Текст книги "Цветы на граните. 80 лет Победы. Стихи"

Цветы на граните
80 лет Победы. Стихи
Иван Митрофанович Чалый

© Иван Митрофанович Чалый, 2023

ISBN 978-5-0062-0900-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Новый сборник «Цветы на граните» известный луганский поэт, прозаик и журналист полностью посвятил 80-й годовщине со дня Победы в Великой Отечественной войне. В нем трогательные стихи об отце, которого автору живым так и не довелось увидеть, мужественные строки о Герое Советского Союза Ф. А. Логвине, о великом подвиге солдат и офицеров, отстоявших в жестоких боях нашу Родину.

Есть отрывки из поэм: «ОСТРАЯ МОГИЛА», которая посвящена героическим защитникам Луганска в гражданскую и Отечественную войну и «ЧАЙКИ НАД ТЕРРИКОНАМИ» – из нее опубликован «МОНОЛОГ ИЗ КАМЕРЫ №4» – о секретаре Ворошиловградського подпольного обкома ЛКСМУ, погибшей в застенках фашистского гестапо.

В книге поэт воспевает героизм всех людей от мала до велика бывшего Советского Союза, которые освободили все человечество от коричневой чумы.

Издание рассчитано на широкий круг читателей.

Стихи о моем отце

Солдатам, пропавшим без вести,

Посвящаю

 
Высок и строен.
Волос рус.
Таким его запомнил хутор.
Не говорил он: «Я вернусь».
Не говорил он почему-то.
 
 
А мать шла рядом.
Тихо шла.
Еще не знали: сын иль дочка…
И отпечатывался шаг,
Как подорожника листочки.
 
 
Вот и разъезд.
А дальше – строй.
А дальше бой, снаряды, мины.
Узнай, какой осколок твой?
Какая пуля будет мимо?
 
 
Колеса резали песок,
Считая метры, километры.
Телега скрылась за лесок —
Грозу затаивали ветры…
 
 
Отца я ждал.
И жду теперь.
Я помню: как-то к нам мужчина,
В глубоких шрамах и морщинах.
Зашел во двор и стукнул в дверь.
 
 
Ни рук не чувствуя, ни ног,
На долгожданный стук рванулся.
«Водички вынеси, сынок», —
Сказал солдат и улыбнулся.
 
 
Я, как пружина, сразу сжался,
И радость – с грустью пополам:
«Отец!» – крикнул и прижался
Щекою к пыльным сапогам.
 
 
А он стоял, неловко гладя
Копну моих густых волос:
«Я не отец твой, просто дядя…
«Сынок» – к словечку так пришлось»…
 
 
И он ушел, широкоплечий.
Ушел, как призрак, как мираж…
Я после вспоминал не раз
С чужим отцом,
как с болью встречу…
 

Фронтовые дороги

 
Фронтовые дороги,
Как вы разны и схожи.
Вас не вычеркнет память
Из солдатской судьбы.
И широким проспектом,
И где путь не проложен
Вы вели нас к Победе —
Главной цели борьбы.
 
 
Ни трава, ни столетья
Никогда не упрячут
Путь солдата, вершившего
Подвиг страны.
Каждый шаг обелиском
На земле обозначен
Аж до самой проклятой
Рейстагской стены.
 
 
Фронтовые дороги…
Для одних вы – мгновенье.
Для других – километры
Под свинцовой пургой.
В госпитальной палате,
Как пред смертью —забвенье,
А потом – возрожденье,
Вновь атака и бой.
 
 
Были плен и концлагерь.
Били пули навылет.
Хоронила земля
Тех, кто без вести пал.
Были смерть и бессмертье.
И цветы полевые…
Только не было тех,
Кто бы вас забывал.
 
 
Фронтовые дороги:
Дождь, морозы и ветры.
Никому не измерить
Ширину и длину.
 
 
Каждый шаг – метр за метром —
По планете отмерян,
Чтоб в дорогу ПОБЕДЫ
Превратились одну!
 

