Текст книги "Краски. Бетонный дворец. Часть 2"

23

Сладкий аромат ванили разлился по кухне, обещая на ужин приятный десерт. Накинув на руки прихватки, Лиз выудила из духовки поднос с ароматными «язычками» и принялась наносить на них слой тягучего сиропа. Совсем скоро она ожидала в гости свою подругу, которая часто звонила, но наведывалась в ее дом на Иннер Парксайд теперь гораздо реже, после разговора о новогодней елке. Конечно же, она оправдывалась изобилием дел и забот, но недоговоренность в отношениях все же чувствовалась, словно теперь они общались через окошко в бетонной стене.

Не сильно переживая по этому поводу, Лиз принимала общение с ней в том виде, в котором оно было. Ей просто нравилось готовить для Мелани угощение, усаживать за свой стол и делиться событиями из жизни. Этого уже было достаточно, чтобы скрасить пустую кухню, поэтому девушка заботливо расставила по залитой теплым майским солнцем скатерти посуду и, довольная, уселась резать овощи для салата.

Совсем скоро мелодичный звонок оповестил, что неплохо было бы открыть гостье дверь. Воздушная, в летящем шифоновом платье баклажанного цвета с мелкими светлыми завитушками, она ворвалась в ее кухню глотком свежего воздуха и напомнила, что лето не за горами, а Лиз снова не видит разницы между временами года.

– Ты прекрасно выглядишь! – Восхитилась хозяйка дома, разглядывая со всех сторон подругу.

– Это все моя коллекция, – сообщила та, очаровательно улыбаясь. – Наполняет позитивом.

Пока угощение перебиралось с плиты в тарелки, Мелани открыла на смартфоне отсканированные Джулией файлы и продемонстрировала свое искусство.

– Какая же красота! – Воскликнула Лиз, пролистывая картинки. – Как можно будет приобрести такие штучки?

– Честно говоря, я пока не думала о заказах и сбыте. Они все для Парижской выставки и стоят каждая – целое состояние, – важно проговорила гостья.

Однако для Лиз «целое состояние» оказалось слишком расплывчатым ответом, и настырная девушка выпытала примерную стоимость некоторых изделий, после чего, изумленно присвистнув, вернула телефон хозяйке.

– За такую цену я бы не стала носить, прости, – усмехнулась она, преодолев шок от полученной информации.

– Да, их не каждый может себе позволить, – согласилась Мелани.

Наконец, хлопоты перед ужином подошли к концу, и владелица домика уселась на стул напротив подруги, поджав под себя одну ногу. Вальяжность и статность гостьи, явно гордящейся своими эскизами и жизнью в целом, настолько контрастно смотрелись с ее весельем, граничащим с сарказмом, что Лиз рассмеялась на комичность ситуации. Они оказались из разных эпох, разных миров: возвышенная с королевской осанкой Мелани Траст и она, запакованная в трикотажные спортивные штаны светло-серых тонов, с наспех заколотым пучком волос на голове, расслабленная и домашняя. И все же мисс Харви была рада ее компании.

– Да тут даже дело не в «позволить себе», а в том, как их носить! Куда? – Поинтересовалась она, искренне недоумевая. – На светский вечер с двумя охранниками по бокам? Или дома? Не мое это, в общем.

Небрежный тон девушки вызвал очень неоднозначную реакцию собеседницы: легкий огонек несогласия быстро угас в ее зеленых глазах и сменился смиренным отчаянием. Погрустнев, она осунулась, и цветущая весна ушла из Мелани, оставив лишь намек на себя в виде пестрого фиолетового платья. Закатное солнце, льющее в панорамное окно кухни мягкий свет, подчеркивало теперь каждую складочку на ее лице, хотя до этого играло противоположную роль, мягко мерцая на тонко наложенном макияже.

– Прости, я не хотела тебя расстраивать, – произнесла Лиз, участливо прикоснувшись к ее плечу.

– Нет-нет, ты права, – покачала головой женщина. – Я вспомнила, что на прошлый день рождения подарила Алексе ненужную ей диадему, которая, по-моему, даже из коробочки ни разу не доставалась за этот год. Я плохая мать.

