Текст книги "Алхимик с боевым дипломом"

Глава 9

Мисс Килозо вписалась в общество Искусников с легкостью невероятной. Нет, сектанты были очень, очень осторожны, всякого нового человека перед принятием в общество проверяли по нескольку лет, но белые – другое дело. Белые… Нет, не примитивней – искренней, последовательней, строже. Белый не согласится на что-то просто от скуки или для того, чтобы прекратить разговор, а приняв решение, не отступится от него при малейшем недоразумении – чувство ответственности не позволит. Лаванда охотно дарила Дэрику знаки согласия, и у Искусника не было причин сомневаться, что вместе со словом он получает душу.

Какое наслаждение смотреть на работу мастера! Новый знакомый мисс Килозо вполне мог бы работать эмпатом и без всякого Источника: он чувствовал людей виртуозно и умел убедить собеседника практически в чем угодно. В первый же день мисс Табрет вручили рыжего кота, а на робкие возражения о том, что Китти – девочка, последовала получасовая душевная беседа, в конце которой белая была вынуждена признать, что могла ошибиться с определением пола своего питомца. Вернувшись домой, Лаванда четверть часа хохотала как сумасшедшая, напугав несчастное животное до полусмерти.

Убедившись, что дело на мази, шпионка начала хулиганить, время от времени вставляя Искуснику шпильки.

– Черные – часть общества, они пользуются его благами, но при этом не считаются с общими интересами, – прочувственно вещал Дэрик. – Мы должны ограничить их эгоизм и заставить служить людям!

В этом месте мисс Табрет следовало высказаться в том смысле, что она готова терпеть поведение черных ради сохранения мира, вместо этого Лаванда с серьезным видом уточнила:

– А разве сейчас по-другому? Черные служат в НЗАМИПС и защищают людей от чудовищ. – Шпионка насладилась мгновенным замешательством оппонента и тут же весело захлопала в ладоши. – Я поняла, поняла! Так будет дешевле! Нам не придется договариваться с ними и компенсировать им неудобства, верно?

Дэрик пробормотал что-то неопределенное и переменил тему разговора. Лаванда мысленно усмехнулась. Да, да, господин Искусник, а вы думали, что предсказуемость реакций относится только к другим? У всех нас есть свой пунктик. Белые помешаны на благе, черные – на статусе, а все прочие – на выгоде. Не приходило ли вам в голову, что нынешнее отношение к черным справедливо? А то, что вы сейчас пытаетесь устроить, – элементарное воровство, пусть даже объектом кражи становятся жизнь и Источник.

С профессиональной обстоятельностью Лаванда изучала деятельность сообщества Искусников изнутри. В массе своей окружающие (и белые, и простые люди) не понимали, с чем соприкасаются. Декларируемой целью было обучение, вот только объектом его становился не полезный навык, а какая-то странная, вычурная философская система, претендующая на всеобщность. Строгим обоснованием или проверкой своих фантазий Искусники не заморачивались, рациональным паттерном происходящего было воспитание в учениках убежденности, что знать можно все. (Аллилуя! И зачем Лаванда столько училась на шпиона? Стоило прочесть пару брошюрок, и вот она, сокровенная сущность вещей.) Если ученик пытался руководствоваться усвоенными идеями на практике и сталкивался с проблемой, его просто направляли к следующему учителю, который ему еще что-нибудь говорил (и переводил на новый уровень не пойми чего). Дезориентированные потерей привычного окружения и ощущением неудачи, люди (а беженцы в массе своей были именно таковы) увлеченно тратили драгоценное время даже не на вышивку крестом или упражнения с гирей, а на попытку окончательно оторваться от реальности и погрузиться в фантазм. Социум – страшная сила, поварившись в компании прекраснодушных резонеров достаточно долго, большинство учеников утрачивали способность к критическому мышлению если не полностью, то весьма и весьма.