Переправа

Герою Советского Союза

Филиппу Андреевичу Логвину посвящаю

 
Батарея застыла на крутом берегу,
Катит Днепр свои волны покато.
Как хрусталь, тишину все бойцы берегут,
И с надеждой глядят на комбата.
 
 
Ждут приказа бойцы.
С нетерпением ждут.
Наступает с врагами расплата.
На тот берег не все, они знают, дойдут.
Но такая судьба у солдата.
 
 
Закурить бы, согреться, и вдоволь поспать,
А потом, хоть к чертям на кулички…
Но об этом возможно пока помечтать,
А пока – не зажечь даже спички.
 
 
Ждут приказа бойцы,
как сигнала в набат.
До предела натянуты нервы.
– Батарея, вперед! – тихо молвил комбат.
И в свинцовую воду вошел самым первым.
 
 
Забурлила река.
«На тот берег… Быстрей!»
Уже брезжит рассвет бледнолико.
А тут враг, как назло, начал вдруг артобстрел…
И тонули солдаты без крика.
 
 
О, родная река, что неласково так
Сыновей ты своих принимаешь?
Нам солдаты нужны для Побед, для атак,
Для парада на площади в Мае!
 
 
Наконец-то песчаное, зыбкое дно…
– Батарея! Орудия к бою!
Мы отсюда теперь не уйдем все равно.
Постоим, как поэт говорил, головою.
 
 
– Батарея! Огонь! – и снаряды летят.
Вот где нужно солдатское мужество.
– Батарея! Огонь!
Вражьи танки горят.
Паутинная свастика рушится.
 
 
Смят противник.
Уставший комбат,
Жадно курит махорку взатяжку.
– Батя, ты молодец, – говорит седоусый солдат,
Рядом с ним на траву опускается тяжко.
 
 
Не бывать на земле, на родимой, врагу.
Пахнет воздух цветами и дымом.
Батарея теперь на другом берегу,
На советском, на нашем любимом…
 

Рукавицы

 
Вот и отцу пришла повестка.
Мать вся слезами извелась.
Рассыльный дверь закрыл не резко,
А звук – как бомба взорвалась.
 
 
Потом в наш дом пришли солдатки,
Мужья которых на войне.
И колесо жужжало прялки,
Пока луна взошла в окне.
 
 
За полночь, поздно расходились,
Излив страдания свои.
А звезды в небе не светились,
В садах молчали соловьи.
 
 
А мать сидела до рассвета,
Мелькали тонких спиц лучи.
Отца дымилась сигарета
Всю ночь у сгорбленной печи.
 
 
Когда заря взошла пожаром,
Багряным отблеском войны…
Мать, слезы вытерев, сказала:
«Вот рукавицы я связала,
Возьми, в пути тебе нужны…»
 
 
Отец взял молча рукавицы,
Примерил молча, молча снял.
И руку с тонкой светлой спицей
Смущенно ей поцеловал.
 
 
А утром – проводы и слезы.
На фронт – дорога без конца.
Вдали войны гремели грозы.
Разрывы бомб и свист свинца.
 
 
Вернулась мать домой послушно…
К печали, к горести своей…
А рукавицы под подушкой
Нашла в кроватке сыновей.
 

Цветы на граните

Светлой памяти матери

 
Когда нам приходилось отступать,
Врагу дома,
               детей,
                        селенья бросив,
Мы говорили: «Жди.
Вернемся, мать…»
А матери той было двадцать восемь…
 
 
Еще мы говорили: « Ты ж гляди,
Не урони престижа родового.
Детишек сохрани и честь блюди.
Дождись меня
                    погибшего,
                                   живого…»
Солдаты отступали…
А они
Здесь оставались с целым детским садом.
Теперь попробуй,
ПОДВИГ оцени.
Придумай, соответственно, награду!
Мы утверждали: «Ждите!
Мы придем…
Фашисты побоятся, вас не тронут…»
А их пытали сталью и огнем,
Живьем бросали в ледяную прорубь…
 
 
Детишек отрывали от груди,
Сжигали их
В огне костра немого…
«Детишек сохрани, и честь блюди.
Дождись меня, погибшего,
                                         живого…»
 
 
Какой же силой надо обладать!
Какой надеждой, верой и терпеньем!?
Нередко мы
                   израненных солдат
Ей оставляли. Мы – для исцеленья.
 
