Текст книги "Рыцарский пояс. Тень Северного креста"

Глава 11
Гроза над королевством

Королевство Польское,

осень 1433 года

А пока что гроза разразилась в полную мощь. Над королевством сверкало и грохотало. Литва не знала покоя, а война с орденом приняла затяжной характер.

Заключив договор со Свидригайло, великий магистр сразу бросил своих рыцарей на Польшу. Воспользовавшись тем, что силы короля Владислава были связаны военными действиями на Волыни, тевтонцы разорили Добжинскую землю, взяли Нешаву и попытались продвинуться в Куявию и Крайну. Однако они встретили сильное сопротивление и уже тринадцатого сентября потерпели очередное поражение в битве при Домбках, что около Накло в Куявско-Поморской земле. Тогда они предложили двухлетнее перемирие. Первый этап войны был завершен быстро, но следующий был неизбежен.

Не было покоя и в королевской семье. Среди всего этого светопреставления с Литвой и орденом Владислав не сразу узнал, что его дочь больна. Никто из лекарей не мог сказать, что с ней происходит, но принцесса таяла на глазах. Ей становилось все хуже. Тут же оживились злые языки, и по Вавелю поползли слухи, что молодая королева отравила падчерицу, чтобы расчистить дорогу к трону своим сыновьям. Софья клялась и божилась, что непричастна к болезни принцессы, но старые злобные придворные дамы еще Анны Цельской, пестующие теперь ее дочь, поджимали губы и со значением переглядывались – слышали мы, мол, такие клятвы. Сама Ядвига, когда до нее дошли эти разговоры, вяло оправдывала мачеху, заявляя, что ни в чем ее не обвиняет. Но голос ее был слишком слаб, чтобы его услышали за пределами ее покоев.

Если говорить откровенно, то за принцессу Ядвигу мало кто в королевстве переживал по-настоящему. Магнаты и шляхта, мечтавшие раньше посадить ее на престол, поняли, что Владислав пойдет на все ради того, чтобы ему наследовал сын. И он не один раз говорил об этом на сеймах, когда щедро даровал новые привилегии. И за них он требовал обещания признать законное право Владислава-младшего на трон. Так что судьба принцессы теперь мало волновала их. Придворные ее личного двора, в основном еще приближенные матери, больше любили поговорить и пожаловаться на жизнь, чем переживали за саму Ядвигу.

Пожалуй, единственным человеком, который действительно беспокоился о принцессе, был ее жених Фридрих Бранденбургский. Когда-то давно впервые приехавший в Краков любознательный мальчик превратился к этому времени в серьезного молодого рыцаря, прекрасно владеющего всеми видами оружия и боевыми навыками. Их свадьба с Ядвигой по разным причинам уже несколько раз откладывалась, а теперь вот невеста заболела, и это очень огорчало молодого Фридриха. Надежд на польскую корону у него не было никаких, да он и не стремился ее заполучить. Он мечтал об укреплении родного Бранденбурга, росте его могущества и надежной защите от врагов. Но он давно привык к мысли, что принцесса Ядвига будет его женой, и воспринимал это как непреложный факт.

Когда же произошло самое страшное и в начале зимы королевна умерла, это стало для Фридриха настоящим ударом. Это событие оставило глубокий след в душе принца и стало причиной меланхолии, которая была ему свойственна до конца жизни. К слову сказать, он стал со временем отличным правителем для своего курфюршества, держал его крепко в руках и заслужил прозвище Железный Фридрих. Женился он только через долгих пятнадцать лет.

А сейчас в Вавеле королева снова должна была поклясться на Библии в своей непричастности к болезни и смерти принцессы. Для Владислава это стало еще одним камнем на сердце.

Среди всех этих семейных неурядиц и грохота войны в королевском замке подрастали сыновья, наследники. Родители, естественно, хотели видеть старшего сына на троне Королевства Польского, а на младшего надеть корону великого князя Литовского. Но происходящие события не давали уверенности в том, что так и будет.

В очередной победе над орденом король Владислав не сомневался. Он хорошо знал силу и слабость противника и реально оценивал собственные возможности. Все дело было во времени, поскольку война на этот раз неимоверно затянулась.