Это не говоря об умении желать нечто простое и доступное, а не мировую ось, принципиальная недостижимость которой окончательно замыкала несчастных в среде себе подобных. Понятно, почему черные не попадали в такую ситуацию: несмотря на весь свой индивидуализм, критерии успешности они старательно заимствовали друг у друга (иначе мериться крутизной становилось невозможно), и экзотическими вариантами не увлекались (смысл?).

Естественно, никто не собирался посвящать неофитку в тонкости секретного ритуала, но для опытной шпионки это не представляло проблемы. Напротив, Лаванда оскорбилась бы, если бы ей объяснили все тупо и в лоб, тем более что большинство участвующих в деле сектантов имели о конспирации весьма условное представление.

«Как же они продержались столько лет при такой-то организации? Что-то здесь не так». Смутное недовольство заставляло Лаванду вплотную разрабатывать главный источник информации – мистера Дэрика.

Искусник испытывал к обществу лукавой белой болезненное влечение, причины которого сам, вероятно, не понимал. Лаванда охарактеризовала его состояние как «интеллектуальную скуку» (неглупому в общем-то мужчине решительно не с кем было поговорить) и была уверена, что очень скоро он о своем увлечении пожалеет. С серьезной миной, честно глядя в глаза, шпионка утонченно измывалась над собеседником, выворачивая логику наизнанку и неизбежно приводя к выводу, что кто-то из присутствующих – идиот (именно за такие фокусы ее в свое время вытурили из колледжа). Но, раз за разом терпя фиаско, Дэрик лишь настойчивее искал следующей встречи. Просто извращенец какой-то!

– Подумай, Кася, – Искусник сокращал имя мисс Табрет на деревенский лад, – разве не здорово было бы избавиться от проявлений потустороннего раз и навсегда?

– Здорово, – соглашалась Лаванда, – а почему до сих пор этого не случилось?

Вопрос, кстати говоря, неординарный: по мнению историков, попыток было как минимум три. Потусторонние феномены то ли исчезали совсем, то ли люди как-то умудрялись их игнорировать, но заканчивалась ситуация шаблонно – тотальным уничтожением всего живого. Шпионка с наслаждением наблюдала, как Дэрик пытается выкрутиться без привычной ссылки на древнюю истину.

– Потому что этому помешали.

– Как?

Кто – это понятно: злобные черные маги, а вот способ подлежит дискуссии. Если Дэрик скажет, что ритуал помешали провести, он не сможет обосновать, что искомое заклинание вообще работает. Если же он будет утверждать, что ритуал хоть раз состоялся, но потом результаты отменили, Лаванда заклюет его вопросами о том, как черная магия могла повлиять на белую.

– Понимаешь, мир света и мир тьмы существуют независимо друг от друга…

Белая поощрительно кивнула – к метафизическим вопросам они обращались в первый раз.

– …белая магия отталкивает их, а черная притягивает.

Объяснение логичное и практически безупречное.

– Разве черные маги способны вызывать нежитей? – забросила первый крючок Лаванда.

– Дело не в нежитях, а в Источниках. Они – нити, ведущие во тьму!

Все возможно. Однако понимает ли он, к чему это ведет с практической точки зрения?

– Ой! Как на каучуке?!! – восхитилась белая.

– Э-э…

– Ну если бы не Источники, миры плавали бы, как клецки в бульоне, совершенно свободно, а так между ними как бы натянуты резиночки. Если миры хорошенько оттолкнуть, они разлетятся… – Лаванда озадаченно нахмурилась. – А потом устремятся навстречу друг другу и врежутся с размаху. Что же делать?

Дэрик сосредоточенно пошлепал губами.

Вот-вот! Пусть объяснит, как (имея в уме такую метафизическую картину) можно что-то предпринимать, не уничтожив предварительно всех черных, а потом – как выжить без боевых магов, если миры будут разлетаться недостаточно быстро. Так и так – сожрут.