 
И сколько их
                    она вернула в строй,
Не испугавшись пыток и расстрела!?
И может среди нас
                            тот рядовой,
Которого
              ОНА
                     спасти сумела?!
 

Отрывок из поэмы
«Острая могила»

Три тысячи мирных жителей города Ворошиловграда расстреляли фашисты в районе Острой Могилы в годы оккупации.

Из путеводителя по Ворошиловграду

 
МОНОЛОГ
 
 
Еще вас в пеленках носили,
А травы здесь были в военной росе.
Три тысячи жизней – в могиле!
Три тысячи жизней – в земле!
 
 
Не знаете нас поименно.
Не слышали вы наших слов.
Касаются нежно знамена,
Простреленных наших голов.
 
 
И память тревожит, как рана,
(Нельзя нас уволить в запас).
С высокой вершины кургана
Доверчиво смотрим на вас.
 
 
Как дорого стоит свобода,
Не выразит кисть на холсте.
По улицам белым Камброда
Ночами вели на расстрел.
 
 
Шумела метель огневая.
Под голой пятою снег жгуч.
Тускнел, темноту разрывая,
Холодный прожектора луч.
 
 
Зарницы пылали высоко,
И что-то шептали уста…
Была перед смертью жестокой
У каждого в жизни мечта.
 

ГОЛОС ПЕРВЫЙ

 
Воды…
Воды… воды…
 
 
Хочу воды, как будто после жатвы…
Звезда летит.
Горят сердец ряды.
Кровь солона не утоляет жажды.
 
 
Родимый край.
Уже заря зажглась.
Водой полны и реки, и криницы.
Так хочется, друзья, последний раз
Простой воды из рук родных напиться.
 

ГОЛОС ВТОРОЙ

 
Прости, сынок.
Прости, мой дорогой.
Сложны войны суровые плетенья.
Я сделал все – прикрыл тебя собой.
Но ты погиб, отброшены сомненья.
Я – коммунист,
а ты был сорванец.
Не различал, где русские, где немцы.
За что, скажи, расплавленный свинец
Пробил твое трепещущее сердце?!
 
 
Последний мой родительский совет:
Хоть мы с тобой в атаку не ходили,
Прости, сынок, что был рожден на свет,
И не горюй – мы вместе победили!
 

ГОЛОС ТРЕТИЙ

 
Любимая, не запирай калитку.
И не завидуй легкости крючка.
С колючей проволокой на руках
Мне не открыть.
Он – тяжелее слитка.
 
 
Но я приду, не уходи далеко.
Приду к тебе и в комендантский час,
Сквозь бездну вьюг, под острием меча
Приду зарей иль ноченькой глубокой.
 
 
Уйдем с тобой в лазоревые дали.
Нам путь тогда осветят сотни лун.
Свинец в груди растопит поцелуй,
Тот поцелуй, которого мы ждали.
 
 
Ты жди меня.
Не запирай калитку.
И не завидуй легкости крючка.
С колючей проволокой на руках
Мне не открыть – он тяжелее слитка…
 

ГОЛОСА

 
Гремит война в просторах у Соседа.
(И мирный шлях под пулями грустит).
Мы за твои кровавые руины,
Когда-нибудь, запомни, отомстим.
Запомни снег слепящий на рассвете.
Он также бел, как кожа наших тел.
Пусть никогда вам не придется встретит
Людей земли, идущих на расстрел.
Нам тяжело. Трава в пустых глазницах
Растет, искрится капелька-роса.
Мы верим вам, вовек не повторится
Кошмар войны – смертельная гроза…
 

Отрывок из поэмы
«Чайки над терриконами»

 
МОНОЛОГ ИЗ КАМЕРЫ НОМЕР ЧЕТЫРЕ
 

Надежде Фесенко, секретарю подпольного Обкома комсомола г. Ворошиловграда, зверски замученной в застенках гестапо.