– И ничего ты не плохая, – возмутилась Элизабет. – Разве мать измеряется подарками? Мама – теплая и душевная, искренняя и добрая, ей нипочем правила и принципы на фоне собственных детей; мама всегда поймет, поддержит и утешит, мудро подскажет выход из любой ситуации, а счастью дочери будет радоваться больше, чем своему. Это все в тебе есть с лихвой!

С каждой репликой глаза гостьи становились все шире, плечи опускались все ниже, а взгляд теперь совсем потух и стал затравленным, словно ее загнали в угол. Мелани положила вилку на стол и прикрыла глаза, словно собираясь с мыслями. И сидела так довольно долго, пока растерянная приятельница пыталась до нее достучаться разными фразами. Наконец, она глубоко вздохнула и выпустила в белоснежный потолок кухни тонкую струйку воздуха, словно задувая свечу.

– Я плохая мать, – повторила она тихо, тут же замахав руками на попытки Лиз утешить ее, и та притихла. – Мне сложно признавать, что Алекса растет. Мне кажется, я отношусь к ней, будто ей до сих пор восемь: решаю за нее, что она будет есть, что носить, чем заниматься… Ничего, из того, что ты перечислила, во мне нет. Я даже не знаю, каково это – быть такой мифической мамой, потому что и моя мать, и мать моей матери – другие.

Сердце сжалось в тисках тоски от картины за столом. Мелани не плакала, она просто казалась разбитой на мельчайшие кусочки, опустошенной, вымученной. Даже солнце стало светить вполсилы на этот грустный мир, проваливаясь за горизонт.

– Послушай, но ведь еще не поздно! – Попыталась поддержать ее девушка. – Сколько лет твоей дочке?

– Шестнадцать через две недели, – понуро сообщила родительница.

– Попробуй узнать ее заново, – посоветовала Лиз. – У нее сейчас не самый легкий период: скоро окончание школы, выбор университета и специальности, мальчишки, первая любовь. Это все очень сложно для девочки, ей как никогда нужна мама. Поговори с ней. Чем живет, чем интересуется?

Гостья лишь молчаливо кивала, словно присутствовала разумом где-то далеко.

Их разговоры, поняла Элизабет, постоянно сводились к тому, что Мелани вдруг начинала расстраиваться. И не важно, что обсуждать – они всегда найдут повод ранить друг друга, словно в войне между собой и заключался смысл их общения. Что ж, не удивительно. Они встретились на войне, война их и сблизила.

– Может, ты и права, таких мам не бывает, – решила смягчить ситуацию хозяйка кухни. – Видимо, я мечтаю о такой, вот ко мне и прилип образ.

– Это была бы прекрасная мама. Я бы тоже от такой не отказалась, – грустно улыбнулась Мелани, впервые с момента угасания. – Мы бы с ней ходили в парк, смеялись и болтали обо всем на свете.

– И пекли бы пироги субботними вечерами, – вторила Лиз.

– И смотрели сериалы, укрывшись пледом, с какао в руках, – развеселилась женщина

– И обсуждали мальчишек, их инопланетные странности и скверный характер!

Подруги рассмеялись и обнялись, наполнившись сладкой иллюзией. Им снова стало уютно и тепло вместе, словно теперь в той части их угрюмого детства каждая из них была не одна. Они приняли еще один кусочек того, что уже безвозвратно прошло, оставив лишь горечь разочарования.

После плотного ужина Лиз разлила по кружкам чай и выставила поднос с «язычками», которые стали уже символом их встреч.

– Оливеру бы они понравились, как раз в его вкусе, – удовлетворенно кивнула Мелани, уплетая четвертый «язычок».

– Да, он их любит, – подтвердила девушка. – Давненько я не пекла в офис ничего подобного. Да и офис уже не тот.

Горячий чай с лимоном сблизил подруг, смешав их характеры и поделив на двоих все горести и невзгоды. К концу встречи они настолько прониклись теплом и заботой друг о друге, что невозможно было сказать, кто из них старше и солидней. Мелани снова смеялась ярко и лучисто, а Лиз набралась от женщины влюбленности в жизнь и уверенности в завтрашнем дне. Обняв друг друга на пороге дома, они стояли несколько минут, не желая расставаться.

