Текст книги "Метод Мёрдока. Как управлять медиаимперией, уничтожать политиков и держать в страхе конкурентов"

Первая характеристика – это терпеливость Руперта, достоинство, которое нечасто приписывают этому, казалось бы, импульсивному магнату. В течение более двух десятилетий Руперт периодически говорил мне о своем желании выкупить The Wall Street Journal, и у меня никогда не было сомнений в том, что если он сможет этого добиться, то покупка принесет ему не меньшее, а возможно, и большее удовлетворение, чем покупка The Times и Sunday Times. (Однажды он упомянул, что был бы готов променять всю свою компанию на один-единственный бизнес – The New York Times – и власть, которой наделяло это издание, но я не воспринял слова Руперта всерьез. Ведь в то время канал Fox News обеспечивал национальное влияние, более чем равное по силе влиянию The New York Times.)

В течение долгих лет Руперт внимательно следил за действиями каждого из членов семьи Бэнкрофтов, контролирующих акционеров, в некотором смысле преследуя их на расстоянии. Бэнкрофты владели The Wall Street Journal с 1902 года – считалось, что этот актив стоил немногим меньше половины текущего состояния семьи, насчитывавшего примерно 2,5 миллиарда⁸. В результате перемен в индустрии СМИ и вследствие семейной политики невмешательства в работу – которая, по существу, сводилась к тому, чтобы дать сотрудникам полный карт-бланш – приток дивидендов планомерно снижался, а вместе с ним снижалось и желание некоторых членов семьи удерживать бизнес, который превращался в трофей и образец серьезной журналистики, но одновременно приносил все большие финансовые потери. Руперт терпеливо ждал того момента, когда хотя бы несколько членов семьи ощутят на себе гнетущее влияние падающего в цене актива.

В дополнение к проявлению терпеливости в преследовании The Wall Street Journal, Руперт полагался на еще одну важную особенность Метода Мердока – на уже знакомую нам движущую силу «мы против них». Здесь не стоит ошибаться: обе стороны были прекрасно осведомлены об этом аспекте борьбы за контроль. Моя уверенность здесь основана не только на публичных заявлениях Бэнкрофтов, но также и на личных комментариях Руперта, которыми он в то время со мной делился. В практике британского бизнеса Мердока была организация крупных приемов с приглашениями по случаю многочисленных поездок Руперта в Лондон. Так он обеспечивал себе возможность встречаться и общаться с политиками, или, что более точно, обеспечивать их возможностью обхаживать себя самого. Один из таких приемов проводился в галерее Серпентайн[21]21
  Художественная галерея, расположенная на территории Кенсингтонских садов, Гайд-парк, центральный Лондон. – Прим. пер.


[Закрыть]. В один момент мы с Рупертом отдалились от толпы на пару минут, и он выразил свое негодование и разочарование, вызванные публичными выпадами болтливых Бэнкрофтов, которые освещала газета The New York Times. Таким образом, под видом обычного репортажа она маскировала свое стремление избежать реальной конкуренции со стороны принадлежавшей Мердоку Wall Street Journal.

Я не мог не вспомнить о том, насколько злила его необходимость доказывать, что он подходит для того, чтобы принять управление убыточной Times Newspapers Limited из рук 2-го барона Томпсона Флитского. На самом деле Руперт был единственным человеком, которому владельцы Times Newspapers Limited доверили, положившись на данное им слово, дальнейшие ежедневные публикации убыточного издания наряду с прибыльным Sunday Times. Тем не менее Мердоку пришлось согласиться на собеседование, призванное определить его благонадежность как будущего владельца британской газеты фактов. Исключительно мудрый и пользующийся всеобщим признанием Уильям Риз-Могг, занимавший должность редактора The Times до появления Мердока, а позже ставший обозревателем издания, помог Руперту преодолеть эту финальную преграду на пути к покупке Times Newspapers. Он обратил внимание на то, что юридический формализм не обеспечивал реальной защиты от возможных действий владельца, если тот решит нарушить данные обещания. «Я решил, что в сложившейся ситуации необходимо было опираться на выводы о характере претендента», – и Риз-Могг пришел к выводу, что Мердок сдержит свое слово⁹¹⁰, и это действительно было так.