На основе архивных документов

 
Я доживу до будущей весны,
Сломить не смогут пытки и побои.
Еще вдохну я запахов лесных,
Еще увижу небо голубое.
 
 
Я поплыву к бушующим морям,
Забыв войну, забыв про все на свете…
Но пред глазами —
Иванищев Яр,
Расстрелянные женщины и дети.
Могила Острая.
Глухие бурьяны —
Свидетели трагедии и зверства.
Сырой застенок.
Мрачный серп Луны,
Торчащий штык в груди красногвардейца.
 
 
Мне надо жить, чтоб победить врага.
Сломить не смогут пытки и побои…
Еще цветов нарву я на лугах,
Еще увижу небо над собою.
 
 
Еще я буду строить корабли.
Недаром смерть
                        захлебывалась в дзоте.
Я вижу ясно:
                    в солнечной дали
Корабль Победы
                           там,
                                 на горизонте.
 
 
Мне надо жить – и кончен разговор!
Я – дочь Земли!
Я – дочь своей Отчизны!
И верю я: всему наперекор
Сквозь серый свод
                             пробьется стебель жизни.
 

«Старый сад…»

 
Старый сад,
Помнишь, яблони эти
Под колючей
Холодной звездой
Посадил мой отец
На рассвете
И полил их
Живою водою.
 
 
И ходил он
Огромный средь сини,
Прикасаясь
Рукой к деревцам.
…Потому
Все деревья России
Пахнут нежно
Руками отца.
 

«Я помню голод…»

 
Я помню голод.
День без синевы.
Жестокое
Безоблачное небо.
Все ветки на деревьях —
Без листвы.
А на столах —
Ни крохоточки хлеба.
 
 
Нас голод брал
В холодные тиски,
Мы шли из дому
По дороге колкой,
Искали с другом
В поле колоски,
А находили…
Пули и осколки.
 
 
Был хлеб для нас —
Святыней из святынь.
Была мечта —
Отведать хлебной корки.
Искали
Колоски в полях пустых…
А находили
Пули и осколки.
 

Матери молодогвардейца

 
Я поражаюсь, мама, вашей силе.
Морщинистые руки крепко сжав,
Сегодня вам рассказывать о сыне,
Как проходить по лезвию ножа.
 
 
Когда к вам в дом восторженно и шумно
Приходят юноши, как буйная весна.
Встают перед глазами жерла шурфов
И взрослая Олега седина.
 
 
И небо черно.
Нет знакомой сини,
Как будто жизнь в космических мирах.
Как тяжело рассказывать о сыне,
Рождаться с ним и вместе умирать.
 
 
А мы порой настойчивы с расспросом,
И к горю несознательны подчас!
Простите нам наивные вопросы,
Простите нас,
                       простите, мама, нас.
 

Об истории этих стихов я хочу рассказать особо. В луганском областном государственном комитете по телевидению и радиовещанию я длительное время работал в одном кабинете со старшим редактором редакции пропаганды телевидения Виктором Семеновичем Близнюковым. Был свидетелем его журналистского расследования по установлению имени легендарного «Комбата». Снимок фотокора Макса Альперта с одноименным названием был напечатан во многих периодических изданиях Советского Союза.

Близнюковым был подготовлен целый цикл передач, посвященных этой тематике. Он переписывался со многими журналистами страны, в том числе и с М. Альпертом, отыскал родственников неизвестного героя из Запорожья. Проделана была гигантская кропотливая работа по поиску людей, которые что-нибудь знали об этом бое и подвиге у села Хорошее Славяносербского района.