– Приезжай чаще, ладно? – Смахнула Лиз слезу, словно прощалась с ней навсегда. – Я знаю, у тебя дела и семья, а у меня лишь работа и четыре стены, но… Я всегда тебе рада!

– Непременно приеду, дорогая! – Заверила ее гостья. – Впереди лето – подумай, куда мы можем пойти вместе. Я рада любым идеям.

Вскоре они нашли в себе силы отпустить руки, и белая деревянная дверь щелкнула замком, разъединив их взгляды. Женщина легкой поступью сбежала по каменным ступеням к подъездной дорожке, в конце которой уже блестел в свете фонарей ее родной черный «Ленд Крузер». Покидая дом на Иннер Парксайд поздним вечером субботы, Мелани твердо для себя решила узнать, чем все же живет сейчас ее дочь. Ее разум горел желанием наладить отношения с Алексой, душа пела серенады в голос, а сердце пылало от любви к жизни и миру.

Ровно до того момента, пока хозяйка поместья не вернулась в свою обитель и не встретилась с фактом, враз разбившим весь ее энтузиазм. Ее принцесса снова просидела весь день в бетонном дворце с этим невыносимо вездесущим уголовником.

24

Цветной подарок от мамы она получила за неделю от знаменательной даты. Масляные краски уже были опробованы, необузданны и прокляты, после чего убраны в кладовку и вытащены вновь, а день все не наступал. Оказалось, что рисовать маслом не так-то просто, как думала Алекса. Непослушное и глянцевое, оно ложилось на холст очень капризно, бликовало и врало цвета, чем очень нервировало юную художницу. И, конечно же, мама приняла нехватку навыков дочери на свой счет, подумав, что подарок пришелся ей не по нраву. Однако узнала об этом Алекса от отца, с ней же лично родительница разговаривать не стала, отгородившись бетонной стеной молчания. Правда, сделала это мать еще зимой, но теперь принялась избегать ее в открытую.

– Мне нужно поскорее закончить с эскизами, дорогая! – Елейным голоском мурлыкала она, едва их дорожки пересекались, и спешила поскорее ретироваться.

Не очень-то приятно быть изгоем для собственной матери. По началу Алекса обнюхивала себя, не пахнет ли от нее чем-то неприемлемым, оттирала руки щеткой от едкого машинного масла, пыталась угодить ей, потом принялась отвечать взаимностью и избегать хозяйку поместья, но вскоре устала и от этого. Итогом стало принятие холодных отношений, потому как сделать с этим девочка ничего не могла.

Дни шли, занятые рисованием и ремонтом автомобиля. Временами Алексе становилось скучно в будни, и она уходила от мира в литературу, как развлекательную, так и необходимую для обучения, хотя обещала отцу сделать перерыв. Важных писем на почту приходило мало, и если не считать нескольких сообщений от художественных магазинов и одной благодарственной речи от музея, то и вовсе наступило летнее затишье, что никак не ускоряло жизнь одинокой девочки. А ускорить ее очень хотелось!

И вот, наконец, заветный понедельник наступил. Не смотря на то, что именинница свой день рождения очень ждала, бодрое июньское солнце совершенно не порадовало ее сегодня, ведь проснулась она в крайне дурном настроении, не предвещавшем ничего хорошего. Она долго сопротивлялась лучам, миллионами осколков рассыпавшимися по ее стенам, ворочалась и накрывалась одеялом, чего ей было несвойственно, однако к десяти утра, когда на кухне уже вовсю гремела посуда в маминых руках, вынужденно призналась себе, что пора вставать. Именно сегодня за неимением стимулов она бы пролежала в кровати весь день, словно бунтуя против своего рождения.

Ранним утром Алекса слышала, как встал отец. Он сходил в уборную в родительской спальне, скрипнув дверной ручкой, довольно быстро совладал с костюмом в гардеробной и направился в гостиную, мягко ступая ботинками по лестнице. Вопреки обычаю, девочка не стала провожать отца на работу, хоть и поплатилась тем, что не увидела Дениэла. Но они все выходные просидели в гараже, что не добавило тепла в ее отношения с матерью, поэтому соскучиться по нему за ночь Алекса не успела. А вот пересекаться с папой до праздничного обеда разум почему-то отказался.