– А может, не надо? – жалобно попросила белая. – Пусть будет как есть! А то как бы хуже не обернулось.

Если он будет настаивать, что связи порвутся, стоит пнуть миры как следует, можно будет сосредоточиться на проблеме первичности черных магов, их Источников и нежитей. Допустим, один гипотетический первомаг сумел привязать друг к другу целые вселенные, тогда как же их следует пинать, если после чистки выживет хотя бы десяток колдунов? Не говоря уж о том, что исследователи не обнаруживают значимой корреляции между количеством черных и частотой проявления потусторонних феноменов (ну, в исторический период). Однако проявление излишней осведомленности могло бы Дэрика насторожить. Забавно другое: неужели он верит, что первый задумался над проблемой?

Искусник вздохнул и перевел разговор на кошек. Лаванда поздравила себя с очередной победой.

Так и жили. Дэрик водил Лаванду по кафе и кондитерским. Шпионка великодушно принимала лакомства и сочувственно следила за Питом, таскающим в сторону кладбища харчи как минимум на пятерых (команда поддержки определенно обосновалась на погосте). Какие-то пришлые маги на глазах белой препирались по поводу сроков монтажа на фабрике неназываемой конструкции. На периферии зрения мелькал предатель-надзоровец (до омерзения наглый боевой маг, отлично осознающий свою незаменимость).

«Еще недели полторы максимум. К солнцестоянию успеть пытаются – в астрологию верят».

Глава 10

Меня потихоньку затягивала типичная жизнь типичного черного мага: немного успехов, немного неудач и чуть-чуть дискомфорта от близости других разумных существ. Естественно, почти сразу выяснилось, что я себе такую жизнь позволить не могу.

«Братья Салема» сдержали слово – откопали из-под груды лет не слишком долгую жизнь моего отца. Когда молчаливые посыльные выволокли из грузовика здоровенный ящик, я сначала хотел обидеться. Они видно решили, что «все доступные сведения» включают в себя школьный табель и квитанции за топливное масло! Оказалось, ни фига подобного. Ящик оказался набит копиями отчетов, их там было полцентнера, не меньше. Карлик всучил мне опись документов и сердечно предложил звонить, если что-то будет непонятно (очевидно, у него где-то припрятан еще один такой сундук).

Я два дня ходил вокруг добычи, не решаясь прикоснуться, потому что понимал: стоит мне начать читать и безголосое прошлое ворвется в мою жизнь, заставит что-то предпринимать, как-то реагировать. А оно мне надо? С другой стороны, из того, что я не знаю чего-то важного, не следует, что этого не узнает никто другой. Не желаю быть дурнее прочих! Последний довод оказался решающим.

Я полез в сундук с твердым намерением узнать причины гибели отца, но первым делом ухватился за папку «Происхождение». Мной овладел болезненный интерес: в чем мы схожи, в чем отличаемся?

Сразу скажу, глухой деревней там и не пахло. Моя семейка оказалась из прикормленных (так в Краухарде называют черных магов, поступившихся национальным свободолюбием в угоду презренному комфорту). Прадед после роспуска Гвардии Арака осел при дворе нового короля и стал продажным магом (свободное предпринимательство в те времена уважением не пользовалось), но после возвращения столицы в Хо-Карг благоразумно предпочел обосноваться в Финкауне. Дед подвизался на ниве Инквизиции (довольно неожиданно для черного, но должен же кто-то и нежитей гонять), естественно, что при таком положении он мог обеспечить семье достаток и безопасность (и некоторое количество недоброжелателей, вроде того же Акселя). Его дети получили максимально хорошее на тот момент образование, но использовали его по-разному. Где-то в Ингернике до сих пор жил мой настоящий дядя, неамбициозный, но состоятельный мастер банковских сейфов, а вот младший сын мага мечтал о большем, и реальность решила ему подыграть – началась Реформация.

Я старался объединить сухие строчки отчетов с собственными представлениями на эту тему.

