Текст книги "Линия жизни"

Глава 28

– Кто он? – только и спросила Люба. Материнское сердце разрывалось на маленькие кусочки. Она прямо сейчас готова была убить подонка, посмевшего тронуть её маленькую девочку. Да, именно девочку. Потому что для Любы, её дочь всегда будет маленьким ребёнком, малышкой и душа за неё будет страдать всю оставшуюся жизнь.

– Я не знаю, мам… не знаю… машину только запомнила и его лицо, голос … – Аринку передёрнуло от отвращения. Она вскочила и побежала в ванную Её вырвало.

– Сейчас переоденешься и пойдём в ближайшее отделение милиции – твёрдо произнесла Люба.

– Я не хочу! Я не хочу в таком виде показываться на люди! Уйди! Я хочу смыть с себя эту мерзость! Уйди! – закричала страшным голосом Аринка, выталкивая мать из ванной комнаты. Её наконец-то накрыла истерика со всеми вытекающими последствиями. Только сейчас она начала осознавать какой ужас и мерзость пережила.

– Не смей ничего смывать. Тебя должен осмотреть врач! Зафиксировать факт насилия и побоев. Одевайся и пошли. На машине тебя отвезу, никто не увидит. Очки надень тёмные – приказала Люба – или ты хочешь чтобы этот подонок безнаказанным ходил?

В восемь утра, Люба позвонила на работу и сообщила, что заболела. Возьмёт больничный. Написала младшей дочке, что занята и позвонит ей в обеденный перерыв. В конце приписала, что очень любит и скучает по ней. Чувствовала она себя разбитой и опустошённой. Приезд Гриши, его предложение, свидание с Романом Дубцовым, эйфория от вчерашнего вечера – всё отошло далеко на задний план. Проблемы дочери занимали все мысли Любы и предстоящий разговор со следователем пугал. Как начать, что сказать? Как дальше будут развиваться события? Сумеют ли отыскать негодяя?

А если узнает кто? Такой позор, такой стресс для её любимой старшей девочки! Как же это всё пережить теперь? Это же такой удар по неокрепшей психике! В дальнейшем всё это может сказаться на её отношениях с мужчинами, к жизни.

Люба вылила в раковину остывший чай и вышла на лоджию, сжав кулаки. Ну почему это всё происходит? С ней? Что она в жизни делает не так? К девяти часам они собрались с Аринкой и вышли из квартиры. Медлить больше нельзя.

Следователь Прохоров Сергей Геннадьевич, очень внимательно выслушал Арину. Записал её показания слово в слово, кому-то позвонил. Девочку увезли в больницу, в гинекологию. Всё зафиксировали, сняли. Весь день прошёл в каком-то тумане. Люба настоятельно выспрашивала, смогут ли найти и наказать виновного по всей строгости закона?

Следователь уверял, что насильнику никак не отвертеться. Врач дал заключение, подтверждающее факт насилия. Побои сняты, заявление написано. Показания запротоколированы и Прохоров обещал дать большой ход делу об изнасиловании несовершеннолетней девушки.

– Не волнуйтесь ни о чём. Я буду держать вас в курсе. Девочка ваша пусть дома пока сидит и никуда не выходит. Мы, как преступника найдём, нужно будет опознание провести и очную ставку. Пусть будет готова к этому.

– Спасибо вам… большое спасибо – сквозь слёзы произнесла Люба. Аринка сидела уже в машине и ждала мать.

– Пока не за что, Любовь Максимовна. Пока не за что – вздохнул Сергей Геннадьевич и подписал Любе пропуск. Вечером позвонил Роман и взволнованно спросил у Любы, почему её не было сегодня на работе.

– У тебя всё в порядке? Или случилось что? – Дубцов переживал, что Люба осталась не в восторге от их свидания. Он всегда комплексовал поэтому поводу, тщательно отбирая женщин и сам разочаровываясь в них. А тут вдруг он остался в каком-то подвешенном состоянии, Люба прочно засела в его мысли и не собиралась уходить из них.

– Есть некоторые проблемы. Немного приболела, взяла больничный – соврала Люба. После милиции она заехала к своему знакомому терапевту.

