём, как и прежде, цветут пышные и ароматные цветы. Водитель Каратэ приобрёл картуз, красивый и стильный, под стать его новой ромашке. Госпожа Жужа нашла пчёлам улей и, конечно же, пригласила художника Хмелевича оформить дворец.

– Но как же художник разрисует стены без своей волшебной кисточки? – спросил Яшка.

Почесав задней лапой за ухом, волк ответил:

– Твоя миссия, малыш, завершена, и все волшебные предметы, подаренные тебе буквами, вернулись к своим хозяевам: вишневая ветка – к отшельнику Ыку, кисточка – к художнику, а жезл – к пчелиной королеве.

Яшка вздохнул.

«Как жаль! – думал он. – А я-то рассчитывал прихватить жезл и кисточку с собой. Пририсовал бы Вовке настоящие усы и бакенбарды… Вот бы была потеха!»

– Да, малыш! – прервал мысли мальчика Ключник. – Я забыл тебе сказать, что на месте пеньковой поляны вырос прекрасный яблоневый сад, который цветёт и плодоносит одновременно! Эльфы собирают плоды и готовят из них превкуснейший джем…

– Да уж… Только мне его уже не попробовать… – проворчал Яшка.

Волк, будто не слышал замечания мальчика, продолжал рассказывать:

– Ну а книга теперь хранится в Алфавите, в кукурузной башне. К ней приставлена стража – Мякиш и Твердолоб, а дядюшка городовой Юшка Юговой лично следит за тем, чтобы каждый день феи сметали с кожаного переплета пыль и смазывали золотой замочек маслом…

В этот момент дверь, ведущая в Яшкину комнату, словно капризная дама, скрипнула, напоминая, что пора идти.

– Яша! Яшутка! Вставай, сынок! Солнышко уже высоко, целует лучиками твои щёчки! Поэтому ты у меня такой конопатый! – послышалось за дверью.

– Это мама! Мамочка моя меня будит! – обрадовался малыш и шагнул, чтобы проснуться. Уже стоя на пороге, он обернулся: – Но! Я что – так никогда… никогда и не увижу своих друзей?!!

– Не беспокойся, – заверил его Хранитель. – Все буквы давно уже собрались и ждут тебя на страницах букваря и любой другой книги, которую ты сможешь прочесть, когда научишься читать. Буквы – верные друзья. Они будут сопровождать тебя в течение всей твоей жизни. Им ты сможешь доверить свои сокровенные мысли и чувства. С их помощью ты сможешь прикоснуться к величайшим тайнам человечества…

– Яша! Яшутка! Вставай, сынок! – звала мама.

– Вставай, Яшка! Труба зовёт! – подал голос отец.