Но сам процесс проверки был мучительным. И, конечно, когда российский олигарх и бывший сотрудник КГБ Александр Лебедев купил The Independent без какой-либо необходимости доказывать свою благонадежность как потенциального владельца (впоследствии его печатное издание перестало выпускаться), Руперт ворчал: «Агент КГБ отлично подходит на роль владельца газеты, а вот когда The Times решил купить я, то кто-то посчитал, что я недостаточно хорош как претендент». Эти слова он произнес три десятилетия спустя после того, как ему пришлось удовлетворить требования истеблишмента и правительства, чтобы стать владельцем The Times, – достаточно длительное время для того, чтобы переживать раздражение, вызванное унизительной процедурой.

Бэнкрофты открыто выражали презрение в адрес нескрываемой любви Мердока к сенсационной таблоидной журналистике. Рассчитывать на их одобрение в этом случае было нельзя, ведь многие из них считали, что издание призвано вызывать доверие общества. Подобное видение собственной попечительской роли не было чуждо Руперту, считавшему своим долгом выполнение отцовских предписаний, за единственным исключением: Руперт всегда знал, что эта роль подразумевает наличие прибыли, а создание прибыли требует личного участия в рабочих процессах издания. Многие члены семьи Бэнкрофтов, отошедшие от ежедневного управления The Wall Street Journal, игнорировали подобную необходимость. Более того, они считали, что бульварный стиль, а то и весь формат таблоида будет перенесен Мердоком, чье активное участие в работе своих предприятий было известно окружающим, в Journal, что отпугнет читателей и рекламодателей. Я догадываюсь, что Бэнкрофты верили легенде, согласно которой глава Bloomingdale’s[22]22
  Американская сеть роскошных универмагов; она была основана Джозефом Б. и Лайманом г. Блумингдейлом в 1861 году. – Прим. пер.


[Закрыть] однажды сказал Руперту, что в его торговом центре не будет рекламы издания Post, ведь оно настолько низкопробное, что «ваши читатели приходят в наши магазины только затем, чтобы воровать».

Бэнкрофты принадлежали к тому самому элитарному, снобистскому классу, который Руперт всегда недолюбливал. Как оказалось, их образ жизни значил для левого издания Guardian куда меньше, чем согласие продать свою газету Руперту: «Они живут жизнью благородных людей. Они разводят лошадей шоу-класса. Они ходят под парусами. Они занимаются фермерским хозяйством… Сначала они защищали свои принципы, а потом акции начали стоить 60 долларов за штуку». Одна из причин, заставивших Руперта приехать в Америку, заключалась в желании сбежать из общества, где члены самопровозглашенного английского высшего класса считали австралийцев скорее безграмотными американцами, чем истинными англичанами. Анна была особенно чувствительна к подобным проявлениям неуважения. Лесли Хилл, член семьи Бэнкрофтов, ушла из правления Dow Jones, написав письмо, в котором она говорила, что хорошие финансовые условия, предложенные Мердоком, не сумели перевесить «потерю независимой организации международных новостей с непревзойденным авторитетом доверия и честности»¹¹¹². В этих словах звучит недвусмысленный намек на то, что «честность» Руперта была под вопросом. Хилл и другие члены семьи Бэнкрофтов, а также их советники, согласные с ее точкой зрения, явно ссылались на New York Post или даже на The Sun, не принимая в расчет того, что The Australian, The Times и Sunday Times of London были принципиально иными и практиковали трезвый и грамотный подход в освещении новостей и мнений. В конце концов, Мердок понимает разницу между читательским и рекламным рынками, в условиях которых должны конкурировать разные газеты, и знает, как определить факторы успеха на рынке «непопулярной прессы», как он полушутливо называет его, и который он сам противопоставляет «популярной прессе» – своим любимым таблоидам. Таким образом, серьезные новостные издания остались без сенсаций. Мердок не собирался тратить миллиарды долларов на The Wall Street Journal лишь для того, чтобы потом уничтожить ее суть.