– Тебе что-нибудь нужно? Лекарства, витамины? Не стесняйся, говори! Я всё привезу!

– Нет, Роман. Ничего не нужно, спасибо – сдавленно ответила Люба. Аринка после ванной заперлась в комнате и никак не реагировала. Ни есть не стала, ни разговаривать с матерью.

– Как знаешь. Выздоравливай, если что-то нужно, дай знать – голос Романа прозвучал как-то даже обиженно. Но Любе было совершенно не до него. Посвящать его в проблемы дочери, она не собиралась. Дубцов был посторонним человеком, всего лишь коллегой, проявившим симпатию к одинокой женщине.

Потом Любе позвонила Наташка. Весело и беспечно рассказала, что в лагере ей очень нравится. Она нашла много друзей, они обменялись контактами и будут теперь переписываться. Уже даже на следующий год договорились так же встретиться в этом лагере.

Слушая щебетание младшей дочери, Люба улыбалась. Разговор с Наташкой, как дуновение свежего ветерка. Через полторы недели её забирать и надо будет подумать, как скрыть от девочки то страшное событие, что произошло с её сестрой.

Поздно вечером раздался звонок в дверь и Люба встревоженно посмотрела на часы. Ну кто мог в такое время пожаловать? Неужели Роман осмелился? Это, как минимум не тактично с его стороны!

На пороге стояла незнакомая женщина в прокурорской форме, как мгновенно определила Люба. В кино видела как-то, потому и узнала сразу.

– Добрый вечер. Вы ведь, Люба? Любовь Максимовна Потапова? – голос женщины был резким и неприятным, а взгляд цепким и холодным. Интуитивно Люба почувствовала, что этот визит не к добру. Она посторонилась, пропуская незнакомку внутрь. Та достала удостоверение и показала Любе.

– Меня зовут Ольшанская Валентина Андреевна, заместитель главного прокурора области – затем захлопнула удостоверение и уверенно прошла на кухню – поговорим?

Люба растерянно проследовала за Ольшанской. Наверное это по заявлению, поступившему от них, утром. Неужели нашли насильника?

– Да, я слушаю вас. Вы по поводу заявления от моей дочери? – Люба присела напротив прокурорши и сцепила руки в замок. Она хоть и доросла до начальницы кондитерского цеха, а контролировать внутренний мандраж, так и не научилась.

– Всё верно. По поводу заявления, которое ваша якобы потерпевшая дочь, написала на моего сына – жёстко произнесла Ольшанская, не отрывая своего пристального взгляда от лица Любы.

– Вашего сына? – медленно произнесла Люба, побледнев. Внутри всё опустилось. Подонок, посмевший обесчестить Аринку, сын прокуроши?

– Да. Прежде чем к вам прийти, я всё про вас узнала. Кто, откуда и чем дышите. Церемоний разводить не собираюсь. Вы сами должны понимать, что в случае чего, правда будет не на вашей стороне. Как вы понимаете, я приложу все свои усилия и связи в органах. Поэтому предлагаю просто и быстренько договориться. Максимально безболезненно для обеих сторон. Учтите, что следователь Прохоров, слишком труслив и трясётся за своё место, чтобы идти против меня.

– Вы мне сейчас угрожаете? – сквозь зубы спросила Люба. Прищурив глаза, она тоже не сводила своего взгляда с лица Ольшанской. Появилось сильное желание наорать на неё и выгнать из квартиры.

– Пока нет. Просто хочу предупредить о дальнейших последствиях. Учтите что не только я своего сына буду защищать всеми способами, но и его отец, Ольшанский Игорь Всеволодович, депутат государственной думы. Вашей дочери придётся очень не сладко в моём городе. А так же вам и любому члену вашей семьи, если не заберёте своё заявление, которому Прохоров не дал ещё ход.

– Уходите – Люба сжала кулаки – уходите прочь и больше никогда сюда не возвращайтесь. Учтите, что не всё продаётся и покупается. Есть высшие инстанции! Я до самого президента до самого верха дойду, если понадобится!

– Ну что ж. Хорошо – Ольшанская невозмутимо встала из-за стола – я хотела с вами договориться мирным путём. Помните об этом, когда начнётся всё то, о чём я вас предупреждала.