Да, времечко было удивительнее некуда. Как они уцелели тогда, понять не могу. Общество избавилось от постоянного контроля, костров на площадях и запретов на магию. Клево, очень хорошо, но почему они решили, что смогут прожить без контроля вообще? Объяснение одно – единственным источником знаний о волшебстве служили сказки. Люди верили, что результат общения с эмпатом зависит от силы воли, что из благих побуждений совершают только хорошие поступки, а для того чтобы запретить какую-нибудь практику, следует сослаться на прецедент. Искусники стали легальной политической партией, умами владели сладостные грезы, а беспощадная сила обеих магий молчаливо присутствовала рядом.

К счастью, в Ингернике оставалось небольшое количество людей, которые в силу своего возраста относились к происходящему более осторожно. Причем если черные маги (каждый по отдельности) были полны скепсиса, то белая община в целом склонялась к оптимистичным прогнозам. Надо ли говорить, на чью долю пришелся первый нежданчик? Появление «слез дракона», зелья, то ли извлеченного из недр архивов инквизиции, то ли изобретенного вновь, подействовало отрезвляюще. Сохранившие способность мыслить здраво огляделись по сторонам и обнаружили, что насилие, источником которого раньше являлось государство, потихоньку опустилось на уровень отдельного гражданина и никто не знает, что с этим делать.

Папа воспринял смутное время с энтузиазмом (это было видно по количеству документов), много путешествовал, опробовал разные занятия, но в конце концов остановился на карьере офицера вновь созданного надзора (возможно, учитывая репутацию деда, особого выбора у него и не было). Вот тут-то он и развернулся! Большую часть сундука занимали отчеты о его развлечениях за последующие десять лет (не так уж молниеносно она происходила, эта Реформация).

Тодер Тангор возглавил в НЗАМИПС отдел по преступлениям против личности (магическим, естественно). Черных маньяков вопреки ожиданиям общественности оказалось не так уж много, зато Искусники быстро радикализировались: часть по-прежнему настаивала на новых реформах в пользу еще больших свобод, а остальные решили использовать уже имеющиеся – после пары лет глухого противостояния произошел инцидент в Нинтарке, превративший одиозный город в беспокойное кладбище. Что противнее всего: о деятельности Сигизмунда Салариса было известно, готовился его арест, но тогдашний министр отказался подписывать ордер – на него давили. И в надзоре решили преподать политикам урок. Оставалось надеяться, что папа не рассчитывал на тот кошмар, которым все обернулось.

М-да, прецедент вышел хоть куда, аргумент что надо. На волне паники и неразберихи НЗАМИПС едва не совершил военный переворот, стремясь наказать всех виновных, а в юриспруденции появился новый термин «теологическая угроза» – магия научила людей себя уважать. Получивший особые полномочия, капитан Тангор обрушил на обнаглевших белых всю мощь государственной репрессивной машины, помноженную на опыт потомственного инквизитора, и никто не пытался его остановить. Казавшаяся непобедимой секта рассеялась как дым. Удивительное время, что и говорить.

Последние папки относились к разделу «Долго и счастливо». Ну относительно долго. Старший координатор северо-западного региона Тодер Тангор вернулся в Финкаун, женился и принялся мирно терроризировать нежитей на подведомственной территории. Свойственный черным пофигизм, впрочем, не мешал ему писать докладные записки о том, что с разгромленной сектой не все так просто. Осталась невыясненной личность нескольких Посвященных, цель замысловатых ритуалов, которыми занималась наименее заметная, но наиболее невменяемая часть Искусников. В какой-то момент эти записки стали накладываться на сообщения об исчезновении улик и архивов, странных происшествиях с занимавшимися этим делом сотрудниками надзора, а иногда и с их семьями.

Потом наступил час икс.