И накануне Дня Победы в 1973 году Виктор Семенович подготовил заключительную телевизионную передачу, в которой на основании собранных документов, называлось настоящее имя «Комбата». Это был младший политрук Алексей Гордеевич Еременко.

Близнюков попросил меня написать стихи к этой передаче. Что я и сделал.

Так родилось стихотворение «Комиссар», которое я и прочитал во время телевизионной передачи. А до этого оно было опубликовано в областной молодежной газете «Молодогвардеец. (5апреля 1973 года). Вот оно.

Комиссар

 
Тогда о нем газеты не писали,
Он долго был неведом никому.
Горели города и языки плясали
Смертельный танец в розовом дыму.
 
 
Жизнь измерялась долями секунды:
И небо все, как черно-белый холст.
Казался мир под пулями согнутым.
И первым он поднялся в полный рост.
 
 
Поднялся так, как будто был из бронзы,
И в бой повел решающий и злой:
За свет в окне, за радостные грезы,
За то, чтоб все вернулися домой.
 
 
Поднялся он, как будто был из стали.
Но пуля вдруг… и в сердце вдруг удар…
И так застыл он, как на пьедестале,
Ведущий в бой советский комиссар!
 

У села Хорошее
Отрывок из поэмы «Дикое поле»

 
У села Хорошее
Залегла пехота.
У села Хорошее
Смертный бой идет.
А кому, подумайте,
Умирать охота,
Если светит солнышко,
Перепел поет?
 
 
Поле не засеяно.
Только бы работать.
Да незванны гости
В край родной пришли.
А кому, подумайте,
Отдавать охота,
Хоть одну пылиночку
Дорогой земли?
Украинцы, русские,
Латыши, узбеки…
Под прицелом свастики —
Все в одной цепи.
Долгом и присягою
Связаны навеки.
Ярость благородная
В их сердцах кипит.
 
 
Ой, ты поле-полюшко,
Слышишь ли мой голос?
Я за каждый колос
Жизнь готов отдать!
В этом диком полюшке
Я – травинка, колос.
Если встанем цепью —
Богатырь, титан!
 
 
Только кто поднимется,
Пулю грудью встретит?
Жизнь и так короткая
На передовой…
В семьях «похоронками»
Будет каждый третий.
А как очень хочется
Всем прийти домой.
Политрук Еременко11
  У села Хорошее политрук Еременко А. Г. 12 июля 1942 года поднял бойцов в атаку против фашистов. Этот подвиг запечатлен на снимке М. Альперта под названием «Комбат». В 1980 году на поле установлен величественный Монумент памяти всем политрукам. Мне посчастливилось участвовать в его открытии в качестве спецкора Луганского областного радио.


[Закрыть]
Поле слушал чутко,
Прислонившись ухом
К стонущей земле.
Билось ее сердце
Тяжело и гулко,
Словно у хирурга
На большом столе.
 
 
Слышал он, как движется
Вражеская сила.
Пули косят в полюшке
Из людей покос…
В полюшке, котором
Родина растила…
Политрук поднялся
Прямо в полный рост.
Сердце хлеборобское,
Щедрое, как поле.
А годину горькую —
Прочное, как сталь.
Защитит от недругов,
Вырвет из неволи…
Память ему вечная —
В поле пьедестал!
 
 
Силой колос полнится.
В небе солнце светит.
К памятнику вечному
Все пути ведут.
Это поле Дикое
Взрослые и дети,
Полем Комиссаровым
Нынче все зовут!
 

«Немец хвастал перед всеми…»

 
Немец хвастал перед всеми,
Что язык он русский знал:
«Ты великая Расея —
Есть паршивая страна!»
 
 
Посылал в далекий Дрезден
Дочке новые стихи:
«Крошка Эльза! Здесь как прежде
Дикари унд петухи…»
 
 
Что ему людские вздохи!?
Разве варвар их поймет?
Думал он, когда подохнет,
Место Пушкина займет.
 
 
И стрелял он, не жалея,
В пленных, пьяный от вина:
«Ты великая Расея —
Есть проклятая страна!»
 