Глава 29

Люба захлопнула дверь за этой злой и неприятной женщиной. Ещё всяких прокуроров она не боялась и депутатов! Кто их сын? Ничтожество, надругавшееся над невинной девушкой, которой и восемнадцати нет! А Прохоров этот, предателем оказался! Люба опустилась на пол, почувствовав сильнейшую усталость от недосыпа и напряжения сегодняшнего дня. Из комнаты вышла Аринка и подошла к матери.

– Я всё слышала, мам – дочь прижалась к плечу Любы – у нас наверное нет шансов?

– Шанс есть всегда. Не нужно бояться этих людей, сейчас не девяностые. И всё решается по закону. Мы пойдём до конца, но этот мерзавец будет сидеть!

На следующее утро, Люба отправилась в генеральную прокуратуру. Она хотела добиться встречи с главным прокурором области и рассказать про угрозы его заместителя. Но секретарь прокурора вежливо улыбаясь сообщила, что Аркадий Валентинович срочно уехал в Москву и будет только через две недели.

– Могу записать вас к его заместителю, Ольшанской Валентине Андреевне.

– Спасибо, не надо. Всего доброго – Люба вышла из прокуратуры и вдохнула сырой промозглый воздух. С утра зарядил мелкий моросящий дождь и сразу запахло приближающимся сентябрём. Люба набрала номер Тамары. Ей нужно было срочно выговориться хоть с кем-то, но подруга ответила сухо и холодно.

– Вечером меня дома не будет, Люб. У меня ночная смена. Ты же на больничном, а больше кроме меня заменить некем.

– А… извини. Не подумала.

– У тебя срочное что-то?

– Да нет… Ладно, пока – Люба положила телефон в сумку и направилась к своей машине. Почему Томка-то так разговаривает с ней? Неужели обиделась на что? Может узнала, что Дубцов её в ресторан водил? Да нет, кто ей об этом доложит? Если только не сам Роман.

Вырулив на проезжую часть, Люба поехала на рынок. Сейчас самое время персиков, черешни. Армяне навезли всякой всячины, хоть Аринку подкормить. Девочка переживает внутренний стресс и старается вести себя, как раньше. Но, Люба понимает, что как раньше уже не будет. Никогда.

А если вдруг забеременеет? Любу даже холодный пот прошиб. Вот это точно будет ситуация под большой буквой «Ж»…

Пока Люба ходила по рынку, ей несколько раз звонил Роман. А ей как-то уже и не до него стало. Совсем другие проблемы сейчас решать нужно! Разве Роман поймёт? Поможет?

Люба всю голову сломала к кому за помощью обратиться и вспомнила про брата, Митьку. Ведь в военной части много лет работает, в Подмосковье. Неужели не поможет? Хоть пусть подскажет, что делать.

– Привет, давно не общались. Как дела у тебя?

– Ну, как давно… Как отец, наверное, умер. Это уж сколько лет прошло то. А ты так говоришь, как будто мы месяц всего не виделись. Что хотела?

Люба слегка опешила от недовольного тона голоса родного брата.

– Митька, а ты всё таким же занудой остался! Как только жена твоя терпит тебя!

– Не терпит, а Богу молится, за меня любимого. Кому бы она ещё нужна была. Давай не юли, раз позвонила, значит нужно что-то от меня. Просто так ты брату не позвонишь, спросить как дела. Зачем я тебе понадобился? Сразу предупреждаю, денег нет. И к себе никого не принимаю в гости.

Люба заскрежетала зубами от злости. Хотелось нагрубить Митьке, обозвать жлобом! Но вместо этого она вкратце обрисовала неприятную ситуацию с Аринкой.

– Может, есть у тебя кто? Кто бы помог нам бороться с этой системой. Я одна не в силах что-то сделать, а жить хочется потом спокойно и знать, что виновный несёт своё заслуженное наказание.

Митька долго молчал в трубку. И это напряжённое молчание выводило из себя.

– Ну? Давай быстрее, роуминг все деньги со счёта слижет! Просто ответь, сможешь помочь или нет?