Третья характеристика Метода Мердока, которая была задействована в борьбе за The Wall Street Journal, дополняла терпеливость и возбуждение, вызванное адреналином, вырабатываемым формулой «мы против них». Она заключалась в создании инновационной структуры для преодоления всяческих возражений продавцов и сотрудников регулирующих органов. Бэнкрофты были обеспокоены не только стилем освещения событий Мердоком, но также и вероятностью искажений в подаче серьезных новостей для удовлетворения своих политических убеждений. Их беспокоило и то, что страницы мнений будут закреплены за обозревателями правых взглядов. Когда аналогичная проблема возникла в период охоты Руперта на издания Times, он пошел на то, что в Британии называют «обязательства». Чтобы развеять возражения правительственных регулирующих органов против нового приобретения, которое лишь увеличивало его и без того внушительную собственность и наделяло избыточной властью над общественными взглядами и мнениями, Руперт взял на себя обязательство дать независимому совету право утверждать и пересматривать его выбор редакторской кандидатуры¹³. В одном предвыборном цикле эта договоренность привела к высокой степени независимости, позволившей редактору The Times воздержаться от поддержки кандидата, бывшего фаворитом редактора The Sunday Times. И в 2016 году редактор The Times поддержал кампанию по сохранению членства в Евросоюзе, в то время как редактор The Sunday Times поддерживал кампанию по выходу из ЕС.

Существенные изменения по инициативе Руперта ограничивались переводом The Sunday Times в газетный формат со множеством разделов и перевод формата The Times из широкополосного в журнальный в ноябре 2003 года. Однако ни одно из этих изменений не нарушило его обязательств. Новая The Sunday Times с многочисленными разделами была порождением идеи Эндрю Нила, на тот момент ее редактора. Он был убежден, что дни единораздельных газет остались в прошлом. Сначала Нил отрепетировал со мной одну из нескольких своих презентаций в лондонском офисе, а затем мы направились в главный офис News Corp, чтобы обрабатывать Руперта. Нил объяснил, что его цель состоит в том, чтобы газета делилась на разделы в соответствии с интересами каждого члена семьи. Руперт слушал со всевозрастающим энтузиазмом. Он сделал несколько предложений, а затем предоставил Нилу полную свободу действий по радикальным переменам на рынке изданий выходного дня. Если мне не изменяет память, мое предложение добавить отдельный раздел с обзорами книг наряду с аналогичным разделом в Sunday’s New York Times было отвергнуто на вполне разумном основании: британские издатели слишком скупы, чтобы тратить большие суммы на рекламу, необходимую для поддержки подобного раздела.

Решение Руперта о том, чтобы протестировать журнальный формат The Times, выпустив его одновременно с широкополосным, вызвало обширные дискуссии о близком конце света. «The Times отказывается от традиции, насчитывавшей 218 лет, и со следующей среды газета превращается в таблоид», – писала The Guardian¹⁴. «Не бойтесь, – отвечал Роберт Томпсон, занимавший в то время должность редактора, – это решение было принято, чтобы изменить не «ценности и контент» издания, а всего лишь его «форму»¹⁵. Историческая перемена была ответом на запрос пассажиров в переполненной подземке о получении более удобного формата для чтения. Бывший редактор The Sun, одобривший нововведение, в то время сказал мне, что это решение остро необходимо, поскольку далеко не каждый пассажир мог развернуть широкополосную газету в переполненном вагоне метро. Руперт решил пойти на риск. Он знал, что его шаг вызовет недовольство некоторых рекламодателей, покупавших крупные форматы объявлений¹⁶, но на другой чаше весов была необходимость привлекать молодых читателей, предпочитавших таблоидный формат, и конкурировать с бесплатными газетами, которые раздавались в метро и на вокзалах. После тестового периода, когда газета выпускалась одновременно в газетном и журнальном форматах, было принято решение отказаться от широкой полосы.

Но в ходе этих изменений вся редакторская политика по-прежнему оставалась под контролем редакторов. В условиях обязательств Руперта, данных на момент покупки издания, редактор имел право обратиться к независимому совету в случае конфликта с владельцем… При этом совет был вправе «самостоятельно назначать или увольнять редакторов»¹⁷… В этом же и заключался способ удовлетворить Бэнкрофтов. Руперт согласился на то, чтобы Пол Гиго, редактор редакционных полос в Journal, получил право выбирать членов редколлегии и обозревателей, а также редакторов секции книжных обзоров и других разделов, и имел бы решающее слово в отношении публикуемых статей и официальной позиции издания. В случае вмешательства Мердока Гиго мог обратиться к особому независимому совету, который опубликовал бы свой отчет на редакционной странице Journal и имел бы право обратиться в суд в том случае, если бы Мердок сломал «защитный экран», отделяющий редакционную страницу газеты от ее нового владельца¹⁸. Многоуважаемый Л. Гордон Кровиц, в то время издатель Journal, в своем открытом письме читателям сообщал: «Наше издание будет и впредь придерживаться высоких стандартов точности, справедливости и компетентности независимо от личности владельца». На мой взгляд, убедительность этой особенности сделки не столько зависела от бюрократических бумаг, сколько от репутации Руперта как человека, верного данному слову. Ранее он уже продемонстрировал это качество в других ситуациях. В частности, после заключения сделки на покупку Times Newspapers и после того, как банкиры продлили срок погашения долга, который Руперт взял для финансирования Sky в обмен на обещание более жесткого финансового контроля.