 
Все с начала шло как надо…
Он стрелял, стрелял, стрелял…
Вдруг он русского снаряда
Задрожала вся земля.
 
 
И от страха и мороза
Под «Катюш» могучий вой.
Вдруг пошла у немца проза:
«Гитлер все… Мне тоже… Твой…»
 
 
Я хочу туман рассеять,
Тем, кому нужна война:
Мы Великая Россия —
Есть могучая страна!
 

«Приходит мгла, как черная печаль…»

 
Приходит мгла, как черная печаль.
Взлетает в небо желтая синица.
Ворочаются вдовы по ночам.
Не спится зачастую, им не спится.
 
 
Как рана память – только шевельни —
Такая боль, как будто жалят осы.
Идут из книжек и легенд они —
Погибшие солдаты и матросы.
 
 
Ушли из дому, будто бы вчера,
А вот никак не могут возвратиться…
Ворочаются вдовы по ночам:
Не спится, зачастую им, не спится…
 

«Детей войны – печальная судьба…»

 
Детей войны – печальная судьба.
И нет у нас для радости отдушин.
Не так от бомб, скорей от равнодушных
Мы прятались, мальчишки, в погреба.
 
 
И не было, и нет у нас защиты.
Печаль и плач в пустынной темноте.
Отцы, что в битвах пали на войне,
В ранг не попали фронтовой элиты.
 
 
Я не о том, чтоб кто-то нас ласкал…
Хотя бы тот же фронтовик-объездчик
Чубы нам рвал бы милосердней, легче.
Не грабил наше счастье в колосках.
 
 
А нам и дома доставалося вдвойне:
Лупили матери нас слезно и безбожно
За то, что и нельзя, за то, что можно,
Скорей за то, что жили в той войне.
 
 
А по ночам мужей своих кляли,
За то, что лоб подставили под пули…
За то, что «похоронками» в дома вернулись…
Страну спасли!
Себя не сберегли…
 
 
И пусть меня в жестокости винят.
Куда же деться от жестокой были?
Детей войны усердно все топили.
Топили злобно, как слепых котят…
 
 
А мы прошли и культы, и застой.
Какие мы?
Пускай рассудит время.
Сейчас мы от своих отцов старее…
А сердце до сих пор терзает не покой…
 
 
Пора забыть…
Что рыться в той золе?
Земля уже для нас готовит лоно.
Но память двадцати погибших миллионов
Приюта не находит на Земле…
 

Последняя высота

 
Умирать неохота весной.
Оживают травинки степные…
Комиссар крикнул:
«Хлопцы, за мной!»
И упал на цветы полевые…
 
 
Полк застыл в напряженной красе.
И рванул на лавину металла…
В бой пошли коммунистами все,
А в живых никого не осталось…
 

Воспоминание о свадьбе

 
Слишком долгое застолье.
Люди никнут во хмелю.
Танцевать пойти мне, что ли?
Пляску русскую люблю!
 
 
Под гармошку, под трехрядку
Я такое б выдал вдруг.
Так прошелся бы вприсядку,
Чтобы всем стал тесен круг!
 
 
И зачем идут на свадьбы,
Если в сердце нет весны?
Я пошел бы, и сплясал бы…
Только нету ног с войны…
 

Алена

 
По синему склону цветут васильки,
По белому склону – ромашки.
Седая Алена у быстрой реки
Стирает сыновьи рубашки.
 
 
И с камня печального гладит волну.
А омут бурлив и опасен.
Проворные пчелы, куда не взгляну,
Стремятся на склоны из пасек.
 
 
Твои сыновья стали старше отца,
Как пчелы твой дом покидают.
А ты одиноко стоишь у крыльца,
И ждешь перелетную стаю.
 
 
Вожак завернет вдруг на свой страх и риск.
С веселою вестью: «Але-на!»
Да только недвижим в степи обелиск,
Обвитый травою зеленой.
 