– Воспитывать надо было свою дочь. Чтоб не шлялась где попало и в машину не садилась к незнакомым парням. По сути эта прокурорша права. Твоя Аринка сама виновата, никто её насилком не затаскивал. Башкой надо своей думать! А то пока ты там карьеру строила, да личную жизнь попутно, дочь твоя сорняком росла и выросла. Какой помощи от меня ты ждёшь? Я с прокуроршей твоей должен тягаться или с её мужем депутатом? Ты в своём уме? Заявление забери и не позортесь. Вам в этом городе ещё жить.

– Мить… ты что такое сейчас говоришь? Ты же знаешь прекрасно, что я для своих девочек и мать, и отец. Я давала им такое воспитание, какое могла. Работала сутками, училась на заочке. Мне никто не помогал. О какой личной жизни ты мелешь? Со мной за эти годы ни один мужик рядом не стоял! А то что случилось с моей дочерью, может случится с любым! Если этого подонка сейчас не наказать, то это будет признание его безнаказанности и он дальше будет продолжать! На них что, закона нет?

– Я всё сказал. Сделай вывод и не лезь в это. Против системы ты не сможешь одна бороться. Я тебе, тем более не помощник. У меня своя семья, работа. Рисковать ради чего? Ради беспутной племянницы? Нет уж, уволь. Надеюсь, это будет уроком для твоей Аринки. Пока!

Люба бросила телефон на приборную панель. Вот и поговорили! Родной брат называется! Одна мать и один отец! Слов не подберёшь.

Приехав домой Люба приготовила обед, прибралась в квартире, запустила стирку и только потом с домашнего телефона решила позвонить следователю Прохорову.

– Здравствуйте. Как там у вас дела продвигаются? Нашли преступника? – прикинулась Люба дурочкой. Хотя наверняка уже и Ольшанская в курсе, что она в генеральную прокуратуру ездила, и Прохоров.

– Добрый день, как раз хотел вызвать вашу дочь – холодно ответил следователь – вскрылись новые обстоятельства и не в вашу пользу. Вы знаете, что за дачу ложных показаний и клевету бывает уголовная ответственность?

Любу чуть истерический смех не накрыл. Всё. Началось представление.

– А побои? Заключение врача гинеколога? Тоже ложные? – еле сдерживая злость, процедила Люба.

– Я опросил свидетелей, друзей вашей дочери. Кстати, неблагополучная компания. Они рассказали, что ваша дочь много пила в тот день, подралась в парке с какой-то девушкой. Потом одна убежала, в неизвестном направлении. О чём это говорит?

– Это говорит о том, что вы покрываете настоящего преступника! Учтите, что я так просто не сдамся!

– Любовь Максимовна, вы же сами всё очень хорошо понимаете. К чему это упрямство? Мне это дело развалить в два счёта ничего не стоит. Ваша дочь ещё и виновата окажется. Я пока не дал ход заявлению, подумайте хорошенько – следователь говорил вкрадчиво, вполголоса.

– Не дали ход? Сутки уже прошли! Что за беспредел! Я обращусь выше, я буду жалобы писать вашему начальству за халатность и угрозы!

– Какие угрозы? – быстро подхватил Прохоров – никаких угроз вам с моей стороны не было. Делу дать ход? Да пожалуйста! Только потом не говорите, что я не предупреждал вас о последствиях. Ждите повестку на очную ставку! – Прохоров отключился.

А Люба сползла по стене и закрыла лицо руками. Что вообще происходит?

– Мам? С тобой всё в порядке? Ты следователю звонила? – Аринка тихонько вышла из комнаты. Лицо её было бледным, под глазами тёмные круги.

– Всё нормально. Звонила, ничего конкретного он не сказал пока. Я обед приготовила, иди поешь.

– Спасибо, аппетита нет что-то – помотала головой Аринка и вернулась в свою комнату. А у Любы ожил мобильник.

– Привет. Ты избегаешь меня? – голос Романа звучал жёстко.

– Здравствуй. С чего ты это решил? Я же просто приболела, поэтому общаться ни с кем не хочу.

– Я видел тебя на рынке утром! На больную ты не была похожа!

– Ты следишь за мной что ли? – Люба мысленно разозлилась. Что Дубцов забыл на рынке?