Событие становится новостью лишь в тот момент, когда журналисты и издатели решают сообщить о нем миру.

Четвертая характеристика Метода Мердока проявилась после того, как сделка была закрыта. Решение Руперта прекратить забастовку страдавших от технофобии британских печатных профсоюзов, которая последовала за открытием современного печатного завода в Уоппинге, стало легендарным событием в индустрии. Это событие естественным образом вызвало беспокойство сотрудников Journal, которым было важно узнать от него о планах на будущее издания.

Я и раньше видел шоу, подобные тому, что устроил Руперт для того, чтобы успокоить сотрудников Journal. В 1990 году я сопровождал его в Будапешт на частном самолете Питера Абелеса, где нам благословенно позволялось курить сигары прямо на борту. Абелес вырос в Будапеште, но сделал свое состояние в Австралии, в свое время начав с мелкой торговли книгами и одеждой и в итоге получив в свой контроль TNT, одну из крупнейших транспортных и грузовых компаний того времени. У них с Рупертом и раньше были деловые отношения: когда на момент уоппингской забастовки железные дороги отказались распространять газету Мердока, компания Абелеса TNT взяла на себя эту ставшую на время опасной работу. Руперт пригласил меня в свою поездку в Будапешт, где ему предстояло завершить сделку на покупку 50 % доли в двух венгерских газетах, одна из которых была таблоидом Mai Nap (Сегодня (венг.)), а вторая – еженедельным изданием Reform за 4 млн долларов. Небольшая сумма, но это была часть плана по расширению компании в Восточной Европе. Следующей в списке шла Польша, где демократические реформы порождали новые, независимые издания. После поездки из аэропорта в сопровождении мотоциклетного полицейского эскорта с визжащими сиренами и, если я правильно помню, с перекрестками, закрытыми для того, чтобы нас ничто не задерживало по пути к печатной фабрике, нам устроили экскурсию по печатным цехам с министерским гидом. Он должен был проследить за заключением сделки. С нами был и представитель государственного банка, который финансировал публикации, снятые с повестки. Когда мы покидали печатную фабрику, один из сотрудников, если я не ошибаюсь, репортер, обратился к Руперту, сказав, что хотел бы задать ему пару вопросов. Гид мгновенно ответил громким «нет» и поторопил нас к выходу. Однако Руперт проигнорировал его, взял стул, сел и ответил на вопросы – точно так же он поступил и десятилетие спустя, во время посещения офисов The Wall Street Journal. Сделка была заключена, но получение прибыли представляло сложную задачу, поскольку независимые газеты со своими антикоммунистическими идеями не могли найти себе подходящую нишу после того, как эти правительства потерпели крах. К тому же Руперту не приносят особого удовольствия газеты, которые он не может читать без помощи переводчика¹⁹.

Персонал Wall Street Journal, сотрудники, которые в течение десятилетий работали, не считая нужным уделять хоть какое-то внимание финансовому состоянию газеты, не демонстрировали стремления передать свою карьеру, свои расходные ведомости и возможность и дальше получать зарплатные чеки во власть рынка, которому они обычно уделяли самое пристальное внимание в своих колонках. Куда спокойнее было превозносить добродетель капитализма, уютно устроившись в организации, которая функционировала по большей части как социальное государство, а не как приносящее прибыль предприятие. Они в панике принялись звонить Бэнкрофтам и другим лидерам мнений, призывая Бэнкрофтов не продавать газету, а влиятельных людей – использовать любую власть, чтобы предотвратить продажу. Но их усилия были напрасны.