Содрогался под натиском тевтонских рыцарей север. Туда после завершения литовской кампании двинулась значительная часть армии, чтобы оказать немцам сопротивление. Только знакомых лиц в этой армии было уже совсем мало. Лишь недавно ушел из жизни воевода краковский Ян Тарновский, и польские войска теперь возглавлял Петр Шафранец, воевода зрелый и с немалым опытом за плечами.

Но чем закончится разлад между Польшей и Литвой, этого не мог знать никто. Свидригайло отчаянно, хоть и не очень умело отвоевывал захваченную им корону. Его кузен и противник Жигимонд Кейстутович тоже особыми талантами полководца не блистал. А между тем люди, вставшие на сторону либо одного, либо другого по собственному желанию, а чаще поневоле, гибли в сражениях. Но больше всего страдало мирное население в зонах военных действий – противодействующие стороны осаждали, разрушали и сжигали города и поселения, гибли ни в чем не повинные люди, земля захлебывалась кровью. Несчастная Литва, объятая пламенем гражданской войны, убивала сама себя.

Летели и боярские головы.

В семействе влиятельного боярина Волимонта Бушкевича было пять сыновей. Старшие из них занимали важные посты в княжестве: Евнут был первым воеводой трокским, Румбольд – и вовсе великим маршалком литовским, то есть высшим должностным лицом, а Кезгайло – старостой жемайтским. Все трое после смерти князя Витовта поддержали Свидригайло в его претензиях на великокняжескую корону. Кезгайло даже был среди лиц, подписавших договор нового великого князя с Тевтонским орденом о совместных действиях против Польши. И все трое после переворота, когда власть захвалил Жигимонд Кейстутович, угодили к нему в плен. И дорого заплатили за свои политические предпочтения. Оба старших брата лишились головы, младшего из них, Кезгайло, спасло то, что дочь его, Доротея, была женой представителя одной из знатнейших и богатейших семей в княжестве – Яна Гаштольда. Это помогло Кезгайло сохранить не только голову, но и свои владения, и в дальнейшем он жил безбедно.

А вот сам Ян Гаштольд сумел вовремя сориентироваться и принял нужную сторону. Он был дворным маршалком[12]12
  Маршалок дворный – то же, что министр двора.


[Закрыть] еще при князе Витовте и остался им при Свидригайло. Поддерживая нового князя, он тоже был среди тех, кто подписал договор между Великим княжеством Литовским и Тевтонским орденом. И в Луцкой войне он участвовал на стороне литвинов. Однако тут ему не повезло – он попал в плен к королю Владиславу. Пребывание в подземелье Краковского замка помогло ему пересмотреть свои позиции, и, выйдя на поруки, он вскоре был уже в числе тех, кто нападал на Свидригайло, и стал верным соратником Жигимонда Кейстутовича.

Похоже, пленение помогло изменить жизненную позицию не только знатному боярину Гаштольду. По тому же пути пошел и князь пинский и наместник луцкий Александр Иванович Нос. Он рьяно поддерживал Свидригайло. Князь даже доверил ему командование всеми своими военными силами на Волыни. И луцкий наместник разгулялся широко. Во главе доверенных ему войск он вторгся в пограничные польские владения и разорил Холмскую землю вплоть до Самбора. Затем он двинулся на Берестейщину, которая признавала верховным правителем Жигимонда Кейстутовича, взял штурмом и сжег Берестье и еще несколько поселений, напал на Полесье, где разорил окрестности Слуцка и Клецка. И тут удача покинула его. Против него вместе с холмским шляхетским ополчением выступил военачальник противной стороны, польско-русинский шляхтич Ян Грицько Кердей, будущий староста холмский, разбил его войско, а самого князя пинского взял в плен. Спустя год Александр Иванович вышел на свободу, но был уже совсем другим человеком. Он изменил Свидригайло и переметнулся на сторону Жигимонда Кейстутовича. Вернувшись в Луцк, он тут же отправил посольство в Вильну с заверением в верности и присягнул князю Жигимонду. Тот немедленно прислал ему замену, поставив наместником луцким своего человека, которому уже мог доверять, – Яна Гаштольда.