 
Как хочется слышать ей вновь наяву,
Тот голос забытый веками:
«Ты верь, я приеду и миной взорву
У речки печальный тот камень».
 

Сестричка

 
Как-то стало хорошей привычкой,
За высокую меру добра,
Называть тебя просто сестричкой,
Медицинская наша сестра.
 
 
Как обычно у койки больничной
Нашим болям внимаешь, как мать.
За любовь и твой труд необычный
Надо б руки тебе целовать.
 
 
Приносить бы в палату букеты,
Без сомнения каждый был рад…
Но всегда забываем об этом
Только снимем больничный халат.
 
 
Все же стало хорошей привычкой
За высокую меру добра.
Называть тебя просто сестричка,
Медицинская наша сестра.
 

На пахоте

 
Поле все дышало зноем.
Сохли от жары цветы.
Но ложились ровным слоем
Черноземные пласты.
 
 
Здесь, когда-то, пахарь помнит,
Шли жестокие бои…
И вдруг трактор, словно корни,
Кости вырыл из земли.
 
 
Заглушив мотор трехтонный,
Пахать к праху подошел…
От солдатского жетона
Видит сгнивший корешок…
 
 
Слезы, как зерно рассыпав,
Тракторист ничком упал…
Это в поле его СЫНА
Плуг случайно откопал…
 

«Нелегко Вам Победа досталась…»

 
Нелегко Вам Победа досталась:
Отступленья, атаки, бои.
Были Главной строкою Устава —
Честь и слава, Отчизна, твои!
 
 
Вы сражались за город и хату,
Шли на сопки волною атак.
И зажав мертвой хваткой гранату,
Вы бросались под вражеский танк.
 
 
А когда приходилося туго
(Слез хватало своих и чужих),
Хоронили погибшего друга,
И сражались уже за двоих!
 

Победителям

 
Испытали вы все:
И блокаду, и голод,
И разлуку, и боль,
И потерю любимых людей.
Вас крестили огнем,
Выводили босыми на холод…
На пожарах войны
Загорался торжественный День.
 
 
Так он был далеко
(Это Родина ты испытала).
Забывали порой,
Как поют по утрам соловьи.
Ваши руки грубели
От боев и металла,
Как маяк, Вам светили
Высокие звезды Земли.
 
 
Вы прошли через все:
Через горе и горы…
День Победы настал,
И гремит над страною салют!
ПОБЕДИТЕЛЮ слава!
За мир и просторы,
И за то, что сегодня
Люди вольно живут.
 

«Нет у памяти точки отсчета…»

 
Нет у памяти точки отсчета…
Только вот не пойму почему:
Ночь, уставшая от артналета,
Хочет звезды запрятать во тьму?
 
 
Прикрывает лицо темной шалью,
В память тех, кто погиб на войне…
Где бои шли, зеленый лишайник
Сиротливо растет в стороне.
 
 
В стороне от родимого края,
Где солдаты нашли свой покой.
И никто их имен здесь не знает,
Никогда не дождется домой.
 
 
Только звезды на братских могилах
Память светлую свято хранят.
Но недобрая черная сила
Даже это стремится отнять.
 
 
Разбивает, ломает, калечит,
Краску черную к звездам несет…
Ночь усталая, сгорбивши плечи,
Над кладбищем молебен поет…
 

«Мы памятью своей не дорожим…»

 
Мы памятью своей не дорожим.
Неужто это чувство от природы?
Пройдя фашистский сволочной режим,
Мы позабыли сладкий вкус свободы.
 
 
Неужто нам опять нужна война?
Концлагеря, гестаповский застенок?
Так почему медали, ордена
На рынках продаются за бесценок?
 
 
Кощунством над могилами отцов
Не возмутиться почему-то память?
В нас БУДУЩЕЕ выстрелит свинцом,
Коль в прошлое бросать мы будем камни.
 
 
Не забывайте посмотреть назад.
У прошлого всегда найдутся судьи!
За бутафорский праздничный наряд
Обычно укрываются иуды…