– Не имею привычки. Выйди, я возле твоего дома, поговорим.

Этого ещё не хватало! Видимо придётся доходчиво объяснить этому ловеласу, что у неё есть дети и свои заботы. Ей не до любовных драм с ним!

Быстро собравшись, Люба вышла из квартиры. Не было личной жизни и не надо!

Глава 30

Роман предложил отъехать от дома Любы и поговорить в скверике, недалеко от её района. Люба согласилась. Судя по лицу Романа, он не собирался выяснять отношения. Это не могло не радовать. Уже как бы возраст не тот, чтобы как школьникам обижаться друг на друга.

– У тебя что-то случилось. И это не из-за болезни – Роман заглушил мотор и уставился на Любу. Она нравилась ему и сейчас он в этом только убедился. Он даже Томе, её подруге, случайно проболтался. Только радости на её лице, он что-то не заметил.

– Случилось. Это касается моей старшей дочери – Люба не стала юлить, ходить вокруг да около, а рассказала всё как есть. Во время своего рассказа, она внимательно наблюдала за выражением лица Дубцова.

Роман слушал сначала с большим интересом, а потом когда Люба дошла до визита прокурорши Ольшанской к ней домой, стал каким-то отстранённым.

– Теперь понимаешь, почему я не отвечаю на твои звонки и что мне сейчас совершенно не до личных встреч? – Люба не стесняясь достала из кармана пиджака пачку сигарет и вопросительно посмотрела на Дубцова – не против? Нервы шалят, а так не много стресс снимаю.

Она закурила, не дожидаясь ответа.

– Курящие женщины вызывают во мне чувство брезгливости, извини – Роман сказал это таким тоном, что Люба вылезла из машины и докуривала сигарету уже на улице. Вот так значит. Дубцов заговорил о том что ему нравится-не нравится. Что ещё он скажет?

– Не обещаю, что брошу ради кого-то. Мой возраст близится к сорока и переделать меня под свои хотелки и принципы, практически невозможно – Люба вернулась в салон, поёживаясь от холода. На улице было всё так же пасмурно.

– А теоретически? Вот, ты сошлась с мужчиной, допустим. Он не выносит курящих женщин и запаха сигаретного дыма. Ты всё равно будешь настаивать на своём?

– Ну почему же так категорично. Можно же найти компромисс. Я курю так, что не причиняю ему неудобств. То есть он даже не видит столь неприятного ему зрелища. Мужчина этот в свою очередь ни единым намёком не демонстрирует свою неприязнь. Обоим хорошо и точка. Это называется принятие партнёра таким какой он есть. Но мы отошли от темы…

– Да… проблемы с дочерью … – Роман смотрел куда-то вдаль и барабанил пальцами по кожаной обшивке руля – знаешь, я на самом деле не вижу проблем. Твоя дочь взрослая и осознанно села в машину к чужому незнакомому парню. Разве ты не учила её так никогда не делать? – Дубцов пристально посмотрел на Любу и продолжил – ладно, опустим этот момент. Это был первый пункт. Второй, раз так получилось, то зачем писать заявления? Ссориться с людьми, которые раздавят тебя, как блоху? Твоя дочь добровольно на это пошла, к тому же выпила. Парень просто воспользовался моментом и её слабостью. К чему из мухи слона раздувать?

Люба, словно в какой-то прострации, слушала Романа. Что он несёт? А Дубцов меж тем продолжал, войдя во вкус.

– И вообще, дорогая, ты слишком зациклена на своих детях. В то время, как они уже выросли и подтирать сопли им уже не нужно. Ошибки твоей дочери это только её ошибки и ты не сможешь ничего изменить. Так что я бы советовал забрать вам заявление и не лезть туда, где вас ждёт поражение. Или ещё что похуже. Я знаком с Ольшанской и знаю о чём говорю. Её отец давно курирует нашу фабрику и генеральному навряд ли понравится, что один из его начальников цеха, замешан в какой-то тёмной истории.

– Да плевать мне. Это моя дочь, понимаешь? Этот подонок совершил преступление и он должен за это понести заслуженное наказание. И не важно чей он сын или внук! – Любу внутренне затрясло от возмущения. Значит, Роман тоже ей не помощник и не советчик в этом деле.