Черный маг не мог усомниться в своей силе, физически не мог. Он до последнего был уверен, что сумеет разобраться с теми, кто придет к нему, сам, а потому участвовал в боевых операциях так, словно ничего не происходило. Горе-следователи так и не смогли потом выяснить, был ли это сложный откат или нападающие использовали прототип того заклятия, с которым я разбирался в Арангене, а теперь уже не поймешь. Эксперты утверждали, что он умер раньше, чем упал на землю, рядом нашли нечто сильно напоминающее наконечник стрелы (треугольное и оплавленное). Все.

Дальше следовали глубокомысленные рассуждения, почему мама так резко снялась с места, и туманные намеки на то, что некоторым из недавно захваченных сектантов известно слово «мотоцикл». А что тут намекать? Если бы дело было только в отце, мы существовали бы, как математические формулы, – каждый в своем уравнении и общего решения не имеет. Допустим, узнать, кто подставил их в Хо-Карге, Искусники не могли. Но тронутый Шорохом финансист секты наверняка насвистел кому надо о моей роли в исчезновении Учителя Лорана (а если не он, то Сэм, которого жандармы так и не поймали). В Арангене меня тоже видела куча народу – дело вышло шумное. Прежде сектанты переходили на личности, имея гораздо меньший повод.

Я разглядывал завалы прочитанных бумаг с чувством непередаваемого дискомфорта. Называется, полюбопытствовал. Вот так живешь, радуешься, а потом выясняется, что тебе уже и могилка выкопана, и веночек заказан. Если год назад я искренне считал, что Искусникам будет достаточно сказать «бу!», то теперь стало ясно, что так просто от них не отделаться – привезенная карликом подборка внушала. Да, я тоже черный маг и физически не могу усомниться в собственной силе, но у меня есть опыт двух почти смертей, укрощения Шороха и память нескольких мертвецов. Отсюда мораль: надо быть готовым ко всему.

Поймите правильно, запереться дома и долбить проклятиями в каждую тень – занятие бесперспективное. Слишком предсказуемо! И просто глупо: в конце концов, знание о существующей угрозе происходило из чужого опыта, а не из непосредственно наблюдаемых признаков (где они, эти убийцы, где?). Разгневанные сектанты могли прямо сейчас дожидаться меня в сортире, а могли не давать о себе знать еще лет двадцать. К чему гадать? Гораздо интереснее будет рассмотреть комплекс типичных реакций боевого мага на нападение и добавить туда что-нибудь оригинальное, свое. Вон, у меня голем в сарае валяется (гениальная конструкция!), четки дядькины я куда-то в комод засунул, да мало ли! Аэрозоли обновить и сварганить баллончики помельче. Амулеты, устойчивые к внешнему воздействию, тоже делу не повредят.

Я записал в дневник краткий список мероприятий и облегченно вздохнул. Самая неудобная из тем – возможность отомстить за смерть родителя – начала реализовываться сама собой. Самое приятное заключалось в том, что мне не придется ни за кем гоняться: рано или поздно они сами ко мне придут. Хорошо!

Глава 11

Пит Брено семь лет работал на армейскую разведку, и не всегда такая жизнь была медом. Однажды, разыскивая пассажиров захваченного пиратами парусника, он был вынужден выдавать себя за каштадарского раба и три месяца провел на самом дне общества, среди лишенных человеческого достоинства, превращенных в «говорящие орудия» людей. В другой раз они прокололись, и незадачливый агент оказался в клетке с парой леопардов…

Так вот, леопарды – это хомячки.

Нет ничего хуже, чем день за днем проводить в крохотном (три на пять) помещении в компании совершенно не готовых к самоизоляции людей. Пит, всегда недолюбливающий армейскую муштру, внезапно осознал, как много дает привычка к дисциплине в случае, когда операция не ограничивается разовой схваткой, а продолжается день за днем.