Как когда-то в Будапеште, Руперт лично отправился в редакцию заверить сотрудников в том, что люди, которые останутся в издании и сумеют доказать свою компетентность, не должны ничего бояться. Он предстал спасителем газеты, обреченной на провал в случае его невмешательства. Он также сообщил сотрудникам о намерении сделать крупные инвестиционные вложения в газету, что впоследствии и сделал, увеличив количество ее разделов. После первоначального вливания инвестиций падение доходов от рекламы привело к некоторому сокращению штата и размера самой газеты. Но новый, роскошно оформленный раздел «стиль жизни» пережил все сокращения и продолжает украшать собой некоторые выпуски выходного дня. В обзорном разделе представлены книжные рецензии и статьи об искусстве, которым посвящено несколько страниц ежедневных изданий. Больше внимания уделяется спорту, однако в газете так и не появился большой спортивный раздел, обсуждавшийся прежде. Изменилось и отношение к различным тематикам. Так, на первой странице Мердок изменил фокус с освещения деловых новостей на события «более общего характера». Это было частью его плана по переходу к более открытой конкуренции с изданием The New York Times. «Доля освещения международных событий, оказывающих прямое влияние на Соединенные Штаты, возросла за счет внимания к вопросам внешней среды, образования и СМИ»²⁰. Некоторые критики утверждают, что статьи стали короче в угоду читателям (и к огорчению писателей).

В своей публикации War at The Wall Street Journal («Война в The Wall Street Journal»)²¹ Сара Эллисон, бывший репортер издания, подробно описывает изменения, которые привнес Мердок, положительно отзываясь об одних и куда менее благосклонно описывая другие. В интервью 2015 года, пять лет спустя после выхода своей книги, она приходит к выводу о том, что издание «приняло правый политический уклон», но «редакционная страница всегда оставалась верной себе (с момента покупки). Новостной раздел и редакционную страницу The Wall Street Journal всегда разделяла самая настоящая стена, которая продолжает существовать и по сей день». Она подводит итог семилетнего периода, прошедшего с тех пор, как Мердок вырвал Journal из-под контроля Бэнкрофтов:

Это по-прежнему прекрасная газета – невозможно игнорировать тот факт, что она продолжала давать новости даже в то время, когда многие газеты попросту не могли заполнить свои полосы контентом. В этом сила Мердока. Он человек с верой в газетный бизнес. Это было его отличительной чертой в 2007 году, в момент, когда была заключена сделка, и это делает его практически уникальным человеком сегодня. Я думаю, люди, которые по-прежнему работают в The Wall Street Journal, очень ему благодарны²².

В итоге Руперт убедил Бэнкрофтов в том, что если они не продадут ему свое издание, то им придется наблюдать за тем, как оно уходит в никуда. Точно так же в свое время он сумел убедить владельцев Times Newspapers и сотрудников регулирующих органов, имевших возможность воспрепятствовать его покупке New York Post, в том, что, если он не купит эту газету, она неизбежно закроется. И хотя его высказывание не было прямой копией знаменитого слогана Маргарет Тэтчер TINA – «there is no alternative» («другой альтернативы нет») – оно, тем не менее, прекрасно передавало эту идею. Мердок предлагал щедрую надбавку к рыночной стоимости акций. Она была настолько крупной, что других претендентов на покупку попросту не оказалось. Бэнкрофты узнали об этом лишь в тот момент, когда потенциальные «благородные рыцари», среди которых были Уоррен Баффет, группа компаний, собранная под брендом General Electric, и еще одна группа с участием Барри Диллера, и несколько других претендентов, отозвали свои заявки на участие в торгах. И когда в последнюю минуту Руперт согласился взять на себя часть судебных издержек, которые понесли его противники среди семейства в попытке сорвать его ставку, сделка была заключена. Член клана Бэнкрофтов, назвавший ставку Руперта «проверкой реальности», понимал, что ресурсы News Corp. позволяли Journal пережить штормовые ветра перемен, которыми в то время была насыщена индустрия газетного производства. «С одной стороны, это довольно печально, но с другой – это был единственный разумный выход из положения, – рассказала член семьи Элизабет Гот Челберг. – Сейчас я с нетерпением жду улучшения ситуации с Dow Jones. У компании будут деньги, международный масштаб и все то, что она может и должна была иметь, но не имела»²³.