После гигиенических процедур в ванной комнате она раскрыла створки встроенного шкафа и уставилась на гарнизон вешалок перед носом. Пролистав с десяток нарядов, которые ей неизменно выбирала мама, Алекса, фыркнув презрительно, стащила с полки любимые пунцовые домашние штаны в восточных узорах и белую футболку.

– У меня сегодня день рождения! – Воскликнула она в пустоту комнаты и натянула любимую одежду, которой мама определенно будет не рада в праздник.

Она нарочито небрежно и громко спустилась по каменной лестнице, хоть это и стоило ей немалых трудов, потому что монументальные ступени глушили каждый шаг ее мягких домашних туфель.

Плавно покачивая струящимся подолом платья в крупных синих цветах, мама хлопотала у плиты с завтраком. Совершенно обычное утро обычного дня рождения, если не считать того, что Алекса стала за этот год совсем другой. Она вдруг явно почувствовала лживость и фальшь всего события, если не жизни в целом. Какая-то невесомая апатия собралась уже накрыть ее, но тут она встретилась с взглядом матери, полным упрека.

– У тебя закончились чистые платья? – Вопросила она, приподняв брови.

– Мне захотелось надеть штаны, ведь это мой день рождения, – объяснилась девочка, не смутившись.

Гнев вспыхнул адским рыжим светом в зеленых зрачках родительницы, но от комментариев она воздержалась. Вместо этого она повернулась к плите и, выдохнув с силой, принялась агрессивно мешать омлет, хоть он того и не требовал. Вообще, поза хрупкой женщины больше стала теперь напоминать постановку борца сумо на татами, готового к захвату соперника. Ее плечи вздыбились, и за ними теперь смешно торчала макушка головы. Развеселившись, Алекса представила маму на ковре и невольно прыснула от смеха. Ей вдруг захотелось вернуть родительнице былую грацию, и она знала, как это сделать.

– У тебя очень красивое платье, мам. И тебе оно идеально подходит, – проговорила она добродушно.

Резко обернувшись, женщина недоуменно уставилась на дочь, но та продолжала невозмутимо улыбаться.

– Спасибо, дорогая, – промямлила хозяйка поместья. – Папа любит длинные платья.

Что и требовалось. Комплименты всегда творили с ней чудеса, однако до сегодняшнего дня этот запрещенный прием на ринге использовал только отец. Но теперь и Алекса знала, как изгнать дьявола из матери. Оставалось надеяться, что этот нехитрый способ будет безотказно действовать на протяжении как можно более долгого времени. Похоже, ей придется учиться находчивости и красоте слова.

– Я могу помочь, – вдруг вызвалась именинница, ощутив гнетущую пустоту в руках. – Хочешь, заварю чай?

– Да, но… – Запнулась родительница и тут же спохватилась, словно вспомнив: – С днем рождения, Алекса!

Она выключила плиту и протянула руку к полке, откуда сняла аккуратную коробочку в подарочной бумаге, совсем маленькую.

– Но ты ведь уже подарила мне краски! – Воскликнула виновница торжества, смутившись.

Однако настойчивость матери вскоре взяла свое. Девочка протянула тонкие пальчики к подарку и принялась добывать сюрприз. Под упаковкой оказалась фирменная картонная коробочка одного из сетевых ювелирных магазинов, белая, с неброским черным логотипом. Еще больше удивившись, Алекса открыла ее и обнаружила внутри небольшое аккуратное кольцо, неширокое, с цельным, на половину его окружности, черным камнем классической огранки.

– Это оникс в белом золоте, – уточнила дарительница. – Его можно носить каждый день, оно не боится воды и… И машинного масла.

Именинница видела, с каким невероятным трудом далась ей эта реплика и, не веря своим ушам, все же отважилась примерить украшение.

Впору.

– Но как же ты?.. – Начала спрашивать девочка, но вдруг поняла, что ей не нужны ответы ни на один из ее вопросов: нет ничего более важного, чем единение с мамой здесь и сейчас. – Спасибо тебе!

Она крепко сжала ее в объятиях, утонув в родном аромате духов, и на минуту забыла туманное начало дня. Так близко они еще никогда не были. Или Алекса просто не помнит.