– А вот как раз таки важно Любочка. Очень важно. Репутация нашей фабрики не должна пострадать и если ты этого не понимаешь сейчас, то поймёшь потом, когда поздно будет что-то менять и отступать назад.

– Я не собираюсь отступать назад – Люба схватилась за ручку двери – благодарю за душевный разговор. Лучше сейчас расставить все точки над «i», чем потом. У тебя нет детей Роман Витальевич, поэтому тебе не понять моих материнских чувств. Всего доброго! – она вылезла из машины и поспешила перебежать дорогу, пока горел зелёный свет. Особого разочарования не было, радужных планов по поводу Дубцова она не строила. Но неприятный осадочек остался. Весь такой с виду холёный, галантный… Теперь понятно почему он один.

На следующий день, Любу вызвали срочно на работу. Тон голоса секретаря не понравился ей. Эта молоденькая девица без году неделя отработавшая в приёмной генерального, вела себя через чур хамовато.

– Александр Павлович просил не опаздывать вас – припечатала секретарша и отключилась. Люба даже воочию представить её успела, как будто видела прямо перед собой. Сидит за столом, нога на ногу, вертится в своём рабочем кресле и жуёт жвачку, разговаривая с ней.

«Либо уже стала любовницей, либо метит на вакантное место» – зло подумала Люба. Генеральный был весьма любвеобильным мужчиной и не упускал ни одной юбки молоденьких девиц, пачками сменяющих друг друга. Жена шефа была женщиной деспотичной и ревнивой, набеги на фабрику делала с периодичностью раз в месяц и ястребиным взором оценивала обстановку.

Но Александр Павлович не мог позвать Любу из-за своих личных мотивов. Наверняка что-то случилось? Неужели Ольшанская потихоньку приводит свои угрозы в действие?

– Поеду на работу. Дверь никому не открывай и сама никуда не выходи. Поняла? – строго произнесла Люба. Аринка безучастно смотрела куда-то в пол, сцепив руки за спиной. Она вообще находилась в состоянии какой-то апатии и это пугало Любу. Уж лучше бы эмоции свои показывала, чем так. Вот попробуй пойми, что творится у неё в голове! На всякий случай, тайком от дочери, Люба спрятала все колюще-режущие предметы, так ей было спокойнее, когда она отлучалась из дома.

– Да поняла я. Ты долго там будешь? – Аринка наконец осмысленным взглядом посмотрела на мать и даже появилось её обычное раздражение в голосе.

– Надеюсь, что недолго – Люба не стала делиться с дочерью своими переживаниями. Просто обняла её и уехала на фабрику. Всю дорогу она ломала голову, что произошло, раз её выдернули в то время, когда она на больничном. Неприятное предчувствие свербило внутри и не давало покоя, пока она не припарковалась на своём обычном месте.

Дальше началась какая-то сумятица. Люба долго искала пропуск на проходной и уже хотела возвращаться домой, как нашла его за порвавшейся подкладкой внутри сумки. Потом медленно шла через весь двор к главному корпусу, ощущая на себе странные взгляды рабочих фабрики. В дверях она столкнулась с Тамарой.

– Привет, Томка! Не знаешь случайно зачем меня выдернули? – дружелюбным тоном спросила Люба у своей подруги.

– Дочке своей спасибо скажи и самой себе – коротко бросила Тамара и поспешила к другому корпусу двухэтажного здания фабрики, где непосредственно находились рабочие цеха.

Любу, как током пронзило. Откуда она знает? Да и судя по косым взглядам, вся фабрика в курсе! Если здесь замешана Ольшанская, она навряд ли стала бы распространять. Значит всё же Дубцов… кроме него больше некому. Люба расстроенно и без всякого энтузиазма вошла в приёмную директора и скромно присела на стул. Секретарша что-то щёлкала по клавиатуре компьютера и даже не подняла головы.

– Проходите, Александр Павлович ждёт вас – произнесла она.

С бьющимся сердцем, Люба вошла в кабинет главного. Неприятное предчувствие только усилилось, когда она увидела кто сидит в кабинете Александра Павловича. Неужели это он? Или похож просто?