Как же работает на практике эта странная договоренность, согласно которой предприниматель, рискующий крупными суммами в ставке на коренные изменения ситуации в упадочном бизнесе, передает контроль над ключевым функционалом независимому совету и наделяет его огромной властью, позволяющей выбирать редактора, возможно, главного сотрудника газеты? Ответом будет «вполне неплохо».

Андрю Нил, который был исключительно независимой и самостоятельной личностью, блестящий редактор The Sunday Times, работавший в газете в период с 1983 по 1994 год, и последний, кого можно было назвать придворным подхалимом при «дворе короля The Sun» – придуманное им название, которое он использовал в своем автобиографическом повествовании о днях, проведенных с Мердоком, говорит: «Он сдержал обещания, данные Парламенту редакционной независимости в 1981 году, на момент приобретения Times Newspapers»²⁴. Владелец издания четко обозначил, что «ему нравилось, а что – нет, какова была его позиция по текущим вопросам и что он думал о политике в новостях». Однако, оставаясь верным своим обязательствам по сохранению редакторского авторитета, Мердок никогда не просил Нила внести изменения в статьи или в редакционные полосы. И дело не в том, что Нил никогда бы не стал подчиняться подобным инструкциям, а Руперт никогда бы не стал их давать. Руперт мог с первого взгляда безошибочно распознать хорошего редактора. Я вспоминаю рассказ о том, как одним субботним вечером Руперт и Анна вошли в офис Нила, когда тот завершал последние штрихи в работе над воскресным выпуском. Между Нилом, шотландцем, не одобрявшим идею шотландской независимости, и Мердоком, имевшим шотландские корни и склонявшимся в пользу этого решения (его дед был министром Свободной церкви Шотландии), произошла словесная перепалка. Как всегда благоразумная Анна предложила Руперту поспешить на следующую встречу. The Sunday Times осталась на твердой позиции защиты единства страны, а Нил остался в кресле редактора.

Как обычно, Руперт уходил и что-то невнятно пробурчал. Скорее всего, свои эмоции он выражал куда громче, узнав о поддержке Нилом попытки Майкла Хеселтайна свергнуть Маргарет Тэтчер с поста премьер-министра и лишить ее позиции лидера консервативной партии. Однако в отношении Нила он не предпринял ничего из того, что сам Нил пытался сделать с Тэтчер. Роберт Томпсон и Джон Уитероу, в то время редакторы The Times и The Sunday Times соответственно, оба они до сих пор работают в News, говорят, что Мердок «никогда не пытался повлиять на освещение событий или вмешаться в их политику управления газетами»²⁵.

Эта странная организация работы – когда владелец ограничен в выборе своих же редакторов – требует преобладания здравого смысла. Независимый совет понимает, что будет опрометчиво навязывать владельцу (и источнику финансирования) редактора, которого он сам не считает подходящим, а сам владелец понимает, что не сможет силой заставить совет принять кандидата, чье главное достоинство будет сводиться к готовности повиноваться хозяину издания. Руперт пытался объяснить свое видение этого устройства Эндрю Хиггинсу из The Wall Street Journal в интервью, которое он дал журналисту незадолго до того, как Бэнкрофты согласились на продажу издания:

На интервью в нью-йоркском офисе… магнат родом из Австралии открыто рассказывал о своем практическом методе.

«Когда качество газеты ухудшается и она летит в трубу, то вся ответственность ложится на меня», – сказал он. Акционеры «никогда не звонят редакторам, они всегда звонят мне», – говорит он, добавляя, что «один или пару раз» это привело к «очень неприятным, но неизбежным решениям» о смене редактора²⁶.

С Полем Жиго, как и с Эндрю Нилом, вероятность противоборства была невелика. Жиго и Мердок сходятся во многих вопросах, и у Мердока нет никакого желания причинять вред репутации газеты, в которую он вложил миллионы, чтобы увеличить ее охват и сделать ее настоящей универсальной газетой, которая отличается широким освещением зарубежных событий и с легкостью превосходит объемы продаж The New York Times по будням, и идет с конкурентом ноздря в ноздрю по выходным, насколько я могу судить по данным печатных тиражей, хотя сегодня такие подсчеты усложняются невозможностью сравнивать данные по цифровым тиражам.