Надзоровцев в город приехало шестеро, точнее, пятеро и боевой маг (то, что они проходили подготовку раздельно, было видно невооруженным глазом). Причем как раз с колдуном-то проблем не возникало, источником неприятностей грозил стать белый волшебник. Причина была самая комичная – мистер Дорсино боялся мертвецов. Страх этот оказался давний, детский и совершенно иррациональный (как будто у белых бывает по-другому).

– А давайте вернемся в сарай? – не переставал нудеть несчастный.

– Может, нам сразу грузчиками туда наняться? – мрачно отбрехивался капитан Клямски (за подбор команды он отвечал лично и на такой прокол не рассчитывал). – Заодно и денег заработаем.

До встречи с Питом надзоровцы обретались на дровяном складе, и все бы хорошо, если бы хозяин неожиданно не начал его заполнять. (В начале лета! С другой стороны, «мои дрова, когда хочу, тогда везу».) Команда полдня пряталась в темном углу за отвращающим заклинанием, гадая, что кончится раньше – дрова или выдержка белого. Упоминание о волнующем происшествии отвлекало мистера Дорсино от его страхов, плохо только, что ненадолго (максимум на полчаса). Пит вообще слабо представлял, как надзоровцы собираются сражаться в таком составе.

Черный медитировал, или чем там занимаются боевые маги, когда не хотят ни с кем общаться. Боевик, представленный «мастером Даном», не скандалил, не хамил и вообще не занимался ничем из того, что подсознательно ожидаешь от ему подобных. Он целыми днями спал, а ночью уходил гулять на кладбище. Его жизнь была наполнена сосредоточенным ожиданием, и от ощущения сдерживаемой агрессии Питу становилось нехорошо. Было заметно, что Клямски тоже присматривается к магу (позы и жесты людей многое могут сказать опытному шпиону). Интересно, а способен ли капитан контролировать своего формального подчиненного?

«Главное, чтобы драка все-таки состоялась. Если он не спустит пар, то и нам может накостылять».

Белый снова начал ныть. Насколько же проще было иметь дело с мисс Килозо! Мистер Дорсино оказался типичным, классическим белым и от постоянного волнения начал быстро сдавать: у него лихорадочно блестели глаза, мелко дрожали руки, а спать он вообще ни разу не ложился, даже днем. К началу боевых действий они рисковали получить на руки умственного и физического инвалида.

«Видать, придется им возвращаться в сарай, а не то отправится мужик до срока к Королю с визитом».

– Хочешь, я сделаю тебе защитный амулет? – великодушно предложил боевой маг.

– А подействует?

– Крутое черномагическое колдовство? Конечно, подействует!

– Мы должны оставаться незаметными, – напомнил Клямски.

– Ерунда! Тут есть один склеп, полностью изолированный от магии.

В таком расточительстве горожан Пит сильно сомневался, но что-то надо было делать, тут черный был прав. Страдальца отвели в старый склеп, а через полчаса он вернулся оттуда, счастливый и сияющий, с бантиком из медной проволоки на шее. Шпион не стал говорить, что обнаружил за одной из могил кучку зачищенных серных спичек (складывалось впечатление, что черный надул белого самым пошлым образом). Главное – результат!

– Спасибо! – не удержался Клямски, когда умиротворенный белый заснул. Благодарить кого-то жандарму было непривычно.

– Ерунда! – отмахнулся черный. – Я не обучен противостоять белой магии, так что этот заморыш может мне пригодиться.

Пит сделал еще одну мысленную пометку: вопрос противодействия белой магии разведку последнее время сильно интересовал. Можно ли тренировать эту способность у черных?

Меж тем развязка приближалась. Поток таинственных незнакомцев, прибывающих в Септонвиль, практически иссяк. По городу прошел слух о скором открытии фабрики, это известие привело беженцев в странное возбуждение, пока еще похожее на энтузиазм. Теперь бойцы Клямски следили за вражеской территорией круглосуточно, подсчитывая приблизительное количество фигурантов (выходило около сотни), а мистер Дорсино и капитан вели последний смотр оружию и магической амуниции, время от времени что-то выкидывая и костеря криворуких артефакторов.