Как видно, король Владислав не был кровожадным человеком и не казнил противников, попавших к нему в плен, чего не скажешь о его литовских братцах. Жигимонд вообще был известен как человек недоверчивый, подозрительный и довольно жестокий. И он без содрогания велел казнить Румбольда Волимонтовича, великого маршалка литовского, первое должностное лицо в княжестве, хотя брату его Кезгайло он сохранил жизнь. А Свидригайло, тот не удовлетворялся обычной смертной казнью, он еще и вариации придумывал разные.

Не повезло в этом отношении братьям Гольшанским, сыновьям князя Ивана Ольгимонтовича Семену и Михаилу – дядьям королевы Софьи. Семен Иванович по прозвищу Лютый был при князе Витовте наместником в Новгороде, но после его смерти принял сторону Свидригайло. Однако позднее он переменил свои взгляды и перешел на сторону Жигимонда. Князь Семен даже принимал участие в покушении на Свидригайло, которому удалось, однако, спастись. Но ему не повезло – попал в плен к покинутому им владыке, и тот казнил его, правда, без всяких выдумок.

А младший князь Гольшанский, Михаил, был наместником киевским. Он тоже принял сторону Свидригайло в борьбе за великокняжескую корону и даже успешно сражался за него, разбив войско Жигимонда в битве под Молодечно. Но и он разочаровался в князе. Однако вскоре был схвачен в Борисове людьми Свидригайло, и князь решил предать его более изощренной казни, видимо, в назидание всем, кого он считал способным на измену, – наместника киевского связали по рукам и ногам и утопили в Западной Двине вблизи Витебска. Такова была воля князя Свидригайло.

Одно слово – гражданская война. В ней нет границ и нет реальных противников. Все меняется, как в калейдоскопе. А простым людям все равно, кто из претендентов на корону кого побеждает, – их, мирных жителей, бьют и уничтожают и те и другие. И у Владислава болела душа за Литву, которую он обещал кузену сберечь, но сделать этого не сумел. И что теперь будет, он тоже не знал.

А подрастающие в замке на Вавеле принцы между тем набирали силу. Владиславу было уже восемь, а Казимиру – пять. Но младший брат никак не хотел отставать от старшего. А был он ребенком крепеньким и достаточно рослым для своего возраста.

Мальчики не были особенно дружны между собой, как часто случается в королевских и княжеских семьях. Да и разница в три года казалась огромной. К тому же Владислав предпочитал проводить время в компании своего приятеля, пусть тот и был немного старше его, – Герхарда-Станислава из Гжелицы. Дед уже несколько лет назад отправил мальчика ко двору служить королевичу Владиславу. Мальчики вскоре сблизились. Оба отличались воинственностью и обожали все связанное с рыцарством.

Младший принц, Казимир, был более миролюбивым и спокойным ребенком. Подрастая, он все больше становился похож на отца. И характером, судя по всему, тоже пошел в него. Спокойный – да, но при этом упрямый и настойчивый в достижении своих целей, пусть и маленьких пока, детских.

А Владислав, так похожий на отца в младенчестве, с годами приобретал черты матери или, скорее, ее предков, князей Гольшанских, мужчин нрава неспокойного и даже склонных к авантюрам.

Род знатный, что и говорить. Многие его представители занимали важные государственные посты в княжестве. У них были обширные владения на землях Литвы и Волыни, но родовым имением стали Гольшаны. Князья Гольшанские очень гордились своим древним родом. Ведь согласно фамильной легенде происходили они от Гольши, ведущего свою родословную от легендарного князя Довспрунка, того самого, что основал Вилькомир[13]13
  Древнейшее литовское поселение, основанное в X столетии.


[Закрыть].

Они хорошо защитили свое родовое владение, превратив его в мощное фортификационное сооружение, имеющее надежные внешние укрепления – земляные валы с бастионами и глубокие рвы, заполненные водой из протекающей неподалеку речки, достаточно широкие, чтобы их невозможно было перескочить ни на лошади, ни с шестом.

Род Гольшанских был богат не только владениями и деньгами, но и сыновьями. Их рождалось много в каждом поколении, но только судьба большинства из них была несчастливой. Мало кому из князей Гольшанских удавалось мирно умереть в своей постели. В народе уже начали поговаривать о проклятии княжеского рода Гольшанских. Иногда и правда могло показаться, что их преследует злой рок. Однако и сами они были людьми неспокойного нрава и часто ввязывались в политические конфликты и интриги.