Исход этой битвы тиражей может больше зависеть от общих тенденций в индустрии СМИ, чем от личных способностей владельцев газет и издателей The Wall Street Journal и The New York Times. Интерес к интернет-продуктам, возникновение новых источников мгновенного оповещения о событиях, потребность рекламодателей следить за вниманием читателей – все в совокупности приводит к вынужденному сокращению газетных тиражей по мере возрастающих темпов снижения объемов рекламы в печатной продукции²⁷. Рост числа цифровых подписок, по-видимому, не может компенсировать эффект падения доходов от печатной рекламы. В случае с Journal сокращение расходов должно «сделать печатное издание более устойчивым в долгосрочной перспективе и помочь ускорить цифровую трансформацию раздела новостей»²⁸. The New York Times идет по тому же пути, что и Journal, сокращая штат сотрудников. В его случае сюда входит и должность общественного редактора, изначально созданная для получения и рассмотрения читательских жалоб на ошибки и необъективность²⁹.

Но одно изменение, введенное Мердоком, по-прежнему в силе. Охват издания остается широким, особенно это касается международных новостей. Несмотря на продиктованный финансовыми обстоятельствами соблазн взять под контроль редакторский контент газеты, условия сделки, согласно которым страница колонок остается на попечении редакторов и независимого от Мердока совета, неизменно соблюдаются. Так, редакторы Journal настойчиво атаковали Дональда Трампа во время его президентской кампании 2016 года, в то время как New York Post, издание под контролем Мердока, оказывало ему свою поддержку.

Ничто из вышеперечисленного не говорит о равнодушии Мердока к личности редактора. Он имеет свой взгляд на политические и социальные вопросы и, к примеру, не будет предлагать на одобрение независимому совету того кандидата, который решительно демонстрирует левые взгляды. Ему действительно нужен кто-то, готовый поддержать его в момент необходимости серьезной модернизации издания, в сложной работе по сокращению затрат и лишних сотрудников, а также в вопросах внедрения новых технологий. Всю подобную работу в The Sunday Times выполнял Эндрю Нил, а в The Wall Street Journal – руководители, назначенные Мердоком.

Склонность Мердока к сделкам, не соответствующим общепринятым стандартам успеха, не ограничивается областью печатной продукции. Подобно бурильщикам скважин, знающим, что издержки на сухие скважины являются неотъемлемой частью процесса, неизбежно ведущего их к золотой жиле, любой бизнесмен понимает, что не все его ставки в итоге оправдают себя. Но провальные сделки Руперта граничат с выигрышными. Его история взаимодействия с Gemstar, создателем интерактивной системы программного телегида, слишком замысловата, чтобы подробно ее описывать в этой книге³⁰. Достаточно сказать, что Мердок хотел купить патенты Gemstar, которые он объединил со своим TV Guide, и после серии сделок с Джоном Мэлоуном, годами собиравшим портфель компаний из области кабельного телевидения и связанных с ним компаний, получил 41 % Gemstar-TV Guide как раз тогда, когда акции компании начали падать в цене. В какой-то момент рыночная капитализация компании упала с 20 до 1 млрд долларов (прежде чем более-менее восстановиться). Все это происходило на фоне захвата сферы бизнеса телегидов новыми технологиями и раскрытия мошеннической схемы бывшего генерального директора. Неизбежные потери News Corp после ликвидации остатков компании сложно подсчитать, но, по разумным оценкам, они составляют до 6 млрд долларов³¹.

Добиться желаемых результатов Мердок не сумел и еще в одной разрекламированной сделке. В 2005 году он купил Myspace, заплатив за бизнес 580 млн долларов. Помимо прочих в своей ставке он побил компанию Viacom, чей председатель правления Саммер Редстоун незамедлительно уволил генерального директора Тома Фрестона за то, что тот не сумел перекупить ставку Мердока. Этот проигрыш был «унизительным опытом»³², как рассказывал Редстоун интервьюеру Чарли Роузу. В 2006 году платформа Myspace обошла Google как самый посещаемый сайт в США, и до 2008 года она оставалась наиболее популярной соцсетью в мире, оцениваемой в 12 млрд. С приходом на рынок Facebook платформа Myspace ушла из News Corp. – в 2011 году она была продана за 35 млн³³.