В дальнейшем Пит принял участие не из каких-то идейных соображений, а скорее из склонности к мимикрии, отличающей хорошего шпиона: все вокруг готовились к битве, и он просто не мог сделать вид, что ни при чем, хотя большинство приготовленных амулетов видел только на спецкурсах и только в виде муляжей, а о содержимом странных бутылочек из тонкого стекла и хрустящих пергаментных свертков мог только гадать. Он отчетливо представлял, как отнесется к подобному его непосредственная начальница, и заранее подбирал разумные доводы «за».

«Извините, мисс, но что я скажу своим внукам? Искусников видел, но благоразумно держался подальше? Потомки меня не поймут».

И неважно, что дети в планах шпиона не значились – все когда-нибудь случается (временами – неожиданно).

Клямски назначил штурм фабрики на день солнцестояния: факт запрещенного колдовства сомнению не подлежал, а ждать, когда там кого-нибудь зарежут, смысла не имело. Пит горячо надеялся, что боевая операция в исполнении гражданских не превратится в птичий базар. К его потаенной радости, запасного комплекта доспехов у надзоровцев не оказалось, на добровольца навьючили все то, что бойцам лень было нести самим, и поставили в арьергарде. Место в тылу шпиона устраивало, а вот с оружием возникли непонятки.

– И что с этим делать? – Пит помял в руках шуршащий кулек. – Жевать? Нюхать?

– Не вздумай! – вскинулся мистер Дорсино.

Клямски хищно улыбнулся:

– Это надо развеивать в воздухе, а если съесть, то можно и дуба дать. Недавние инциденты показали, что использование алхимических средств дает огромное преимущество при штурме зданий. Но осторожнее – повязки не поглощают зелье целиком, старайся бросать бомбы туда, куда не собираешься входить сам.

Теперь самоуверенность надзоровцев (против сотни прут!) стала Питу понятней – очевидно, капитан надеялся устранить большинство противников без шума и магии. Это имело смысл: черный и белый на пару вскроют любые охранные периметры, а амулеты отразят нападение, если дело обернется совсем скверно.

«Боевой маг и арбалетчики, – моментально вычислил шпион смертельную комбинацию. – Если предатель отвлечет мастера Дана, нас перестреляют, как кур».

За час до рассвета группа подошла к забору фабрики, как раз вовремя, чтобы увидеть выезжающий из ворот грузовик. В шесть утра…

– Надо закончить раньше, чем они вернутся, – сквозь зубы процедил капитан. – Наверняка в приют погнали. Нам только возни с заложниками не хватает!

Пит кивнул и пропустил бойцов вперед: умные мысли наконец-то догнали глупую голову.

«Кто меня тянул сюда, кто тянул?!! Клямски – придурок, черный одержим (все признаки налицо). Вшестером против толпы фанатиков и белый в качестве балласта!»

Главное, не думать, что с грузовиком на фабрику приедет недружелюбно настроенный боевой маг. Питу случалось видеть результаты черных проклятий – энтузиазма это не вызывало.

Действия гражданских спецов мало отличались от таких же у армейских. Должно быть, для постороннего наблюдателя они выглядели забавно: семеро мрачных мужчин с тесаками и арбалетами крадучись перебираются через трухлявый забор и на карачках лезут в кусты. Впрочем, со стороны не видно, каких усилий стоило магам обезвредить охранные заклинания и какого размера шипы вырастил на безобидном снегоягоднике неизвестный доброжелатель.

«Природники! От них все зло».

Измененным оказался не только кустарник – бурьян во дворе фабрики по свойствам напоминал колючую проволоку, а ближе к цехам начиналась настоящая полоса препятствий: ямины, гнилые деревяшки, обломки камня и ржавой машинерии. Чтобы свернуть тут шею, не нужно было никакой магии, и, что обиднее всего, вряд ли кто-то планировал такой эффект, двор просто использовали как свалку. И не только для разобранных агрегатов. Пит, старавшийся наблюдательностью скомпенсировать отсутствие доспехов, заметил под ногами подозрительной формы кость.