Глава нынешнего рода князей Гольшанских, Иван Ольгимонтович, прадед королевича Владислава, был человеком на удивление спокойным и уравновешенным. Он всю жизнь верно служил великому князю Витовту и пользовался его полным доверием. Но вот сыновей его, двоюродных дедов принца, потянуло на авантюры. И закончилось это, как уже известно, плачевно.

Заглянув на много лет вперед, приходится констатировать, что и судьба наследника польского трона тоже оказалась несчастливой. Он получил от жизни много, но то, что имел, его не удовлетворяло.

Мальчику было всего десять лет, когда скончался его отец, и ему довелось-таки надеть корону. Было это событие сопряжено, однако, с большими трудностями. Многие в стране так и не пожелали признать Софью Гольшанскую, Сонку, как они ее называли, и тем более не желали видеть ее регентшей при юном короле – она так и осталась для них чужой, несмотря на десять лет пребывания в роли королевы.

Сама коронация тоже не обошлась без инцидентов. Противники династии опасались, что, войдя в возраст, Владислав откажется признавать свои тронные обещания и шляхта может лишиться привилегий. Как ни убеждал их епископ Збигнев Олесницкий, ссылаясь на статуты короля Казимира Великого, они стояли на своем. Тогда к процессу подключился Ян Олесницкий, брат епископа, бывший коронным маршалком[14]14
  Должностное лицо, в обязанности которого входило наблюдать за порядком и этикетом при дворе короля, обеспечивать безопасность короля, исполнять полицейскую и судебную власть в столице и королевской резиденции.


[Закрыть]. Он велел всем сторонникам Владислава стать по правую руку от него, а противникам – по левую. Справа людей оказалось больше – четко показывать свою позицию было, как видно, опаснее, чем кричать и выражать недовольство из зала. При юном короле был создан регентский совет, возглавляемый Збигневом Олесницким, и королева-мать тоже вошла в него. Она всегда имела большое влияние на сына.

Юный Владислав получил воспитание, достойное наследного принца. Он был очень набожен, как и его родители, близко к сердцу принимал устои рыцарства и был искренне предан идее крестовых походов в защиту христианских стран от неверных. К середине XV века крестовые войны давно уже переместились из Святой Земли на территорию Европы, и актуальной была защита христианских государств от нарастающей агрессии набравшей большую мощь Османской империи.

Когда юному королю исполнилось четырнадцать лет, то есть он достиг совершеннолетия, польские магнаты согласились с тем, что он может править самостоятельно. Владислав повторно признал привилегии шляхты, однако всей полноты власти в стране так и не получил – бразды правления по-прежнему оставались в руках епископа Збигнева Олесницкого.

А через два года у Владислава появился шанс надеть на голову еще и венгерскую корону. После смерти императора Сигизмунда, объединившего под своей властью Королевства Чешское и Венгерское, ему наследовал зять, Альбрехт Австрийский. Однако он внезапно скончался, оставив после себя тридцатичетырехлетнюю королеву Эльжбету, ожидающую рождения ребенка. Збигнев Олесницкий с согласия королевы Софьи предложил заключить брачный союз между овдовевшей королевой и юным польским королем. Эльжбета очень надеялась на рождение сына, которому хотела сохранить трон. Вынужденная под давлением обстоятельств согласиться с этим предложением, она, родив сына, отказалась от своих слов. Разгорелась горячая битва за венгерский трон, и Владислав вышел из нее победителем. Он надел корону святого Стефана и стал венгерским королем Ласло I.

Однако положение Венгрии было в этот период очень тяжелым, поскольку южным ее границам угрожали турецкие орды. Папа Римский Евгений IV призвал европейских монархов объединить свои усилия и дать отпор неверным. Начала формироваться крестоносная армия, и во главе ее встал восемнадцатилетний Владислав Ягеллон, король Польши и Венгрии. Он забыл обо всем, в том числе об интересах родной Польши и своей династии, которую должен был продолжить. Весь свой юношеский задор, все свои силы молодой король отдал святому делу освобождения Европы от неверных, в чем, охваченный религиозным пылом, дал обет Иисусу Христу.