– Мне показалось мои украшения тебе некуда носить, дорогая, – раздалось у нее где-то возле виска. – Они большие, громоздкие и очень требовательные. А мне хотелось подарить тебе нечто такое, что могло быть с тобой постоянно.

– Оно очень красивое, мам! – Расчувствовалась девочка, едва сдерживая слезы. – Я никогда не буду снимать его!

25

Он снова прозевал день рождения дочери, в который раз. Круговорот дел и забот поглотили Оливера настолько, что он опять не подготовил подарок для той единственной малышки, что жила в его сердце каждую минуту, вне зависимости от возраста. Раннее утро окатило его ведром ледяной воды осознания, что заветный день уже сегодня, а он снова не у дел.

Очень аккуратно, чтобы никого не разбудить, он справил свои заботы в спальне, в который раз обещая себе смазать скрипящие дверные ручки, и на цыпочках, моля, чтобы именинница не проснулась и не застала его в постыдном состоянии, спустился в гостиную.

В доме было тихо. Семья спала, не слышалось даже шорохов со второго этажа. Оливер взглянул на часы и понял, что у него еще есть как минимум четверть часа свободного времени, которые раньше занимала дочь с ее неизменным какао, но сегодня все оказалось иным. Его это устраивало. Мужчина постоял с минуту, соображая, стоит ли завтрак того, чтобы столкнуться с дочерью, и понял, что не голоден. Он накинул пиджак и вышел в зеркальную дверь на улицу.

Обогнув западное крыло, Оливер оказался на заднем дворе дома, задумчиво остановившись на развилке дорожек. Одна из них вела в гараж, где в тугом сером сумраке темнели бока автомобилей, другая к входу для персонала, а третья, проскочив мимо плавательного бассейна, уходила в зеленый палисадник, на краю которого висело в ветвях деревьев не очень высокое розовое солнце. Теплый золотистый свет заливал задний двор.

Ручка невзрачной двери щелкнула, и из поместья вышел его водитель. Высокий, опрятный, но немного небрежный и опасный, он не оставлял никаких вопросов, почему Алекса так застенчиво вела себя с ним.

– С добрым утром! – Раздался негромкий бас шофера. – Что-то случилось?

– Доброе утро, Дениэл. Нет, я просто вышел прогуляться, – ответил начальник.

Оливер поднял взгляд на окна второго этажа, где за занавесками из прозрачных граненых бусин спала его ненаглядная принцесса. Молодой человек поднял взгляд вслед за ним ко второму этажу и, пристально окинув им мерцающие нити, растерянно почесал затылок.

– Что там? – Решил уточнить он.

– Окна Алексы, – выдохнул шеф. – Я снова забыл про подарок.

Мужчины прошли в гараж и загрузились в «БМВ», готовые к новому рабочему дню. Или неготовые.

– Она хочет поехать куда-нибудь, – вдруг выдал Дениэл, осторожно выводя автомобиль из раскрытого зева гаражного отсека.

Вид за окном показал бассейн, вслед за ним поплыла стена поместья, но вскоре и она осталась позади. Аллея туй проводила их стройным отрядом до самых ворот, а Оливер так и не знал, стоит ли вступать в дискуссию на эту тему с непосвященным человеком.

– Я знаю, Дениэл, – вздохнул он очень тяжело. – Но это невозможно.

– Почему? Из-за прошлогоднего Бала? – Спросил шофер заинтересованно так, словно его этот вопрос тоже касался; впрочем, почему бы и нет? – Но ведь не обязательно идти на банкет в пафосный ресторан. Можно уехать в малолюдное место, их полно вокруг Сан-Франциско! Например, Мьюирский лес.

Оливер вздрогнул от упоминания о заповеднике. Память моментально выдала картинку с опустевшим безжизненным лицом дочери, смотревшем перед собой равнодушно и апатично. Когда-то и он считал это место безопасным и безлюдным.

– Нет, это невозможно, – отрезал отец именинницы.

Твердость тона не оставила шансов собеседнику. Он замолк, угрюмо вцепившись в баранку, и лишь изредка поглядывал в зеркало заднего вида тяжелым взглядом. Оливеру стало не по себе от такой обстановки, ведь парень уже стал ему очень близок, и недоговорки в общении сказывались плохо на поездках и работе в целом.