«Шорох с ней! Не время говорить белому о мертвецах».

Когда сомнительное укрытие закончилось, даже капитан Клямски вздохнул свободней. Дальше начинались чисто выметенные дорожки, аккуратные газончики и ухоженные клумбы с цветами – ничего, что напоминало бы мрачное логово устроителей смертного колдовства. Вот будет смех, если окажется, что они ошиблись, нет никаких Искусников, а есть предприимчивые дельцы, пытающиеся заставить фабрику приносить обещанный доход. Он почти сказал это вслух, от конфуза его спасла волна дрожи, неожиданно пронизавшая тело.

Маги переглянулись.

– Периметр снят! – вздохнул мистер Дорсино. – Они начинают.

Пит представил, как где-то далеко, вырванные из постелей властным призывом, собираются к воротам фабрики околдованные люди, полыхают тревожными сигналами амулеты инструментального контроля, мчатся к грузовикам команды очистки. Искусники раскрыли карты, значит, они уверены, что надзор уже не сможет им помешать.

– Копытами шевелите, козлы! – прошипел капитан. – Вы двое – в обход здания, ты – со мной. Глушим все, что дышит! Встречаемся у котельной.

Бойцы растворились в сумраке, а черный маг пошел один, очень неприятно при этом улыбаясь. Питу выпало охранять мистера Дорсино. Шпион не возражал: с этого момента он употребит всю свою изобретательность на то, чтобы держаться позади. Призывно помахав белому, Пит двинулся по следам мастера Дана (направление было выбрано удачно – живых Искусников они ни разу не встретили).

Надзоровцы ворвались в здание фабрики с двух концов – от котельной и административного входа. Расчет капитана на новые спецсредства оказался верен: летучая гадость разила наповал и людей, и магов (недовольным выглядел только мастер Дан – черный предпочел бы общаться с врагами более плотно). Теперь стало понятно, почему вокруг столько железок: Искусники полностью выпотрошили цех изнутри. Это стоило увидеть! Почти весь объем здания занимала трехмерная конструкция, которую ни пентаграммой, ни знаком назвать язык не поворачивался. Исчерченные магическими символами фрагменты лежали на полу, крепились на стенах и висели на тонких струнах, воздух дрожал от обилия волшебства. Пит разглядел среди радужного марева привинченные к полу остовы железных кроватей, и его передернуло.

– Погасить сможешь? – мрачно поинтересовался Клямски.

– Время нужно, – вздохнул белый маг и осторожно подергал покрытый гравировкой медный диск (фиговину приклепали к стене намертво).

– Гришек – на улицу, появится фургон, сразу дашь знать, – скомандовал капитан. – Вы двое – блокируете двери изнутри.

Бойцы помчались выполнять команды. Мистер Дорсино распаковал магические принадлежности и отправился бродить среди творения Искусников, периодически что-то записывая в блокнот. Пит поморщился: они теряют скорость, переходят к обороне, а при текущем соотношении сил это путь к поражению. Армейский стратег рекомендовал бы устроить поджог и продолжить зачистку, с другой стороны, никто не знал, как поведет себя в огне созданная Искусниками конструкция.

Капитан Клямски метил специальным знаком бесчувственных пленников (понять, живые они или нет, Питу не удавалось), а мастер Дан деловито копался среди имущества сектантов и инспектировал карманы. Время тянулось, как патока, за окнами отчетливо светлело – самый длинный день в году вступал в свои права. Остатки алхимических снадобий в воздухе давали о себе знать – Пита неудержимо клонило ко сну. Он перебрался поближе к окошку (где воздух почище), пристроился на подоконнике, сморгнул и вздрогнул: сквозь мутное стекло виднелся серый борт крытого грузовика.