Крестовый поход против турок начался. Собранная юным королем Владиславом армия была не слишком большой, но мобильной и боеспособной. Действовали военачальники решительно и смело и были вознаграждены несколькими яркими победами. Владислав упорно теснил турецкое войско, не встречавшее на Балканах серьезного сопротивления. Осенью сорокатысячная армия крестоносцев, в составе которой были в основном поляки, венгры, чехи, хорваты и румыны, нанесла сокрушительное поражение турецким войскам у реки Ниш, вошла в Болгарию и достигла Златицы. Однако дальнейшее продвижение победоносной крестоносной армии было остановлено врагом, с которым справиться было невозможно, – исключительно лютая в том году зима в Балканских горах, холод и голод заставили Владислава вернуться в Буду. К тому же и сам султан Мурад запросил мира, и было заключено перемирие.

Те, кто стал свидетелем этих событий, отмечали, что войско молодого короля-крестоносца, который уже стал героем всей Европы и получил прозвище Александр Македонский XV века, вернулось в Буду в плачевном состоянии, сильно потрепанное и голодное, но с большим триумфом. Сам король вошел в свою столицу пешком и босой – его конь пал, а сапоги попросту развалились.

Однако Владислав и не думал отказываться от дальнейшей борьбы и выполнения своего обета. Весной его армия вновь выступила в поход. На этот раз войско короля было значительно меньше, так как многие союзники уклонились от выполнения своих обязательств. Тем не менее армия Владислава снова перешла Дунай и успешно наступала, захватывая крепость за крепостью. Болгарское население, горячо жаждущее освобождения, активно помогало крестоносцам.

В начале ноября 1444 года крестоносная армия достигла Варны, уже полстолетия находящейся под властью Османской империи и превращенной турками в сильную прибрежную крепость. Здесь христиане встали лагерем в ожидании обещанных Папой Евгением кораблей генуэзских и венецианских купцов, которые должны были переправить их к Константинополю. Однако султан Мурад II подкупил итальянцев, и они вместо этого перевезли через море турецкую армию, которая расположилась в тылу крестоносцев.

Вскоре началась битва. Турецкая армия по численности значительно превосходила силы крестоносцев, но христиане горели желанием одержать победу. Первыми двинулись на противника турки и атаковали правый фланг союзных войск, потеснив его. Однако на левом фланге воевода Янош Хуньяди стойко держал оборону, а в центре румыны и венгры активно продвинулись вперед и почти достигли командного пункта турецкого войска. Султан Мурад уже готов был отступить, когда конница Караваджа-паши, перегруппировавшись, вновь двинулась в наступление. Султан остался под защитой лишь небольшого отряда янычар, и Владислав, рвущийся к победе, увидел в этом шанс убить либо пленить Мурада.

Во главе отряда из пятисот отборных польских и венгерских рыцарей Владислав рванулся вперед и налетел на грозных янычар. Молодой король христиан проявил в этой битве чудеса храбрости и воинской доблести. На своем белом боевом коне, с огромным мечом в руке он первым врезался в ряды янычар, и этот натиск был таким, что никто не мог отбить его страшных ударов.

Владислав был уже в нескольких десятках шагов от султана, когда старый янычар Ходжа Хазер изловчился и убил под ним коня, а затем повалил короля наземь и одним ударом кривой сабли отсек ему голову. Турки тут же насадили голову убитого короля на копье и высоко подняли ее над полем битвы.

Лишившись своего предводителя, крестоносцы стали в беспорядке отступать. Янош Хуньяди, несмотря на свой опыт, не смог перегруппировать войска и организовать новое наступление. Единственное, что ему удалось, – это ценой огромных усилий вывести и спасти от неминуемой гибели небольшую часть войска. Основные же силы крестоносцев были разгромлены, и огромное число христианских воинов нашло свой последний приют в заболоченных землях возле Варненского озера. В этой битве погибло около десяти тысяч христианских воинов и более двадцати тысяч турок.

Ни тело короля Владислава, ни его роскошные доспехи так и не были найдены на месте сражения. Это породило в Европе множество слухов о том, что молодой король спасся в той кровавой битве. Его брат Казимир три года отказывался принимать корону Польши, поскольку не было убедительных доказательств гибели Владислава. Но турки говорили, что голова павшего короля, помещенная в сосуд с медом, долго еще хранилась у турецкого султана в качестве военного трофея.