– Мне сложно это объяснить, Дениэл, но причины и правда веские. Алекса редко выходила из поместья, она абсолютно неприспособленна к жизни за его пределами.

– Так ведь она и не приспособится, если ее не выпускать! – Вспыхнул водитель, но тут же взял себя в руки. – Простите, это не мое дело. Я не знаю всей вашей жизни, и Алекса – не моя дочь.

– Все в порядке, – ответил он сконфуженно, но добавить, к своему сожалению, ничего не смог.

События, окружающие его со всех сторон, будто бравый полководец заклятого врага, вышибали Оливера из привычного. То, что раньше им с Мелани казалось логичным и необходимым, теперь выглядело гротескным и абсурдным, будто они взапрямь заперли свою Рапунцель в бетонной башне, не позволяя видеть света дневного. Он был готов уже плюнуть на договоренность с супругой о том, что никаких поездок быть не может, прокрутив в памяти последний грандиозный скандал, но тут и Дениэл сдал назад, приняв ситуацию, как она есть.

– Она хотела шуруповерт, – выдал он все еще скованно и напряженно. – Не знаю, зачем он ей, но Алекса прочитала в интернете про него и теперь загорелась, потому что ей часто не хватает сил на откручивание. По мне так баловство, но все же…

– Боже, шуруповерт девочке на день рождения! – Выдохнул Оливер и прикрыл глаза рукой. – Спасибо тебе, Дениэл, мне есть над чем подумать.

Но рабочий график на этот укороченный день не позволил ему вспомнить о дне рождении ни разу, пока в обед не позвонила жена и не сообщила, что подарок от него уже куплен, а они с именинницей ждут его дома на праздничный обед через час.

– Я оставлю его в гараже на полке, захвати, как приедешь, – отрапортовала она.

В это время Дениэл, возвращаясь в офис с очередной поездки, резко ударил по тормозам возле пересечения улиц, сам не понимая, чем вдруг вызвана экстренная остановка. Он растерянно окинул взором близлежащие здания и, не получив ответа, готов был уже поехать дальше, но тут ему на глаза попался небольшой магазин инструмента, приютившийся между кофейней и автомастерской.

– Вот оно что, – протянул водитель с усмешкой и выбрался из автомобиля, чтобы вскоре вернуться назад, но уже с небольшим увесистым чемоданчиком в руках.

Теперь не придется искать подарок на обратном пути из офиса в поместье. Радуясь своей находчивости и расторопности, он, насвистывая, продолжил свой путь по шумным улицам Сан-Франциско. Солнце то слепило ярким летним светом, отражаясь на всех глянцевых поверхностях города, то пряталось в пушистых белоснежных облаках, радуясь передышкам в работе.

Рад им был и Дениэл. Возле здания корпорации он сообщил начальнику о возвращении и остался ждать в машине, даже не думая входить в офис, где ухмылка выдры портила всю служебную идиллию. Ему и здесь было неплохо. Он опустил стекло автомобиля и вдохнул теплый июньский воздух, ветром проносящийся мимо его носа.

Спустя время задняя дверь «БМВ» открылась и пропустила мистера Траста, замученного и запыхавшегося. Он завалился на сидение и расслабил галстук, словно плотные объятия удавки перекрывали ему кислород.

– Вот это денек! – Воскликнул он. – Думал, не вырвусь до вечера.

Шофер рассмеялся и принялся выкручивать руль, покидая именную парковку. Ему не терпелось сообщить о своей покупке, но начать беседу самому ему не хватало наглости. Однако сам мистер Траст, похоже, совсем забыл про праздник за этот бурный день.

– Как дела с подарком? – Отважился он, наконец, спросить, едва в зеркалах исчезло здание родной конторы.

– Мелани купила от меня набор по багетированию холстов, спасибо ей! Вот уж действительно задачка на каждый год! – Выдохнул глава семьи.

– Миссис Траст очень предусмотрительна, – проговорил Дениэл.

Он небрежным жестом поднял свою небольшую сумку с пола автомобиля и швырнул ее на соседнее кресло, прикрыв плоский пластиковый кейс.

– Не то слово! – Поддержал мистер Траст. – Спасла меня сегодня от провала.