Владислав погиб вскоре после того, как отметил свое двадцатилетие. Новым королем Венгрии после его гибели стал малолетний Ладислав Постум, а регентом при нем – Янош Хуньяди. В Польше во главе государства еще на три года остался Збигнев Олесницкий, ставший первым кардиналом Римской Церкви польского происхождения. И только по истечении трехлетнего срока на трон взошел младший брат Владислава Казимир IV Ягеллончик.

Казимир не подвел отца. Он закончил полной победой затянувшуюся войну с Тевтонским орденом и продлил династию Ягеллонов, народив и вырастив вместе со своей супругой Эльжбетой Габсбургской, внучкой пресловутого императора Сигизмунда Люксембургского, шесть сыновей и пять дочерей. Трое из его сыновей впоследствии восседали на троне Польского королевства. Помогали королю и дочери. Одна из них, София, стала матерью Альбрехта Бранденбург-Ансбахского, последнего великого магистра Тевтонского ордена, при котором орденское церковное государство Пруссия было преобразовано в герцогство, стало светским государством, находящимся в вассальной зависимости от Польши.

Но все это будет потом, много лет спустя, в далеком будущем.

А сейчас началась вторая волна военный действий – время перемирия с орденом истекло.

Видя рьяную активность своего младшего братца в поисках союзников против него – тут были не только Тевтонский и Левонский рыцарские ордены, но и Священная Римская империя, и Молдавское княжество, и Золотая Орда, и многие православные княжества, – король Владислав тоже занялся поисками союзников. Ими стали померанский герцог Богуслав IX и Чехия, а чуть позднее, после смерти Александра Доброго, союзником Польши вновь стало Молдавское княжество.

Больше всего шуму наделал союз Польши с чешскими гуситами, которых вся Европа кляла как еретиков. Но король Владислав дал им свободный проход через польские земли, и гуситские войска под командованием Яна Чапека совершили свой великолепный бросок на Пруссию. А воевать за эти годы они научились отменно. Злые на весь мир и глубоко ненавидящие немцев, они буквально огненным смерчем пронеслись по орденским землям. Великий магистр ордена Пауль фон Русдорф жаловался всему миру, что гуситы накинулись на Пруссию, как изголодавшиеся звери, – восемь тысяч гуситов вместе с польскими солдатами под командой воеводы Николая Михайловского жгли и разоряли его земли, захватывали города и выбивали гарнизоны. Это недопустимо, громко роптал магистр, начисто забывший, что не так давно делали они сами в несчастной Жемайтии да и в польском приграничье. «И католический король Польши смотрит на это спокойно!» – возмущался герр фон Русдорф.

Церковь, конечно, осудила действия короля Владислава, но он это стоически пережил – для него куда важнее было защитить свою землю, что он и делал. А когда всплыла на свет божий история о союзе Свидригайло с Золотой Ордой, польский король был тут же прощен духовенством.

В этой войне успели принять участие и подросшие сыновья тех, кто прославил свои имена в незабываемой Грюнвальдской битве. Сыновья гордились отцами и стремились достичь в жизни не меньшего, а главное и первостепенное – стать рыцарями. Молодые воины из трех шляхетских семей, связанных неразрывной дружбой, пополнили силы краковского воеводы Петра Шафранца. Именно ему вручили судьбы своих сыновей рыцари Янек из Збыховца, Раймонд из Ягелонца и Ласло из Ернца.

Больше всего болела душа у пана Раймонда. Он уже пережил горькую потерю почти десять лет назад, и сердце его не выпускала из своих цепких рук тревога. Но Филипп вырос, он уже давно не мальчик, а молодой сильный мужчина, очень похожий на него самого, отправившегося когда-то из родного дома на поиски приключений. Он уже и жену себе нашел – чернокосую Магдалену, дочь рыцаря Ласло из Ернца. Шляхетская честь требовала, чтобы он встал на защиту родной земли, и Филипп покинул Ягелонец, оставив здесь преисполненных тревоги отца и мать, любимую жену и маленького наследника, получившего имя Збигнев, Збышек.

Сердце пана Янека тоже было неспокойно. Матек вырос в настоящего сильного воина, способного хладнокровно оценивать обстановку и руководить людьми. Он добился-таки своего и взял в жены Ядвигу из Ягелонца. И сейчас он оставлял ее в тягости, не зная, кто родится, и не будучи уверенным, что ему доведется это узнать. Война есть война, и ее не интересуют такие мелочи, как семейное счастье отдельно взятого человека. Она готова проглотить своей жадной пастью целые армии. Но пан Янек все же принял предупредительные меры. Он отправлял с сыном своего оруженосца Ежи из Болеславца, велев ему ни на шаг не отходить от молодого господина и при любых обстоятельствах прикрывать ему спину. «Как мне всегда надежно прикрывал спину Ласло», – подумал он.

А пан Ласло тоже отправлял на войну сына, но только одного, старшего. Янош оставался при королевском дворе. Его просто не желали отпускать как непревзойденного мастера верховой езды и отличного учителя – за эти годы мальчик поднабрался опыта и играючи обучал других тому, что умел сам. Даже принц Владислав не так давно стал его учеником. А Жигмонд уходил с друзьями на север. Но с ним пан Ласло отправил своего оруженосца Юзека. Кто бы мог подумать, что из конопатого вихрастого мальчишки вырастет такой сильный и умелый воин!

Все три друга как могли обезопасили своих сыновей, об остальном оставалось только молиться. Но судьба на этот раз была к ним милостива. Дорогие сердцам отцов мальчики вернулись с войны возмужавшие, сильные, уверенные. Теперь это были настоящие воины и опоясанные рыцари – все трое да еще пан Ежи из Болеславца. Он тоже сумел показать себя доблестным воином и заслужил награду.

Матеуш нашел дома уже подрастающую малышку дочь, которую Ядвига, вызвав слезы на глазах пана Янека, назвала Ингулей. Счастье было огромным. А сыновей они еще успеют народить, у них вся жизнь впереди.

Рыцарь Ежи из Болеславца, как когда-то Ласло, не пожелал покинуть семью, с которой сроднился за эти годы. Он получил от пана Янека небольшой надел земли, назвал свое крохотное владение Янославцем и стал с тех пор рыцарем Ежи из Янославца. И ни он сам, ни пан Янек ни разу потом не пожалели, что все сложилось именно так.

Сколько еще войн впереди, никто из них не знал, но то, что они будут, сомнений не вызывало. Ведь орден все еще не разбит, только в очередной раз пришиблен. И значит, снова поднимет голову и злобно ощерится на них тевтонский Железный Дракон.

Даже Станек – Герхард-Станислав – отпросился на эту войну, так ему хотелось ну хоть одним глазком взглянуть на творившееся там. Он с самого начала войны горел желанием ввязаться в драку с тевтонцами. Трудно сказать, как это вышло, но этот теперь уже высокий юноша, хоть и было ему неполных семнадцать, люто ненавидел тевтонцев. Наверное, дед постарался. Станек был глубоко предан королю Владиславу и не меньше – своему принцу.

– Я тоже хочу воевать с треклятыми тевтонцами, – заявил девятилетний королевич, когда Герхард-Станислав собирался на север с заданием, выпрошенным у короля.

Тот удовлетворенно блеснул своими серо-стальными глазами, которые обычно оставались холодными.

– Я скоро вернусь, мой принц, – успокоил он друга, – король дал мне небольшое задание, и я не смею его ослушаться.

Станек сказал правду. Вернулся он меньше чем через месяц.

– Ну что? – кинулся к нему юный Владислав, когда они остались одни.

Глаза его горели нетерпением.

– Это было впечатляющее зрелище, мой принц. Но я, к сожалению, наблюдал за всем этим со стороны.

Юноша сокрушенно покачал головой.

– Мне не позволили даже хоть как-то включиться в битву, хоть с краешку. Но я видел своими глазами, как дерутся эти рыцари, настоящие дьяволы. Я тоже хочу научиться так сражаться. Ведь должен же кто-то победить их окончательно!

И мальчики принялись увлеченно обсуждать детали того, что видел своими глазами Станек. А после этого они стали еще больше внимания уделять занятиям по воинскому мастерству, забрасывая своих учителей вопросами, на которые те не всегда могли дать ответ с ходу.

С годами оба превратились в сильных, неукротимых, отчаянно смелых воинов. Станек навсегда сохранил верность принцу, ставшему вскоре королем, прошел с ним рядом весь избранный Владиславом путь и разделил его судьбу.